Цветок для ее величества

Глава 11

— Господа, вашему вниманию представляется наш следующий лот — прекрасный набор стамесок, острых, как язык моей жены, но, к счастью, ими пользовались не так часто!

Когда Мэссон лежал в гамаке, дрожа от лихорадки, то слышал громкие крики, проклятия, ставки, возгласы ликования и разочарования. После смерти корабельного плотника капитан Кук приказал все имущество, которое не находилось в личной собственности плотника, продать на аукционе. Выручку вместе с заработанным жалованьем намеревались передать родственникам.

Большинство почти сразу отошло от странного приступа. Только Мэссон все еще страдал от последствий загадочной болезни, которая настигла его за столом капитана. Тошнота сменялась судорожными коликами, опух и воспалился язык, сильно болели суставы. Несмотря на все старания корабельного врача (а у того в распоряжении были пластыри от нарывов, клизмы с табаком, инструменты для кровопускания и достаточные запасы успокаивающих опиумных средств), состояние Мэссона не улучшилось.

Шум аукциона вплетался в горячечные сны, и Мэссону привиделся кошмар, в котором ему чудились жалобные крики о помощи какого-то человека. Казалось, корабль покинула команда, все было совершенно спокойно, словно стоял абсолютный штиль. Мэссон боролся с нарастающей паникой, когда поднимался по лестнице на верхнюю палубу, которая тоже оказалась пустой.

Кроме ужасных криков на борту, которые теперь стали громче и истеричнее, слышалось лишь трепыхание флага, хотя паруса безвольно болтались на мачтах. Не было ни малейшего намека на ветер. Мэссон, качаясь, прошел по палубе и взглянул за фальшборт как раз в тот момент, когда корабельный плотник тонул во вспененной, розоватой от крови воде. Пока голова еще оставалась на поверхности, среди волн, Фрэнсис услышал его последние слова, заглушаемые всплесками бьющихся акул:

— Цветок! Цветок!

Во сне Мэссона охватил ужас: он вспомнил, что спрятал набросок с изображением цветка для королевы в своей бывшей каюте, и не знал, забрал ли его перед заселением Барнетта.

Ужаснувшись сцене с погибающим плотником, в панике от мысли, что мог потерять единственный рисунок с изображением цветка, Фрэнсис побрел по палубе к лестнице.

Словно из ниоткуда внезапно налетел свежий ветер, и корабль закачался из стороны в сторону. Небо потемнело, крупные дождевые капли били так быстро и сильно, что Мэссон мгновенно промок еще до того, как добрался до лестницы.

Качка корабля мешала продвигаться вперед, но Фрэнсис наконец-то добрался до низа. Он упал с последних ступеней и проехался по нижней палубе, потом увидел дверь своей бывшей каюты. Он все еще не встретил ни одной живой души. Собрав последние силы, Фрэнсис поднялся, навалился всем весом на дверь и распахнул ее.

Иллюминатор был открыт, солнечные лучи пробились сквозь плотные тучи и ослепили его. Одновременно корабль так качнулся, что молодой человек потерял равновесие, упал и ударился головой об пол.

Мэссон был не в состоянии подняться и перевалился на спину. Он попытался открыть глаза и вдруг понял, что его кошмар превратился в чистое безумие. Явление, которое он увидел, было точно неземным: на краю койки сидел ангел, на его голову из окна падал солнечный свет, божественный свет. Ангел взглянул вниз, на рисунок с изображением цветка, который держал в нежных руках.

Мэссон хотел что-то выкрикнуть, но из-за того, что язык распух, он не смог вымолвить и слова. Нёбо и глотка, казалось, слиплись. Пока Фрэнсис напрягался, ангел нежно и печально улыбнулся, потом свернул рисунок и положил в нагрудный карман Мэссона. Когда темнота вновь опустилась, молодой человек услышал в лихорадочном хаосе слова Бэнкса, сказанные им при первой встрече:

— Словно дама, что встретилась мимолетно ночью, так и здесь: не знаешь наверняка, пригрезился этот цветок или нет.