Бесшумная буря

Глава 36

Хромая, Кэйт прошла от очага до лежавшей на кухонном столе доски для резки. С каждым её шагом Тирион ощущал себя всё более виноватым.

— Почему бы тебе не позволить другим об этом позаботиться, хотя бы на несколько дней? — предложил он.

Абби уже помогала Кэйт на кухне, но проигнорировала его комментарий. Она знала, что Кэйт не будет восприимчива к его идее.

— Мне нужно чем-то заняться, Даниэл, — сказала Кэйт. — Я сойду с ума, если ты попытаешься заставить меня сидеть весь день на месте.

Абби согласно кивнула, и одарила Тириона взглядом, который ясно говорил ему не лезть, куда не просят.

— Через несколько дней синяки должны сойти, — сказал Тирион уже наверное раз в десятый.

Кэйт сжала губы, начав нарезать лук:

— Ты это уже упоминал.

Бриджид вошла во входную дверь, и заглянула из парадного коридора на кухню:

— Она здесь, Отец.

Кэйт едва не порезала себе палец. Бросив нож, она начала приглаживать свои волосы, но затем осознала, что её руки пахнут луком:

— Ещё слишком рано! Ты сказал, что она не появится до полудня, — сказала она ему с обвинением в голосе.

— Расслабься, — сказал он, пытаясь её успокоить. — Её такие вещи не волнуют. Ты же видела, как я выглядел, когда в первый раз вернулся домой.

— Тебе легко говорить, — язвительно сказала Кэйт.

— Она уже дважды с тобой встречалась, — напомнил он.

Выражение лица Кэйт ясно дало ему понять, насколько тупой она считала его ремарку:

— И оба раза это было после того, как ты попытался уничтожить всё вокруг с помощью чудовищной бури. Я бы хотела разок встретиться с ней, не выглядя так, будто у меня в волосах устроил гнездо крысиный выводок.

— У тебя прекрасный волосы.

— Нет, это она прекрасна. Оставь меня в покое, тебя это не касается, — сказала Кэйт.

— Она исцелила твою ногу…

— И снова я тебе говорю… ты всё только портишь, Даниэл, — кисло ответила она. — Иди отвлеки её ненадолго, пока я вымою руки, и приглажу волосы. Абби, ты можешь взять кухню на себя?

Абби улыбнулась:

— С радостью. Бриджид, не хотела бы ты мне помочь?

Бриджид бросила в сторону Абби тёмный взгляд. Стряпня была наименее любимым её делом, и сегодня была не её очередь помогать с готовкой, но если Кэйт бросала кухню, то кому-то нужно было взять её работу на себя. Она молча кивнула.

Магическим взором Тирион видел, что Лираллианта была на переднем дворе, но не двигалась к дому. Вместо этого она разговаривала с находившимися там юношами и девушками, переходя от одного к другому. «Что она делает?»

А потом он увидел. Она снимала с них ошейники. Он добрался до двери, и вышел наружу, встав к ней лицом к лицу:

— Что ты делаешь?

— Доброе утро, Любовь моя, — с лёгкой улыбкой сказала она. Следующим прикосновением она растворила ошейник на горле у Дэвида.

Использование ею слова «любовь» вновь застало Тириона врасплох. Было невозможно вообразить, чтобы она, да и кто-то другой из Ши'Хар, если уж на то пошло, так вольно использовал это слово.

— Что происходит? — спросил он.

— Я исправляю ошибку, — ответила она. Проходя мимо него, она приостановилась, чтобы поцеловать его в щёку, прежде чем снять ошейник с Вайолет.

— Разве нам не следует об этом поговорить? Твой народ это не примет.

— Они уже приняли, — сказала Лираллианта. — Ну, Рощи Иллэниэл и Прэйсиан приняли, но я уверена, что остальных заставят узреть истину.

Тирион моргнул. Слова были довольно просты, но их значение было трудно принять.

Лираллианта закончила со всеми во дворе, и пошла к дому.

— Подожди, — сказал он ей.

— Осталось ещё несколько.

Тирион покачал головой:

— Они могут подождать несколько минут — Кэйт ещё не готова.

Её лоб слегка наморщился:

— Ты уже снял с неё ошейник.

— Нет, она пока не готова с тобой встретиться, — объяснил он.

— Мы встретились вчера, — напомнила она ему. — После того, как ты сломал ей ногу.

Тирион фрустрированно вздохнул:

— На самом деле это был не я. Ну, полагаю, что это был я, но я был не совсем в себе. Это была случайность. И вообще, дело не в этом. Она хочет причесать волосы, или что-то такое.

— Почему? — с серьёзным выражением лица спросила Ши'Хар.

— Она хочет хорошо выглядеть, произвести хорошее впечатление.

Лицо Лираллианты приняло разочарованное выражение:

— Я думала, что если я научусь любви, мне будет легче понять ваш род.

— Мы несколько сложнее, чем только эта одна эмоция, — сказал он ей, прежде чем добавить: — Она нервничает, ей хочется понравиться тебе.

— Почему?

Тирион сделал глубокий вдох:

— Потому что она в меня влюблена.

Лицо Лираллианты стало задумчивым. В конце концов она ответила:

— Она меня боится?

— Не совсем, — ответил он, — но для человека это нормальное беспокойство. Она боится, что ты будешь ревновать.

— Ревность среди моего народа не распространена, — сказала Лираллианта.

— Ты — первая, кто полюбил за многие тысячелетия, — заметил он.

— А ревность обязательно является частью любви?

— Нет, не думаю. Люди чувствуют её, когда мы считаем, будто что-то нам небезразличное находится под угрозой.

— Я бы не стала тебе угрожать, — объявила она. — Если только ты не будешь вести себя глупо, — поправилась она чуть погодя.

Тирион подвёл её к скамейкам из брёвен, расставленным вокруг их вечернего костра. Предложив ей сесть, он попытался объяснить:

— Угроза не мне, а угроза отобрать то, что она любит.

— Значит, она ревнует ко мне? — задумалась Лираллианта. — Боится, что я отберу тебя. — Затем она улыбнулась: — Как глупо. Ты — мой кианти. Я не могу тебя контролировать. — Она встала, и пошла к дому: — Я ей это объясню.

Тирион пошёл было следом, но она выставила ладонь:

— Ты для этого не нужен. Позволь нам поговорить наедине.

Кэйт была удивлена, когда увидела, как в её спальню вошла сереброволосая женщина.

— Ох, — воскликнула она.

— Тирион объяснил твой страх по отношению ко мне, — без предисловий сказала Лираллианта.

— Страх? — сказала Кэйт, слегка прищурившись. — Думаю, что он, быть может, использовал не самые лучшие слова.

— Возможно, страх — это мудро, — отметила Лираллианта. — Мой народ обращался с ним отнюдь немило, и с тобой тоже.

— Я не настолько невежественна, — ответила Кэйт, — по крайней мере в том, что касается тебя. Мне нужно поблагодарить тебя за мою ногу.

— Пожалуйста, — сказала Лираллианта, — но я пришла поговорить не о тривиальных вещах. Я желаю объяснить свои намерения, чтобы уменьшить твои заботы.

Кэйт становилось всё более не по себе. Она едва знала эту странную женщину, и прямота Лираллианты её смущала. Однако ничего поделать с этим было нельзя. Собравшись с духом, она указала на кровать:

— Хочешь присесть?

Ши'Хар кивнула, и села в ногах кровати, в то время как Кэйт последовала её примеру, и тоже села, ближе к изголовью. После короткой паузы Ши'Хар начала:

— Тирион — мой кианти. Это не изменится. Среди Ши'Хар это значит, что его и мои интересы считаются идентичными.

Кэйт вздрогнула от такого формального заявления. «Она с тем же успехом могла сказать «он мой, а не твой», смысл тот же». Кэйт силилась совладать со своими чувствами, но к этому мигу она была готова. Опустив взгляд, она ответила:

— Я не буду вмешиваться. Я хотела бы остаться, чтобы помочь с его детьми, но я пойму, если ты пожелаешь, чтобы я ушла.

Лицо Лираллианты приняло озадаченное выражение:

— Это расстроит моего кианти.

Теперь пришёл черёд Кэйт быть сбитой с толку. «Она — его жена из Ши'Хар, и она что, хочет, чтобы я осталась как какая-то служанка, или наложница?». Не зная, что делать дальше, Кэйт медленно ответила:

— Я думаю, меня больше беспокоит то, что может расстроить тебя.

— Он объяснил тебе значение слова «кианти»? — спросила Лираллианта.

— Это что-то вроде наших брачных обычаев, так ведь?

Лираллианта разразилась лёгким смехом.

Это был нежный звук, от которого Кэйт мгновенно испытала раздражение. «Ни у кого не должно быть такого прекрасного смеха. Как я могу сравниться с такой женщиной?»

Видя перемену в ауре Кэйт, Ши'Хар перестала смеяться:

— Я не хотела оскорбить тебя. Возможно, было бы проще, если бы я показала тебе, от одного разума к другому. Ты позволишь?

Лираллианта подняла руку, выставив ладонь, указывая, что хотела положить её Кэйт на голову.

Кэйт слегка отодвинулась:

— Подожди. Ты прочитаешь мои мысли?

Лираллианта кивнула:

— Да, но ты также прочитаешь мои.

— Есть вещи… — начала Кэйт, но не знала, как закончить. — Что бы ты ни увидела, пожалуйста, пойми, что я хочу лишь то, что будет лучше всего для него.

— Наши слова лишь укрепляют непонимание — позволь мне показать тебе то, чему меня научили старейшины, — сказала синеглазая женщина.

Кэйт сделала глубокий вдох:

— Ладно.

— Ляг. Это может занять какое-то время. Твоё тело устанет сидеть, — сказала Лираллианта.

Кэйт сделала так, как ей было велено, и Ши'Хар легла рядом с ней. Они лежали на боку, лицом друг к другу, а затем Лираллианта протянула руку, мягко приложив ладонь к боковой части головы Кэйт, поместив пальцы на её висок.

Комната исчезла, сменившись новым местом. Их окружал обширный мир, а с неба лился свет красного солнца. Всю землю покрывал лес, но он отличался от того, с которым Кэйт была знакома — этот лес был менее однородным, более разнообразным. Многие из деревьев были огромными, как ставшие знакомыми ей деревья богов, но другие были иными, тоньше, выше, ниже, и их листья имели множество форм. Каким-то образом она поняла, что большинство из них не были Ши'Хар. Она слышала их голоса через свои… корни? По мере роста её осознания, Кэйт поняла, что больше не имеет своего старого тела, что она — одна из деревьев, одна из Ши'Хар.

Мир двигался вокруг неё, и солнце проходило над головой с удивительной скоростью. Она сама двигаться не могла, но не была одинока, ибо лес был полон голосов, и она говорила с другими деревьями через свои корни, тянувшиеся на мили во всех направлениях. Их разумы были просты, проще её собственного, но она чувствовала привязанность к ним, и через них она получала сообщения от других Ши'Хар, чьи корни были слишком далеко, чтобы она могла дотянуться до них напрямую. Весь лес был живым, и их корни составляли огромную сеть, соединявшую все деревья в мире.

Это был своего рода рай. Она знала, когда приближался дождь, поскольку деревья делились друг с другом знанием. Но этот мир не был идеален. Были проблемы. Худшей из них были членистоногие, многоногие существа с твёрдым панцирем. Они ползали по кронам, и ели листья некоторых деревьев, но листья Ши'Хар им нравились особо сильно. Находя одного из Ши'Хар, эти существа зарывались глубоко в кору, раня её народ. Если их не контролировать, они размножались, и вскоре Ши'Хар умирал.

С большинством вредителей Ши'Хар легко могли справиться, но этот прятался, скрываясь от их магического взора. Буравя кору Ши'Хар, они действовали быстро, и их тела выделяли вещество, которое вызывало у Ши'Хар онемение, из-за чего их присутствие было трудно ощутить, пока не становилось слишком поздно.

Не останавливая насекомых, Ши'Хар вскоре вымерли бы, и их убийцы умерли бы вместе с ними, поскольку эти паразиты неспособны были размножаться без поедания Ши'Хар. К счастью, под кронами безграничного леса были и другие охотники… большие, изящные, мохнатые звери с длинными конечностями и острыми когтями. Им очень нравился вкус насекомых, изводивших Ши'Хар, а также вкус «кялмуса», плода, который выращивали разумные деревья.

Поначалу их партнёрство было случайным, но удачным, и со временем для Ши'Хар стали небезразличны эти жившие с ними лесные существа. Своим собственным, медленным образом они дали название защищавшим их существам, «кианти», но не могли с ними говорить так, как говорили с иными деревьями.

Ши'Хар отличались от других деревьев, и даже от животных этого мира, ибо могли менять разные вещи. Кианти ели их семена, и распространяли Ши'Хар, но этот процесс был случайным, поскольку интеллект кианти был ограничен, поэтому Ши'Хар изменили свои семена, чтобы приносить пользу как себе, так и кианти. Теперь, когда кианти съедали семена Ши'Хар, эти семена оставались внутри них, и производили много изменений в их разумах. Кианти становились разумны, и семя Ши'Хар давало им могущество, чтобы изменять мир, манипулировать эйсаром, как это делали сами Ши'Хар.

Когда кианти в конце концов умирали, семя прорастало, и появлялся новый Ши'Хар, выраставший из земли, удобренной телом своего носителя, однако он помнил жизнь кианти, из которого рождался. Со временем Ши'Хар и кианти стали настолько близки, что их можно было считать практически одной расой. Каждое дерево давало свой особый дар лишь одному кианти одновременно, но Ши'Хар жили гораздо дольше кианти. За свою жизнь Ши'Хар мог вырастить несколько потомков, в то время как дети его кианти были гораздо более многочисленными.

В мире под её ветвями у Кэйт было много кианти, но лишь один был для неё особым, лишь один нёс в себе её семя, лишь один мог говорить с ней, и она его любила. Это был её кианти. Когда он в конце концов скончался, она не грустила, ибо из него выросло новое дерево, и оно помнило её. Ши'Хар знали любовь.

Кэйт открыла глаза, почувствовав, как кровать рядом с ней затряслась. Лираллианта свернулась в клубок, плача. Сперва Кэйт была сбита с толку, как из-за изменений в своём теле, так и от того, что видела плачущую Ши'Хар, но затем она поняла. «Всё это время она исследовала мои воспоминания».

То, что пережила Лираллианта, было гораздо более травмирующим по сравнению с тем, чем она поделилась с Кэйт. Действуя исключительно по наитию, Кэйт придвинулась ближе, обняв Лираллианту. Она стала утешать её, гладя по волосам, пытаясь её успокоить.

Наконец они обе затихли и замерли, и некоторое время ни одна из них не шевелилась.

— Ты заслуживаешь чего-то лучшего, Кэйт, — сказала Ши'Хар. — Он — не твоё наказание.

— Я знаю, — согласилась зеленоглазая женщина, — но моё сердце в этом убедить труднее.

— Ты не сделала ничего плохого. На самом деле ты последовала за ним совсем не из-за ненависти к себе.

— Моя голова это знает, но в сердце моём раздрай, — призналась Кэйт.

— Мы его исцелим, — сказала Лираллианта.

Кэйт едва не засмеялась:

— Как?

— Любовью, — сказала Ши'Хар, и нежно её поцеловала.

На миг её глаза расширились от неожиданности. Это был мягкий поцелуй, губы к губам, но в нём не было ничего требовательного или сексуального. Он длился лишь недолгий миг, а затем Лираллианта крепко её обняла. Но даже так Кэйт ощутила, как её сердцебиение слегка участилось.

От двери донёсся настойчивый стук. Встав, Кэйт пошла ответить на него. По ту сторону двери стоял Даниэл, глядя на неё с написанной на лице открытой заботой.

— Что? — бесцеремонно спросила она.

— Я заволновался, — сказал он. — Вы тут уже больше часа.

Она стеснительно пригладила волосы, осознав, что наверное растрёпана после лежания в кровати.

— Мы всё ещё беседуем. Уходи.

— Почему у тебя щёки красные? — спросил он.

Смутившись, она начала закрывать дверь:

— Потом объясню.

Обернувшись, она обнаружила, что Лираллианта садится в кровати, с гладкими волосами и спокойным, лишённым эмоций лицом. «Как ей это удаётся?» — подивилась Кэйт.

— Я всё ещё не понимаю некоторые вещи.

— Спрашивай, и я объясню, что смогу, — сказала Ши'Хар Иллэниэл.

— Всё было другим, даже солнце было красным, — сказала Кэйт.

— Это был первый мир, — сказала Лираллианта, будто это всё объясняло.

— Как мне объяснял Даниэл, ваш народ растёт на деревьях, с семенем внутри, но в показанном мне тобой мире кианти ели семя, и лишь немногие из них вообще его получали. Разве ты — не кианти, по крайней мере, при том, как теперь всё работает?

— Я — дитя Ши'Хар, — сказала Лираллианта. — В первом мире детей не было. Кианти были потеряны для нас, когда мы ушли, и мы были вынуждены приспособиться. Старейшины создали детей в форме, которая лучше всего подходила для того мира, в который мы потом приходили, и семена помещались внутри них. Больше у нас нет ни хищников, ни кианти. Мы забыли, как любить, и больше не говорим ни с какими деревьями кроме своих собственных. Мы стали холодными и изолированными.

— Я совсем сбилась с толку, — безнадёжно сказала Кэйт. — По мне, так вы выполняете ту же роль, какую раньше выполняли кианти.

— Кианти нас любили, они защищали нас, а некоторые из них ели семя, и в конце концов становились частью нас. Я служу схожей цели, но я была рождена с семенем. Все дети Ши'Хар несут его в себе, но мы забыли любовь, мы — не особенные. По мере того, как мы меняли свой жизненный цикл, мы изменили и свои сердца. Семена, которые прежде давали кианти, были похожи на нынешние лошти, они давали знание, а не только производили новое поколение.

— Что такое «лошти»? — спросила Кэйт.

Лираллианта улыбнулась:

— Плод, дающий знание предков тому потомку, который его съест. Он больше не является семенем, каким был в прошлом, когда его ели кианти. Семена создаются отдельно, в детях, вроде меня.

— Так что ты планируешь вложить в Даниэла? — сказала Кэйт, озвучив вопрос, которого страшилась больше всего.

— Ничего, — сказала Лираллианта.

— Твой… — сказала она, и приостановилась, с трудом ища хорошее слово, обозначившее бы то, что ей показала Ши'Хар, — …рассказ намекал на то, что если он — твой кианти, то он однажды станет деревом. Верно?

— В некотором роде, — согласилась Лираллианта, — но я не думаю, что это будет делом рук моего народа.

— Это вообще какая-то бессмыслица.

Ши'Хар вздохнула:

— Я и сама это не понимаю, но Роща Иллэниэл обладает даром, отличным от иных рощ. Наши старейшины могут видеть проблески будущего. Вот, почему они отказывались брать рабов, когда только пришли в этот мир, ибо они видели, что это в конце концов приведёт к нашему уничтожению. Они также видели что-то в Тирионе.

— Что?

Лицо Лираллианты помрачнело:

— Смерть и возрождение всего — для твоей расы, и для моей.