Звездные ночи

Ночь сто семьдесят вторая

Во второй половине дня небо прояснилось, и Лейла с Руфой полетели на поиски пропавшего самолета.

Наступил вечер — они не вернулись. Оба экипажа пропали без вести!

Погода снова испортилась, накрапывал дождь. Заданий на полеты из штаба дивизии не поступило.

Угрюмые громады гор, низкое осеннее небо — все вызывало тоску, усиливало тревогу.

Бершанская вызвала к себе командиров эскадрилий. Явились к ней также комиссар полка и секретарь партийной организации. Думали-гадали. Ясно было одно: пока не улучшится погода, ничего предпринять нельзя.

Еще одна бессонная ночь. Девушки собрались в одном доме, тихо поют грустные песни, одну за другой.

В десятый раз разворачиваю карту. Глаза впиваются в суходол. Допустим, первый экипаж там. Лейла и Руфа заметили девушек, приземлились. Почему потом не прилетели на основной аэродром? Что могло им помешать? Если первый самолет неисправен, Лейла должна была вернуться. Оба самолета вышли из строя? Маловероятно. Налетели «мессеры»?

Может быть, в суходоле не оказалось подходящей площадки, Лейла высматривала следы катастрофы, что-то обнаружила, приземляясь, повредила самолет? И где-то под дождем — два трупа, двое раненых? А может, совершила вынужденную посадку из-за непогоды? Вопросов много, ответов нет.

Иду на аэродром. Тьма будто сгустилась. Ветер и дождь усилились. Но я не покидаю аэродрома. Жду…

К утру погода переменилась: небо очистилось, ветер стих. И я первая услышала знакомый рокот моторов.

А произошло следующее. Едва Лейла сделала круг над суходолом, Руфа увидела пропавших без вести.

— Они! Лелечка, видишь? — закричала она. — Справа у стога, машут руками!

— Вижу, — спокойно отозвалась Лейла. — Осмотрись. Я сделаю еще один круг.

Вражеских самолетов в небе не было, и девушки приземлились благополучно. Площадка не очень ровная, но лучшей в этом районе не оказалось.

Обнялись, расцеловались.

— Распопова не разбилась, — сообщила радостную весть Лейла. — Девушки вернулись.

Таня и Вера вытаращили глаза, загалдели наперебой:

— С того света!

— Лейла, ты же сама видела. Даже не верится.

— Ранены?

Лейла небрежно махнула рукой.

— Ничего страшного. Подробности потом. Танечка, что с самолетом?

— Самолет в порядке. Он за тем стогом. Садились почти вслепую. Но ничего, обошлось. Спасибо Верочке, точно рассчитала курс. Говорит, сердцам чуяла землю. С таким локатором не пропадешь Долго нас искали?

— Нет, мы прямиком сюда. Слышали вас вчера. Вы кружились над самым аэродромом. Костры, ракеты — не видели?

— Нет. Предполагали, что аэродром под нами, но решили не рисковать. Проклятый туман. А тут вот было чуть посветлее.

—Как с бензином?

— На исходе.

— Тогда давайте сразу за работу, — предложила Лейла.

Фронт был в двадцати километрах — оставлять самолет на виду опасно. Быстро подкатили его к стогу, замаскировали. И вовремя — в облаках промелькнул фашистский самолет-разведчик.

В стогу уже было оборудовано убежище, Руфа расстелила скатерть-самобранку — штурманскую карту.

— Чем вы питались? — спросила она. — Сеном?

— Как бы не так! — рассмеялась Таня. — Молоком.

— Откуда молоко?

— А здесь у козы бродят. Жили, как Робинзон и Пятница. Только попугая не хватало. На том берегу, — она указала в сторону Терека, — каннибалы.

— Спасибо Магубе, — вмешалась в разговор Вера, — вовремя из меня доярку сделала. Ох, посмотрели бы вы, как мы козу ловили! Умора.

Девушки заправили первый самолет горючим. Но погода портилась на глазах, стало ясно: сегодня вылететь не удастся. Вдали полыхнула молния, начался дождь, который усиливался под порывами ветра. На Кавказе ночь наступает стремительно. Когда возвратились к стогу, уже стемнело.

Погоревали, что в полку о них будут тревожиться.

— Прямо сердце разрывается, — сказала Таня. — Нет, лучше не думать об этом. Площадку мы исходили вдоль и поперек. Два стога передвинем, можно будет разместить весь полк.

— Ой, совсем вылетело из головы, — спохватилась Лейла. — Тебе, Верочка, письмо от жениха… Вот! Распопова доставила из госпиталя. Плясать потом будешь.

— Без меня меня женили, — рассмеялась «невеста». — Нет же у меня никакого жениха и не будет, пока не возьмем Берлин. Разыграть вздумали?

Она повертела в руках письмо, при свете фонарика, который держала Руфа, начала читать.

— Сашка, надо же… — ее длинные ресницы дрогнули. — Соседский парень, Саша Костенко. Вот глупый. Почему решил, что я попала в госпиталь? Не умещается в голове…

Подруги внимательно наблюдали за ней, покусывая травинки.

Чувствуя на себе их взгляды, Вера все больше смущалась.

— Выключи фонарик, — попросила она.

— Так, так, — многозначительно прозвучал в темноте голос Макарыча.

— Ни разу даже не целовались, — пробормотала Вера. — Честное слово.

Дружный хохот.

— А девушки уже насчет калыма договорились с твоим Сашей, — деловито объявила Лейла. — Задаток — «По-2». Дело решенное. Так что не рыпайся. То, что не целовались, это, конечно, ваше упущение. Но дело поправимое. Кстати, он отрастил бороду, смахивает на Отто Юльевича Шмидта. В общем, пиши ответ. Так, мол, и так, Сашенька, повинуясь воле родной матери-эскадрильи и учитывая ее материальные интересы, я согласна пойти навстречу твоим необоснованным притязаниям на мою руку и сердце. Задаток в счет калыма прошу прислать незамедлительно, иначе мамаша может рассердиться и толкнуть меня в объятия другого, более расторопного и щедрого жениха. Учти, что ты просто соседский мальчишка, а тут у меня под боком — полк летчиков. Асы вокруг меня так и кружатся. К тому же есть подозрение, что борода твоя крашеная, натуральный ее цвет — синий…

— Я еще поставлю такие условия, — подлаживаясь под тон Лейлы, сказала Вера. — Первое: бороду сбрить. Второе: о свадьбе до дня Победы не заикаться. Третье: в случае расторжения данного соглашения вопроса о возвращении задатка не поднимать.

— И еще, — вставила Руфа. — Самолеты эскадрильи ремонтировать вне очереди.

Опьяненные запахом сена, цветов и трав, девушки побалагурили еще немного, утихомирились и заснули.

Но Лейле не спалось. В забавной истории с «женихом» она видела и серьезную сторону. Дело в том, что ее самолету предстоял капитальный ремонт в этих самых мастерских: двигатель доживал последние дни, вернее, ночи. В таких случаях экипажи участвовали в ремонте, который иногда затягивался на месяц и больше. Руфа неспроста внесла условие о внеочередном ремонте самолетов. Несколько пренебрежительное отношение работников мастерских к «По-2», к женскому полку некоторые экипажи уже испытали на себе.

Лейла решила не смыкать глаз — надо было следить за погодой. Чувство ответственности никогда не покидало ее, а в трудные минуты даже усиливалось, обострялось.

«Девушкам после таких переживаний поспать необходимо, — думала она, прислушиваясь к дыханию подруг. — Вера всхлипывает во сне, странно, ей бы надо смеяться. Что-то есть у нее на душе, неведомое нам. Хорошо бы улететь до восхода солнца. Только бы не случилось чего-нибудь непредвиденного. Эскадрильи наши, наверно, не спят, ждут, ждут, ждут…»

Душа ее перелетела в станицу, к нам. Прислушиваясь к шуму ветра и дождя, Лейла шевелила в темноте губами, бесшумно шептала слова-заклинания:

«Евдокия Давыдовна, не волнуйтесь, мы живы-здоровы, у нас все в порядке. Девушки спят. Самолеты готовы к старту. Только погода задерживает нас. Не можем мы, ваши ученицы, сразу четверо, погибнуть в своем тылу. Нам еще летать и летать. Задание выполнено. Как мы с вами предвидели, сухой дол — самое подходящее место для нового аэродрома. Мы оправдаем ваши надежды. Спите спокойно…»

«Магуба, не терзай себя понапрасну. Завтра на рассвете мы прилетим. Мы вместе с тобой, прикрывая друг друга, будем громить врага. Я еще о многом хочу тебе рассказать. Я знаю, как тебе сейчас тяжело, но скоро я буду рядом. Ты слышишь меня?..»

Вы знаете, в ту ночь в какой-то момент я внезапно почувствовала облегчение. «Они живы! — образованна подумала я. — Все четверо. Напрасно я себя мучаю».

Лейла осторожно выбралась из стога — решила взглянуть на самолеты. Мелкий, нудный дождь, никакого просвета. Но ветер утих.

Заметив какое-то движение возле самолета, Лейла похолодела, выхватила из кобуры пистолет, замерла. Может быть, померещилось? Нет, кто-то есть. Самолеты в опасности! Что делать? Спокойно. Без паники…

Где-то далеко в стороне вспыхнула молния. Лейла прислонилась к стогу и облегченно вздохнула — козы! Укрылись от дождя под плоскостями, недовольны, что их кто-то побеспокоил.

— Напугали до смерти, — проворчала Лейла. — Вы почему не ушли домой? Одичали, наверно.

Стараясь не спугнуть коз, она ощупала оба самолета, поправила маскировку. Дождь прекратился внезапно, подул теплый южный ветерок. Погода в это время года меняется в этих местах очень быстро. Лейла подняла подруг. «Пока не появились воздушные охотники, надо нам сверкнуть пятками», — рассудила она и громко скомандовала:

— На зарядку становись!

Девушки, потягиваясь, побрели к самолетам.

— Чайку бы горяченького, — мечтательно сказала Таня. — Или парного молочка.

— Если Лейла разрешит, — подала голос Вера, — я это устрою. Какие смирные сегодня козочки.

Лейла не разрешила. Ее самолет доставил девушкам много хлопот: мотор не заводился. Обливаясь потом, они по очереди крутили винт. Снова и снова открывали капот, вынимали свечи, чистили и обдували их. Никаких неисправностей не было, но мотор не заводился.

— Не хочет просыпаться, — заявила Руфа. — Попробую еще раз.

Наконец, словно сжалившись над девушками, мотор чихнул раз-другой и ожил.

Когда самолеты подлетели к аэродрому, там уже собрались обе эскадрильи.

Такого ликования в полку еще не бывало.

Приказом командира полка обоим экипажам была объявлена благодарность.

Совсем по-другому звучали в это утра песни над станицей Ассиновская.

И Магуба тихим голосом пропела:

А как мы исполняли припев! Наши голоса, наверно, долетали до Казбека.

И сейчас звучит у меня в ушах голос Лейлы:

И снова — припев.

На этом можно было бы закончить рассказ о сто семьдесят второй ночи. Но я загляну вперед, скажу о некоторых событиях, которые произошли позднее. Ведь я не Шахерезада и рассказываю не волшебные сказки. Не хочу вас заинтриговывать.

Таня Макарова и Вера Белик вылетали на боевые задания более семисот раз. Они первыми сбросили бомбы на территорию Германии.

Сгорели вместе с самолетом в августе 1944 года.