Звезда надежды

ГЛАВА 8

Товарищество под командой Даврона Сторре к вечеру добралось до гребня гряды холмов, и там было решено заночевать. Керис осмотрелась вокруг, и у нее возникло странное чувство: место казалось ей знакомым. Она узнавала его, хоть раньше никогда здесь не бывала, потому что Пирс всегда использовал его для триангуляции, когда занимался топографической съемкой. Берейн Валмирский, как и можно было ожидать, начал возражать: ему не нравилось отсутствие укрытий и нехватка воды: по склону струился лишь маленький родничок. Не произвело на него впечатления и лаконичное объяснение Даврона: «Здесь безопасно».

Когда дело дошло до того, что Призовой Бычок начал выражать сомнения в способности Даврона руководить путешественниками, а тот бросил на него мрачный, как непогожая ночь, взгляд, Керис вмешалась, не задумываясь о том, какое впечатление произведут ее слова:

— Да здесь же неизменная точка — место, почти недоступное воздействию леу. Лучшего убежища не найти во всей Неустойчивости.

Берейн бросил на девушку пренебрежительный взгляд:

— Откуда, во имя Создателя, ты это знаешь?

Она намеренно сделала вид, что неправильно его поняла.

— Знаю, потому что мы оставляем на земле следы. — Все посмотрели себе под ноги. Так оно и было: почву всюду покрывали отпечатки человеческих ног и копыт.

Квирк с любопытством огляделся:

— Я о таких местах слышал! Их существует несколько в разных частях Неустойчивости. Большинство станций как раз и построено на неизменных точках. Есть одно занятное обстоятельство: они почти все одного размера, и хоть Неустойчивость постепенно их обгрызает, у них прямолинейные границы. Странно, а? — Заметив, что все внимательно его слушают, юноша покраснел и начал теребить воротник рубашки, потом поспешно занялся распаковкой своей палатки. Остальные тоже начали снимать вьюки с лошадей.

Керис, расседлывая своих коней, обнаружила, что поверх спины Туссон на нее внимательно смотрит Даврон. У девушки возникло ощущение, что он впервые ее увидел — увидел как самостоятельного человека, как личность, женщину, а не ребенка. Мыслящее существо, а не безликую часть группы, которую он взялся сопровождать.

— В лавке Кейлена, — сказал он. — Ты торговала в лавке Кейлена.

Наконец-то он ее узнал. Керис кивнула.

Даврон продолжал смотреть на нее со странным выражением: казалось, он роется в памяти, пытаясь найти подходящие слова. Наконец угол его рта приподнялся в намеке на кривую улыбку.

— Ладно, — сказал он, — я никому не скажу, если и ты меня не выдашь.

— Прошу прощения? — вытаращила на него глаза Керис.

— Никому не скажу, что ты увела лошадей Пирса Кейлена, если ты не будешь никому рассказывать, что меня боятся кошки.

Керис на минуту лишилась дара речи.

«Откуда он узнал?» Потом она подумала: не может быть, это только его предположение. Должно быть, он вовсе не догадывается, что она дочь Пирса, а считает ее приказчицей в лавке, воспользовавшейся возможностью украсть лошадей Пирса после его смерти. Девушка залилась жгучим румянцем.

— Попал в яблочко… — пробормотал Даврон.

— Почему тебя не любят кошки? — выпалила Керис.

— Я привязываю им к хвостам палки, когда никто не видит.

Девушка продолжала смотреть на него, пытаясь за всей этой чепухой докопаться до того, чего он от нее на самом деле хочет. Их разговор выглядел как шутка, но она прекрасно знала: все не так просто. Кошка в лавке тряслась от ужаса — и странный проводник действительно не хотел, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Керис снова ощутила его жгучий стыд. Для него их разговор был пыткой, и девушка никак не могла понять почему.

— В следующий раз тебе лучше не поддаваться такому желанию, — сказала она, не очень понимая, о чем говорит. И его, и ее слова были абсурдными, но Керис чувствовала за ними глубокий и темный подтекст.

Даврон явно был намерен продолжить разговор в шутливом ключе:

— О, непременно постараюсь.

— Что ж, я тогда сохраню твой секрет, — сделав усилие над собой, в том же тоне ответила Керис.

Даврон сделал благодарственный кинезис и отвернулся, но девушка успела заметить, как жаркая волна румянца поднимается вверх по его шее. О Создатель, подумала она, в чем тут все-таки дело?

Устанавливая палатку, Керис незаметно следила — но не за Давроном, а за Мелдором. Слепец все время притягивал ее внимание. Трудно было поверить, будто его необыкновенные способности объясняются лишь обостренными слухом, обонянием и осязанием. Натягивая вместе со Скоу палатку и занимаясь приготовлением ужина, Мелдор с безошибочной точностью передвигался и брал предметы. Весь день в дороге он тоже, казалось, не нуждался ни в чьих указаниях. Его таланты представлялись Керис сверхъестественными, такими же магическими, как воздействие его личности. Проводником был, конечно, Даврон, но иногда девушка чувствовала, что настоящим предводителем является Мелдор. Он излучал спокойную уверенность и оптимизм, которые передавались остальным. В отношении своих спутников Мелдор проявлял чуть старомодную вежливость, обычно свойственную Благородным, и она служила ему хорошую службу: он мог по-дружески, но избегая снисходительности разговаривать с Квирком и в то же время заставить Берейна относиться к себе с уважением. Стоило слепому старику дать кому-то совет, и он исполнялся как приказ.

Керис все более становилось ясно, что Мелдор не просто один из членов товарищества, а член тройки, которая уже довольно давно путешествует вместе: Даврон, Скоу и Мелдор. Это наводило на размышления, но девушка никак не могла понять, что связывает их вместе, и это ее тревожило.

Когда все палатки были установлены (не без происшествия: Гравал Харг, неуклюже вбивая колышек, умудрился проделать дыру в стенке палатки Квирка), а лошади накормлены и привязаны на ночь, Скоу предложил двум добровольцам отправиться с ним вместе за кормом для коней: когда они с Давроном проезжали через эти места раньше, они видели растущие на склоне холма кусты, корни которых лошади охотно едят.

Гравал и Портрон отказались, сославшись на усталость, Корриан, бросив возмущенный взгляд на Гравала, заявила, что такая работа — для молодых, а Берейн даже не снизошел до ответа; так что пришлось вызваться Керис и Квирку.

Они взяли с собой Туссон, вьючную лошадь Керис, чтобы привезти на ней фураж, а сами пошли пешком. Идти было недалеко — только до полосы деревьев ниже по склону, — и Скоу сначала казался уверенным в том, что знает дорогу. Однако через десять минут, углубившись в лес, они неожиданно оказались на краю крутого оврага, пересекающего тропу.

Скоу поморщился:

— Когда мы ходили здесь в прошлый раз, ничего такого не было. Должно быть, овраг переместился. — Он остановился и стал внимательно осматриваться.

Невысокие корявые деревья цеплялись корнями за осыпающиеся склоны оврага. Корни извивались, как черви, но никак не могли углубиться в почву, а ветви деревьев, покрытые кроваво-красными цветами, сгибались под тяжестью каких-то блестящих коричневых мелких существ, вползающих и выползающих из чашечек цветков. Влажный воздух был, казалось, заряжен напряжением, словно в ожидании схватки.

— Леу, — уверенно прошептала Керис. Овраг распространял вокруг ощущение неестественности. Квирк откашлялся.

— Что-то мне здесь не нравится, — сказал он неожиданно визгливым голосом. — Керис, мне мерещится, или те корни в самом деле шевелятся?

— Да, — резко ответила она. Как это говорил Портрон? «Ты почувствуешь, что Разрушитель осквернил даже саму землю у тебя под ногами…» Именно такое ощущение она и испытывала.

Скоу колебался, прикидывая, стоит ли фураж для лошадей риска, связанного с необходимостью пересечь овраг.

— Думаю, нам лучше вернуться, — сказал он наконец. Он повернулся, чтобы двинуться обратно, но пошатнулся и чуть не упал: его нога попала в какое-то углубление в почве.

Керис озадаченно заморгала. Еще мгновение назад она не видела никакой ямы на том месте, где стоял Скоу. Тот застонал и схватился за бедро; земля, казалось, сомкнулась вокруг его ноги.

— В чем дело? — спросила Керис, все еще не понимая, что случилось нечто ужасное.

Лицо Скоу посерело от шока и боли.

— Что-то меня схватило… — Он тяжело сел, все еще держась руками за ногу.

Керис и Квирк опустились рядом с ним на колени.

— Проклятая навозная куча! — выдохнул Квирк. — Такое впечатление, что она пытается его проглотить!

Белое кольцо — что-то вроде кости или раковины — стиснуло ногу Скоу. Керис осторожно прикоснулась к нему пальцем; кольцо было твердым и не поддавалось нажиму; между ним и телом несчастного нельзя было просунуть даже лезвие ножа.

— Что это? — прошептала Керис. Если Скоу схватила пасть какого-то животного, тогда тело твари должно скрываться в почве. Девушка начала пальцами рыть землю, отгребая ее в стороны. Под самой поверхностью оказалось что-то белое и твердое, белое, как мрамор, и плоское, расходящееся во все стороны. Они с Квирком стояли на коленях на этой поверхности. Обменявшись встревоженными взглядами, они немного отодвинулись от Скоу.

— Не сможем ли мы тебя вытащить? — спросила Керис.

Губы Скоу скривились в чем-то похожем на ироническую улыбку, ясно сказавшую девушке: тварь держит его слишком крепко, чтобы можно было рассчитывать высвободить ногу таким способом.

— Я знаю, что это такое! — сказал Квирк; на лице его отразился ужас. — Это желчевик. Отец рассказывал мне о них… — Он взглянул на Скоу, и голос его оборвался.

Керис поднялась и пнула тварь ногой; ничего не произошло. Девушка попробовала попрыгать на ней, но та даже не шелохнулась. Керис снова опустилась на колени и начала разгребать землю, чтобы определить размеры желчевика и попытаться найти чувствительное место.

— Это ничего не даст, — сквозь стиснутые зубы прошипел Скоу. — Я тоже слышал о желчевиках. Они огромные, больше моей меченой лошади, и покрыты панцирем — с единственным ротовым отверстием. Лежат и ждут, зарывшись в землю… Они из Диких… — Скоу передернуло. — Их нельзя убить, панцирь нельзя разрубить. Заставить их разжать хватку тоже нельзя… Ничего нельзя сделать этим проклятым тварям.

Квирк бросил испуганный взгляд в глубь оврага, потом снова взглянул на Скоу.

— Желчные ферменты… — заикаясь, выдавил он из себя. — Кислота… Желчевики переваривают жертву по кусочкам. Рот засасывает все больше и больше, переварив то, что уже захватил…

Керис пришла в ужас.

— Да заберет тебя Разрушитель, Квирк, — замолчи!

— Отправляйтесь за Мелдором и Давроном, — сказал Скоу, — и поторопитесь. Скажите им, пусть захватят топор.

— Я поеду, — быстро сказал Квирк. — Возьму Туссон и поскачу.

— Тебе больно? — спросила Керис, когда Квирк скрылся из виду. Она пожалела об этом сразу же, как только слова сорвались с ее губ, но было поздно; ее мысли словно увязли в трясине страха.

Огромный рот Скоу криво улыбнулся.

— Терпеть можно. Сначала кислота должна еще разъесть сапог. Девушка была поражена, осознав: он ее же еще и пытается успокоить!

Скоу безнадежно пожал плечами.

— Есть только один способ уцелеть, когда тебя хватает желчевик. — Он бросил взгляд на свою ногу.

«Скажите им, пусть захватят топор». Керис почувствовала, как кровь отхлынула от головы, и порадовалась, что не стоит во весь рост, — падать не придется…

— Мой отец потерял ногу в схватке с Диким, — услышала она собственные слова и обнаружила, что не может заставить себя замолчать. — Это не помешало ему…

Длинный язык меченого высунулся изб рта, и Керис с изумлением подумала: он еще может смеяться над ее неуклюжими попытками сказать что-то утешительное!

— Ах, девонька, давай поговорим о чем-нибудь другом, ладно? — Теперь уже Скоу был весь в поту, а его огромные руки стискивали ногу с такой силой, что кожа под пальцами стала совсем белой. — И будем надеяться, что молодой человек не заблудится, а потом сумеет привести сюда Даврона. — Скоу посмотрел вверх. Небо, проглядывающее между листьями деревьев, начало темнеть.

Керис взглянула на ближайшее из деревьев-карликов на краю оврага, вспомнив о массе ползучих тварей, покрывавших цветы. Теперь их не было видно, но воздух наполняло их зловоние… или это был запах самих цветов? Все вокруг было нечистым, разлагающимся… Зловоние было даже отвратительнее, чем просто смрад разложения, это был запах зла. Керис почувствовала дурноту.

— Мы не очень далеко отошли от лагеря, — сказала она. — Квирк вряд ли может заблудиться.

— Его могла схватить другая тварь, — ответил Скоу, кивнув в сторону желчевика.

— Нет. Даже и не думай об этом. Он же едет на Туссон.

— Квирк напоминает мне меня самого, — сказал Скоу. Его лицо стало серым. — До того, конечно, как я стал меченым. Я всего боялся. Я, знаешь ли, был крестьянским парнишкой, простачком, который рассчитывал совершить паломничество и жить потом дома, никуда не выезжая. — Слова лились изо рта Скоу, явно пытавшегося отвлечься от боли, которая теперь уже вгрызалась ему в ногу. — Я и в паломничество-то отправляться не хотел — так мне было страшно. Ужасно страшно. Моя девчонка тоже была там… Тилли ее звали. Она была похожа на тебя — с виду ничего особенного, но золотое сердце. Добрая, ласковая, любящая… И животных любила. Смешная — веснушки на носу, смех как голос новорожденного осленка… Я всю жизнь ее знал, дергал за косички и сталкивал в пруд… А потом вдруг однажды она мне улыбнулась, а я не смог оторвать от нее глаз… И никак не мог поверить, что она любит меня, меня, Сэмми Скоубриджа.

И на первом же потоке леу я попался. Проводник пытался выручить меня, но Разрушителя не обманешь. Больно, Керис, ах как больно…

Девушка не знала, имеет ли он в виду то, что чувствует сейчас, или вспоминает прошлое. Может быть, он говорил об обоих событиях… Керис коснулась руки Скоу, хоть и понимала, что это беспомощный жест. Его кожа обожгла ее пальцы, и Керис отдернула руку. Неприкасаемый. Он же неприкасаемый. Скоу, казалось, не заметил ее реакции и продолжал:

— Когда я поднялся на ноги на другой стороне потока леу, я стал высматривать Тилли — хотел удостовериться, что с ней все в порядке. Она тоже смотрела на меня. В ее взгляде было такое… Боль, горе, ужасное, разрывающее сердце горе и самое страшное — отвращение. Непреодолимое отвращение, которого она не могла скрыть. — Скоу сгорбился, и по его щекам великана потекли слезы.

— Давно это случилось?

— Пять лет назад. Всего пять лет. Трудно поверить, правда? Мне всего двадцать пять. Иногда я чувствую себя столетним.

— Твоим проводником был Даврон Сторре?

Скоу покачал головой:

— Нет. Он тогда еще не был проводником. Впрочем, я повстречал Даврона вскоре после того, как стал меченым.

— Не был еще проводником? Мне представлялось, что он занимается этим делом больше пяти лет! — Даврон Сторре казался Керис таким умелым… Иногда он напоминал ей Пирса — легкостью движений, никогда не сопровождаемой расслабленностью; казалось, он видит, слышит и чувствует вещи, другим недоступные. Это постоянное напряжение…

— Ему всего двадцать девять.

Керис села на пятки и вытаращила на Скоу глаза. Она-то думала, что Даврону ближе к сорока.

— Всего двадцать девять? — Что могло оставить на его лице следы десятилетий боли и печального опыта? Какая ужасная катастрофа превратила молодого человека в кого-то с глазами, как черный обсидиан?

Скоу ничего не объяснил, и Керис поняла, что ждать объяснений бессмысленно. О таком мог рассказать Даврон, и никто больше.

— Здесь, в Неустойчивости, жить нелегко, — только и сказал Скоу.

— Ты совсем не похож теперь на боязливого крестьянского парнишку, — сказала Керис и покраснела. — Ох, клянусь Хаосом, я совсем не это хотела сказать!

В сумеречном свете девушка заметила, как дрогнули его губы.

— Я знаю, что ты не хотела поиздеваться над моей теперешней… э-э… впечатляющей физиономией. Керис, когда человек лишается всего, что только у него было, чего ему бояться? Что же касается… Как бы это назвать? Уверенности в себе? Нельзя постоянно находиться в компании таких людей, как Даврон и Мелдор, и не пообтесаться немного. За эти пять лет я изменился больше, чем некоторые люди меняются за всю жизнь. — Скоу отнял руку от своей захваченной желчевиком ноги и коснулся Керис, словно пытаясь найти в ней опору. Девушка подавила импульс отдернуть руку от его обжигающих пальцев.

— Ты ведь леувидица, правда? — спросил он, убирая наконец руку.

— Не знаю. Может быть… но как это определить?

— Ты чувствуешь скверну этого места так, как это не дано мне. Я могу видеть, что нас окружает, а ты… У тебя по коже мурашки бегут просто потому, что все здесь полно калечащей человека леу. Такие места называют трясинами: здесь распад мира происходит быстрее всего. В трясинах живут самые зловредные из Диких и самые древние Приспешники. Здесь все отравлено дыханием Разрушителя — и ты чувствуешь это нутром. А еще тебя обжигает мое прикосновение — из-за той скверны леу, что превратила меня в меченого.

Керис кивнула.

— Такова трагедия отверженных, — продолжал Скоу. — Мы с Давроном вместе пять лет. Благодаря ему я не сошел с ума, да и жизнь он мне спасал не раз. Впрочем, думаю, что и я ему помогал. Мы любим друг друга так крепко, как только могут любить верные друзья, — и все же он не может выносить моего прикосновения больше секунды или двух. Ему приходится стискивать зубы, даже когда он просто кладет руку мне на плечо. Мы с ним как братья, но ему приходится садиться по другую сторону костра. Для меня нет человека ближе, но я не могу его обнять. Пожалей меченых, Керис. Те, кто не является леувидцем, с отвращением отворачиваются от нас, потому что не могут понять. Леувидцы могут почувствовать наше несчастье, потому что способны видеть нашу человеческую природу под мерзкой оболочкой, — но вынуждены отстраняться, потому что из-за своей чувствительности не в силах вынести присутствия Хаоса, сил разрушения, сделавших нас неприкасаемыми. Мы с Давроном путешествуем вместе, но трудимся порознь.

Керис поняла теперь, почему эти двое приветствовали друг друга таким странным жестом. Мимолетное прикосновение к внешней стороне ладони — большего Даврон вынести не мог.

— А не слышал ли ты… не слышал ли о месте, которое называют «Звезда Надежды»? — спросила Керис. Скоу фыркнул.

— Где волшебники с помощью магии исцеляют отверженных? Не верь этим сказкам, Керис. Для меня нет лекарства. Если бы когда-нибудь удалось победить Разрушителя и в Неустойчивости воцарился Порядок, мы, меченые, погибли бы. Порядок убил бы нас в течение месяца или двух. Мы стали противны природе, и пути назад нет. Мне придется жить и умереть в этом теле. Я мужчина со всеми мужскими желаниями и чувствами, но выгляжу как чудовище и должен мужественно сносить отвращение в глазах других людей. В глазах женщин. Нам не остается никого, кроме таких же меченых. — Скоу посмотрел Керис в глаза, и она поняла: он говорит ей о том, что заметил впечатление, которое произвел на нее при первой встрече. Отвращение, жалость, сочувствие, любопытство — он заметил все это и испытал горечь, хоть и понимал ее чувства. Потом он снова улыбнулся девушке, словно хотел сказать, что знает: теперь она видит его в другом свете.

— Но ведь меченые живут на станциях, — медленно проговорила Керис, думая о своем. — И на неизменных точках — вроде той, где мы остановились. А ведь в таких местах проявляется стабильность. Должно быть, она отличается от упорядоченной стабильности в Постоянствах, но все же… Если бы нам удалось узнать, как возникают подобные места… Если бы удалось скопировать те воздействия, что создают их…

— Если когда-нибудь узнаешь, скажи мне, — хмыкнул Скоу.

— Когда-то же такое произошло, — заметила Керис, но боль отгородила Скоу от нее.

Девушка испытала большое облегчение, услышав стук копыт.

Даврона и Квирка сопровождали Мелдор, Портрон и Берейн; они захватили с собой фонари. Без них уже нельзя было обойтись: под деревьями стало совсем темно. Квирк бросил на Керис выразительный взгляд.

— Эта твоя проклятая лошадь меня укусила! — прошипел он, спешиваясь и потирая мягкую часть спины.

Даврон спрыгнул с лошади и быстро подошел к Керис и Скоу. Окинув быстрым взглядом все вокруг, он, не обращая на Керис внимания, улыбнулся Скоу. Девушка впервые увидела на его лице искреннюю улыбку и поразилась перемене. Даврон внезапно из гранитной скалы превратился в привлекательного человека. Годы словно сошли с него, и теперь девушка могла поверить в то, что ему действительно всего двадцать девять. Обсидиан засветился изнутри, лицо смягчилось, морщины разгладились…

— Я думал, ты более осмотрителен, Сэмми, — сказал он. Сэмми. Не Скоу. Голос оставался все таким же резким, но в нем прозвучала нежность.

— Не посмотрел, куда ступаю, — ответил Скоу, пожимая плечами. — Вы принесли топор?

— Да, но это последнее средство, мой друг…

— Не теряй времени, Даврон. Берись за дело, и кончим с этим.

— Есть, и другие способы.

Скоу озадаченно перевел глаза с Даврона на Мелдора и, казалось, понял, что имеет в виду проводник. Его лицо помрачнело.

— Нет. Ты не представляешь, что может случиться. И как насчет… — Он искоса бросил взгляд на Портрона. Даврон пожал плечами.

— Ладно, Дав, будь практичен, — тихо и твердо продолжал Скоу. — Ты же меня знаешь. Я вынесу.

— Может быть, и вынесешь, но кто сказал, что вынесу я? — Слова были совсем простыми, но за ними многое скрывалось. Это поняли все.

— Я возьмусь, — равнодушно протянул Берейн. — В моем имении я известен своим умением рубить. — Все знали, что это не похвальба: молодые богатые бездельники в Первом Постоянстве часто устраивали состязания по рубке деревьев — просто ради развлечения, а также, возможно, чтобы позлить церковников, которые смотрели на любое срубленное дерево как на недопустимую перемену, но были бессильны против представителей знатных семей.

Керис заметила, как Даврон посмотрел на Мелдора; ей показалось, что такой взгляд способен опалить ресницы. Берейн ничего даже не заметил. Девушке была невыносима мысль о том, что этот лощеный представитель золотой молодежи сейчас отрубит ногу Скоу, а вернувшись домой, станет хвалиться своим подвигом перед приятелями. Даже Портрон, опустившийся рядом со Скоу на колени и совершавший молитвенный кинезис, не смог скрыть отвращения, вызванного словами Берейна.

Лишь Мелдор никак на них не прореагировал. Он спешился и без посторонней помощи подошел к Скоу.

— Сэмми, зачем мы делали то, что делали, если не как раз для таких моментов? Если мы в своем стремлении ко всеобщему благу перестанем замечать нужды отдельных людей, мы лишимся человечности.

Скоу не сводил глаз с Портрона и Берейна.

— Мы отошлем их в лагерь, — предложил Даврон.

— Никуда я не уйду, — протянул Берейн и направил коня ближе к Скоу.

Портрон тоже возмутился:

— Я определенно останусь. Кинезис может помочь…

— Наставник, здесь владения Разрушителя, — нетерпеливо бросил Даврон.

— Никакого значения это не имеет, — сказал Мелдор, обращаясь к Скоу. — Пусть себе смотрят. — Он тоже опустился на колени, но не ради молитвы. Мелдор уверенно положил руку на желчевика там, где Керис освободила его от земли, и знаком велел Даврону присоединиться.

Что-то в его решительности заставило Керис нервно отступить на шаг. Даврон положил на желчевика обе руки.

— Что они делают? — прошептал в ухо Керис Квирк; от беспокойства его голос звучал хрипло. Даже Берейн, который не потрудился спешиться, и Портрон, продолжавший совершать кинезис, напряженно наблюдали за происходящим.

— Не знаю, — ответила Керис.

Довольно долго ничего не происходило. Потом воздух вокруг желчевика начал светиться. Вокруг рук Мелдора и Даврона появились клочья красного тумана, похожие на пар от дыхания в морозный день, и легко коснулись желчевика.

Керис почувствовала, как натянулась кожа у нее на лбу; руки девушки закололо, словно иголками. Она стояла неподвижно, хотя в ней росло ощущение того, что творится нечто нехорошее.

Портрон резко вскочил на ноги, лицо его исказил шок. На мгновение Керис подумала, что он вмешается в действия Мелдора и Даврона, но церковник справился с собой и остался стоять, выпрямившись, как меридиан на карте, и всем своим видом выражая отвращение.

— Что… Что происходит? — прошептал Квирк, и Керис только тогда поняла, что он не видит ни сияния, ни тонкой полосы тумана.

— Не знаю, — повторила она.

Напряжение все нарастало, свечение становилось ярче. Вокруг, казалось, сильно похолодало — Керис обнаружила, что дрожит. Берейн соскользнул с седла и, пристально глядя на желчевика, придвинулся ближе.

И тут вокруг Скоу взметнулась земля. Зеленая жидкость фонтаном забила из желчевика, а сияние, окружавшее Даврона и Мелдора, разлетелось в воздухе тысячей раскаленных комет с туманными хвостами. Один из осколков попал Керис в щеку. Она ощутила холодное жжение, порыв зимнего ветра. Девушка сморщилась и стала растирать щеку.

Скоу упал на спину, вытолкнутый из чрева желчевика, как несъедобная пища. Его нога, лишившаяся сапога, была покрыта зеленой слизью. Все трое — Скоу, Даврон и Мелдор — оказались забрызганы вонючей желчью. Там, где раньше находился желчевик, теперь осталось лишь углубление в земле.

«Клянусь леу! — ошарашенно подумала Керис. — Им каким-то образом удалось взорвать эту мерзость!»

— Воды! — рявкнул Даврон.

Берейн и Квирк кинулись к лошадям за бурдюками. Как могли, они смыли слизь с ноги Скоу, а потом погрузили его на огромного коня. Все молчали. Керис бросила взгляд на Портрона: тот все еще был в ярости и не желал ни с кем встречаться глазами. Рядом с ней оказался бледный от страха Квирк; Скоу тоже был серым от боли. Нога его осталась цела, но кожа покраснела, воспалилась и в некоторых местах кровоточила.

Мелдор молча вытер с себя брызги желчи и сел на своего коня. Ни на него, ни на Даврона происшедшее, казалось, не произвело особого впечатления. Берейн же неожиданно начал проявлять странное оживление, словно только что посмотрел спектакль, разыгранный для его удовольствия. Он повернулся к Даврону, намереваясь о чем-то спросить, но одного взгляда черных глаз проводника оказалось достаточно, чтобы вопрос замер у него на языке.

Всю дорогу до лагеря никто не произнес ни слова.

Ухаживать за Скоу взялся Мелдор. Как он делает это, ничего не видя, осталось неизвестным Керис, поскольку оба они вместе с Давроном сразу скрылись в палатке Скоу. Остальные, притихшие и озабоченные, кое-как отбились от расспросов Корриан и Гравала, стреножили лошадей, съели ужин и улеглись спать.

Керис никак не могла уснуть. Ее все еще не отпустило напряжение, она снова и снова вспоминала все, что случилось, и никак не могла в нем разобраться. Наконец она решила, что не может дольше терпеть такое, вылезла из палатки и отправилась к Портрону.

— Наставник, — прошептала она у входа в палатку, — ты еще не спишь?

— Нет, конечно, — ответил он. — Сон этой ночью ко мне не идет. — Он вздохнул. — Забирайся сюда, девонька, и садись на одеяло. Обстоятельства такие необычные, что мы можем не заботиться о соблюдении приличий. Я в общем-то ждал, что ты заглянешь. Ты ведь видела, верно?

— Сияние, имеешь ты в виду? — Керис смущенно кивнула. — Что это было такое? И что они делали? И как они это делали? Портрон снова вздохнул:

— Думаю, нет сомнения в том, что ты леувидица, девонька. Вот леу ты и видела. Они работали с леу.

— Работали с леу? Использовали ее, хочешь ты сказать? Но… но ведь такое невозможно!

— Уж что это гнусность — несомненно! К такому прибегают Разрушитель и его Приспешники! — Керис ясно слышала в его голосе гнев, но было и еще что-то: страх. — Теперь я понимаю, почему Даврон поднял такой шум, когда мы с Верейном настояли на том, чтобы тоже отправиться к вам со Скоу. Он не хотел, чтобы мы видели то, что он собрался сделать. Я сказал, что быть со Скоу — мой долг, что он может нуждаться в поддержке церковника в такой момент. Берейну-то было просто любопытно. Но Даврон приказал нам остаться.

— И вы его не послушались? Портрон смущенно опустил глаза.

— Ну, не совсем так. Я протестовал, поскольку чувствовал, что так надо. Бывают времена, когда наставник должен проявить твердость. Так или иначе, в конце концов Мелдор сказал, что мы можем присоединиться. Он сказал Даврону, что это не имеет значения. Должно быть, он счел, что поскольку вы с Квирком все равно все увидите, не будет разницы, если увидим и мы с Верейном.

— Они… Приспешники? Мелдор и Даврон?

— А Скоу — их меченый слуга… Не знаю, Керис. Были времена, когда леувидцы могли чувствовать присутствие Приспешников, но похоже, что теперь слуги Разрушителя научились скрывать свою сущность лучше, — Портрон понурил голову, и его голос в темноте прозвучал, как голос усталого старика. — Да поможет нам Создатель, если они и вправду Приспешники, потому что тогда никто из нас никогда уже не будет в безопасности.

— Я дважды встречала Даврона в Кибблберри в Первом Постоянстве. В последний раз это было не так давно. Тогда еще он не мог быть Приспешником.

— Ты подаешь мне надежду, дитя, но даже если они не преданы Разрушителю, они играют в опасные игры. То, что они делают, — мерзость в глазах церкви. Леу завладеет ими, развратит, может быть, даже убьет… На этом пути лежит лишь зло. Я должен бы предложить им духовное руководство, но я боюсь, девонька, я боюсь. Если они и вправду слуги Разрушителя, встать на их дороге — верная смерть. Хотелось бы мне вспомнить, где я видел Мелдора раньше… Это может оказаться важным. — Его голос оборвался. — Я ведь всего лишь старый законник из ордена Посвященного Ладмы. Я даже не очень хороший наставник.

Для Керис это оказалось чересчур. Если уж такой человек, как Портрон, не может справиться с тем, с чем они столкнулись, чего же ожидать от нее? Она пожелала наставнику спокойной ночи и прошмыгнула обратно в свою палатку.

Но уснуть ей не удалось. Страх леденил ее тело и ее мысли. «Да падет на Неустойчивость проклятие! — думала она. — Ты ведь хотела оказаться в Неустойчивости, Керис, девочка моя! Ты всю жизнь этого хотела!»

Однако казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как она чувствовала себя бабочкой, вырвавшейся на свободу, радующейся новой жизни.

Потом Керис подумала о Шейли, о Пирсе и немного всплакнула.

Керис проснулась, когда кто-то начал дергать ее за ногу сквозь одеяло. Она села на постели, сон слетел с нее. Было темно, но она сразу узнала фигуру Даврона, вырисовывающуюся на фоне ясного неба. Он опустился на колени и откинул клапан палатки, чтобы дотянуться до ее ноги.

Девушку охватил ужас, незваный, нежеланный.

— Твоя очередь нести дозор, — сказал он. — Вы с Портроном дежурите до рассвета — два часа.

Керис кивнула, стараясь не обнаружить страха.

— Как Скоу?

— Прекрасно. Мелдор дал ему снадобье, чтобы он уснул, и Скоу крепко спит.

— А то, что случилось вчера вечером, — еще один секрет, о котором ты не хочешь, чтобы я рассказывала?

Она скорее почувствовала, чем увидела его улыбку.

— Ну, теперь уже поздно скрывать, я думаю. Рассказывай кому хочешь — Портрон-то уж точно не промолчит.

— Так этого ты так стыдишься — использования леу?

Даврон рассмеялся, но в его смехе было больше боли, чем веселья.

— Ах нет, Керис. Этим я горжусь. — Он опустил клапан палатки и двинулся прочь. Керис оделась и натянула сапоги, гадая, почему вдруг у нее пересохло в горле.

«О Создатель, — подумала девушка, — почему, ну почему я не осталась в Кибблберри?»