Фаворит смерти 2

Глава 16

— За Барьер?

Новость прозвучала как пощечина. Я не ожидал такого.

— Подождите, но ведь…

Сергей Маркович посмотрел на меня.

Я вовремя успел прикусить язык, прежде чем ляпнуть что-то типа того, что договоренность была лишь о том, что я тут проторчу месяц — и все. С начальником гарнизона видимо никто не договаривался. По крайне мере представители моей стороны.

А вот кое-кто другой успел подсуетиться.

— Это Александр, да? — выдохнул я.

— Что?

— Это он все организовал. Ну конечно, кто же еще?

Сомнений в этом у меня уже не было.

— Не понимаю о чем вы, — тряхнул головой Сергей Маркович. Потом положил бумажку на стол, строго посмотрел на меня. — Каждый из отрядов когда-то должен выйти за Барьер — для этого мы тут все. А с учетом того, что обстановка стала напряженной, это произойдет в ближайшем будущем — это вопрос только времени.

Я скривился. Я понял, что старший брат вновь подкинул мне свинью и от этого стало противно.

— Через кого он вышел на вас?

Сергей Маркович стиснул челюсти, посмотрел на меня недобрым взглядом. Стальным голосом произнес:

— Вами приказ получен? Получен. Вот и идите выполнять. Все, разговор окончен.

И стукнул кулаком по столу.

— Есть! — промямлил я и двинул на выход.

Нужно срочно связаться с Воцлавом. Ситуация выходит из под контроля. Вспоминая тех изувеченных, вернувшихся со второго круга Барьера, я понимал, что мне не продержаться там. Я гарантированный труп. А потому надо срочно решить назревший вопрос.

Я пошел в сторону заготовительного участка, выискивая взглядом того дежурного, который принес мне телефон. Конечно же не нашел его. Что делать? Уповать на удачу и на то, что Ольга позвонит в ближайшее время еще раз? Глупо. По закону подлости не позвонит.

Я не знал как поступить дальше. Перевод в другой полк — это несомненно «заслуга» Александра Вяземского, в этом я даже не сомневался. Не удивлюсь, если уже решается вопрос о том, чтобы оформить меня как без вести пропавшим за Барьером.

А может даже, и подыскивается тот, что в самый неожиданный момент воткнет мне в спину нож. Или пустит пулю в затылок. Все-таки старший брат на этот раз обязательно перестрахуется и уповать только на один Барьер не будет.

Новость о том, что мы больше не работаем на заготовочном участке обрадовала парней.

— Вот это хорошо! Никаких больше склянок! — Шталин швырнул заготовку в стену.

— Рано радуешься, — буркнул я.

И продолжил рассказ о том, куда нас переводят и что ожидается в ближайшее время.

Хорошее настроение быстро сменилось глубокой задумчивостью.

— К Барьеру? — переспросил Шавкат.

— Может, не пойдем? — предложил Тоджихон за что получил от третьего брата затрещину.

— В общем, приказ вы слышали, собирайтесь, — подвел итог я. — Нужно успеть до вечера перебраться в нужный полк и встать на баланс.

Парни засуетились.

— А ты, Евгений, — я повернулся. — Задержишь, с тобой не договорили.

Предстояло решить еще и этот непростой вопрос.

— Ну, рассказывай, — произнес я, отводя девушку в сторону, где нас не могли услышать.

— Да что рассказывать? — пожала плечами та. И этот жест был таким типично женским, что я невольно задался вопросом — как раньше этого не заметил? — Особо нечего.

— Все рассказывай. Зачем сюда пошла, как попала, как выбираться думаешь?

— А я не хочу выбираться отсюда! — тут же вспыхнула та.

— Ты сейчас слышала последние новости о нашем переходе в другое отделение? — спросил я, теряя терпение. — Мы через день-другой за Барьер пойдем!

— И я пойду!

— Ты часом не больная на голову? Не сумасшедшая?

Девушка надула губы.

— Нормальная я!

— Тогда чего тебя на приключения тянет?

— Я ищу отца, — после долгой паузы ответила девушка.

— Он у тебя военный?

— Да. Служил возле Барьера, по контракту. Я даже несколько раз ездила к нему в часть, на свидание. Ему оставалось дослужить еще пару месяцев — потом должен был закончится срок контракта. Отец планировал не продлять его, а вернуться домой — заработанных денег вполне хватило бы на скромную жизнь, да и лечение моей матери, его жены, уже не требовалось.

Нижняя губа Евгении задрожала.

— Она умерла от болезни.

— Сочувствую.

— В общем, — девушка утерла навернувшуюся на глаз слезу. — Отец хотел завершать карьеру военного. Я не могла нарадоваться этому. Как однажды папа исчез. Он не вышел на связь в один день, второй, третий. Я звонила ему, но в итоге его сотовый лишь разрядился. Потом, через две недели, мне позвонили с незнакомого номера. Это был Олег, папин друг, я его знала — папа нас знакомил. Олег сказал, что папу по срочному приказу отправили за Барьер, на второй круг строить укрепления. В процессе рейда на папину группу напали. Им удалось отбиться, но вот отец… он пропал. Просто пропал. Вернувшаяся группа сказал, что не обнаружила ни его тела. Ни следов крови. Он просто исчез.

Девушка глянула на меня.

— Разве такое возможно? Просто исчезнуть? С ним что-то случилось — я в этом уверена. И он жив — я в этом тоже уверена.

— И ты решила его найти? — понял я окончание истории.

— Да, — кивнула девушка.

— Ты же понимаешь, что это…

— Я его найду! — отчеканила та с такой интонацией, что спорить было бессмысленно.

— Это опасно.

— А что мне терять? — произнесла девушка. — У меня никого кроме него нет. У него тоже.

— А как тебе удалось сюда пробраться? Ведь медкомиссия, осмотры, документы, дезинфекция в бане, в конце концов… Они разве не заметили, что ты девушка?

Евгения улыбнулась.

— Я про дар вам немного соврала. Точнее, не досказала. Помимо того, что я читаю мысли, когда испытываю страх, есть у меня и еще один — я могу на не долгое время морок на себя накидывать. В военкомате не заметили — да им и не до этого особо было, там такой поток людей идет в связи с мобилизацией, допуски шлепают не глядя. А на медкомиссии я им воспользовалась, прибавила себе кое-каких органов дополнительных и грудь волосатую сделала.

Евгения хихикнула.

— Да и основной дар помог — читала мысли врачей и когда те максимально отвлекались, проходила медосмотр. Некоторых на интерес их разбалтывала.

— Как это?

— Ну, например, сидит врач, а сам мыслями совсем далеко — о рыбалке думает, или о бабах. Ну вот в этот момент и начинаешь ему про тоже самое говорить. А он и рад, там даже можно морок не накидывать, он тебе печать шлепает и пол часа без умолку, закатив глаза, рассказывает, как на прошлых выходных сазана под десять кило вытянул. А тебе только поддакивать приходится.

— А документы?

— Пришлось задействовать папины связи. У него есть друг один, еще со школы, дядя Леша, вот он помог, оформил. Пришлось правда денег подкинуть приличную сумму.

— Во дела! — присвистнул я.

— Максим Петрович, я вас прошу слезно — не сдавайте меня. Если надо, я пойду к начальнику гарнизона, буду проситься в другую бригаду, чтобы вас не подвести.

— В другую бригаду? — переспросил я. — И что, каждую ночь будешь морок на себя накидывать?

— Каждую не смогу, — сникла девушка. — Сил очень много съедает, у меня на раз в неделю только хватает.

— Женя, послушай, — я попытался облагоразумить девушку. — С твоим отцом, скорее всего, произошло…

— Нет, — словно выстрельнула девушка. — Он в порядке. И я его найду. Успокаивать меня не надо и говорить, что его больше нет. Он жив. Я это чувствую.

Я понял, что взывать о чем-то тут бессмысленно.

— Упертая!

— Максим Петрович, мне отца надо найти. Это моя цель в жизни. И я его найду.

Я глянул на Женю, понял — она не откажется от своих идей и пойдет до конца.

Но отпустить ее на произвол судьбы — пусть и со способностью ловко манипулировать людьми, — я не мог. Все ее ухищрения разобьются о какого-нибудь очередного Гамильтона, который в миг ее раскусит.

— Хорошо, — с неохотой ответил я, взвесив все «за» и «против». — Не надо никуда переходить, оставайся с нами, так будет спокойней. Да и за Барьер ты вскоре попадешь.

— Спасибо большое!

— Только я тебя прошу — не надо геройствовать. И если вдруг что-то будет тебе грозить — я имею ввиду, если будет риск раскрытия твоей легенды, — немедленно обращайся ко мне.

— Еще раз спасибо!

Евгения протянула мне руку и я ее пожал — кожа ладони оказалась мягкой, совсем не мальчишеской.

Девушка стрельнула глазками и пошла к остальным парням.

Пора было сваливать с этого участка, что меня с одной стороны радовало — не надо будет общаться больше с Гамильтоном.

До вечера удалось оформить пропуск на перемещение. Мы выдвинулись в сторону расположения третьего пехотного полка и через час были уже там. Строений здесь было больше, а вместо производств располагались склады. Здесь уже ничего не делали — здесь только готовились к войне.

Нас встретил дежурный, бегло объяснил, что мне нужно попасть в пятый корпус, где некий Карасик произведёт раскомандировку и объяснит что делать дальше.

Я приказал ребятам ждать меня у дежурки, сам двинул на поиски пятого корпуса.

Вокруг меня уже не было этой суетливости, что творилась в гарнизоне, солдаты, если и попадались, то никуда не спешили, вышагивали медленно, понимая, что каждый час может оказаться последним и потому необходимо насладиться этим мгновением, запомнить его.

Пятый корпус нашел быстро. Того, кто должен нас поставить на учет тоже.

В комнатке было тесно, она была заставлена книгами и картами — целыми рулонами карт, пахло давно не стираными носками.

В центре комнаты стоял небольшой столик, за которым сидел усатый мужичок низенького роста, склонившись над книгой.

Увидев меня, хозяин поднялся.

Был он приземист, жилист, обладал черными как смоль усами и такими же черными кустистыми бровями. Невероятно подвижные живые глаза искрились.

— Будем знакомы — младший штык-фендрик первого взвода третьего пехотного полка Карасик Володарь Тимофеевич, — отчеканил он, протягивая крепкую ладонь. — А вы, позвольте поинтересоваться, кто?

— Фельдфебель Вяземский Максим Петрович, — ответил я.

— А-а, Вяземский! — Карасик широко улыбнулся, обнажая редкие зубы. — Приказ на вас и вашу бригаду я получил, вы поступаете в мое распоряжение.

— Так точно.

— Будем, значится, знакомы. А что же вы грустный такой? Я вроде не кусаюсь.

— Начальник гарнизона сказал, что за Барьер третий полк собирается, — честно ответил я.

— Верно, — кивнул Карасик. — Собираемся.

— У нашей бригады опыта выходов наружу нет никакого.

— Боишься сгинуть? — улыбнулся Карасик. — Это нормально, все боятся. И я боюсь, хоть столько раз был там. Да ты не пужайся сильно, прорвемся! Загадки любишь?

— Что? — не понял я. — Загадки?

— Ну да, — кивнул Карасик. — Вот ответь: что имеет восемь ног и пугает молодых девушек?

Карасик хитро посмотрел на меня.

— Не знаю, — пожал я плечами.

— Групповое изнасилование! — ответил тот и залился раскатистым смехом. — А вот еще: в чем разница между кошкой и апельсином?

Он вновь выразительно посмотрел на меня.

— В чем? — спросил я, ожидая ответа, подобного прошлому.

— Апельсин не трахают перед тем, как снять с него шкурку и съесть!

И вновь Карасик разразился заразительным смехом.

— Ну вот, ты улыбнулся, значит не все так плохо! — он хлопнул меня по плечу, начал трясти, словно пытаясь вытрясти всю грусть.

— Эх, парень! — Карасик аж крякнул. — Мне бы твои годы! Кровь молодая! Кипит! Гони грусть! Метлой ее поганой. Вот почувствуешь, что подкрадывается — сразу прочь ее, стерву! Понял?

— Понял, — кивнул я.

— Ну вот и хорошо.

Карасик, не смотря на все его странности, внушал мне доверие и я решился сыграть ва-банк.

— Володарь Тимофеевич, разрешите обратиться с личной просьбой?

— Разрешаю, — кивнул тот, подкручивая усы.

— Мне бы сестре позвонить, предупредить, что меня в другую часть перевели. А будет волноваться, ведь так все неожиданно, этот приказ о переводе. Ей спокойней и мне за нее не переживать.

— Сотовые телефоны запрещены, — разочаровано произнес Карасик.

— Я знаю, но может быть…

— Думаешь, у меня есть контрабанда?

— Я не хотел такого сказать…

— Или ты мне предъявую какую-то шьёшь? Хочешь засадить меня в тюрьму?

— Нет! Что вы! Я…

— Да ладно тебе! — Карасик рассмеялся, хлопнул меня по плечу. — Я же шучу! Чего ты такой напряженный? Весь сжался, напыжился? Ну-ка расслабься! Напрячься еще успеем! А пока грудь вперед, спину выгнуть, плечи! Так! Вот! Молодец! Нос выше! Еще выше! Ну-ка скажи «едриттвоюналево!»

— Чего?

— Едриттвоюналево! Давай! Громко!

— Едриттвоюналево!

— Громче!

— Едриттвоюналево!!

— Чувствуешь, как отступает? Грусть уходит. Ненужные мысли уходят. Чистая голова становится. Я только так там, за Барьером, этим и спасался. Когда страшно, когда не по себе, крикнешь «едриттвоюналево!» и отпускает.

Разговор про Барьер вновь пробудил во мне не самые приятные чувства.

— Знаешь, как обрюхатить бомжиху? — увидев в моих глаза смятение, спросил Карасик. — Кончить ей на обувь, а мухи доделают остальное!

Карасик залился звонким смехом.

Потом, когда немного успокоился от собственной шутки, достал из кармана небольшой складной телефон.

— Вот, держи. Звони конечно. Тут без взаимовыручки нельзя, Макс. Сегодня я тебе помогу, завтра ты меня огнем прикрывать будешь из окружения. А на шутки мои не обращай внимания. Мне просто с ними так легче.

Я набрал номер Ольги — благо выучил его наизусть, — стал с замиранием сердца ждать ответа, вслушиваясь в каждый гудок вызова.

Но ответ все не было. Пятый гудок. Седьмой. Десятый.

Я сбросил, набрал вновь, словно это могло как-то помочь. Но и во второй раз ответа не последовало.

Немного подумав, я набрал номер Бартынова. Но и он не ответил. Ни с первого раза, ни со второго.

Эх, почему не запомнил номер Воцлава? Сейчас эти одиннадцать цифр сейчас бы спасли меня.

— Что, глухо? — спросил Карасик.

Я кивнул.

— Можно я тогда SMS-ку отправлю?

— Валяй, — кивнул тот.

Дрожащими руками я начал набирать слова, но не успел закончить и первое слова (эти проклятые кнопочные телефоны!) как в дверь постучали.

Карасик вздрогнул, выхватил у меня телефон. И едва успел его спрятать, как дверь открылась и в кабинет вразвалочку, тяжело дыша, вошел мордатый подполковник.

Карасик вытянулся по струнке. Я тоже.

— Новое поступление? — произнес гость, глядя на меня.

Карасик кивнул. Выпалил:

— Так точно! пополнение в ряды.

— Выйди, — сказал подполковник мне. — Нам со штык-фенриком переговорить надо.

— Есть! — ответил я и нехотя пошел к выходу.

Карасик едва заметно кивнул — мол, ничего страшного, потом еще позвонишь, как минутка выдастся.

Я понуро побрел прочь, так и не связавшись с сестрой.

С самого утра ожидаемо начались проблемы с Евгенией. Объявили зарядку и приказали раздеться до пояса. Я мельком глянул на девушку, та кивнула — все нормально. Небольшое заклятие в виде морока и никто ничего не понял.

Но продержать она его смогла не больше пятнадцати минут — потом конструкт начал таять. Я вовремя успел это заметить и укрепил заклятие, чем спас Евгению от неминуемого раскрытия. В толпе парней голая девушка привела бы к самым печальным последствиям.

В столовой тоже пришлось выручать. Кто-то из бойцов начал шумно выяснять с Евгенией отношения, сетуя на то, что та задела его на раздаче локтем. Предлагалось даже сцепиться на кулаках после завтрака.

Я с трудом замял конфликт.

После завтрака тоже начались мелкие стычки — дай закурить? че толкаешься? че смотришь криво? — которые я старался замять. Евгения словно притягивала к себе неприятности и вскоре я уже пожалел о том, что не отправил ее отсюда домой.

«Наверное, это гормоны, — успокаивал себя я. — Парни чувствуют девушку, хоть и ничего не могут понять, поэтому и бесятся. Самобытные звериные инстинкты, которые в условиях войны и лишений только усиливаются».

Это привело на мысль, которую долго разрабатывал. Магия запахов давалась мне с трудом еще в пору учебы в Школе, поэтому сейчас пришлось повозиться, чтобы придумать конструкт, способный маскировать исходящие из молодого тела феромоны Евгении.

— Жека, ух! — пройдя мимо, произнес Клим. — Ты бы помылся что ли! Пахнет от тебя так…

— Как? — нахмурилась та.

Я тоже прислушался.

— Как от сапог штык-фендрика Карасика. Аж глаза слезятся!

Я облегченно вздохнул — значит сработало.

— Кстати, никто не обращал внимание на этого дядьку? Какой-то он странный.

Клим повертел пальцем у виска.

— Сказал мне таким грустным мечтательным голосом, что хочет иметь детей. И добавил, что их родители, скорее всего, будут против.

Шталин хмыкнул.

— У него просто юмор специфический, — ответил я.

— Специфический, — кивнул Клим. — Это мягко сказано. Больной юмор — это вернее будет.

— А вот и он сам, — буркнул Иван Ходун.

Подошел Карасик, поздоровался. Спросил о том, как мы обжились в казарме.

Я кивнул — нормально.

— Ну вот и отлично!

Он хотел добавить что-то еще, как за окном протяжно завыла сирена — сигнал о том, что Врата открываются.

— Опять разведотряд? — спросил я.

— Нет, — покачал головой Карасик. — Наши не заходили. Кто-то другой, странно.

Как оказалось, это был пятый отряд. Он выходил за Барьер совсем с другой стороны — с южного участка, который располагался отсюда в пятистах километрах.

— Как же они тут то оказались? — спросил я резонно.

Но никто не смог ответить на мой вопрос.

Мы все невольно хлынули к Вратам Барьера чтобы встретить пришедших.

Посмотреть был на что.

Отряд из полутысячи человек был разбит и представлял из себя жуткое кровавое зрелище. Покалеченные, изуродованные, оборванные, они шли молча, опустив взгляды и не смея посмотреть на нас, словно чего-то стыдились.

Мы тоже не глядели им в глаза и тоже молчали, не зная как приободрить их.

Подбежали врачи из гарнизона, начали оттаскивать к лазарету раненных, но с таким же успехом всех пришедших можно было поместить туда. Тогда начали выбирать самых тяжелых, не ходячих. Из пяти сотен таких оказалось около половины. Многие без рук, многие с разбитыми головами, они едва ли встретят завтрашний день. Это понимали мы. Это помнили санитары. Это знали сами раненые.

И потому мы все молчали.

Я смотрел на идущих, на их жуткие раны, и мог только представлять какое же чудовище могло так изувечить людей. Рваные лохмотья кожи, отрубленные словно топором великана конечности — получалось, что монстры размером были не меньше пяти метров. Такое вообще возможно?

Я перевел взгляд на полоску черноты, виднеющейся в закрывающихся Вратах и невольно вздрогнул. На мгновение мне показалось что там, в этом средоточии мрака, на меня зыркнули сотни глаз.

Я тряхнул головой, сгоняя наваждение, вновь пригляделся. Тьма. Сплошная тьма и ничего более.

Наконец, Врата закрылись.

Все мои ребята пошли обратно в казарму, я же остался. Смотрел на Барьер и не мог отвести от него взгляда. Что скрывается там, за его телом из бетона и стали? Какие жуткие тайны таит тот мир, от которого мы отгородились?

Раздался протяжный свист — будто ветер начал неистово дуть в водосточную трубу. Звук разнесся по небу, невольно отвлекая на себя внимание вояк.

Я же даже не посмотрел в ту сторону — прислушивался к другому.

Неясное бормотание раздавалось то с одной стороны, то с другой и я все оглядывался, пытаясь понять кто это говорит. Не сразу понял, что шепот идет не извне.

Голоса были в моей голове.

Видимо сказывалось общее переутомление и нервозность — успокаивал себя я. Но глубоко в душе понимал — это не из-за этого.

«Макси-и-им…» — протяжно повторил голос и я впервые в жизни подумал, что хочу, чтобы это была Смерть.

Но это была не она.

Я невольно обратил голову в сторону, откуда доносился голос. Глянул на Барьер. Он был величественен, смотрел на меня черными глазницами бойниц. Монстр. Настоящий монстр, чье время еще не пришло, но очень близко.

Вновь в голове возник образ исполинской тени. Она возвышалась надо мной, как возвышается человек перед муравьем. И тень звала меня.

Там, за Барьером, что-то было, что желало со мной увидеться… и — что? сожрать? уничтожить? превратить в пыль?

Я не знал, но чувствовал — что-то другое.

В какой-то момент мне даже показалось, что сама Смерть побаивается Барьера, стараясь появляться тут реже.

«Я? Боюсь Барьера?!»

Костлявая появилась за спиной.

«Что там, за его границей?» — спросил я.

«Тебе правда это интересно?»

«Оно зовет меня».

«Там — неведомое, — сухо ответила Смерть. Я вдруг почувствовал, что ей этот разговор неприятен. — То, что ты своим убогим человеческим мозгом не в силах осознать!»

«Макси-и-им!..» — вновь раздался чужой голос. Хотя голосом назвать это было крайне сложно. Шорох миллиарда насекомых, ползущих по земле — это самое близкое, что пришло в голову.

«Оно зовет…» — задумчиво произнесла Смерть, глядя на Барьер.

«Что там?» — почти молящим тоном спросил я.

«Тебе надо уходить отсюда, — проигнорировав мой вопрос, произнесла Смерть. — Немедленно!»

«Но…»

«Без возражений!»

«Я не оставлю своих друзей здесь. Да и куда возвращаться? В психушку?»

«Друзья твои погибнут — поверь мне, уж я то знаю о чем говорю! — в голосе Смерти послышалось веселье. — А психушка — да хотя бы и туда. Ничего плохого в ней нет».

Эти слова задели меня и дело было не в психушке.

«Ты не посмеешь их забрать раньше времени!»

«Посмею! — ухмыльнулась Смерть. — И что ты мне сделаешь? Я — Смерть! Напугаешь мной?»

Костлявая сухо рассмеялась.

«Тогда не получишь меня!»

«Что?!» — закричала Смерть.

«Что слышала!»

«У нас был договор!»

«Думаешь, это меня остановит?»

Я принялся транслировать в своей голове жуткие картины — как я падаю с крыши дома, как выпиваю яд, как прыгаю под колеса автомобиля. Я помнил о том, что говорила костлявая насчет моей души — просто так она ее забрать не могла, нужно было погружение в дарк, до того момента, пока я не утону в нем.

«Ты не посмеешь!» — прошипела Смерть.

«Что хуже: покончить жизнь самоубийством или стать навечно твоим рабом? Выбор очевиден!» — я откровенно насмехался над ней.

«Пойми, не я отсчитываю минуты жизни твоих друзей. Не я решаю — точнее, не всегда решаю, — когда кому уходить. Я — лишь исполнитель. Есть и другие сущности»

«О чем ты сейчас? Я не понимаю!»

Смерть скривилась. Она сболтнула лишнего, но признавать этого не хотела.

«Вас целая когорта демонов?» — спросил я.

«Есть иные миры. Есть иные сущности», — сухо ответила Смерть. Кажется, большой информации от нее уже невозможно было добиться.

Жуткий вой со стороны Барьера повторился. И вновь этот шорох миллиарда насекомых, выстроившийся в звуки:

Ма-акси-и-им-м…

«И эти сущности сейчас там, за Барьером. Они хотят завладеть твоей душой. Хочешь ли ты такой участи? Думаю, нет. Это страшнее Смерти. Это страшнее всех пыток, на которые только способен человеческий изощренный мозг».

И словно в подтверждение ее слов со стороны Барьера раздался оглушительный демонический смех.