— Смерть! — повторил Раш, содрогаясь от ужаса.
— Эй, парень, успокойся!
— Смерть!
«Он что, видит тебя?!» — удивленно спросил я.
Ведь здоровяк и в самом деле сейчас взирал на Смерть и показывал на пальцем на костлявую.
«Видит, — кивнула Смерть. Она и сама была удивлена такому обстоятельству. — Интересный экземплярчик, надо будет к нему присмотреться внимательней».
«Исчезни!»
Потусторонний гость злобно зыркнул на меня, но огрызаться не стал. Произнес:
«Я еще вернусь».
Я хотел сказать что-то покрепче, но инфернальная сущность растворилась в воздухе.
— Смерть! — вновь пробасил Раш.
— Здоровяк, успокойся, — я подошел к нему, похлопал по плечу. Невольно почувствовал какие у него каменные мускулы. — Тебе просто показалось.
Раш вновь глянул на тот угол, где только что была Смерть, но не увидел ничего. Перевел удивленно-вопросительный взгляд на меня.
— Видишь, просто показалось, — я показал ему помещение. — Показалось.
Это подействовало, здоровяк успокоился, вновь погрузился в хмурое оцепенение.
— Он, оказывается, разговаривать может! — не унимался Шталин. — Охренеть!
— Что это сейчас с ним было? — спросил Остап, с опаской поглядывая на Раша.
— Парами субстрата надышался, — первое, что пришло в голову, ответил я. — Все, парни, хватит болтать, нам еще надо работать.
Все начали обреченно вздыхать, но послушались, пошли к коробкам.
Я расставил всех как задумал, объяснил каждому его объем работы, несколько раз показал, что именно надо делать.
Парни слушали внимательно, не перебивая. Потом принялись за дело.
Первый блин получился комом, но чем дальше мы шли, тем все уверенней каждый чувствовал себя, входя в азарт.
— Подумать только — я магические штуки делаю! — удивлялся Шталин, распаковывая очередную коробку и доставая от туда заготовки.
Шли хорошо, но к обеду конечно же не смогли выполнить объем. Все-таки сто штук предполагалось делать за весь день, а не за огрызок утра.
— Ну, как дела? — зашел Гамильтон, поглядывая на нас.
Каждый напряжённо трудился, изрядно вспотев — в каморке было невыносимо душно.
— Да у вас тут как в бане! — Гамильтон обмахал себя кипой документов, которые принес с собой. — Смотрю, процесс наладился. Сколько сделали?
Он вальяжно вошел внутрь, начал осматривать коробки с готовыми магическими конструктами.
— Тридцать два, — ответил я.
— Х-м-м… — задумчиво произнес тот. — Тридцать два. А надо сто. Недостача получается… — Гамильтон надолго задумался, закатив глаза и теребя нижнюю губу. — Шестьдесят восемь. Не хватает шестьдесят восемь штук. Это плохо. Очень плохо.
— Быстрее будет завтра. Много времени потратили на уборку и обучение. Но основной процесс налажен, — устало произнес я. — Завтра будет норма.
Гамильтон начал оглядывать склянки, наполненные магическим субстратом.
— Осторожнее! — предупредил его я. — Не разбейте!
— Взорвётся? — опасливо поинтересовался тот.
— Нет, просто испортиться.
— Ладно, — Гамильтон небрежно кинул склянку в общую груду, сказал: — Всем на обед. Потом вновь за дело.
Уставшие и изможденные, мы двинули в столовую.
После столовой я решил навестить Андрея. Сберег для него пару кусков сахара, которые нам выдали и двинул в лазарет.
Пробираться пришлось окольными путями — тут и там сновали солдаты не из нашего подразделения и ко мне могли возникнуть не нужные вопросы.
Впрочем, пробраться к нужной палатке не составило особого труда — небольшая магическая невидимка помогла сэкономить силы и нервы.
Я вошел внутрь, сразу же отметил спартанские условия, в которых размещались больные. Тесно расставленные кровати были все заняты. На каждой — перевязанный в окровавленных бинтах боец. У каждого капельница, а тои по две.
Медбрат стоял в дальнем конце, делая инъекцию одному из раненных. Тихо что-то насвистывал.
Дождавшись ухода врача, я принялся протискиваться между рядами, высматривая друга. Но его все не было.
«Чувствуешь, как тут пахнет?»
Смерть появилась неожиданно, материализовавшись прямо у меня перед носом.
«Нет! Только не говори мне что ты тут…»
Я вновь огляделся, пытаясь найти Андрея.
«Запах ила. Почувствуй. Вдохни воздух полной грудью. Чувствуешь? Влажный болотистый ил. Приятно пахнет! А знаешь почему? Это гниют раны солдат. Взгляни».
Смерть подошла к одному из лежавших и одним резким взмахом откинула одеяло. Раненый был перевязан, но даже сквозь повязки я увидел проступающие желтые и бурые пятна.
«Их раны гниют и ничто их не способно заживить — ни обычные лекарства, ни магические».
«Только не говори мне, что ты пришла за Андреем! — прошипел я. — Где он? Я тебя спрашиваю — где он?!»
Смерть противно рассмеялась.
«Откуда же мне знать? Спроси у лечащего врача. Если лечение, конечно, еще продолжается. Мертвецам ведь врачи ни к чему».
Я вновь принялся ходить по рядам, пытаясь найти друга. И вновь не нашел.
«Ты его забрала? — я готов был закричать. — Ты его забрала?!»
«Нет, пока еще нет, — после долгой паузы холодно ответила Смерть. — Но его час близок — я чувствую как холодеют его пальцы».
— Чутье тебя обманывает! — вслух произнес я и начал ходить вновь.
Только сейчас увидел в дальнем углу кровать, а на ней парня, полностью перебинтованного. Поэтому и не смог найти с первого и второго раза — лицо друга было спрятано за повязками.
— Андрей! — осторожно позвал я, подсаживаясь ближе.
Глаза парня открылись, он посмотрел меня.
— Ну слава богу все в порядке и ты в сознании! — облегченно вздохнул я. — Проведать тебя пришел. Как ты?
— Нормально, — устало ответил он. — А вы кто?
Вопрос меня сбил с толку. Я глянул на Андрея, улыбнулся.
— Отличная шутка! Я даже на мгновение поверил, купился.
Но Андрей, кажется, не шутил. Он смотрел на меня так, будто и в самом деле видел в первый раз.
— Это же я, Максим Вяземский! Ты что, меня не помнишь?
— Я не знаю вас, — произнес он. — Мы с вами где-то раньше встречались?
— В Школе. Про Школу помнишь?
— Нет, — ответил парень. И судя по интонации он не врал.
— Себя помнишь? Имя свое?
— Андрей — вы же сами только что сказали.
— Охренеть! — только и смог выдавить я.
«Нет ничего постоянного. Пирамиды рушатся, металл — ржавеет. А память и подавно».
Смерть вновь появилась передо мной.
«Что с ним? Почему он ничего не помнит? Из-за ран? Или ударился головой?»
Смерть лишь пожала острыми плечами.
Я просканировал парня, но не увидел никаких повреждений головы, только сильные гноящиеся раны, оставленные, кажется, каким-то зверем — на лбу, щеках, подбородке. На мозг было наложено какое-то заклятие, которое я принял за обезболивающее.
«Ничего не помнит — потому что так кому-то надо», — загадочно ответила Смерть.
«Что это значит?»
Я вновь начал сканировать магическим зрением голову Андрея — на этот раз более внимательно. Вскоре обнаружил печать, скрытую блоком. Несомненно заклятие. И весьма изощренное, сложное. Распутать не получилось.
«Они специально стерли ему память?!»
«Не стерли — заблокировали».
«Но зачем?!»
Смерть не ответила.
У палатки послышались голоса. Я показал Андрею, чтобы он молчал про меня, сам спрятался под кровать.
Внутрь зашли двое. Я не видел кто именно, но судя по разговору — врачи. Они что-то сонно говорили про потерянные карточки, потом перешли к обсуждению возможных альтернативных способов лечения раненных.
— Все, ёлки-палки, гноится, — произнес один. — И никакие мази не помогают. Я к Марковичу уже два раза ходил, докладывал.
— А он что?
— Да только рукой, ёлки-палки, машет, мол, лечите как хотите, это не его проблема.
— Как же, не его! Проверка прибудет из Центра — тогда посмотрим как он запоет!
— Да не до этого им сейчас, ёлки-палки, — грустно сказал первый. — Слышал, что твориться?
— Ты про прорыв второго кольца?
— Про него самый, ёлки-палки.
— Слышал. Слишком много слышал, — второй загадочно вздохнул.
— Что так?
— У меня друг — вместе с ним на медицинском учились, так у него брат двоюродный в разведроте был, которая недавно вернулась.
— Да ну?!
— Ей-богу. Он один из тех счастливчиков оказался, кто живым и невредимым пришел.
— Повезло!
— Так он рассказывал, что там, за Барьером, твориться.
— Ну?
— А что «ну»? Тьма кругом и голоса какие-то повсюду перешептываются. Посветишь — никого. Уберешь фонарик — опять словно кто-то совсем рядом стоит. Болото кругом и плачет постоянно кто-то во тьме, будто бы маленькая девочка. Страху натерпелся.
— Жуть, ёлки-палки!
— Еще какая! Самое страшное, говорит, это когда врага не видишь. Ну вот будь он любой, хоть три метра ростом, ты все равно понимаешь — три метра — это не пять, как-нибудь справимся. А тут ничего не видно. Выхватывают, говорит, из тьмы и жрут.
— А магические фонари?
— Да через раз помогают. Гамильтон дерьмо делает, ломается часто. В общем, страхота.
— Поэтому солдатам блок и ставят на память.
— Верно! Тот парень, из разведотряда, говорил, что у тех, на кого было нападение, совсем плохо с головой становится. Если блок не поставишь — с ума можно сойти.
— Да тут, ёлки-палки, всему гарнизону надо ставить — такого насмотришься, и вспоминать не охота!
— Верно!
Из разговора стало понятно, почему Андрей ничего не помнит.
Я дождался пока врачи сделают обход и едва они вышли, шмыгнул к выходу. Уже готов был уйти, как вдруг увидел, что черная тень Смерти наклонилась над одним из лежащих.
«Отойди от него!» — приказал я.
Но та не слушала, стояла спиной ко мне, ссутулившись, что-то бубня и содрогаясь.
«Отойди!» — повторил я.
«Поздно!» — вдруг резко обернулась Смерть. Ее руки были испачканы в чем-то маслянисто-черном.
Хищно сверкнув красными зыркалами, Смерть прошипела:
«Поздно! Он мой!»
И вновь принялась грызть душу умершего, чавкая и хлюпать.
Настроение было хуже некуда. Я выругался, пошел прочь.
Тем же маршрутом, что и пришел, начал возвращаться назад, на заготовочный участок. Но вновь пришлось остановиться и спрятаться — впереди шли солдаты.
Пока пережидал, невольно засмотрелся на Барьер. Его величественность производила на меня странные чувства. Мне казалось, что Барьер — живое существо, причем не самое доброе.
«А может, так оно и есть?» — вдруг подумал я.
Ведь не могли же люди построить такого исполина. Или все же могли?
И словно ответом на мои молчаливые вопросы в голове возник образ, смутный, непонятный. Величественная тень, поднимающаяся до самого неба, расправляющая спину словно от долгого сна. По сравнению с ней я был букашкой и о моем существовании тень даже не предполагала, как не предполагает человек о существовании какого-нибудь муравьишки, когда идет по траве. Многовековая спячка закончилась и оно — это величественное существо, а может быть и сам Бог, — оживало.
Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.
Барьер по прежнему стоял неподвижно. И лишь люди-муравьи ползали по его верху, совсем крохотные, беспомощные.
Я вернулся в заготовительный участок примерно через пол часа. Что могло пойти не так? Я думал, что ничего. Парни пришли со столовой, уставшие, вымотанные. Наверняка расселись по углам и клюют носом.
Как же глубоко я заблуждался!
Возню из каморки услышал еще на входе в сам участок. В основном цехе людей не было — все ушли в курилку, спрятаться в тени и обсудить последние слухи, — поэтому особого внимания шум не привлек.
— Я тебе твоих тараканов в задницу засуну! — раздался дребезжащий голос Шталина.
— Да я… Ах!
Глухой удар. Возня.
Я ускорился.
— Ты за своих насекомых мне ответишь сполна, гнида!
— Это не…
Вновь глухой удар.
Я ворвался в каморку и ожидаемо увидел Шталина, сцепившегося с Климом.
— Разойтись! — рявкнул я, но те даже не услышали.
— Он не причем! — зарычал Евгений, защищая товарища и накинулся на Шталина.
— Куда прешь, малявка? Зашибу!
— Живо успокоились!
И вновь это не подействовало, только узбеки отошли еще дальше к стенке, спрятавшись за ящики.
Поняв, что словами тут бесполезно что-то делать, я создал небольшое заклятие и обрушил его на дерущихся.
Глушащая волна раскидала драчунов по углам.
Шаталин врезался в стену, застонал. У остальных тоже посадка была не из мягких. И лишь узбеки уважительно захлопали в ладоши, словно желая вызывая на бис.
— Вы что, совсем с ума по сходили?! — закричал я. — Деретесь друг с другом! Вы же одна команда!
— Этот повелитель мух первый начал, — вытирая кровь с треснувшей губы, произнес Шталин. — Таракана мне за шиворот подкинул.
— Это не я! — жалобно запищал Клим.
— Это не он! — поддержал его Евгений.
— А тебя, малявка, никто не спрашивает! — сквозь зубы прошипел Шталин.
Он поднялся, начал отряхать одежду.
— Сидел, никого не трогал — а тут этот, — Шталин кивнул на Клима. — Своими способностями мне таракана прямо с потолка за шиворот закинул. Нет, ну это нормально?!
— Не я это! — запротестовал Клим.
— А кто еще? Кроме тебя тут никто тараканами не управляет!
Шталин вновь пошел на Клима, намереваясь отвесить тому оплеуху.
Но Евгений выскочил вперед, закрывая собой парня.
— Не тронь его, а то…
— А то — что? — усмехнулся Шталин и замахнулся.
Я успел встать между ними — одной рукой оттолкнул Шталина, другой — толкнул в грудь Евгения.
— Успокоились! Живо!
Шталин хмыкнул, но отошел. Евгений залился краской, смутился. Я тоже растерялся, но и сам не понял почему. Что-то на подсознании подсказало, что я поступил не совсем правильно.
Я глянул на Евгения. Что за чертовщина?
— Прекратить споры! — опять рявкнул я, чтобы хоть как-то стряхнуть с себя это странное чувство.
— Ладно, хрен с вами! — махнул рукой Шталин. Потом обратился к Климу: — Но если еще раз такое повториться — глаза тебе вырву.
Я вновь посмотрел на Евгения, на его округлое детское лицо, на залитые румянцем щеки, на голубые глаза с огромными ресницами, на шею…
И меня как током шарахнуло.
— Приступаем к работе! — поспешно сказал я, облизывая пересохшие губы. — Остап, а ты подойди ко мне — надо переговорить.
Парни пошли по своим местам, Бердичевский же направился ко мне.
— Что такое?
— Давай отойдем, — сказал я, украдкой поглядывая на Евгения. — Разговор есть деликатный.
Мы отошли к дальнему концу коморки.
— Ты говорил, что у тебя дар есть? — начал я.
— Ну да, — кивнул тот. — Могу девушек охмурять.
— Не врешь?
— Да чего мне врать? Что есть — того не отнять. Но только обычных, с аристократами не проходит.
— А на парней эта твоя способность распространяется?
— Что?! — выпучил глаза Остап. — Нет! Конечно же нет!
— Хорошо, — кивнул я. — У меня для тебя есть небольшое задание. Только я прошу, чтобы это осталось строго между нами. Хорошо?
— Хорошо, — насторожено кивнул Остап. — А что делать надо? Но учтите сразу, ту жабу шестидесятилетнюю, которая в столовой компот варит, я охмурять не буду. Мне моя психика дороже кастрюли компота.
— Не надо повариху соблазнять, — улыбнулся я. — Она женщина опытная, сама кого хочешь охмурит. Цель другая. Остап, ты только не пугайся. Направь краткосрочно свой дар на… Евгения.
— Что?! — второй раз удивился Остап.
— Направь. Я прошу. Сам же сказал, что на парней это не распространяется. Так что тут без рисков.
— А зачем? — не понял парень.
— Есть одно подозрение, — ответил я. — Обратил внимание, когда разнимал их. Будь наблюдательней — сразу бы увидел.
— Евгений, что…
— Все вопросы потом. Ты направляй, давай. Прямо сейчас.
— Хорошо, — пожал плечами Остап. — Как скажите.
И повернулся в сторону парней.
Я принялся пристально смотреть, вспоминая, как рука прикоснулась к груди Евгения. Это сработало на подсознании, на уровне восприятия гормонов противоположного пола. Сложно объяснить. Но если завязать мужчине глаза и дать потрогать три ладони или любой другой части тела, одна из которых будет женской — он определит нужную.
Да и шея… я не видел у Евгения кадыка! Конечно, это можно было отнести к возрасту парня или каким-то индивидуальным особенностям организма, но чутье подсказывало — что-то тут не ладно.
Остап тем временем начал тихо пощелкивать пальцами и сопеть, то резко вдыхая, то выдыхая.
Сначала ничего не происходило — парни работали, каждый на своем месте, увлеченно создавая магические конструкты, иногда коротко переговариваясь.
Но потом Евгений вдруг вздрогнул, глянул в нашу сторону. Дернул головой, вновь принялся доставать из ящика стекляшки. А потом опять посмотрел на нас.
Остап дернулся, и Евгений невольно издал тихий стон.
— Чтоб меня! — только и смог вымолвить Остап, открывая глаза. — Откликнулся! То есть отклинулась! Это девка! Ей-богу, девка!
— Уверен?
— Да что же я, ошибиться могу что ли?
— Остап, я тебя прошу, чтобы это осталось между нами.
— Конечно. Я — могила! Вот так номер. Среди нас — девка!
— Рот на замок!
— Да понял я!
— Ладно, иди. Я пока с Евгением переговорю — есть несколько вопросов, которые надо разъяснить прямо сейчас.
Я жестом позвал к себе Бердичевского. Тот, косясь на уходящего Остапа, подошел ко мне.
— Что-то случилось?
— Случилось, — кивнул я, смотря, чтобы никто не подслушивал нас. — Сама расскажешь или мне задать неудобные вопросы?
— Что расскажу? — Евгений смутился.
— Евгений — это твое настоящее имя, верно?
— Верно.
— Только с маленькой поправкой. Не Евгений, а Евгения.
Собеседник вздрогнул.
— Я не понимаю о чем вы…
— Все ты понимаешь. Давай, рассказывай. Я никому не скажу. Но если смог понять я, то вполне резонно могу догадаться и другие. Ты ведь не парень?
— Я…
— Вот сейчас давай не глупи и дурака не включай. Я тут сейчас — единственный человек, которому ты можешь хоть как-то доверять. Так что давай я повторю вопрос — ты не парень?
— Не парень, — после некоторой паузы ответила Евгения. — Девушка.
— Чтоб меня! — только и смог вымолвить я.
— А что тут плохого?
— Какого ляда ты в армии делаешь?! — с трудом сдерживая эмоции, произнес я.
— Так надо, — сухо ответила та. — Вам это знать ни к чему.
— Ты ведь понимаешь, что секрет твой будет уже никаким не секретом после первой помывки бани? Да ты вообще соображаешь, куда ты попала и что с тобой может произойти?
— За меня не переживайте.
— Так, юлить со мной не стоит. Или ты все сейчас выкладываешь мне, или я иду к начальнику гарнизона и сообщаю ему — и тебя первым же рейсом отправляют обратно.
— Мне нельзя обратно! — вспыхнула Женя.
— Тогда рассказывай.
— Я… не могу.
— Дуреха! Я единственный, кому ты тут можешь доверять. Если кто узнает из местных придурков, типа Гамильтона, думаешь они к начальнику гарнизона побегут сообщать? Нет, они тебя в самом укромном месте закроют, что никто не найдет. Надеюсь не надо пояснять для каких целей? Тут с женским внимание дефицит — и на кухарку заглядываются.
Это подействовало на Евгению, она мелко задрожала, произнесла:
— Хорошо, я расскажу. Только обещайте, что никому не расскажете! И назад не отправите!
— Ладно, на меня можешь положиться. Не расскажу. А вот насчет не отправлю… это еще подумать надо. Выкладывай.
Евгения уже было открыла рот, чтобы поведать свою тайну, как в комнату вбежал запыхавшийся Гамильтон.
— Вяземский! — крикнул он. — Где Вяземский?
— Тут я.
— Срочно — к начальнику гарнизона. Вызывает.
— Хорошо, иду.
Я повернулся к Евгении.
— А ты будь тут, и чтобы молчок!
Та кивнула.
— А, Вяземский! Заходи.
Начальник гарнизона Сергей Маркович по обыкновению своему курил.
Я вошел внутрь.
— Присаживайся.
Сел.
Начальник гарнизона начал что-то искать на столе, перебирая кипу бумаг. Продолжалось это довольно долго.
Наконец, взяв ту, что лежала почти под самым его носом, Сергей Маркович сказал:
— От Гамильтона поступила информация. Плохо работаете.
— Плохо?
— Да. Дисциплина хромает на обе ноги. Говорят, деретесь у себя там в каморке.
— Кто говорит?
Сергей Маркович рассмеялся.
— Птички напели.
Кажется, я догадывался, как звали эту птичку.
— Не дрались, — покачал я головой. — Просто эмоционально обсуждали технологию производства магических конструктор.
— А что ее обсуждать? Берешь инструкцию и делаешь. Да и не это главное. Качество никакое. Объемов нет.
— Норма большая, — ответил я. — Только приступили к делу, осваиваем технологию. Поэтому так получилось. В дальнейшем будем стараться наверстывать объем.
— Наверстаете — не сомневаюсь. Но не в этом вопрос. А вопрос в качестве. Качество страдает.
— Все было сделано строго по инструкции! — не выдержал я.
— А Гамильтон так не думает, — покачал головой Сергей Маркович и показал мне бумажку, которую так долго искал. — Вот акт дефектовки — в нем четко написано, что плохо сделано, никуда не годится.
— Это какая-то ошибка. Никаких вопросов у Гамильтона не возникало. Он же сам при нас смотрел!
Сергей Маркович, слепо щурясь, водя пальцем по написанному, начал читать по слогам акт:
— Комиссия в составе… так… рассмотрев… изучив… заключила… Ага! Вот — магические боевые конструкты типа «Огонь-М» имеют явные дефекты, присутствуют множественные сколы, нарушения целостности оболочки, внутри состава видны посторонние фракции, к дальнейшей эксплуатации конструкты непригодны. Подпись комиссии, дата. Что скажете на это?
Начальник гарнизона поднял на меня взгляд.
— Скажу, что это не соответствует действительности. Да вы можете сами убедиться, что все нормально, магические конструкты в полном порядке.
— Не могу, — покачал головой начальник гарнизона. — Снаряды ваши магические согласно инструкции утилизировали как не пригодные к использованию.
Я начинал закипать.
— Тогда давайте мы сделаем еще и вы убедитесь собственными глазами.
— Не надо ничего делать и мне что-то доказывать, — устало произнес Сергей Маркович. — Уже все решено. И причем не нами. Сверху поступил приказ — в связи с неудовлетворительной работой заготовочного участка расформировать вашу бригаду.
— Как это расформировать?
— Максим, — начальник гарнизона вдруг изменился в лице — обычная его непробиваемая маска исчезла, уступая место настоящему Сергею Марковичу. — Максим, я тут только исполнитель. Приказ подписан начальником моего начальника, понимаешь? Велено было расформировать. Я тут не влияю на что-либо.
— И что же, куда теперь нас с парнями?
Начальник гарнизона вновь изменился в лице — вновь непробиваемая маска официоза.
— Высвободившиеся резервы, с целью укрепления существующих боевых подразделений, будут присоединены к третьему пехотному полку, — Сергей Маркович глянул на меня и отчеканил: — Вы, Максим Петрович, со своими подчиненными за Барьер пойдете. И уже совсем скоро.