Готланд Эрманариха: остроготы в Восточной Европе на рубеже Древности и Средневековья

§ 4. Переселение готов и вопрос о субстрате

Письменные источники, ничего не сообщают нам об этническом составе Остроготского королевства до начала правления Эрманариха кроме того, что оно было создано остроготами-гревтунгами. Иордан лишь кратко пересказал переселенческую сагу «об обретении родины», согласно которой готы под руководством короля Филимера оставили Готискандзу (собственно “Gutiskandia” и означало «Готский берег»)[885] и пришли в практически пустую страну. Сам готский историк указывает источники осведомленности готов о переселении предков с прародины «как это и вспоминается в древних их песнях как бы наподобие истории и для всеобщего сведения; о том же свидетельствует и Аблабий, выдающийся описатель готского народа, в своей достовернейшей истории» (Get., 29). Скорее всего, это событие произошло весной, когда отряды воинов-германцев обычно отправлялись в походы, поскольку для них война издревле была таким же занятием в хорошую погоду, как пиры и попойки в плохую[886].

По пути на юг «в поисках удобнейших областей и подходящих мест [для поселения]» готы вступили в земли Скифии. Но здесь лишь половине войска удалось переправиться по мосту через какую-то большую реку (Днестр, Бут, Припять?) и овладеть «желанной землей» Ойум, поразившей короля Филимера «великим обилием тех краев» (Get., 27). В названии этой земли “Oium”, скорее всего, звучит готский топоним “*Aujōm” — «страна, изобилующая водой», «Речная страна»[887]. Он хорошо согласуется с описанием Ойума у Иордана: «Та местность замкнута, окруженная зыбкими болотами и омутами; таким образом, сама природа сделала ее недосягаемой...» (Get., 27).

У современных исследований нет сомнения в том, что в рассказе Иордана о переселении готов историческая реальность смешана с эпическим преданием. Они лишь спорят о том, какую конкретно область Иордан назвал готским словом “Oium”[888] или же за ним скрывается мифологический образ утопической, желанной страны[889]. Сторонники ее географической реальности высказывают весьма противоречивые точки зрения: Самбия, Полесье, Среднее и Нижнее Поднепровье (Гилея), низовья Дуная, Дона, а также Приазовье, Керченский полуостров, Тамань или даже Синдика[890]. По географическому положению где-то в самом начале «Скифской земли», обилию рек, озер и болот «страна Ойум», скорее всего, соответствует Волыни между верховьями Припяти и Западного Буга или Припятскому Полесью. Археологам здесь известны наиболее ранние вельбарские памятники, свидетельствующие о появлении в Восточной Европе мигрантов с территории современной Польши. Но, по словам Иордана, готы Филимера почему-то в этой «желанной земле» надолго не задержались и продолжили движение вглубь Скифии. Вскоре происходит их столкновение с единственным встретившимся по пути народом спалов — “gens Spalorum” (Get., 28). По его рассказу, восходящему к готской эпической традиции, спалы тут же были побеждены готами, которые двинулись дальше в крайнюю часть Скифии.

Еще в XIX в. имя «спалы» этимологизировали из ст.-слав, «исполин» — «великан», усматривая в них некий мифический народ[891]. Большинство исследователей, вслед за А.А. Шахматовым видели в спалах какое-то местное восточноевропейское население[892]. По созвучию имени иордановых спалов (“spali”) нередко сопоставляли со «спалеями» (“spalaei”), упомянутыми Плинием Старшим среди племен, переправившихся через р. Танаис (Plin., NH., VI, 22)[893]. На основании этого свидетельства М.Б. Щукин даже считал спалов-спалеев сарматами Среднего Поднепровья[894], а еще раньше Г.И. Вернадский видел в них часть аланского племени[895]. Недавно сарматскую гипотезу попытались развить С.В. Воронятов и Д.А. Мачинский[896]. Они усмотрели в сарматских знаках на германских наконечниках копий типа ковельского свидетельства победы готов над сарматами-спалами. По их мнению, готы стали использовать тамги побежденных ими сарматов-спалов не только для того, чтобы они теперь служили новым хозяевам, но и для демонстрации в качестве трофеев. Однако и эта оригинальная гипотеза во многом носит умозрительный характер — ни спалы у Иордана, ни спален у Плиния с сарматами никогда не отождествлялись. Есть версия, что спален были одним из тохарских племен, возглавивших сарматское объединение Подонья-Приазовья[897]. Наконец, в спалах-спалеях иногда видят эллинское название племени, которое по-гречески означает «пещерные» (“Spalaei”, “Spelaei” — от греч. “Σπήλαιοι”). На этом весьма шатком основании их ищут даже в Крыму, где известны раннесредневековые пещерные города[898].

Большинство же российских и украинских ученых без особых аргументов традиционно отождествляют их с венетами — племенами зубрицкой культуры на Волыни[899], или шире — носителями киевской культуры в Днепровском Левобережье, а также со «спорами» (“Σποροι”) Прокопия Кесарийского, как он именовал предков склавинов и антов (Proc., Bell. Goth., III.14.29)[900]. Не вдаваясь в эту сложную и не обеспеченную в должной мере источниками проблему, напомним, что Иордан, знавший и спалов, и венетов, писал о них как о совершенно разных народах. Но главное, из свидетельства готского историка осталось неясно, были ли спалы покорены готами или уничтожены. Историк ограничился лишь тем, что сообщил о победе над ними: “Ad gentem Spalorum adveniunt consertoque proelio victoriam adipiscunt” — «Тотчас же без промедления подступают они к племени спалов и, завязав сражение, добиваются победы» (Get., 28). Из этого пассажа явствует, что дальнейшая судьба побежденных спалов его не занимала.

Археологические материалы весьма однозначно указывают на то, что на Волыни в последней четверти II—начале III в. происходит смена культур. На месте поселений зубрицкого типа, скорее всего, принадлежащих одной из групп венетов, появляется культурный слой с вельбарскими материалами[901]. При этом, не фиксируется никаких культурных контактов между старожилами и пришельцами, оставившими самые ранние вельбарские памятники в Восточной Европе[902]. Относительно долговременный характер вельбарских памятников Волыни, появление на них стационарных жилищ и нового культурного комплекса, в том числе лепной посуды указывают на то, что это было переселение народа, а не поход в Скифию короля и его дружины. Да и пересказанная Иорданом сага «об обретении родины» не оставляет сомнений в том, что в переселении принимало участие войско (“exercitus”) вместе с семьями готов (“cum familiis Gothorum”). В этом пассаже несомненно речь идет еще о народе-войске, состоявшем из всех мужчин, способных носить оружие, а не о королевской дружине.

С другой стороны, с самым началом миграции готов в Восточную Европу специалисты связывают появление поселений волынской зубрицкой культуры южнее на Среднем Днестре. По-видимому, основная масса венетов покинула Волынь и обосновалась в Поднестровье, где они позднее оставили своеобразные памятники типа Черепин — Теремцы. Другая часть ушла на Средний Днепр, на что указывает появление там поселений «горизонта Боромля».

По рассказу Иордана после победы над спалами готы Филимера продолжают движение на юг и устремляются «в крайнюю часть Скифии, соседствующую с Понтийским морем, как это и вспоминается в древних их песнях как бы наподобие истории» (Get., 28—29). Дальше он уточняет места пребывания готов: «Мы читали, что первое расселение готов было в Скифской земле, около Мэотийского озера; второе — в Мизии, Фракии и Дакии; третье — на Понтийском море, снова в Скифии» (Get., 38). Это свидетельство о пребывании готов на берегах Меотиды, хотя и широко использовалось историками для локализации остроготов в Северо-Западном Приазовье[903], не находит сколь-нибудь заметного отражения в археологических источниках. Как сейчас становится все более очевидным, с появлением готов и других восточногерманских племен можно связать разрушения в Танаисе середины III в., но на берегах Азовского моря до сих пор так и не удалось обнаружить памятники Черняховского типа, хотя археологические следы пребывания северных варваров в низовьях Дона имеются[904]. Наиболее ранние из них датируются временем появления готов в Восточной Европе.

Объяснить противоречие между данными нарративной традиции о первом местопребывании готов и практически полной археологической «пустотой» по берегам Меотиды в III—IV вв. можно кратковременностью пребывания здесь восточных германцев лишь во время «Готских» войн. Но может быть прав и В.В. Лавров, удачно связавший рассказ Кассиодора/Иордана о переселении готов в самую отдаленную часть Скифии с устойчивой античной традицией отождествления готов со скифами, а скифов с Меотидой[905]. Весьма показательно, что и здесь Иордан не упоминает ни о каких столкновениях готов с местными племенами, хотя в первой половине III в. Приазовье было заселено воинственным сарматским населением. Как бы то ни было, проблема «готов на Меотиде» остается до сих пор неразрешенной. Правда, она относится к более раннему времени, чем интересующее нас королевство Эрманариха.

Скорее всего, еще на самом начальном «волынском» этапе миграции произошло разделение готов на две части: тервингов-везиготов и гревтунгов-остроготов[906], что нашло отражение в легендарном рассказе Иордана о рухнувшем мосте, навсегда разделившим родственные народы. С этого времени их пути разошлись: тервинги ушли к низовьям Дуная, а гревтунги — вглубь Скифии[907]. Однако у того же Иордана сохранились свидетельства, явно противоречащие вышеизложенной схеме разделения готских племен. Ссылаясь на Аблабия, он сообщает, что часть готов, владевших восточной стороной, возглавил внук Амала, Острогота, по имени которого они, скорее всего, и называются остроготами (Get, 82). Но ниже готский историк свидетельствует, что «Острогота со своим племенем перешел Данубий и опустошил Мезию и Фракию» (Get., 89-91). Более того, из рассказа Иордана о подвигах Остроготы становится ясно, что во времена его балканских походов (218—250) этому королю подчинялись не только остроготы, но и везиготы (Get., 98).