Герман Геринг. Железный маршал

Хозяин Каринхалле

Тем временем Эмми весной 1933 года предложили главную женскую роль в пьесе об одном из «нацистских мучеников» — Альберте Шлагетере, расстрелянном в 1923 году французскими оккупационными властями в Руре за шпионаж во время кампании пассивного сопротивления. Играть пьесу собирались в Берлинском государственном театре, который, как и Берлинская опера, был подведомствен Герингу как главе прусского правительства, тогда как остальные театры в Берлине подчинялись Геббельсу. Геринг предпочел пока не афишировать их связь с Эмми и снял для нее отдельную квартиру. Однако берлинская труппа все равно встретила Эмми в штыки, считая ее бездарной протеже Геринга. Позже она, по совету Германа, из театра уволилась. Геринг все свободное время проводил в ее квартире. В это время в его апартаментах на Кайзердамм гостил Томас, и Геринг не хотел вызывать ревность пасынка.

Здоровье Геринга начинало пошаливать. Он страдал от переутомления и огромного нервного напряжения в предшествовавшие несколько месяцев, когда развертывался решающий раунд борьбы за власть. Все это провоцировало повышенный аппетит, и Геринг продолжал катастрофически толстеть. Даже после обильного банкета он мог дома на кухне украдкой закусить изрядной порцией колбасы с бокалом пива. А иной раз среди ночи требовал от слуги Кроппа принести ему сыра, сосисок или пирожных. Будущий рейхсмаршал к середине 1933 года весил уже 125 килограммов. Ожирение сопровождалось повышенной потливостью. Геринг не успевал менять подворотнички и рубашки, а мундиры приходилось постоянно перешивать. Он пребывал в состоянии постоянного беспокойства и тратил почти все свободное время на сауны и конные и пешие прогулки, а также на охоту в лесах восточного Бранденбурга.

В 1934 году Геринг получил почетные должности главного лесничего и главного охотника рейха, что еще больше стимулировало его страсть к охоте. К тому же по совету врачей он принимал таблетки для похудания. Иной раз в неделю ему удавалось сбросить до пяти килограммов, но связанные с этим физические усилия так изнуряли Геринга, что, приходя после работы к Эмми, он сразу же валился в постель и засыпал. По словам Эмми, Герман выглядел как «измученный медведь».

Но этот «измученный медведь» сделал немало для развития охотничьего и лесного хозяйства. Он восстановил поголовье многих диких животных, находившихся на грани уничтожения. Зубров и лосей Геринг распорядился купить в Швеции и Канаде, а уток, лебедей и прочих диких птиц — в Польше и Испании. В 1934 году были ужесточены законы об охоте, ее время и объем были значительно ограничены. За отстрел животных сверх разрешенных квот устанавливались огромные штрафы, а охота верхом и из автомобиля была запрещена. Под запрет попали проволочные силки и стальные капканы. Заодно Геринг запретил и вивисекцию. На видном месте в своем кабинете Геринг повесил лозунг: «Тот, кто мучает животных, ранит чувства немцев». Он инициировал планы создания лесополос вокруг всех крупных германских городов.

Используя свои полномочия главы прусского правительства, Геринг добился выделения ему участка земли для строительства охотничьей усадьбы, разместившейся в большом лесном массиве Шорфхайде северо-восточнее Берлина. Он издал декрет, согласно которому 40 тысяч гектаров леса в Шорфхайде были объявлены заповедной зоной, где отныне воспрещалось всякое строительство, а охотиться разрешалось только местным землевладельцам, включая, естественно, самого Геринга, и их гостям.

Поместье Геринг назвал Каринхалле — в память о Карин. Оно располагалось на берегу озера Вукерзее в зарослях дуба и можжевельника. Архитекторы Тух и Хетцельт спроектировали дом, следуя указаниям самого Геринга. Тот хотел, чтобы всё здесь, в том числе ковры, люстры и картины, напоминало ему о Карин.

На другом берегу озера Геринг устроил мавзолей, в котором перезахоронил Карин. Этому предшествовали драматические события. Летом 1933 года Геринг был в Швеции на свадьбе дочери графа фон Розена и возложил на могилу жены венок, украшенный свастикой. Шведские антифашисты венок убрали, обвинив Геринга в том, что он использует даже могилу жены для пропаганды национал-социалистических идей. Геринг, глубоко потрясенный этим происшествием, решил, что Карин лучше покоиться в немецкой земле. С разрешения фон Фоков он заказал большой двухместный оловянный гроб и перевез останки Карин в Германию. В том же гробу Геринг надеялся упокоиться после смерти.

19-20 июня 1934 года прошло торжественное перезахоронение останков Карин. Все деревни Восточной Пруссии, через которые проходил поезд с гробом, были увиты черными лентами. Был объявлен дополнительный выходной, чтобы люди могли приветствовать траурную процессию — украшенный венками и ветками можжевельника железнодорожный вагон.

От станции Эберхальде гроб везли уже на открытом катафалке. Как вспоминает присутствовавшая на церемонии Фанни, повсюду стояли черные обелиски со свечами. Играл оркестр, из толпы летели цветы. В окрестных церквях звонили колокола.

На Церемонии присутствовали не только сын Томас и все шведские родственники Карин, но и сам фюрер, а также другие руководители партии. Гиммлер немного опоздал на церемонию. По его словам, пока он ехал через лес, его машину обстреляли. Об этом свидетельствовали пулевые отверстия в кузове. Гитлер же прибыл точно в двенадцать, как и обещал, и траурная церемония началась. Фанни была в восторге:

Эмми вспоминала в беседе с Фришауэром:

Томас сначала ревновал Эмми к Герингу, но когда увидел, как искренне она сочувствует потере Германа — смерти любимой жены, примирился с ее существованием. Между ними даже установились теплые отношения. Геринг решился навсегда связать с Эмми свою судьбу. Тем более что Гитлер, познакомившись с ней во время церемонии перезахоронения, одобрил выбор своего ближайшего друга.

Усадьба состояла из особняка, сада, большого внутреннего двора, клумб, пруда с лилиями и конной статуей обнаженного охотника, стреляющего из лука. Сам Геринг нередко использовал именно это оружие охоты, что запечатлели сохранившиеся фотографии. Строительство Каринхалле было начато в 1934 году и закончено в 1937-м.

Геринг содержал охотничьи домики в различных местах Германии. Один из них располагался в Роминтерхайде в Восточной Пруссии, поблизости от ставки Гитлера. Вот как описал его Адольф Галланд, посетивший там рейхсмаршала в сентябре 1940 года, в разгар битвы за Англию:

Галланду было разрешено подстрелить одного из королевских оленей, которых в хозяйстве держали для самого Геринга, и потом он провез свой трофей через всю Германию.

В апреле 1933 года Геринг по поручению Гитлера отправился в свою первую дипломатическую поездку. Вместе с вице-канцлером фон Папеном они посетили Ватикан в попытке убедить Папу и его окружение, что установленный в Германии новый режим не является антикатолическим. Геринг заранее считал эту миссию обреченной на провал и предоставил всю инициативу фон Папену. Сам же Геринг вместе с сопровождавшим его Мильхом провел переговоры с командованием итальянских ВВС и с Муссолини.

Вечера были отданы банкетам с обильной едой и возлияниями. В итоге Геринг вернулся из поездки совсем разбитый. Чтобы успеть к 20 апреля, дню рождения Гитлера, Геринг и Мильх полетели обратно на «Ю-52». Во время полета, вскоре после промежуточной посадки в Милане, испортилась погода, и самолету пришлось подняться на высоту 6 тысяч метров, чтобы оказаться выше грозовых облаков. На такой высоте тучный Геринг стал задыхаться, а запаса кислорода на самолете не было. Геринг почти потерял сознание, изо рта пошла пена, его лицо посйнело. Ему расстегнули мундир, обливали водой. Пилоты тоже страдали от недостатка кислорода и в довершение всех несчастий сбились с курса. В Мюнхене они приземлились с опозданием на четыре часа, но к этому времени Геринг уже пришел в себя и вечером у Гитлера выглядел сносно.

После этого полета у Геринга вновь разболелись старые раны, и он стал сильно хромать. Эмма посоветовала ему пилюли от радикулита, которые помогли. До этого Геринг всерьез опасался, что придется вернуться к морфию.

С лета 1934 года Герман и Эмма жили вместе, ни от кого не таясь. Ей нравилась любовь Геринга ко всему пышному, величественному, его манера одеваться броско и нестандартно, в специально пошитые костюмы и мундиры. Даже то, что Геринг был очень толстым, любящую женщину не смущало, тем более что и она сама была не худенькой. Эмма восторгалась его остроумием и прямодушием, радовалась, что ее избранник понимает толк в живописи и музыке — здесь она полностью разделяла его вкусы. Но ее удивляло, что Геринг никогда не осмеливался противоречить Гитлеру. Это заметила и 18-летняя племянница Эмми. Она возмущалась:

Эмма, в отличие от Карин, отнюдь не восторгалась фюрером, да и к национал-социалистическим идеям была равнодушна.

Причина такого подобострастия, если не сказать подхалимства, со стороны Геринга заключалась в том, что в партии, а потом и в государстве, построенном на основе фю-рер-принципа, воля вождя была абсолютным законом. Если у Гитлера уже сформировалось мнение по какому-то вопросу, перечить ему было себе дороже. В случае сопротивления точке зрения вождя строптивого подчиненного ждала ссылка на какой-то второстепенный пост, а Геринг хотел играть значительную политическую роль в Германии. Для этого приходилось наступать на горло собственной индивидуальности и покорно соглашаться во всем с фюрером. Единственным способом настоять на своем в принципиальных вопросах было предварительно убедить Гитлера, что его, Геринга, мнение правильное, и сделать так, чтобы фюрер воспринимал его как свое собственное.

Иногда Герингу это удавалось, но в мелочах он стремился угодить фюреру. Даже свою резиденцию министра-президента Пруссии Геринг попросил будущего министра вооружений архитектора Альберта Шпеера перестроить, «как у фюрера». Шпеер вспоминал:

В результате на первом этаже Шпеер сделал четыре зала, самый большой из которых был площадью 140 квадратных метров и служил кабинетом Геринга. К кабинету была сделана застекленная пристройка из дефицитной бронзы. Но Геринг к тому времени уже разучился считать деньги, потраченные на личные нужды. В подземном этаже, под дворцом, располагались сауна, гимнастический зал и плавательный бассейн с подогревом.

В своем громадном кабинете, который был лишь чуть меньше гитлеровского в рейхсканцелярии (все-таки субординацию приходилось соблюдать!), Геринг сидел за массивным столом эпохи Ренессанса. В мебели, как и в самом Геринге, было что-то раблезианское. На столе стояла большая фотография Гитлера и два серебряных светильника с большими пергаментными абажурами. В холле висела картина Рубенса «Диана на оленьей охоте». Она прикрывала окошко кинобудки. При необходимости холл легко превращался в кинозал.