День между пятницей и воскресеньем

Леонид. Тогда и сейчас

Водителя они отпустили и поехали на машине Леонида. Тот всегда ездил за рулем сам, даже когда стало ныть колено и сдавать зрение. Зрение он поправил в дорогой модной клинике, а водить машину не собирался бросать еще как минимум тридцать лет, как он гордо говорил своим друзьям. На самом деле это было для него очень важно — водить машину: это значило оставаться на плаву, держать руль в руках.

Чем ближе они подъезжали к дому — сталинской высотке, тем мрачнее и задумчивее становился Николай, пока окончательно не замолчал. Леонид не задавал вопросов. В конце концов вопрос задал сам супруг хозяйки званого ужина:

— У тебя же тоже бывает, что домой не хочется?

— Бывает. — Леонид пожал плечами. — Но у меня дома по-другому. У меня дома никого, ну, или я сам. А у тебя полная чаша: Тамарочка, дети, внуки, шум-гам. У меня что: хочу — с телевизором, хочу — без телевизора. Вот такая компания.

— М-да… Чаша… — Николай смотрел в окно и не поворачивал головы. — Может, еще женишься, Лень?

— Может, и женюсь. Мы с тобой еще хоть куда женихи. Странно, что очереди нет.

— А с Зиной после развода так ни разу и не разговаривали по душам? Ты мне не рассказывал ничего. И с Таней? Как Таня-то?

— А чего рассказывать, Коль? Таня отлично, замужем, муж — отличный парень. Виделись с ними недавно. Да и у нас с Зиной все очень хорошо, честное слово. Бывает так: развелись, а на душе хорошо. Как-то правильно. Когда надо было — сошлись, а когда уже ничего не надо было — разошлись. Очень все по-хорошему. Без обид.

Лучший друг Николая очень долго ходил в холостяках. С кем его только не сводили, каких невест ему только не сватали. Но нет, романы не складывались, невесты сменялись и испарялись, Леонид по-прежнему все время проводил на работе. Он как одержимый делал карьеру, которая, похоже, заменяла ему и дом, и семью, не позволял себе никаких буйных выходок, не отличался любовью к выпивке и интрижек с коллегами не крутил. А может, и крутил, но делал это так ювелирно, что даже самым заядлым сплетникам не перепадало ни одной смачной крошки хоть каких-то подробностей. Нет. Он казался непогрешимым. О его единственной странности и слабости знал только один самый близкий друг — о том, что он ездил в аэропорт. Когда-то почти каждый день, потом реже. Потом он все чаще стал ездить туда пассажиром, как будто, не дождавшись по эту сторону, вдруг бросился искать по другую. Жадно летал по миру, в самые разные страны, смотрел, запоминал, фотографировал, записывал, привозил безделушки-сувениры, как будто собирал для кого-то архив впечатлений: вкусов, запахов, и щекочущую легкость в затылке от бесконечных дорог, и холод шелковых простыней в дорогих отелях, и скрип сломанных оконных рам в придорожных крошечных гостиницах, жаркие ветра, обжигавшие лицо, и ледяные реки, ломившие кости. Он бережно складывал в этот свой странный «архив» сутки длинных пересадок в чужих аэропортах, где он тоже по привычке садился ждать и всё смотрел, смотрел на пассажиров, просеивая их бесконечный поток. Потом он возвращался домой, в свою работу, бросался в нее с головой, не оставляя себе ни дня, ни часа свободного времени. А если это время все-таки выпадало, он снова ехал в аэропорт ждать. «Такая уж у меня причуда», — пожимал он плечами и больше ничего не объяснял. Но, с другой стороны, какая разница, какие у кого причуды. Кто-то варит на даче самогон, кто-то собирает старые значки и медали, кто-то заводит трех любовниц, а кто-то ездит в аэропорт ждать. Ничего такого. Просто пожилой человек. Просто кого-то ждет.

Лет пятнадцать назад он вдруг женился. Именно вдруг. Потому что ни о каких романах, ни тем более о помолвках и готовящейся свадьбе никто из друзей и знакомых не знал и даже не подозревал. На работе, а он тогда уже возглавлял известную юридическую компанию, начался переполох. Все, затаив дыхание, ждали и гадали, кто же стал счастливой избранницей шефа. Особенно учитывая факт его крайней разборчивости и многочисленных отвергнутых невест — умниц, красавиц, состоятельных и состоявшихся, коллег и их дочерей, моделей и студенток, которым он преподавал. Новоявленная супруга оказалась самой что ни на есть обычной, очень простой и ничем не выдающейся. Леонид позвонил Николаю и сказал: «Я женюсь. На Зине. Ей негде жить». Его друг на секунду лишился дара речи, нервно сглотнул, а потом положил трубку, прыгнул в машину и помчался разбираться в случившемся.

Но ничего особенно не случилось. Зина была старой подругой Лени, они дружили еще со студенческих лет. Она была даже не подругой, а «своим парнем». Они вместе ходили в походы, готовились к экзаменам, помогали друг другу с переездами и особенно запутанными делами в судах. Ее, эту Зину, никто и никогда не воспринимал как возможную жену Леонида, она была именно другом, надежным плечом и внимающим ухом, которому можно рассказать что угодно, таким другом, что приедет в три часа ночи с бутылкой водки, когда надо выговориться и выслушать. Она довольно долго была замужем, но крайне неудачно. Мужа ее вечно заносило в какие-то неприятности, разборки, аферы, кредиты, драки и чужие постели. А в одно прекрасное утро он сообщил, что разводится с ней, и потребовал покинуть их семейное гнездышко, поскольку куплено оно было на деньги его родителей. Она хотела громко рассмеяться, потому что грозить отобрать что-то у одного из лучших адвокатов города — занятие весьма опрометчивое, но вдруг почувствовала такое облегчение, что быстро собрала свои вещи, забрала дочь-подростка и ушла. Они с Таней доехали на метро до самого конца своей синей ветки, вышли на улицу, и Зина позвонила лучшему другу. «Мне негде жить и у меня нет мужа», — сказала она. «Чем помочь? Что тебе нужно?» — спросил Леонид, а она сказала: «Мне нужен дом». Потом подумала и добавила: «И мне нужен муж».

Через полчаса он приехал за ними на самый конец синей ветки. У двенадцатилетней Тани появилась отдельная комната с окнами на восток. У Зины появился дом. И муж. Они как-то очень быстро все решили, ничего толком не обсуждая и ни о чем не договариваясь. Так бывает с людьми, которые дружат всю жизнь, срастаются в один организм и понимают друг друга без слов и обсуждений. Зине нужен был дом и муж. Леониду нужно было жениться. Так было логично и правильно, человек с его карьерой и положением не мог и дальше оставаться странным холостяком-отшельником. Это вызывало подозрения, вопросы и сплетни. Успешный человек должен быть успешен во всем. Семья — это тоже достижение, показатель надежности, степень доверия. Они поженились. И прожили вместе десять очень хороших, надежных и правильных лет. В доверии и уважении. В уюте, с запахом яблочных пирогов, с елкой под самый потолок на Новый год, с бесконечными разговорами и смехом на кухне, с мерцающими вечерними сумерками, когда по телевизору старый фильм и никому не хочется вставать с дивана и включать свет. Они вместе выходили из дома на работу и всегда предупреждали друг друга, если задерживались допоздна. По воскресеньям он непременно готовил свое фирменное жаркое, и они старались выбраться куда-нибудь втроем. Она гладила его рубашки и подбирала к костюмам галстуки, а он покупал на Восьмое марта ее любимые нарциссы и французские духи. «Нина Риччи». Одни и те же. Он знал, какие она любит. Когда они были еще студентами, она однажды рассказала, что мечтает об этих духах, и он привез ей их из своей первой заграничной командировки. Купил в аэропорту в дьюти-фри, потратил почти все свои командировочные, но ужасно гордился и радовался. Продавщица спросила: «Это для вашей жены?» А он рассмеялся и сказал: «Нет, это другу». С тех пор он всегда дарил их Зине на Восьмое марта. Они по-прежнему рассказывали друг другу обо всем и уважали личное время и личное пространство. Она иногда ездила в отпуск с подругами, никогда не отчитывалась о стоимости купленных нарядов и не спрашивала, куда он ездит по субботам. Субботы были его временем. Таня росла, закончила школу, поступила в институт, вышла замуж. К ней приходили подружки и всегда завидовали идиллии, которая царила в доме: «У тебя не родители, а влюбленные голубки! Вот бы нам так в их возрасте». Леонид водил Зину в театры, она сопровождала его на важных мероприятиях, они ездили в круизы и на рыбалку, любили одни и те же старые фильмы, и у них был «свой» ресторан, где они почти всегда заказывали одно и то же. Все десять лет на вопросы Николая «Ну как у вас?» его друг говорил: «Все отлично», — и никогда не лукавил. Они с Зиной были идеальной парой, это был идеальный брак. Спустя десять лет Леонид однажды вернулся домой, где, как обычно, пахло вкусной едой и тихонько бормотал телевизор. Зина сидела на кухне. Почему-то в пальто.

— Сядь, — сказала она. — Нам надо поговорить.

Он сначала ничего не понял, но послушно уселся на стул напротив нее.

— Я больше так не могу, — сказала она. — Мне нужно рассказать тебе обо всем. Мы же друзья, Лень? Я могу рассказать тебе обо всем как лучшему другу?

Он кивнул. Разумеется.

— Мне нужен твой совет, — сказала она. — Только честный. Как лучшего друга. Как бы ты поступил, если бы знал, что твой любимый человек, твой муж — он тебя не любит? Совсем не любит. Как женщину. Дай мне совет. По-дружески.

У него по спине пробежал холодок, но он нашел в себе силы посмотреть ей в глаза и кивнул.

— Рассказывай. Я твой лучший друг, и я все выслушаю.

И она сказала ему все, что хотела. Как дотошный юрист, она не упустила ни одного факта, ни одного вещественного доказательства. Она подробно рассказывала лучшему другу о своем браке, о своем муже. Ему самому о нем же самом. Ничего не скрывая. В основном она говорила только об одном элементе, который отсутствовал в их браке, и это был факт, его невозможно было оспорить: в их прекрасном браке недоставало лишь одной детали — любви. Не дружеской, не братской, не товарищеской, а страстной, сумасшедшей, неразумной и нелогичной любви. У них был идеальный правильный брак, построенный на взаимном уважении, понимании и доверии: редкий, уникальный случай, о котором твердят все психологи! Вот о чем надо мечтать, вот к чему надо стремиться. Прописное счастье, в котором бы жить и радоваться. Но идеальный брак на вкус оказался пресным прогорклым пирожком без начинки. Это был бесконечный скучный фильм, жить в котором Зина отказывалась. Потому что она была влюблена в Леню. До сих пор. А он в нее не был. По-прежнему. Она влюбилась в него еще студенткой, а когда поняла, что с его стороны мужского интереса к ней нет, согласилась на роль «своего парня», но все равно верила, что это изменится. Даже когда в первый раз выходила замуж и когда уходила от первого мужа, она верила. Когда они с Леней наконец поженились, она уже не верила, а твердо знала: теперь все изменится, она дождалась! Но в первую брачную ночь он чмокнул ее в щеку, пожелал спокойной ночи и тут же заснул в пижаме, застегнутой на все пуговицы. Конечно, у них был секс, но совсем не такой, каким она себе его представляла, и не тот, какого она хотела. И если в дружбе они всегда были как будто единым целым, то в сексе становились абсолютно чужими и посторонними другу людьми. Стоило им снять одежду, и между ними тут же вырастала ледяная стена. Хотя она очень старалась, но ее муж как будто ничего не замечал. И теперь она честно признавалась во всем лучшему другу. По щекам у нее текли слезы, она нелепо слизывала их языком, улыбалась и говорила, говорила. О том, как покупала дорогое белье, делала эпиляцию, втирала в кожу самые душистые кремы, как она соблазняла, заигрывала, возбуждала и покупала инжир и устрицы — афродизиаки, способные растопить и камень. Ей так советовали. Она успела воспользоваться всеми советами, у нее было полно времени, целых десять лет, она пыталась заставить его ревновать своими отъездами с подружками, она была по-честному страстной в постели, но весь ее пыл исчезал очень быстро, потому что это ведь невозможно, когда твой муж с тобой в постели только потому, что так надо, так положено, и он не хочет тебя обижать. Так ей казалось. Он ведь спал с ней просто потому, что не хотел ее обижать? Разве можно обижать лучшего друга. Если у них и был секс, то всегда в спальне, всегда с почищенными зубами и после душа, всегда с выключенным светом и под одеялом, всегда одни и те же дежурные позы и прикосновения. Она знала, что он будет делать сейчас, а что потом, куда положит руку, и так — каждую минуту, она все это знала наизусть. А еще ее муж в постели всегда молчал. Он был внимательным и нежным. Но он молчал. И никогда на нее не смотрел. И вот это было невыносимо… Она вздохнула, помолчала, а потом призналась лучшему другу, что подозревает — у ее мужа есть другая женщина. И попросила совета: что же ей делать? Лучший друг очень долго не отвечал. Он думал, как поступить. Как муж? Схватить ее и не отпускать? Разубедить, расцеловать и сделать вид, что этого разговора не было? Но она пришла за советом не к мужу, а к лучшему другу.

— У твоего мужа нет другой женщины, и он все эти десять лет не спал ни с кем, кроме тебя, — сказал Леонид. — Об этом даже не думай. Твой муж готов ради тебя на любые подвиги, он никогда тебя не предаст. Он готов отдать тебе все.

— Кроме своего сердца? — подсказала она. — Потому что оно очень давно кем-то занято.

— Да, — кивнул он. — И как твой лучший друг я могу дать тебе только один совет: уходи. Твоему мужу будет больно, он будет мучиться совестью и скучать. Но он переживет. А ты должна уйти. Ради страстной, сумасшедшей, нелогичной и безумной любви. Потому что она того стоит. Это я говорю тебе как твой лучший друг.

Ему даже не пришлось подавать ей пальто. Она знала, что он скажет, и заранее собрала вещи и оделась. Когда они стояли в дверях, он заметил на тумбочке ее духи и протянул ей коробочку, но она покачала головой.

— Я всегда ненавидела этот запах, — сказала она. — В юности увидела флакон в каком-то журнале, и мне их очень захотелось. А когда ты их привез, я была так счастлива, но запах… Он оказался таким сладким и прилипчивым, что меня чуть не стошнило. Я ненавидела эти духи, просто не хотела тебя обижать.

Зина ушла. Он купил ей большую квартиру, чтобы у нее был дом. Она по-прежнему помогала ему с запутанными делами в суде. Иногда они даже пили кофе вдвоем. Они больше не были мужем и женой, для этого им не хватило совсем немного, но и друзьями они больше не были, для этого они слишком далеко зашли. Вернуться назад с той стороны перейденной черты было невозможно. А может быть, муж так и не сумел простить лучшего друга. Или наоборот? Но, если честно, и Зина, и Леонид после развода не выглядели грустными или несчастными. Все случилось так, как и должно было быть. Она вскоре опять вышла замуж. По любви. Она заново влюбилась. А Леонид так и не разлюбил аэропорты.