Цветок для ее величества

Глава 20

Мэссон проверил бурдюк. К счастью, тот оказался полным. Вооруженный лишь карманным ножом и запасом воды, которого не хватит даже на один день, Мэссон теперь находился между деревней рабов, которой опасался даже Виллмер, и военным лагерем у Майзенберга, куда иностранцам вход был воспрещен.

Цветка не было у залива Фолс-бей, не существовало и каких-то новых, еще неизвестных видов растений. Бэнкс сознательно его обманул, это было ясно. Но только вот зачем?

Если записная книжка Фрэнсиса попадет к голландским органам власти, они в ней обнаружат не только зарисовки цветов, но и тщательно изображенную карту местности с подробностями о голландских военных сооружениях и системе оповещения. У Фрэнсиса был талант к рисованию, который он скрывал, боясь насмешек, и теперь по иронии судьбы молодой человек мог из-за него пострадать. Если обнаружат его наброски, именно качество и детали рисунков, возможно, обрекут Мэссона на гибель. Собственно говоря, Бэнкс, сам того не зная, отправил на мыс Доброй Надежды идеального исполнителя для такой задачи. И если дневник предъявят как доказательство, никто не будет сомневаться, что Мэссон выполнял шпионское поручение. И раз уж здесь вывешивают болтаться на ветру рабов в железных клетках, взбунтовавшихся против хозяев, то Фрэнсис даже не решался подумать о том, какая судьба уготована пойманным шпионам.

Даже за одно только присутствие здесь без разрешения и сопровождения его могут арестовать. Кроме гробовщика, который, очевидно, был на крючке у Схеллинга, и двух караульных, которые наверняка не выдадут Виллмера, никто не видел, как Мэссон уезжал. Значит, нет никого, кто бы мог подтвердить его показания. И как бы вообще звучали эти показания? Он отправился в поисках нового цветка на территорию, где все растения уже известны, и совершенно случайно очутился вблизи секретного военного лагеря Колонии? Если бы он услышал такое объяснение, то наверняка сам себя повесил бы.

Досадно, ведь все это можно было предотвратить, если бы Фрэнсис немного поразмыслил и не так спешил вернуться домой. Стоило с самого начала усомниться в мотивах Схеллинга, насторожиться из-за готовности Виллмера помочь в его деле и не выбалтывать ему так много информации.

Но теперь у Фрэнсиса не оставалось иного выхода, как на своих двоих добираться назад до Кейптауна. Если Мэссону это удастся, он договорится со Схеллингом или вынужден будет взять билет на корабль, идущий в Англию. Он сомневался, что когда-нибудь сможет отыскать этот цветок, но хорошо помнил все детали местности, которые зарисовал в дневнике. Возможно, для Адмиралтейства это будет иметь большое значение, и Фрэнсис, по крайней мере, сохранит место садовника в Кью. И в этом случае он мог распрощаться с мечтой о собственном саде и участке земли, поэтому неизвестно, что на все это скажет мать Констанции. Но он хотя бы останется жив. Фрэнсис считал это еще весьма удачным исходом, принимая во внимание нынешнее положение дел.

Мэссон не хотел рисковать и идти вдоль побережья, минуя деревню и военный лагерь, поэтому решил направиться вглубь Капской области. При этом он рассчитывал наткнуться на дорогу, которая, по словам Виллмера, связывала деревню с Кейптауном.

Мэссон готовился пересечь дюны и пытался поддерживать себя мыслью, что пока ничего не нужно делать, только следить за бурдюком и избегать встречи с гиенами, ядовитыми змеями, мародерствующими готтентотами, кровожадными рабами и караульными, которые могут попасть воробью в глаз с пятидесяти шагов. Хотя Фрэнсис не был закаленным путешественником, в Англии он ходил в длинные походы по окрестностям. Поэтому надеялся, что ему не составит труда добраться до Кейптауна до следующего вечера.

И не будет никаких проблем.