Звездный Портал

18

За последние пару лет своей работы в муниципалитете Марк Викхем ни разу не видел на ежемесячных собраниях совета более дюжины посетителей. Но сегодня ситуация кардинально переменилась. Должно быть, вечером в муниципалитете собралось все население Форт-Мокси, все девятьсот двадцать семь человек, до отказа набившиеся в просторный актовый зал на втором этаже и заполнившие коридоры. (Присутствие представителей секты Нового Века, снявшей зал на первом этаже, отнюдь не способствовало улучшению ситуации.) Народ все еще прибывал, когда председатель совета Чарли Линдквист объявил собрание открытым.

На повестке дня стояло несколько тривиальных вопросов: запрос на постановление о районировании, заявка на выпуск облигаций дорожного займа и предложение об участии Форт-Мокси в совместной программе школьного образования. Но пунктом, привлекшим сюда толпу и потому поставленным Линдквистом в самом конце повестки дня, стало требование к городскому совету о прекращении раскопок на гребне Джонсона.

Линдквист, считающий себя местным Соломоном, методично вел подготовку аудитории к цивилизованной дискуссии. В двадцать минут десятого он предоставил слово Джо Торресу – фермеру, отошедшему от дел и поселившемуся в городке.

Торрес, запинаясь от волнения, принялся читать по бумажке подготовленную речь о хаосе, воцарившемся в некогда тихом и умиротворенном городке. Ездить по дорогам стало прямо-таки невозможно. Появились пьяные, драчуны и толпы хулиганов. Приезжие паркуют свои машины буквально повсюду. В ресторанах яблоку негде упасть, зато в супермаркете хоть шаром покати, так что простым горожанам приходится ездить за продуктами аж в Гранд-Форкс, за восемьдесят миль. Теперь сюда потянулись еще и психи с бомбами, вроде того, что позавчера снес «Мороженые деликатесы».

– Я знаю, что это хороший бизнес для Майка и еще кой для кого, но остальным просто роздыху нет.

Встала Агнес Хэнфорд, жена владельца «Фургона первопроходцев»:

– Нельзя упускать такой шанс, пока он у нас еще есть. В конечном счете лучше будет всему городу.

– Тебе-то легко говорить, Агнес, – покачал головой Джо. – Но оно чем дальше, тем хуже. По-моему, надо что-нибудь предпринять. – Будто в подкрепление его слов мимо здания с ревом пронесся автомобиль с вопящим клаксоном и включенным на полную громкость радио, так что стены содрогнулись. – Если мы позволим всему этому продолжаться, придется нанять еще полицейских. – По традиции скудные силы правопорядка Форт-Мокси получали необходимое подкрепление из Кавалера. Джо опять уткнулся в бумажку. – Поэтому я предлагаю, чтобы совет потребовал прекращения раскопок на гребне Джонсона и выдворения всей тамошней публики, а строение, известное как Купол, должно быть ликвидировано. – Он обвел зал глазами и добавил: – Взорвано и вывезено прочь.

Следующей попросила слова Лори Каварачча, владелица мотеля «Северная звезда», прожившая в Форт-Мокси всю свою жизнь. Мотель построил ее отец в 1945 году, после возвращения с тихоокеанского флота. Теперь Лори заправляла мотелем в одиночку.

– У нас в «Северной звезде» восемь номеров. Еще не было подряд двух дней, чтобы я могла вывесить табличку «Мест нет». Но две недели назад ситуация резко переменилась. Теперь наши комнаты никогда не стоят пустыми. Мы процветаем. По душе ли мне проблемы, с которыми мы столкнулись сейчас в Форт-Мокси? Нет, конечно же, нет! Они не по душе никому из нас. Но решение проблем отнюдь не в том, чтобы закрыть раскопки и расползтись по норам. – Поначалу ее голос чуточку дрожал, но мало-помалу она набиралась уверенности. – Послушайте, люди, большинство из нас не уехали из Форт-Мокси лишь потому, что мы тут родились. Мы любим этот город. Но здешняя экономика всегда дышала на ладан. И вот теперь, впервые на нашей памяти, появился настоящий шанс заработать. Шанс не только для владельцев магазинов. Он на руку всем. Здоровый бизнес принесет пользу каждому. Ради Бога, не убивайте золотого тельца!

– Курицу, – поправил ее кто-то. – Курицу, несущую золотые яйца.

– Пусть будет курица. Рано или поздно это кончится, так что надо доить ее, пока есть такая возможность.

– А тем временем, – подал голос Джош Эйверилл, поднимаясь с присущим ему достоинством, – они будут так гонять по улицам, что прикончат кого-нибудь, и что тогда?

– В этом городишке никогда гроша ломаного не было, – возразил Джейк Торальдсон, чей аэропорт внезапно превратился в место паломничества. – Люди, да что с вами стряслось?! Вам что, процветание не по вкусу?!

– Какое процветание?! – взвыл Мэми Барк, приехавший из Канады и осевший здесь железнодорожный служащий. – Какое может быть процветание, когда тут рыщет такая орава народа?! Джо прав. Закрыть, и дело с концом!

Арнольд Уайтекер, самозабвенный владелец «Замка и зонта», выступил против этого предложения.

– Что-то я не вижу, чем нынешнее положение кому-либо повредило, – заявил он.

Эта реплика привела в ярость Морриса Джонса, девяностолетнего пенсионера, раньше работавшего почтальоном, а ныне прославившегося на весь город пристрастием к электрифицированным моделям поездов. Двое подвыпивших канадцев врезались на пикапе в прибежище Джонса, уничтожив итог его сорокалетних трудов по созданию миниатюрной сети железных дорог. Брызгая слюной, Джонс укоризненно погрозил указательным пальцем Уайтекеру:

– Валяй, Арни, молодчина! Главное, позаботься о себе, а на прочих наплюй!

Чтобы решение прошло, требовалось большинство в восемьдесят семь голосов. Флойд Рикетт вызвался возглавить комиссию по составлению проекта решения.

При первой же возможности Линдквист отвел его в сторонку:

– Флойд, постарайся сделать его поглаже? Не стоит обижать никого.

Дождь неумолчно стучал в окно Овального кабинета. Стук дождя всегда обострял ощущения президента, как бы себя он ни чувствовал. А сегодня он чувствовал себя хорошо.

На письменном столе перед ним лежал экземпляр «Вашингтон пост», заголовки которого возвещали о войне в Индии и голоде в Трансваале. Но были там и результаты нового опроса общественного мнения: «60% населения считают, что Купол связан с НЛО». Да вдобавок двадцать процентов опрошенных решили, что это правительственный проект. Остальные не знали, что думать, или вообще не слыхали о гребне Джонсона.

Тони Питерс сидел с несчастным видом в своем кресле, закинув ногу на ногу.

– Чуть ли не все считают, что правительство выставило дымовую завесу, – сообщил он. – Впрочем, это неизбежно. Может, мы еще приспособимся к этому.

– Видел транспаранты? – На улице расхаживало около шестисот пикетчиков. «Наведите порядок на гребне Джонсона» и «Скажите правду о Куполе». – Так какова же эта правда? Что нам известно?

Питерс выпрямился и встал.

– Мы поговорили с дюжиной специалистов в дюжине дисциплин, либо побывавших на месте, либо имевших доступ к результатам исследований. Всем им было нелегко признать, что объект внеземного происхождения, но никто не может предложить иного удовлетворительного истолкования.

– По-моему, нам нет никакого дела до того, откуда он взялся и как очутился именно там. – Тейлор сделал глубокий вдох. – Меня волнует, что из этого всего вытекает? Какого рода энергией располагает это сооружение?

– Ни у кого не было возможности выяснить. Пока что людей пускают только поглазеть по сторонам. Водят экскурсии.

– Ладно. – Тейлор откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. Цейтнот. – А каковы перспективы, Тони? С чем мы столкнулись?

– Трудно сказать, господин президент. – Питерс поморщился, и в уголках его глаз и рта собрались россыпи морщинок. – Эксперты расходятся во мнениях по поводу нашей способности воспроизвести новый элемент. Но зато они сходятся в том, что, если бы нам это удалось, полученные материалы не подвергались бы старению.

– А износу?

– Подвергались бы. Хотя большинство полагает, что они были бы куда более прочными, чем любые из существующих материалов.

Тейлор вздохнул. Надо поговорить с экономистами, но и без них ясно, что это будет означать для промышленности.

– Еще одно, сэр. Известно ли вам, что вчера ночью там видели деву Марию?

– И что дальше? – президент возвел очи горе.

– Нет, серьезно. – Питерс ухмыльнулся, радуясь возможности разрядить обстановку. – Это передавали по Си-эн-эн десять минут назад. Женщина увидела в свечении контуры лица.

– Проклятие, Тони, – тряхнул головой президент. – А как там биржа? Что у нас сегодня?

– Никкей снова рухнул. Несомненно, падение продолжится на Уолл-стрит.

Тейлор устало поднялся на ноги, оттолкнувшись от подлокотников, и поглядел в окно. Холодная трава сверкала зеленью. В такие дни президенту хотелось снова стать ребенком.

– Тони, надо брать это в свои руки.

– Да, сэр.

– Я хочу положить этому конец, пока ситуация не вышла из-под контроля. Это должно стать актом охраны национальной безопасности или чем-нибудь в том же роде. Подбери подходящие аргументы.

– Мудреное дело.

– Почему?

– Боже мой, господин президент, это же индейская территория. Будь там какой-нибудь фермер, тогда да, можно было бы объявить об угрозе здоровью людей или что-нибудь в том же роде. Но это собственность сиу. Если мы попытаемся вторгнуться на их территорию, это повлечет серьезные политические осложнения. Это придется не по душе вашим собственным людям, а уж пресса и вовсе забьет вас до смерти.

Тейлору показалось, что потолок вот-вот обрушится на него.

– Я вовсе не имел в виду, что мы должны просто-напросто захватить ее. Мы можем предоставить им компенсацию. Выкупить.

– Сэр, полагаю, наиболее разумной тактикой будет выжидание. Не стоит сгоряча совершать поступки, которые потом обернутся против нас.

Тейлор по натуре своей был склонен действовать при первых признаках надвигающейся беды, но занимался политикой достаточно давно, чтобы научиться ценить терпение. Кроме того, он вовсе не был уверен в том, что избрал правильный курс. Мысль об изъятии у коренных американцев части их суверенной территории не понравилась ему. Это дурной вкус. И дурная политика. Но крушение рынка ничуть не лучше.

– Дайте срок, все образуется, – успокоительно заверил его Питерс. – Может, никакой проблемы-то и нет. Так давайте же не будем ее создавать. Что нам надо, так это сосредоточить внимание на Пакистане.

– А что там?

– Наших избирателей там нет. Но убито много людей. Сделайте очередное заявление. Осудите насилие. Можете предложить выступить в переговорах в качестве третьей стороны. Похоже на то, что там скоро все само образуется. Обе конфликтующие стороны уже выдохлись. Не исключено, что мы мимоходом заслужим лавры миротворцев.

Президент вздохнул. Питерс – циник, и проникнуться к нему антипатией очень легко. Очень жаль, что американская политика с такой легкостью способна выродиться до заурядного оппортунизма. Даже если в ней заняты хорошие люди.

Арки Рыжий Папоротник вырос близ Форт-Тоттен в резервации Дьявольского озера. Младший из пяти детей, он первым получил диплом. Остальные отпрыски женились рано и осели на бесперспективных работах, разбив сердце отца, твердившего, что он готов на все, лишь бы помочь каждому ребенку, жаждущему высшего образования. Отец вручил свой лук Рыжему Папоротнику в честь окончания юридического факультета университета Джорджа Мэсона.

Кроме того, Арки получил поздравления от Джеймса Ходока, одного из членов совета племени, с гордостью провозгласившего, что теперь уже не все адвокаты на стороне правительства. Рыжий Папоротник возгорелся мыслью стать защитником интересов Мини Вакан Ойяте, как называют себя индейцы-сиу Дьявольского озера на родном языке. (Что означает «люди озера Духа».) Он сдал экзамен на адвоката с первой попытки и вернулся в Северную Дакоту, чтобы открыть практику. Он заверял завещания и вел бракоразводные процессы, что приносило хороший доход, а заодно стал юрисконсультом племени, что особого дохода не приносило – зато имело свои преимущества.

Примерно в то же время, когда Мэтт Тейлор ломал голову над правильной линией поведения, Рыжий Папоротник повез Пакстона Уэллса в резервацию, чтобы тот объявил совету племени о новом предложении лично. Уэллс, пребывающий в мрачном расположении духа, явно решил, что молодой адвокат непоколебимо настроен против него, и отказался от всяческих попыток умилостивить его. Всю дорогу он лишь угрюмо глядел в окно на скучный пейзаж.

Наконец-то потеплело. Вдоль дорог громоздились подтаявшие сугробы, по асфальту бежали ручейки.

Администрация племени разместилась в одноэтажном здании из голубого кирпича, прозванного Синим домом. Свежий ветер развевал флаг Соединенных Штатов и знамя Мини Вакан Ойяте. Рыжий Папоротник въехал на стоянку и заглушил двигатель.

– Здесь, что ли? – осведомился Уэллс, окидывая взглядом бескрайнюю равнину, раскинувшуюся со всех сторон до самого горизонта.

Рыжий Папоротник уже не первый раз встречался с людьми вроде Уэллса, взирающими на окружающих свысока, если только те не занимают более высокое положение и не могут каким-либо образом повредить ему. Свое отношение к Рыжему Папоротнику он изменил столь разительно потому, что стал считать адвоката всего-навсего средством достижения цели, эдаким проводником к высшим эшелонам индейской власти – и, конечно, жестоко просчитался.

Они выбрались из машины, и Рыжий Папоротник вошел первым, указывая дорогу.

Синий дом вместил в себя почту, Бюро по делам индейцев, службу здравоохранения индейцев и кабинеты администрации. Рыжий Папоротник сообщил секретарю администрации, что они прибыли, и направился к кабинету губернатора.

В толпе Джеймса Ходока никто бы не разглядел не только из-за малого роста, но и вполне заурядной внешности. Уэллсу даже подумалось, что глава индейской администрации куда уместнее выглядел бы за прилавком в бакалее, чем в правительственном учреждении. Ни в его осанке, ни в голосе не было ни малейшего намека на властность или стальную волю, которая могла бы проявиться в случае нужды. Его темные глаза смотрели на собеседника с открытым дружелюбием, да и держался он вполне по-свойски. Рыжий Папоротник всегда считал, что главный дар Ходока заключается в его умении заставлять людей выкладывать все начистоту – талант редкий не только среди индейцев, но и среди остального населения Земли.

Как только они вошли, Ходок встал из-за письменного стола и протянул гостю руку для пожатия.

Уэллс тряхнул ее, пробормотав, как рад он возможности побывать в резервации, и сел.

Украшен был кабинет в индейском стиле – боевыми плюмажами, тотемами, шаманскими магическими колесами и ритуальными трубками. Около стола находился книжный шкаф и кофейный столик с булькающей кофеваркой. В широкие окна струился солнечный свет.

– Губернатор, – прокашлявшись, начал Уэллс, – я представляю интересы организации, которая поможет вашему племени достичь вершин благосостояния. Перед нами открываются грандиозные возможности.

– Арки мне сказал, – будто не слыша его, отозвался Ходок, – что вы проявляли интерес к покупке части нашей территории.

– Да, сэр. – Уэллс изо всех сил старался напустить на себя чуткий, заботливый вид. – Губернатор, позвольте мне говорить без излишних экивоков. Национальный энергетический институт является консорциумом индустриальных и финансовых предприятий, готовых предложить вам весьма солидную сумму за территорию, известную под названием гребня Джонсона. Весьма и весьма солидную, сэр.

Ходок даже бровью не повел.

– Вы хотите купить территорию в вечное и безраздельное пользование?

– Именно так. И готовы прилично заплатить. – Уэллс скривил губы в жухлой, лишенной тепла оборонительной улыбке. Должно быть, в детстве его лупили все подряд, решил про себя Рыжий Папоротник. – Давайте играть в открытую.

– Поддерживаю от всего сердца.

– Губернатор, весьма сомнительно, что на гребне действительно имеется нечто, представляющее реальную ценность, и вы это знаете. И я это знаю. Правительственные чиновники уже побывали там и решили, что повода для беспокойства у них нет, – уверенно изрек Уэллс, но Рыжий Папоротник тотчас же усомнился в правдивости его слов. – Так что это выстрел вслепую. И все же существует ничтожно малая вероятность, что там найдется нечто полезное, и мы готовы заплатить за возможность поиска. И, должен уточнить, заплатить весьма хорошо.

Он извлек из портфеля голубую папку, чековую книжку в кожаном переплете, а из кармана – ручку с золотым пером.

– Почему бы нам не уладить дело прямо сейчас? Скажем, пять миллионов вас устроит? – Он снял с ручки колпачок. – С такими деньгами вы сможете сделать для ваших людей очень многое. Правду говоря, губернатор, хотелось бы мне заглянуть к вам лет через пяток, чтобы посмотреть, как расцветет резервация.

Ходок сумел скрыть свое изумление перед названной суммой и осторожно бросил взгляд на Арки, но тот выражением лица дал понять, что против, потому что, сколько бы Уэллс ни предложил, это лишь начальная и слишком ничтожная цифра.

– К нам проявил интерес целый ряд корпораций, – сообщил губернатор. – Они хотели бы построить там гостиницы. И рестораны. Дисней хочет устроить парк развлечений. Не сочтите меня жадиной, доктор Уэллс, но в сложившейся обстановке пять миллионов – как кот наплакал.

Рыжий Папоротник подумал, что может гордиться губернатором.

– Понимаю, – вытаращил глаза Уэллс. – Они уже сделали конкретные предложения?

– О да. Они весьма щедры. А ведь эти люди хотят лишь взять землю в аренду. А вы хотите одним махом получить то самое, что придает этой земле ценность. Если мы продадим ее вам, у нас не останется ничего, кроме наличности. Доктор Уэллс, при нынешнем положении дел это должна быть громадная наличность.

Уэллс опустил глаза к чековой книжке:

– Вы хотите загнать меня в угол, сэр. Но я понимаю ваши доводы и уполномочен вести торг. Можно ли попросить вас назвать сумму, которая бы вас устроила?

Ходок ненадолго прикрыл глаза:

– А не проще ли будет, если вы сразу назовете обозначенный вам предел торга, чем сэкономите время и себе, и мне?

Уэллс беспокойно заерзал. Арки про себя отметил, что невооруженным глазом видно, как тот усиленно скрипит мозгами.

– Пятьдесят миллионов, – наконец проронил он едва слышным голосом.

– Очень хорошо, – согласился Ходок. – А каков порядок оплаты?

Рыжий Папоротник встретился с ним глазами. «Ни в коем случае».

– Десять процентов – по подписании контракта. Остальное по вступлении оного в фактическую силу. – Уэллс протянул авторучку губернатору. – Итак, мы договорились?

На сей раз Ходок не сумел скрыть, как потрясен:

– Вы должны понимать, что я неправомочен принимать подобные решения. Это дело совета.

– Разумеется. Но мистер Рыжий Папоротник заверил меня, что вы пользуетесь значительным влиянием. Не сомневаюсь, что, если вы выскажетесь в пользу договора, совет поддержит вас.

Ходок старался изобразить сомнение на лице, но не преуспел в этом. Уэллс улыбнулся, проникнувшись уверенностью, что совет ухватится за деньги обеими руками.

– По-моему, Арки вечно преувеличивает мое влияние. – Ходок устремил взгляд на своего адвоката. – Простите, мистер Уэллс, не будете ли вы любезны оставить нас на минуточку наедине?

– Конечно. – Уэллс мимолетно усмехнулся Рыжему Папоротнику в лицо: сукин ты сын, вогнал меня в расходы, но поглядим, как тебе удастся теперь отговорить его. – Я подожду в соседней комнате.

Открыв голубую папку с контрактом, он пододвинул ее к Ходоку и вышел из кабинета.

– Не советую, – впервые подал голос Рыжий Папоротник.

– Почему? – расплылся в улыбке Ходок. – Боже мой, да разве можно отказываться от таких денег?!

– Цена уже не опустится. Иначе с какой же стати они предложили так много?

– Может оказаться, что все это пустышка. В итоге мы кончим тем, что будем там продавать футболки. Послушай, Арки, да нам просто не нужно больше пятидесяти миллионов. Ты понимаешь, сколько всего можно понаделать на такие деньги? Знаешь, ведь он прав. Эти деньги могут досыта накормить множество ртов. По-моему, нам не следует жадничать. Именно так я и скажу на совете.

– Этот человек не из тех, кто просто так даст нам хотя бы ломаный грош, – возразил Арки. – Он ни за что не предложил бы пятьдесят миллионов, если бы не считал, что земля стоит куда больше. Несравненно больше. Порекомендуйте совету добиться нового предложения. Результат еще изумит вас самих.

Восторг Ходока понемногу пошел на убыль.

– Ты всерьез полагаешь, что я выйду перед советом и порекомендую отказаться от таких денег? Тем более что мы можем остаться просто-напросто ни с чем? Даже если я буду активно противиться этому предложению, меня слушать не станут. – Он перевел дыхание, чтобы успокоиться. – Растолкуй мне свои доводы, если таковые вообще имеются.

Арки очень не понравилось положение, в котором он поневоле оказался. Не надо быть ясновидящим, чтобы понять, кто станет козлом отпущения, если что-нибудь пойдет не так.

– Если Уэллс и его люди наложат лапу на землю и все к ней причитающееся, они будут эксплуатировать ее лишь с мыслью о наживе. Кто знает, чего мы лишимся?

– Боевым кличем эту реплику, пожалуй, не назовешь.

– Пожалуй. Но не получим ли мы второй Манхэттен?[13]

– Арки, ты что, не расслышал? Речь идет не о двадцати шести зеленых.

– Может, оно и так. Но если вам нужен боевой клич – тогда учтите, что сейчас у нас в руках открытие, способное привести к созданию совершенно новых технологий. Быть может, губернатор, дорога в будущее пролегла прямиком с гребня Джонсона. А вы готовы отдать его вот так вот запросто.

– Я бы поступил точно так же, – заметил Макс. – Сграбастал бы деньгу, и ноги в руки.

Арки поморщился, как от зубной боли:

– Именно так они и поступят.

Впрочем, это не помешало ему уписывать за обе щеки рыбу с хрустящим картофелем. Они втроем – Эйприл, Арки и Макс – обедали в отдельном кабинете в глубине ресторана Мела в Лангдоне. Из-за невероятного наплыва посетителей к «Фургону первопроходцев» стало невозможно протолкнуться.

– Совет решит, что отказываться от столь значительной суммы просто преступно. Да и я, честно говоря, чувствую себя как-то неуютно, уговаривая их отказаться. – Арки выглядел совсем убитым. – Вы представляете, что будет со мной, если они последуют моему совету, а гребень окажется совершенно никчемным?

– Тебя скальпируют? – с невинным видом поинтересовался Макс, но Арки будто не слышал его.

– Впрочем, это не играет никакой роли. Они огребут деньгу, и ноги в руки – точь-в-точь как ты сказал.

– Проклятие, – бросила Эйприл. – Если проект запродадут на сторону, нам завтра же дадут под зад коленкой.

– По-моему, нашего мнения никто и спрашивать не станет, – заметил Макс, вполуха прислушиваясь к ропоту голосов, позвякиванию ножей и вилок, да изредка раздающимся взрывам смеха.

– Арки, – проговорила Эйприл, – я не вынесу, если открытия здесь будут делаться без моего участия.

– Понимаю, – с сочувствием поглядел на нее адвокат. – Однако, судя по всему, на дальнейшие события я уже никак не могу повлиять.

– Сколько времени у нас в запасе? – спросила Эйприл.

– Должно быть, люди Уэллса уже подобрали рабочие команды, готовые ринуться сюда, как только бумаги будут подписаны. Завтра в конце дня состоится внеочередное заседание совета специально для рассмотрения этого предложения. Если совет его примет, а это уж непременно, Уэллсу останется только снять телефонную трубку, и вы станете прошлым.

Когда они вернулись в «Северную звезду», Макса там дожидалась бандероль.

– Фильтры, – пояснил он. – Для видеокамеры. Может, удастся разглядеть, что происходит, когда загорается свет.

В мрачном расположении духа они разошлись по своим комнатам, но минут через пять Эйприл постучалась к Максу.

– Входи, – сказал он. – Я как раз хотел позвонить тебе.

– Что же делать?! – Она пребывала на грани истерики.

В комнате имелось лишь одно кресло, так что Макс уступил его Эйприл, а сам уселся на кровать.

– По-моему, мы сами не можем сделать практически ничего, раз тут замешаны такие деньги.

– Макс, да пятьдесят миллионов – сущие гроши. Слушай, возможно, мы нашли выход. – Это заявление далось ей не без труда, будто Эйприл говорила о чем-то сверхъестественном. – Стул вовсе не развеялся во прах. Он отправился куда-то.

– По-твоему.

– По-моему. – Она устало потерла лоб. – Тебе известно, что есть еще и седьмая пиктограмма?

– Нет, – удивился Макс. – И где же?

– Рядом с каналом. Там, где они привязывали яхту.

Макс прикрыл глаза и вообразил себе интерьер Купола.

– На одном из столбов?

– Да. Она с виду смахивает на иероглиф. И не загорается, когда к ней притрагиваешься. Я даже пыталась сунуть стул в канал, но это не сработало. Но по-моему. Макс, они именно так приводили яхту на место откуда угодно.

– Прости, но в такое я нипочем не поверю, – покачал головой Макс. – Уж больно это смахивает на научную фантастику. «Скотти, перешли-ка меня на планету».

Они посидели молча, прислушиваясь к завыванию ветра.

– Макс, я считаю, что все это на самом деле.

– Ну что ж, желаю тебе успешно доказать это. Для чего бы эти пиктограммы ни были предназначены, срабатывают они только по одному разу. Что толку от системы транспортировки на дальние расстояния, срабатывающей только раз?

Эйприл забралась в кресло с ногами и обняла колени.

– По-моему, они срабатывают лишь по разу, потому что хлам, который мы туда посылаем, загромождает приемную решетку. Кто-нибудь должен убрать его с той стороны. А иначе система спотыкается.

– Таких необоснованных догадок я еще не слыхал.

– Макс, мы же видели, как стул тает. Он таял, а не взрывался. Он не разрушился. Он куда-то отправился. Весь вопрос в том, куда именно?

– Сдается мне, что это полнейшая белиберда, – тряхнул головой Макс.

– Возможно. – Эйприл набрала полную грудь воздуха и медленно-медленно выдохнула его. – Мне кажется, было бы лучше сообщить Арки все, что нам известно.

– То бишь заявить ему, что у нас есть дверь в иное измерение? Или на Марс? Он подумает то же, что и я: это чушь собачья.

В глазах Эйприл плескалось отчаяние.

– Но он не станет так думать, если мы продемонстрируем ему это на практике.

– И каким же образом мы это продемонстрируем? Мы умеем только отправлять вещи в небытие. Это ровным счетом ничего не доказывает.

Ни Максу, ни Эйприл не хотелось вслух констатировать очевидное.