День между пятницей и воскресеньем

Леонид. Сейчас

Конечно, купить билет на тот же рейс Леониду не удалось. Он пустил в ход все свои чары, хитрость, обаяние, даже адвокатское удостоверение и каким-то чудом выпросил у сотрудницы авиакомпании билет на самолет, который отправлялся уже меньше чем через час. Разумеется, за огромные деньги и в бизнес-класс. Ему помогли быстро пройти паспортный контроль и таможню. Оказавшись в зале вылета, он облегченно выдохнул и тут почувствовал, как нестерпимо болит нога. Ссадина на лице тоже побаливала. Ему было уже не до кокетства, храбриться было не перед кем, он попросил кого-то из сотрудников аэропорта привезти ему инвалидное кресло и доехал до выхода на посадку по-королевски. Все были обходительны и заботливы, можно было наконец расслабиться и перевести дух, как вдруг его буквально пронзило, будто кто-то выпустил в затылок мощный электрический разряд: Николай! Он же до сих пор так и не предупредил его. Взял и просто исчез. Он лихорадочно вытащил из «набрюшной» сумки мобильный телефон, но тот, как он и предполагал, уже не подавал никаких признаков жизни, зарядное устройство осталось в чемодане, чемодан двадцать минут назад весело укатил от него по багажной ленте. «Ну, ничего, — попробовал он успокоить себя. — Ничего, Колька поймет. Наорет, пошлет, но поймет. А я, как только долечу, сразу ему позвоню. Сразу же». Но когда он долетел, ему опять было не до телефона. Благодаря подвернувшемуся билету на этот рейс он сумел обогнать Лидочку на целых полтора часа и, оказавшись в аэропорту, немедленно помчался искать самый большой букет. Он обещал ее встретить, и он ее встретит. На этот раз по-настоящему.

Пятьдесят лет он приезжал встречать ее в аэропорты. Пятьдесят лет он вглядывался в лица, он надеялся, он всегда надеялся. Она дала ему слово, и он терпеливо ждал. Даже когда его ожидание стало больше походить на помешательство и одержимость. Но там, в тех аэропортах, в залах прилета, в залах вылета, на пластиковых стульях, за столиками кафе, была его жизнь. Странная, как будто остановленная кем-то на время, поставленная на паузу. Он всегда ждал свою Лидочку, он ждал, что ожидание прекратится, что настоящая жизнь все-таки начнется, даже если придется прождать этого… целую жизнь. И в тот момент, когда он почти перестал ждать, все вдруг изменилось. Теперь он уже не надеялся, он знал: Лидочка прилетит. Он видел ее, он стоял рядом с ней, говорил с ней, смотрел на нее и только не решился дотронуться. Но все равно это была она — настоящая, и сейчас она летела к нему. Он знал номер ее рейса и даже номер ее места в самолете. Он знал, что у нее есть взрослая дочь Вера и красавица внучка Ниночка — точная ее копия в молодости. И он сразу понял, они хорошие люди, не только потому, что в них текла Лидочкина кровь, а Лидочкина порода заставляла их держать спины прямыми, а головы высоко поднятыми. Они сразу приняли его, ему так показалось. Не выставили холодную железную стену, не отмахнулись ничего не значащими фразами, не прогнали странного старика с синяками на лице. Вид у него был, мягко говоря, непрезентабельный. Да и тот факт, что он увязался с ними, тоже не слишком говорил в его пользу. Но они как-то поняли, что он не навязчивый сумасшедший, они поверили ему, а может, что-то почувствовали. И он знал почему. Они любили свою Лидочку, маму и бабушку. Да, у нее были очень хорошие дети.

Он купил огромный букет роз и встал в зале ожидания на самом удобном месте. Отсюда было видно каждого выходящего из-за стеклянных дверей. За пятьдесят лет он изучил каждый сантиметр этого зала, просчитал его вдоль и поперек и сейчас убеждался, что все было не зря. Он стоял, затаив дыхание, и не мог сдержать улыбку. Он знал, сейчас она появится, и они все исправят. Она прилетит — как и обещала, а он ее встретит — и тоже сдержит свое обещание. Правила игры будут соблюдены, и в тот же момент игра закончится. Можно будет вдохнуть и начать жить — чего бы это ни стоило и сколько бы ее ни осталось, настоящей жизни.

Встречающих было много, все толпились, протискивались вперед, он сразу обратил внимание на высокого бородача, который часто смотрел на табло и все время писал сообщения в телефоне — тоже ждал кого-то очень для него важного. Леонид улыбнулся. «Сейчас она появится, — повторял он про себя. — Вот сейчас». И она появилась.

Сначала появился ее голос. Высокий, властный и явно рассерженный.

— Не цепляйтесь за меня! Отпусти меня, Нина. Я сама прекрасно знаю, куда идти. И вообще, меня встречают!

Лидочка. Имя как ветер, как розовый нежный цветок, как крылья, как волшебное платье с пышными юбками, как полеты над городом на крошечном самолете, как свобода, надежда и вечная молодость — Лидочка.

Она вышагивала впереди — хрупкая маленькая старушка, за ней шла Нина, а Вера толкала тележку с чемоданами. Он кинулся к ним, но вдруг прямо перед ним образовался тот самый бородач, который тоже крутился в зале прилета и нервничал под табло.

— Лида! — крикнул Леонид Сергеевич.

— Лидия Андреевна, ну, наконец-то! Привет, мои девочки! — пробасил бородач, а Ниночка с разбега повисла у него на шее.

— Лида… — Он все-таки протиснулся к ней и протянул цветы. — Как я рад, что ты прилетела.

Она как будто не заметила его, крутила головой и кого-то высматривала. Недовольно отодвинула букет и сказала:

— Меня должны встретить.

— Так ведь я тебя и встречаю! Я — Леня, — сказал он.

Она тут же перестала вглядываться в толпу, внимательно посмотрела на него и вдруг недовольно сжала губы.

— Я вас не знаю, — сказала она и снова повторила, уже громче: — Я вас не знаю, отойдите! Меня должны встретить.

— Лидия Андреевна, солнце вы наше ненаглядное, — сказал бородач, одной рукой перехвативший у Веры тележку, а другой прижимавший к себе саму Веру. — Вы, как всегда, правы. Ваш встречающий прибыл, карета подана. Пойдемте на стоянку.

— Отойдите! — вдруг резко сказала она и оттолкнула его тоже.

Вера состроила измученную гримасу, а Ниночка взяла бабушку за руку.

— Бабуль…

— Не трогай меня! — отмахнулась от нее Лидия Андреевна. — Я знаю, что он придет. Он обещал. И не смейте опять говорить мне, что это не тот аэропорт. Он придет!

— Я пришел, это же я, — робко попытался он снова, но тут заметил, что Вера делает ему знаки, чтобы он замолчал. Но только он не хотел молчать, он прождал пятьдесят лет не для того, чтобы сейчас промолчать и просто смотреть, как она уйдет, как ее уведут от него, и на этот раз уже точно навсегда. — Лида! — Он сделал шаг вперед и протянул к ней руку. — Это же я, Леня. Я ждал тебя. Я так тебя ждал. Ты же меня помнишь? Ну, взгляни на меня.

— Я не знаю, откуда вам известно мое имя, — сказала она и снова внимательно посмотрела ему в лицо. — Но меня должен встретить совсем другой человек.

— Мама, это же Николай Иванович, — вмешалась Вера. — Мы сегодня познакомились с ним в Турции. Помнишь? Он тоже отдыхал в нашем отеле, а сейчас прилетел в Москву.

— В какой Турции? — спросила Лидочка и потерла пальцами виски, как будто у нее вдруг разболелась голова. — Что ты несешь? Я никогда не была ни в какой Турции! Где ваш отец? Он на работе? Я должна все ему рассказать, я не могу врать всю жизнь. Поедем в клинику. Вы кто, вы водитель? — Она подняла глаза на Диму. — Прекрасно. Но сначала мне нужно найти… Да где же он? Меня встретят! Он меня встретит! Как же вы все не понимаете? Отойдите от меня, вы меня загораживаете!

— Так, понятно, — сказал бородач. — Давайте-ка все-таки потихоньку продвигаться к стоянке, а то нас тут затолкают. А по дороге будем выяснять, кто есть кто, кто откуда прилетел и кто кого встретил или не встретил. Я, кстати, Дима. — Он протянул Леониду широкую ладонь. — Муж Веры, папа Ниночки. А вас, надо понимать, волею судеб тоже затянуло в наше странное семейство.

— Он старый друг бабушки, — громким шепотом сообщила ему на ухо Ниночка. — Они знакомы еще с юности.

— Там целый детектив, — тихо добавила Вера и многозначительно кивнула.

— Ясно, — сказал бородач. — То есть вы однозначно едете с нами.

Леонид окончательно растерялся, а Лидия Андреевна громко сказала:

— Я никуда не поеду! Меня должны встретить! Меня будут ждать! Меня ждут! Я дала слово!

Щеки у нее покраснели, и Вера испугалась, что ее мать сейчас расплачется или устроит истерику на весь аэропорт.

— Лида, — снова позвал Леонид, а Вера, Дима и Ниночка одновременно уставились на него с выразительными гримасами. Он догадался: они боятся, что он сейчас скажет что-нибудь не то и все испортит. Но он не собирался сдаваться. К тому же он начал понимать, что туман в голове у Лидочки был более чем реальным, и сообразил, что действовать надо хитрее. — Лида, — повторил он. — Я Николай. Меня прислал Леонид. Он очень вас ждал. Очень-очень. Но сегодня не смог прийти, он захворал. И прислал меня. Леонид прислал меня.

Она очень медленно повернула в его сторону голову.

— Где доказательства? — спросила она. — Где, например, перчатка?

— Перчатка? Вот, вот она. — Он быстро нагнулся и стал расстегивать молнию на кармане чемодана.

— Что еще за перчатка? Вещдок? — спросил бородач Дима.

— Я тебе по дороге расскажу, — снова зашептала ему на ухо Ниночка. — Там такая история…

— Вот. — Леонид протянул Лиде перчатку.

Она взяла ее в руки, сначала с недоверием, потом рассмотрела, погладила и вдруг быстро прижала к себе, как ребенок игрушку.

— Хорошо, — сказала она. — Я вам верю. Перчатку я вам не отдам. Но что просил передать Леонид? Где мы с ним увидимся?

— Леонид тоже приедет к нам домой, — провозгласил Дима тоном, не терпящим возражений. — У него есть адрес, индекс и телефон. А теперь немедленно пойдемте все на парковку. А Николая…

— Ивановича, — подсказала Ниночка.

— А Николая Ивановича возьмем с собой. Или у вас другие планы, Николай Иванович?

У него не было никаких планов. Он готов был ехать куда угодно, лишь бы быть с ней, со своей Лидочкой.

У них оказалась большая и удобная машина, с явными следами частого присутствия маленьких детей, но очень чистая. В салоне пахло полынью.

— Садитесь вперед, Николай Иванович, — пригласил Дима, пока забрасывал чемоданы в багажник. — С вашей ногой там будет удобнее. Перелом?

— Нет, растяжение. Но все равно спасибо. — Леонид с благодарностью кивнул ему. — Вообще-то я Леонид Сергеевич.

— Да мы все тут постоянно в ролях. — Дима улыбнулся. — Такая уж у нас пошла теперь жизнь. Приспосабливаемся и импровизируем ежеминутно. Садитесь.

Потолкавшись немного перед шлагбаумом у выезда, они выбрались на шоссе и поехали — Леонид почему-то думал, что поедут в центр, но они отправились за город. Значит, на дачу или в загородный дом.

— Мне неловко вас затруднять, — сказал он Диме. Ему на самом деле было неловко, он хотел забрать Лидочку домой, немедленно, забрать к себе. — Но вы не думайте. Я не бездомный и не буйный. — Он показал на ссадины на лице.

— Я вас знаю, — спокойно сказал Дима. Машину он вел легко и уверенно. От него вообще исходила уверенность и спокойствие. — Я вас видел. Вас показывают по телевидению. Довольно часто и по серьезным поводам. Вы ведь юрист? Адвокат, если я не ошибаюсь?

— Да. — Он кивнул.

— И, насколько я понял, именно на встречу с вами моя теща уже несколько лет рвалась лететь каждую субботу. То есть еженедельными поездками в аэропорт мы обязаны именно вам?

У него перехватило дыхание. До сих пор он чувствовал себя посторонним, который бесцеремонно пытался втиснуться в чужую жизнь, но оказалось, у него уже было в ней свое место.

— Как вы догадались?

— Просто. Сложил два и два. Да еще и перчатка.

— Вы тоже юрист? Следователь?

— Почти. Физик-ядерщик.

— Так она… Лидия Андреевна ездила в аэропорт?

— Не совсем. Но настойчиво пыталась. Каждую неделю ближе к субботе у нее начинались резкие перепады настроения, она собирала вещи, рвалась куда-то улетать, говорила нам, что ее кто-то встречает, очень важный для нее человек, и она не может его подвести. Буянила и требовала везти ее в аэропорт. Но мы списывали эти выходки на диагноз. Подыгрывали ей, делали вид, что едем, конечно, но на самом деле никуда не ездили, так что никуда она не летала. Мы-то думали, это все плод ее воображения, лоскутки от памяти, странные сюрпризы, которые подкидывал мозг. А теперь увидели, кто именно ее встречал. Будем знакомы. Знаете, я рад, что вы настоящий. Значит, она не придумала и не вбила вас себе в голову. Она о вас по-настоящему помнила.

— Но она меня не узнала. Хотя сегодня утром мне показалось, что да. Я решил, что она поняла, кто я.

Дмитрий вздохнул.

— Я думаю, моя жена и дочь успели поведать вам, что с Лидией Андреевной не все в порядке, особенно в последнее время. Она нездорова. Альцгеймер — вообще не подарок, скажу я вам, а сейчас у нее та стадия, когда вот в эту минуту, в данный момент может казаться — она здесь, все понимает, осознает, узнает и ориентируется, а проходит полчаса, и наступает тотальное затмение. Как будто раз — и кто-то задернул все шторы. Полный блэкаут. Меня может принять за кого угодно. Или как ни в чем не бывало щебетать с Милой, а через пять минут начать кричать, что она чужая, и требовать выставить из дома самозванку.

— Мила?..

— Сестра Веры. Младшая дочь Лидии Андреевны.

— Я не знал. Так у нее двое детей?

— Да. Двое детей и трое внуков. А вы? Простите, что любопытствую, конечно, но раз уж у нас тут такая запутанная киношная история, то не могу не спросить — вы женаты?

— Был. Давно и недолго. По-дружески.

— Дети, внуки?

— Никого.

— О чем это вы там все время беседуете? — раздался с заднего сиденья голос Лидии Андреевны. Дима с Леонидом старались говорить вполголоса, в машине играла музыка, и любопытной Лидочке было никак не разобрать их разговора.

— Мы ни о чем. — Дима посмотрел на нее в зеркало заднего вида. — Дежурный вежливый разговор, Лидия Андреевна, душа моя. Не разговор, а так, сущая ерунда. О чем могут говорить мужчины? О машинах, о работе. Лучше вы расскажите нам, как вы отдохнули. Не терпится услышать.

— Я прекрасно отдохнула, — отчеканила Лидия Андреевна. — В Кисловодске в это время всегда прекрасная погода. Никаких гадких дождей, я так не люблю сырость. А сейчас такая красота. Можно гулять в парке, кормить белок. Там такие ручные белки! Просто чудо какое-то, правда, Ниночка? Тебе понравилось их кормить?

— Д-да… — неуверенно кивнула Нина.

— Питание трехразовое, процедуры… — Она вдруг замялась, а потом хихикнула. — Я же могу с вами не лукавить? Так вот, представьте, я бессовестно пропустила все процедуры.

— Ну хоть водички попили минеральной?

— Водички? Водички, да… — Лидия Андреевна вдруг отвернулась и стала смотреть в окно. — Водички. Нет, водичку я не пила. Не помню. Но я пила кофе, чай. Чай! В турецких стаканчиках! Там было турецкое кафе, кофейня, да, точно. Ах, какой там готовили пирог с абрикосами. — Она неловко улыбнулась. — Я что-то устала с дороги. Я немного вздремну, простите меня. Нам еще далеко?

— Нет, по навигатору полчасика, — все так же невозмутимо сказал Дима. — Но вы поспите, конечно. Дома мы вас разбудим.

Все притихли и некоторое время ехали молча.

— Мне, наверное, все-таки лучше поехать домой, — сказал Леонид.

— Даже не думайте! — громким шепотом отозвалась с заднего сиденья Ниночка. — Мы сначала приедем к нам, и вы все-все расскажете! Про вас с бабушкой. А потом уже решим, отпускать вас вообще или нет.

Пятьдесят лет он ездил ее встречать. Ждал, бесконечно надеялся и все-таки встретил. Но она его не узнала. И сейчас он ехал в машине с ее семьей к ней домой. Он чувствовал себя ужасно неловко, он не знал этих людей, не хотел причинять им никаких неудобств, не хотел никого стеснять, но, положа руку на сердце, он мог признаться абсолютно честно: больше всего на свете ему хотелось, чтобы они никуда и никогда больше его не отпускали.

Дом оказался большим, красивым и очень разумно спланированным. Не успели они подъехать, как дверь распахнулась, и на порог выбежала молодая женщина, наверное, Мила, за ней два одинаковых карапуза года по два и собака — смешная такса, но их, всех троих, тут же подхватил на руки молодой мужчина в синем свитере. Муж Милы, догадался Леонид. Значит, вот какие они все, все в сборе. В глубине души он боялся, что младшая сестра Веры окажется не такой лояльной и покладистой и, как знать, выставит его за порог, но она, увидев его, только бросила взгляд на его ногу и сказала, подставив локоть:

— Держитесь за меня.

И он растаял. Как старик, которому никогда не предлагали помощь, или как ребенок, который не мог без нее обойтись, или как человек, который очень долгое время притворялся, что он стойкий, железный, что он вполне справится, что никто ему не нужен и любые удары судьбы — обычное дело. Он никогда ни за кого не держался, только за ту старую историю, за свою любовь, за жизнь, которую кто-то поставил на паузу. Он был как кремень, он был железной глыбой. Но сейчас эта девчонка с глазами Лидочки вдруг попала ему этими словами куда-то прямо под дых, в ту дверцу, за которой он замуровал свою сентиментальность и слабость. В глазах защипало, и он глубоко вдохнул, чтобы не расплакаться.

— Спасибо, — с трудом сказал он. — Я Леонид Сергеевич.

— Я в курсе, — сказала Мила. — Пока вы ехали, моя сестрица настрочила мне километра два сообщений. Так что я тоже жажду подробностей. Давайте, держитесь за меня, я очень крепкая, у меня близнецы и мама с Альцгеймером, так что я почти как спецназ.

Они зашли в дом, притащили чемоданы, все говорили наперебой, целовали Лидочку, близнецов, друг друга, тискали собаку, обнимались, помогали Лидочке надеть домашние туфли, искали для ноги Леонида галошу, потом трость, потом решили пить чай и потащили своего гостя на кухню-столовую, где пахло корицей и яблоками и было очень тепло.

Лидия Андреевна почти ничего не говорила, только не спускала с Леонида глаз. Она едва пригубила чай, отказалась от пирога и сказала, что пойдет к себе, потому что устала с дороги. Вера пошла за ней, но она вдруг развернулась и сказала:

— Николай… я забыла ваше отчество, простите. Передайте Леониду, я хочу, чтобы он пришел завтра. Сюда, ко мне. Я буду ждать его вечером.

— Хорошо, я непременно передам, — отозвался он и неловко вскочил, забыв про больную ногу.

— Перчатку я вам не отдам, — добавила она, взяла Веру под руку, и они вышли из кухни.

— Ну, рассказывайте же! — тут же подскочила Ниночка, не успела закрыться кухонная дверь.

— Эй-эй, — возмутился Слава. — Вера велела без нее не начинать.

Ему опять стало неловко, он чувствовал себя как на именинах — они все расселись вокруг стола и рассматривали его. Но, с другой стороны, ему давно пора было рассказать кому-нибудь всю эту историю. Нельзя же носить тайны с собой всю жизнь. А лучших слушателей было бы трудно найти.

Он рассказал им все, как было. Он до сих пор помнил каждую деталь, потому что прокручивал их с Лидочкой короткое счастливое время в голове каждый день, каждый вечер. Если она не снилась ему несколько дней, он расстраивался. Со временем память стерла ее черты, и он не знал, как она изменилась с возрастом, но во сне всегда узнавал ее, как бы она ни менялась. Он рассказал, как приехал в ее поселок, рассказал про своих тетушек, про их дом, про то лето и про выпускной, куда он попал совсем случайно. Про платье, похожее на цветок.

— Надо же, — вздохнула Ниночка, которая все время смотрела на него огромными восторженными глазами. — А я не видела никогда у бабушки такого платья. Хотя она всегда хранит особые наряды. У нас сейчас целый шкаф нарядов, связанных с важными событиями. Мы их перебираем и вспоминаем, что когда было. Доктор говорит, это полезно. Но розового платья я не видела.

— Видела, — сказала Вера. — На фотографии. В синем альбоме есть несколько снимков. Только оно там не розовое, оно там белое. Там все черно-белое. Старые карточки, почти рассыпались от времени. Мы все собирались их оцифровать, да руки никак не доходили.

— Ой, да? Завтра полезу искать альбом! Как интересно! А дальше, Леонид Сергеевич? Что было дальше?

Дальше он рассказал про актовый зал, как он старался не упустить хрупкую Лидочку из вида, как потом она исчезла, словно Золушка, а он побежал искать ее и боялся, что не найдет. Про то, как разразилась гроза и ливень. Про разбитые коленки. Про то, как он нес ее на руках. Про закатившуюся медаль.

— Медаль? — насупился Дима. — А не ее ли наша бабушка искала тут как-то в ночи, учинив дивный погром? Кто-нибудь знал про медаль?

— Она говорила нам про нее, когда мы еще были маленькие, хотя нет, это папа говорил, ставил нам ее в пример, но самой медали мы не видели. — Вера пожала плечами. — Аттестат есть, с отличием, в коробке с документами и дипломами, а медали никогда не было. Я однажды спросила маму, а она отмахнулась, сказала, Мишенька с ней играл, и она затерялась. А она как будто и не расстроилась, подумаешь, большое дело — золотая медаль.

— На самом деле большое, — тихо сказал Леонид. — Она очень старалась ее получить. Ей было важно. Ради отца. Она очень сильно его любила. Хотела быть самой лучшей дочерью.

— А вот заиграть золотишко — вполне в Мишенькином репертуаре, — хмыкнул Дима.

— Да подожди ты. — Вера толкнула его локтем. — Так вы знали нашего дедушку? Андрея? Маминого папу?

— Да, — кивнул Леонид. — Мы часто виделись у него на аэродроме, он даже катал нас с Лидочкой на самолете.

— Так это были вы! — подскочила Мила. — Вы были на той фотографии!

— На какой фотографии? — не понял он.

— Вы когда-нибудь фотографировались с мамой? — спросила Вера.

Он задумался, а потом улыбнулся и кивнул.

— Да, мы однажды были с ней как раз на аэродроме, и нас снимал смешной такой лохматый парнишка, вроде корреспондент газеты или что-то такое. На фоне самолета ее отца. Снимал, точно! Но фотографии у меня никогда не было.

— А у нас была, — вздохнула Вера.

— Не начинай, я тебя умоляю! — вдруг подскочила Мила. — Вы с мамой и так отрастили мне комплекс вины размером с Тихий океан из-за этой фотографии!

— Она ее порвала, — пояснила Вера, кивнув на сестру.

— Мне было пять лет. — Мила запустила в нее кухонной рукавицей.

— Мама тогда плакала, — сказала Вера, продолжая смотреть с укором. — А она ведь почти никогда не плакала.

— И конечно, я во всем виновата!

— Да ладно вам уже, — отмахнулась от них Ниночка. — А что потом, Леонид Сергеевич? Что дальше? — От нетерпения она забралась с ногами на стул.

И он стал рассказывать дальше. Он говорил и говорил, и время текло одновременно и там, в прошлом, и здесь, за этим столом, и когда он, наконец, добрался до их встречи в Турции, оказалось, что уже поздно, все вдруг резко спохватились, Вера с Милой смахивали слезы, Ниночка расплакалась навзрыд, еще когда он рассказывал про то, как Лида не прилетела в самый первый раз, и даже у Димы блестели глаза, а Слава делал вид, что что-то ищет на полу. Леонид рассказал им все, и у него как будто совсем не осталось сил. Он замолчал и только прижимал к себе теплого малыша — то ли Мотю, то ли Митю, — который успел забраться к нему на руки.

— Мне пора, извините меня, мне нужно ехать домой, — сказал он.

— Может, останетесь у нас? — предложила Вера.

— Нет. — Он покачал головой. — Как я уже понял, если ваша мама застанет меня завтра здесь прямо с утра, нам может не на шутку нагореть.

— Да уж, — кивнул Дима. — Хорошо. Давайте, я вас отвезу. А завтра приедете.

— Ну уж нет, — решительно сказала Вера. — Ты же видишь, что творится, эти двое всю жизнь теряются. Только-только все нашлись, все наконец начало проясняться и вставать на свои места! Мало ли что еще может случиться. Давайте уж лучше не рисковать. Завтра ты сам заедешь за Леонидом Сергеевичем и отвезешь его в нашу клинику. На рентген и к травматологу.

— Спасибо, но у меня всего лишь растяжение. И у меня хорошие доктора.

— У нас лучше, — отрезала Мила тоном своей мамы. — И так нам будет спокойнее.

Он посмотрел на них долгим взглядом, а потом спросил:

— Почему вы так со мной? Так… по-человечески. Могли бы выставить за дверь, решить, что я проходимец, захотел вас облапошить. Ногу вот полечить за ваш счет. Втереться в доверие к вашей маме…

— По-человечески мы, Николай Иванович, то есть Леонид Сергеевич, потому что мы нормальные люди, — сказал Дима. — И потому что слишком хорошо знаем, какие они бывают, настоящие проходимцы. Так как облапошивают нас приблизительно всю жизнь. Такое уж нам досталось наследство от Лидии Андреевны.

— Вы про Мишеньку? — догадался он.

— В том числе, — кивнул Дима. — Хотя да, он, конечно, наиболее выдающийся персонаж. Но об этом как-нибудь в другой раз. Не хочется портить вечер. А вообще у нас тут тоже найдется много чего вам рассказать.

— А можно я запишу ваш телефон? — спросила Ниночка. — Утром напишу вам сообщение, как себя будет чувствовать бабушка.

— Конечно, — кивнул Леонид, и тут у него перехватило дыхание. — Пожалуйста, — тихо сказал он, — мне срочно нужна розетка, мне нужна зарядка, мне нужно срочно зарядить телефон! Мне срочно нужно позвонить! Это очень важно.

Пока все носились с зарядкой и телефоном, он сидел, вцепившись в край стола, и молился на темный экран телефона. А как только тот вспыхнул, схватил его и набрал номер. Только бы он ответил, только бы ответил!

— Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети, — сказал пустой механический голос.

— Что-то случилось? — спросила Вера.

— Мой лучший друг, — выдохнул Леонид. — Мне кажется, я его потерял.