Девочка с персиками

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Театральный роман. Косоглазая Клава.

С венским императорским Бургтеатром меня связывали сексуальные отношения. Я полюбил этот театр не за его репертуар или славу, я полюбил его из-за Муши. Муши училась в Академии Художеств на педагогическом отделении. Ее настоящее имя было, кажется, Михаэла или Мануэла, но все звали ее просто Муши, что означает на сленге

"пиздюшка", из-за ее неукротимой ебливости. Ебаться ей хотелось всегда. Это желание было написано у нее на лице.

Но у Муши был друг, с которым они вместе приехали из тирольской деревни и вместе снимали комнату в Вене. Друг учился на юридическом факультете экономического университета. Дружили они еще со школы.

Она утверждала, что его любит, хотя, тем не менее, охотно давала другим.

Муши любила отдаваться в необычных местах, а также целоваться в кино или в театре. Однажды я пригласил ее в Бургтеатр на постановку абсурдной пьесы "В ожидании Годо" Сэмюэля Беккета, чтобы немного ее позажимать. В кассе я обратил внимание на то, что билеты в боковых ложах второго яруса стоили всего по 50 шиллингов каждый. В ложе было четыре места. Так, за 200 шиллингов я купил целую ложу!

В ложе была уютная прихожая-будуар с мягким старинным диванчиком, обитым цветастым шелком. Не дожидаясь ожидания Годо, мы занялись с

Муши любовью прямо в этом фантастическом интерьере. В итоге наши походы в Бургтеатр приобрели завидную регулярность.

Мы приносили с собой вино и конфеты для подкрепления сил, а иногда даже, в перерывах между актами, мы выходили в ложу, чтобы посмотреть, что творится на сцене. Все пьесы мы делили на одноактные, двухактные, трехактные и четырехактные, в независимости от того, какими они были на самом деле по замыслу авторов и режиссеров, поскольку у нас была своя собственная система измерения, довольно удобная и точная. Мы сами были и авторами, и режиссерами, и даже актерами наших незатейливых пьес.

Закончив учебу, Муши вышла замуж за своего друга и укатила в

Тироль. Однако мой театральный роман на этом не кончился. На вернисаже я встретил немку Надин – маленькую белокурую бестию из

Берлина, недавно закончившую театральное отделение берлинской

Академии. В Бургтеатре она получила место стажера в костюмерных мастерских на полгода. В обеденный перерыв она пригласила меня к себе, чтобы показать костюмы.

Ее коллеги ушли на обед. Я запер дверь изнутри. На тремпеле-треноге у большого зеркала висел роскошный костюм Кавалера

Роз, в который я тут же немедленно и облачился. Надин сидела на низком столике и взирала на меня с восторгом. "А где же шпага?" – спросил ее я. "Шпаги здесь нет, шпага у бутафоров…" – виновато пропищала маленькая Надин. "Неправда!" – патетически закричал я, распахивая плащ. – "Вот она, моя шпага! Я хочу вставить ее в твои ножны!"

Игра нам понравился. Во время моих визитов мы разыгрывали короткие сценки по мотивам тех или иных пьес. Мы переодевались и трахались. Это были апокрифы. Волюнтаристские интерпретации. Ромео бесстыдно дрючил отравленную Джульетту, французский король Луи

Катторз с грохотом дефлорировал облаченную в рыцарские доспехи

Орлеанскую Деву…

Но больше всего мне понравился простой чеховский костюм дяди

Вани. Он давал мне возможность произносить монологи по-русски, что ужасно заводило Надин, хотя она и не понимала текста. "Ах ты, маленькая немецкая блядь" – шипел я ей в ухо. – "Сейчас я выебу тебя в вишневом саду, как чайку, как трех сестер вместе взятых". "Да, да"

– кусая от перевозбуждения губы, шептала Надин единственное знакомое ей русское слово.

Моя сексуальная связь с Бургтеатром оказалась кармической, поскольку она не оборвалась даже после возвращения в Германию маленькой похотливой Надин. Весной 1999 года я познакомился с

Клавдией Хамм – пухленькой косоглазой сучкой из Гамбурга. И она работала драматургом… в Бургтеатре! Однако я к тому времени был уже весьма искушенным театралом.

Мои поучительные опыты в ложах и за театральными кулисами весьма исчерпывающе удовлетворили мое сексуальное любопытство в данном векторе. Я не терплю банальных повторений, возвращений и блужданий по кругу. Я признаю лишь движение вперед. Когда я познакомился с

Клавдией Хамм мне нужна была уже сцена. Клавдия была к этому не готова, но зато она была готова предоставить мне саму сцену.

Большего от нее и не требовалось.

Новым директором Бургтеатра был назначен Клаус Бахлер, который требовал от своих сотрудников новых идей и смелых проектов. Мы познакомились с Клавдией на презентации коротких британских фильмов, организованной моим старым приятелем Паулем Бреттшу, который мне ее и представил.

Мы напились с ней до чертиков, но я ее не тронул. Я понял, что ей уготована иная, более высокая миссия. Ей хотелось заявить о себе как о молодом талантливом драматурге и кураторе. Ей давали площадку бывшего казино на Шварценбергплатце, принадлежащую Бургтеатру, и разрешали делать там все, что только взбредет ей в голову. Клавдию ебал кто-то из театрального начальства. Она делала типичную женскую карьеру. Однако ей надо было как-нибудь доказать коллегам, что она чего-то да стоит. Я захотел ей помочь и научить симпатичную пышку хоть мало-мальски шевелить мозгами, а не только механически раздвигать ноги.

Мне было сложно преодолевать себя, поскольку от ее глядящих в разные стороны глаз у меня сразу же вставал хуй. И мне всегда было от этого неловко, поскольку, когда ее правый глаз серьезно и неотрывно смотрел мне в глаза, то левый глаз двусмысленно, словно бы изподтишка, вожделенно блуждал где-то в области паха.

Клавдия поняла, что я хочу от нее не того, чего обычно хотят от нее мужчины. Она расслабилась и все рассказала. Бедная девочка, ей жилось нелегко. Ее окружал жестокий мир лживых ценностей и грязных страстей. Но я приподнял перед ней завесу и дал заглянуть в чистые пространства голой поэзии. Я подарил ей книгу с текстами и фотографиями английских голых поэтов, и она плакала, разглядывая снимки с поэтом-инвалидом Матом Фрейзером, наделенным маленькими ручками и большим хуем. Я предложил ей устроить большой сэйшен голых поэтов в казино на Шварценбергплац. И она согласилась немедленно взяться за данный проект. Летом театр закрывался на каникулы.

Поэтому она обещала позвонить мне осенью.

Я ей не поверил. Я не верю обещаниям женщин, зависимым от мужчин.

Но Клавдия позвонила. Даже по телефону она меня возбудила. Я виртуально чувствовал ее левый глаз уставившийся мне в пах. Голос ее звучал бодро и деловито.

– Нам надо увидеться, – сказала она. – Бери все, что у тебя есть о голых поэтах и приходи завтра к служебному входу, это со стороны

Фольксгартена, я закажу тебе пропуск. Надо уточнить детали. Но на самом деле все уже согласовано. Мероприятие запланировано на ноябрь.

– А мы успеем? Ведь надо же придумать программу и найти нужных людей.

– Мы решили пригласить поэтов из Лондона. Из тех, кто был в прошлом году на твоем фестивале. И обязательно голого психиатра! Ты говорил, что там был голый психиатр доктор Карл Йенсен, который читал лекцию о любви.

– Да, но он сейчас живет в Новой Зеландии, он получил там кафедру в Оклендском университете!

– Голый психиатр нам обязательно необходим! Это очень важная фишка! Ты должен с ним немедленно связаться! Если не будет голого психиатра, то тогда пресса напишет, что у нас были одни сумасшедшие и маргиналы. Присутствие же голого психиатра докажет очевидную серьезность акции!

– Конечно, конечно, я могу его пригласить. Но кто оплатит дорогу?

Ты знаешь, сколько стоит билет до Новой Зеландии???

– Это не твои проблемы! Нас спонсируют австрийские авиалинии. Мы можем приглашать всех, кого нам надо. Мы будем платить гонорары! Это же Бургтеатр! Ты что, не понимаешь, что такое – Бургтеатр, Владимир?

Ты тоже получишь гонорар за свою работу. Надо начинать.

– Отлично, я сделаю все, что от меня зависит.

– Немедленно звони психиатру!

– А если он не согласится?

– Тогда я тебя убью!

– Ладно, увидим…