Цветок для ее величества

Глава 36

— Но-но, Виллмер. Применять силу здесь совершенно излишне, в конце концов, мы ведь ученые, — небрежно произнес Тунберг, стряхивая с рукавов листья и веточки.

— Ученые? — хмыкнул Виллмер. — Каждый раз, как мы с вами встречаемся, вы сидите в каких-то кустах.

— Тунберг прав, мистер Виллмер, мы наверняка сможем разрешить все мирным путем, просто поговорив по-джентльменски.

— Вы, наверное, меня с кем-то путаете, — возразил голландец.

Натужная улыбка Мэссона исчезла. Виллмер тихо рассмеялся.

— Мэссон, только в штаны сразу не наделайте. Вы можете обговаривать все что угодно с мистером Схеллингом. Он уже ждет вас, после того как вы любезно сообщили о своем прибытии.

Один из людей Виллмера показал выброшенный рисунок, на котором виднелись едва различимые очертания цветка.

Виллмер лукаво ухмыльнулся и пистолетами указал двум пленникам следовать по ухабистой тропе, которая огибала заросли и вела вдоль склона холма. Они прошли мимо деревни хоса, местные жители останавливались и глазели на них. Потом пленники проследовали вдоль ручья и мимо женщин, которые все еще собирали цветы.

— Как не поверить словам, что по ту сторону восточной границы нет ни одного цивилизованного человека, — брызжа иронией, сказал Схеллинг, когда увидел в лагере Мэссона и Тунберга: их потрепанный вид и состояние были далеки от цивилизованного. — Я очень рад, что вы смогли прийти, а то я уж начал было сомневаться. Эулеуса вы уже знаете, позвольте представить вам выдающегося вождя Чунгву, который любезно согласился поддержать наши старания. Это просто потрясающе, невозможно вообразить, сколько помощи можно обеспечить всего лишь за пару ружей. Восставшее племя несправедливо вытеснило вождя с его зимних пастбищ. Наши столь необходимые сейчас подарки помогут ему привести чаши весов справедливости в равновесие.

— Вы же точно знаете, против кого будет использоваться это оружие, — произнес Тунберг.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, господин доктор. Вождь Чунга живет по другую сторону границы, поэтому запрет на продажу оружия туземцам не распространяется на эти земли.

— В данный момент это действительно так, — возразил швед, — но зимой он снова перейдет границу. И там нет никаких восставших племен, только трекбуры. И этими подарками вы провоцируете начало войны.

Схеллинг усмехнулся.

— Поосторожней, господин доктор. Вы не так уж хорошо осведомлены о местных реалиях, как думаете. Дальше на восток действительно есть племя, которым правит вождь Ндламбе. Он на короткой ноге с трекбурами и вместе с ними выгнал вождя Чунгву с его пастбищ. Но соглашение трекбуров и одного из племен хоса едва ли продлится долго, поэтому я вижу своей обязанностью поддержать то, что и без того произойдет.

— Вы надеетесь развязать войну между племенами? Чтобы втянуть в это Компанию, не будет повода лучше. Хоса станут использовать все оружие, которое смогут купить или украсть. И когда у них будет достаточно ружей, губернатор рано или поздно вынужден будет направить сюда войска. Когда начнется война — лишь вопрос времени.

— Вы называете это войной, доктор, а я называю это дальнейшим развитием. Дальнейшее развитие неизбежно, и есть лишь один вопрос: сможет ли кто-нибудь использовать его для своей выгоды? Принимая во внимание ваше ботаническое и фармацевтическое чародейство, я ожидал от вас большего понимания. Раненым наверняка потребуется лечение и облегчение страданий. Любой прозорливый человек, вероятно, увидел бы в этом хорошую выгоду.

Тунберг покачал головой:

— Тогда я, наверное, слепой, потому что вижу лишь кровососущего паразита.

— Это ваши слова. Но я предпочитаю говорить иначе: я получаю выгоду из многообещающей ситуации.

Тунберг сначала взглянул на Эулеуса, который отвел глаза, потом на вождя, который хмуро посматривал на двух пленников, словно речь шла о несчастных существах, которых только что вытащили из помойной ямы. Учитывая тот факт, что мылись они давненько, это сравнение подходило как нельзя лучше.

— Откуда вы узнали? — вмешался Мэссон.

— Что я узнал, мистер Мэссон? Что вы всю дорогу из Кейптауна следовали за мной? Какой именно цветок вы ищете? Или где искать ваш драгоценный цветок? — перечисляя эти риторические вопросы, Схеллинг наслаждался мигом своего триумфа. — Разве не я вам говорил, — улыбка на его лице сделалась еще шире, — человек в Африке не может выжить один? Теперь к этому я еще могу прибавить, что человек не добьется успеха, если все сразу расскажет друзьям. Всему свое время.

— Вы считаете, что мы друзья? — спросил Мэссон сквозь зубы.

— А вам было бы лучше, если бы мы были друзьями? — ответил Схеллинг, и маска дружелюбия моментально слетела с его лица.

Он взял в руки выкрашенный зеленой краской деревянный ящичек и вытащил дневник Мэссона.

— «Мистеру Мэссону для его ботанического путешествия на мыс Доброй Надежды». Ну, мистер Мэссон, ваше путешествие еще не закончилось. Я уверен, что губернатор ван Плеттенберг завалит меня наградами, если я доставлю ему английского шпиона. Именно поэтому есть смысл привезти вас в Кейптаун живым и невредимым.

— Прежде чем вы лишите меня жизни, мистер Схеллинг, я был бы вам крайне признателен, если бы вы смогли мне объяснить, почему так хотите моей смерти.

— Ах, ты боже мой! — с наигранным умилением воскликнул Схеллинг. — Думаю, все эти пограничные территории вдохновили вас на такую мелодраму! Это уже не тот молодой человек, серьезный и спокойный, которого я помню. С другой стороны, всем известно, что граница меняет человека. Не так ли, мистер Виллмер?

— Для меня он все та же «соленая шкура», мистер Схеллинг, — ответил Виллмер, заметно скучая.

Он развернулся и побрел к первому фургону, чтобы отдать вознице последние распоряжения, прежде чем караван выедет на равнину и направится к побережью.

— Я одно вам скажу: вождь Чунгва заверил меня, что его племя не знает больше мест, кроме этого ущелья, где бы рос цветок. Конечно, это всего лишь его слово, и неизвестно, чего оно стоит. Но вы, по крайней мере, можете утешать себя тем, что оказались одним из немногих белых людей, которые видели эти цветы растущими в естественной среде. После сегодняшнего дня мало кто сможет этим похвастать. Как только мистер Форстер доставит цветы в Англию и получит вознаграждение от чрезвычайно благодарного короля, пройдет совсем немного времени, и этими цветами можно будет любоваться в большинстве ботанических садов Европы. Если изменятся обстоятельства (а это, несомненно, случится), военно-морские силы Англии захватят власть в регионе мыса Доброй Надежды. Кто знает, вероятно, на этих цветах можно будет неплохо заработать. Во всяком случае, мистер Барнетт был очень впечатлен многообразием и роскошью этих растений. Иногда я и сам себя спрашиваю, что в этой чертовой стране можно еще обнаружить. Я не ботаник и не член Королевского общества, как мистер Форстер, но я знаю толк в выгоде: этот цветок стоит чистого золота.

— Ружья и цветы, — бесспорно, оригинальная комбинация, этого у вас не отнять. А где, собственно, знаменитый мистер Барнетт? Или вы тоже отправили его бродить по диким пустошам? — спросил Мэссон.

Схеллинг проигнорировал подколку:

— Что же касается вас, доктор Тунберг, то уверен: Компания будет мне тоже очень признательна, если я верну вас в ее лоно. Без сомнения, ваша мечта взойти на борт корабля скоро исполнится. Но все же полагаю, что встреча с отребьем на Роббенэйланде далека от того, что вы надеялись обрести на востоке.

— Я, конечно, не уверен, — колко ответил Тунберг, — но, возможно, после обратного путешествия к Кейптауну в компании вас и мистера Виллмера перспектива жизни на Роббенэйланде покажется мне весьма привлекательной.

Схеллинг поджал губы.

— Ну, на это могу сказать лишь одно: мы сделаем все от нас зависящее, чтобы воплотить в жизнь ваши высокие чаяния.

Схеллинг повернулся к Виллмеру, который следил за тем, как первый фургон, громыхая по дороге, исчез вдалеке:

— Мистер Виллмер, будьте столь любезны, позаботьтесь о мистере Мэссоне и докторе Тунберге, а мы закончим работу и тоже отправимся в обратный путь.

Виллмер кивнул и улыбнулся.

— Их можно разместить в задней части второй повозки: если нападет лев, ему будет чем перекусить, да и цветы останутся нетронутыми. Ну-ка, пошевеливайтесь!

После того как хоса загрузили второй фургон, Мэссона и Тунберга связали и усадили в повозку. Оттуда открывался вид на расщелину, деревню и пруд у подножия холма. Пленники не видели ни следа Барнетта или женщины. Виллмер лениво прохаживался и прикрикивал на рабов, которые взялись снимать лагерь и грузить палатки и снаряжение во вторую и третью повозки. Уложили и зеленый ящик, в котором хранился дневник Мэссона.

Груза было больше, чем планировалось, и уже вскоре оси третьего фургона скрипели под багажом, хотя некоторые ящики и провизия еще оставались на земле.

Ко всем несчастьям Тунберга и Мэссона, все оставшиеся вещи бросили во второй фургон, так что пленников едва не раздавили мешки и ящики. Обратный путь в Кейптаун должен был запомниться им надолго.

Мэссон спрашивал себя, сколько времени пройдет, прежде чем Схеллинг осознает, — если уже не осознал, — что пленников можно доставить и мертвыми. Может быть, для Схеллинга это будет даже приятнее и удобнее: не придется их кормить и выслушивать колкости от Тунберга.

Когда британец оглянулся, то заметил, что Схеллинг дал рабам горящие головни из костра. Теперь рабы пошли с ними в расщелину и стали поджигать небольшие кучки дров, сложенные возле оставшихся цветков. Мужчины из племени хоса стояли наготове с зелеными листьями мимозы, чтобы сбить пламя, если оно начнет распространяться на их сады или пастбища.

Тунберг и Мэссон в ужасе наблюдали, как загорается один костер за другим. Огонь распространился по всему ущелью и пожирал цветки, которые не удалось собрать. И над скалистым уступом теперь поднимался дым — верный знак того, что даже первый цветок, который обнаружил Мэссон, не пощадили факелы Схеллинга.

У Мэссона едва не разорвалось сердце, когда он осознал такую простую, но дьявольскую логику плана Схеллинга. Уничтожив все экземпляры в естественной среде, он получал монополию на цветы. Но что будет, если цветы не переживут путешествие в Кейптаун? Что, если вдали от родной земли и в другом климате они не смогут размножаться? Большинство семян, которые присылали в Кью со всего света, так и не удалось даже прорастить. Каждая неудачная попытка — утраченный шанс и еще один шаг к полному исчезновению растения.

В душе он просто кипел от злости на человеческую глупость и жадность, которые скрывались за этим поступком. Мэссон кричал, чтобы прекратили это, но его мольбы тонули в возгласах поджигателей, охранников и взволнованных жителей деревни. В конце концов он отчаялся и просто беспомощно смотрел, как пламя слизывало кустарник, жадно поднимаясь вверх по склону, чтобы поглотить последние удивительные земные звезды.

Даже издалека Мэссон чувствовал жар огня и в отчаянии понимал, что ни одно растение в нем не выживет.

Еще утром он потерял всякую надежду найти цветок и уже собирался вернуться в Англию с пустыми руками, приняв безропотно все последствия, которые его ожидают. Теперь, когда он видел перед собой бушующее пламя, Мэссону было ясно, что нельзя сдаваться просто так. Хотя у него и не было плана, но он знал, что использует первый же шанс, чтобы сбежать.

Британец уселся так, чтобы доставать до веревки, которая связывала его запястья. Он потихоньку тер веревку о край лопаты, которую один из рабов неосторожно бросил рядом с Мэссоном.

Ему как раз удалось высвободить руки, когда фургон рывком тронулся. Но что-то пошло не так. Виллмер не отдал приказа для начала движения, а Схеллинг и рабы, увлеченные поджогами, не обратили внимания на уезжающую повозку. Она раскачивалась и подпрыгивала, постепенно набирая ход по бездорожью. Возница ошалело щелкал кнутом и посылал проклятья. Деревянный каркас фургона трещал, пока наконец повозка не набрала скорость.

Мэссон бросил взгляд назад и заметил, что Виллмер и Схеллинг уже обнаружили нежданный отъезд, размахивали руками и кричали. Рабы отшвырнули головни и пустились догонять фургон. Слышались громкие крики — в основном на голландском и немного на языке хоса. Рабы кинулись в погоню, а жители деревни принялись тушить распространяющийся от головней пожар.

Мэссон высвободил ноги из пут, что было непросто сделать, когда повозка подпрыгивала на кочках. Фургон несся по равнине, поросшей травой, которая теперь не казалась такой уж ровной и плоской, как это выглядело издалека.

Первым делом Мэссон освободил Тунберга и попытался перелезть через багаж вперед. Сделать это было тоже очень тяжело: фургон раскачивался и подпрыгивал. Британец опасался, что повозка в любой момент может на скорости опрокинуться, но сжал зубы и, крепко хватаясь за тюки, продолжал лезть вперед. Он несколько раз крикнул вознице:

— Поезжайте медленнее, иначе мы все погибнем!

Однако на его просьбы никто не реагировал. У Мэссона не оставалось выбора, кроме как отобрать вожжи у этого сумасшедшего. Фрэнсису удалось доползти до брезентовой занавески, которая отделяла козлы от грузовой части фургона. Но когда он одернул ее в сторону, то обнаружил женщину, которую видел рядом со Схеллингом до этого.

Когда в изумлении Мэссон замер, держась одной рукой за козлы, а второй придерживая занавеску, дама обернулась к нему и, улыбнувшись, тут же сильно ударила в подбородок деревянной рукояткой сьямбока. Мэссон упал навзничь на ящики и тюки.