Гвардеец

Глава 6

На бывшей немецкой базе мы оставили взвод морпехов с рацией и средствами усиления. Они станут в засаде, уж больно немцы много ценного оборудования оставили, за которым ни могут не вернутся. Еды им пока хватит, склады забиты, будут жить в немецком бункере и ждать. Что делать с самой базой начальство решит, но я бы её уничтожать не стал, а приспособил бы для нужд флота. Взлётная полоса на острове есть и расположена она очень уж удобно, на возвышенности. Зимой с этого места снег будет сдувать ветром, а весной оно первое на острове просохнет после оттепели — идеальное место для базирования самолётов разведки. Тут, на Земле Франца-Иосифа, есть недалеко флотская метеостанция, мы сюда даже смену и продовольствие возили, буквально на соседнем острове от немецкой базы она расположена, а будет ещё и аэродром, с которого удобно следить за ледовой обстановкой.

Два дня мы провели в бухте возле скальной базы подводных лодок. Минёры сторожевиков снимали установленные немцами мины и устанавливали их на входе в грот, который вёл к причалам подводных лодок. Эти мины так же, как и у немцев будут управляться дистанционно, и будут подорваны морпехами, если какая-то лодка сунется на свою бывшую стоянку. А прибыть немцы за своими нештяками могут только под водой или по воздуху, надводный корабль сразу же будет обнаружен и ему придётся туго.

— Алкашку всю загрузили? — Куницын поднялся на борт корабля последним, все десантники кроме тех, что остаются уже на борту.

— Оставили мужикам малёха для сугреву, не переживайте тащ капитан, не перепьются мужики, они с понятием — Куницын вступился за своих бойцов горой.

— Ну-ну, смотри сам — хмыкнул я — все на месте? Никого не забыли?

— На месте, можем уходить — подтвердил Куницын — а если кто и остался, пусть на себя пеняет, в дезертиры, а потом в штрафники засранца! Но таких нет, мои парни службу знают.

— Тогда уходим. Игорь, командуй! — вся работа на острове сделана, все живы и здоровы, мы даже уходим с прибытком, и не наша вина, что начальство лохонулось.

В порт мы вернулись без происшествий, поход прошёл даже скучно. Слегка штормило, хмурое небо давило тёмными тучами, грозясь вот-вот разродится дождём или снегом. Мрачно, уныло и холодно, одно хорошо, кок у Изотова на корабле своё дело знал, а в рубке было вполне комфортно, да и компания Игоря мне нравилась, есть с ним, о чем поговорить.

После возвращения и доклада начальству о результатах похода, меня затянула рутина. К дальнейшей работе по немецкой базе меня больше не привлекали, чего там с десантом и удалась ли засада я пока не знал. Мои действия адмирал одобрил, но на этом всё — тишина. Дозоры, проводки конвоев и одиночных судов, боевая подготовка и много, очень много писанины, вот чем я занимался почти месяц после возвращения. Никогда не думал, что у командира дивизиона боевых кораблей столько бумажной работы. Штаб почти не спал, постоянно планируя, контролируя и координируя действия кораблей дивизиона. Я зашивался, это видели все, в том числе и начальство. И я не выдержал и сбежал… Нет не с фронта, а в рейс, на «Шторме». По сути и не бегство это было, я как командир дивизиона мог выйти в море на любом корабле если посчитаю нужным, вот я и решил воспользоваться случаем и отсутствием прямых запретов.

Очередное задание: выделить сторожевой корабль, капитан которого должен был возглавить конвой транспортов «Онега» и «Вишера» с важными военными грузами из Мурманска на военную базу Йоканьга. Это рядом, можно управится за два дня и гонять на такое расстояние «Такому» нет смысла. Назначив командиром конвоя себя, я в ночь вышел в море, только в последнюю очередь предупредив начальника штаба бригады о своём уходе. Тогда я думал, что это отличный шанс развеяться! В штабе флота меня снабдили информацией о возможном нахождении четырнадцати вражеских подлодок в разных координатах на пути следования нашего конвоя. Конвою дополнительно придали четыре тральщика и шесть катеров-охотников за подводными лодками в качестве охраны конвоя. После этого я в точке рандеву провел инструктаж, ознакомив всех командиров и капитанов судов конвоя с ордером похода и обстановкой на переходе. Наш конвой в составе тринадцати единиц начал движение в заданном направлении. Поход сразу не задался. Примерно через полчаса на переходе в Кильдинской Салме мы получили срочную радиограмму, предупреждавшую о надвигающемся шторме ураганной силы и приказывавшую немедленно укрыться конвою в губе Териберка.

Северный ветер и мороз стали усиливаться. Конвой зашел в Териберку и встал на якоря до улучшения погоды. Однако я решил на переходе использовать штормовую погоду. Вероятность встречи с вражескими подлодками на нашем переходе в штормовую погоду может быть практически исключена, только вот катера охотники точно продолжить путь не смогут. Решив рискнуть, я отдал приказ охотникам оставаться на якоре, а остальным судам продолжить путь. Ночью, наш конвой в составе семи единиц продолжил переход. Штормовой северный ветер не ослабевал, а мороз усиливался до тридцати градусов, команды кораблей беспрестанно боролись с обледенением. После полуночи порывы северного ветра начали утихать. Морской туман поднимался все выше и выше. К утру ветер полностью стих. Наш конвой, укрытый густым туманом выше корабельных мачт, спокойно продолжал свой путь к намеченной цели и к полудню подошёл ко входным воротам Йоканьгской базы и встал на якоря. Пройти в ворота мешал туман. Туман расселся только через пару часов, и корабли пошли на базу, выбирая места для якорной стоянки. На рейде базы стояло на якорях много транспортных судов и сторожевых кораблей. Все они находились в боевой готовности номер три.

— Чего это они? Как будто на курорте, тут от Мурманска рукой подать, а его бомбят беспрерывно — удивлению Иваныча не было предела, когда он увидел корабли с зачехленными пушками и пулеметами, при полном отсутствии дежурных на боевых постах. Мы себе такого даже в порту позволить не могли, расчёты зениток беспрерывно по очереди находились в боевой готовности номер два.

— Зайдём, выясним, может мы чего-то не знаем? — я тоже был удивлён и с тревогой оглядывал горизонт. Погода летная, тумана нет, а значит самолёты противника можно ожидать в любую минуту.

Кораблям нашего конвоя, становившимся на якорь, я объявил боевую готовность номер два. И не прогадал, «Шторм» еще не успел встать на якорь, как над береговой чертой за сопками раздался рокот моторов самолетов. Я дал команду радисту передать в эфир сигнал «Воздух», а сигнальщикам поднять флаг «Твердо», что означало «вражеские самолеты в воздухе». В этот же момент на Йоканьгском посту наблюдения, на сигнальной мачте подняли сигнал «Два твердо», что означало «наши самолеты в воздухе».

— Они что, слепые?! Какого чёрта?! — Иваныч метался на мостике не в силах изменить ситуацию, при сигнале береговой базы, никто наш сигнал во внимание не принимал. По правилам пролёта самолётов, установленных командованием флота, над военными базами и боевыми кораблями наши самолёты не имели права пролетать, любой самолёт, который решил пройти над боевым кораблем, несмотря на опознавательные знаки считался вражеским и на базе не могли этого не знать!

— Дублируй сигналы! Боевая тревога, приготовится к отражению воздушной атаки! — похоже биться с немецкими бомбардировщиками придётся только нам. База продолжала беспечно спать, успокаивая экипажи стоящих на рейде кораблей ложным сигналом.

На переданные нами повторные сигналы пост и корабли на базе не реагировали, сигнала не менялся. Ждать долго не пришлось. Из-за сопок со стороны реки Гремиха вылетело звено из трёх самолетов и бомбардировщики пошли в пике, бомбить беспечно стоявшие на якорях корабли и транспортные суда с зачехленной военной техникой.

— Огонь! — командует Иваныч, и тут же заработали наши зенитки, корабли конвоя, не успевшие стать на якорь бросились в рассыпную, тральщики после минутного замешательства присоединились к отражению атаки. «Шторм» находился в гавани восточнее всех стоявших кораблей. Нам удалось! Самолеты, не долетев до нас около семисот метров, освободились от бомбового груза повернули назад, под крылом одного из них мелькнула и тут же погасла вспышка, он резко пошел на снижение, а потом и в пике, на полной скорости врезавшись в воду. Мы прекратили огонь.

Пока «Шторм» и тральщики конвоя вели бой, ни один стоявший корабль не успел включиться в него. И только сторожевик пограничных войск этой базы, после того как мы прекратил стрельбу и самолет скрылся, сделал почему-то один выстрел. Снаряд его разорвался в воздухе далеко справа от падающего самолета.

— Чего это он? — удивился Иваныч, отходя от напряжения только что закончившегося боя.

— Жопу свою решил прикрыть — усмехнулся я — видимо, командир решил оправдать себя перед командованием базы, типа в бою участвовал.

— Семафор с базы: «Командиру „Шторма“. Сообщите, сколько имеете убитых, раненых, какие имеете повреждения, какая требуется помощь, сколько израсходовано боеприпасов. Командир базы контр-адмирал Абрамов» — сигнальщик зачитал нам сообщение.

— Ну ответь ему, что нормально всё — буркнул я, и тут же услышал от сигнальщика слова, которые меня просто шокировали.

— Пограничник семафорит на базу: «сделал один выстрел из главного орудия. Видел прямое попадание в самолет. Командир Шиваршидзе».

— Чего бля?! — такой беспредельной наглости и лжи мы не ожидали. Он же при нас семафорит, мы всё блядь видим! Пока мы с Иванычем растеряно хлопали ушами, ответ с базы последовал незамедлительно.

— «Сбитый самолёт подтверждаю. Спасибо и примите поздравления!» — сигнальщик, зачитывая нам сообщения контр-адмирала, а только он мог передать сообщение, тихо выпадал в осадок. Бой видели все экипажи как минимум нашего конвоя, а это без малого пару сотен человек!

Я снова стоял в кабинете у адмирала и выслушивал его гневные речи. Настучали на меня, к гадалке не ходи, и я даже догадываюсь кто.

— Ты Виктор конечно моряк боевой и заслуженный, но как командир дивизиона ты не тянешь! Только из уважения к твоим былым заслугам ты пока ещё не получаешь взыскания, но всему есть предел! — сегодня адмирал не в настроении, он даже мне присесть не предложил, и я стою перед ним на вытяжку по стойке смирно, получая в принципе заслуженную порку. Я сам знаю, что не тяну, не военный я моряк и многого не знаю, а те, кто знает и у меня в подчинении, помощь мне оказывать не спешат. Начштаба всё время палки в колёса ставит, то и дело вводя меня в ступор терминами и определениями, которые я должен типа сам знать. Вот и сегодня, не прочитав затерявшийся среди вороха бумаг приказ, я вместо трёх сторожевиков в дозор отправил два, это обнаружилось всего час назад, и сейчас третья «Такома» полным ходом идёт в район своего назначения, который почти сутки назад покинул прошлый дозорный. Уже сутки район без прикрытия… Наверное по этому я тут звездюлей получаю — Ладно ты командовать не можешь нормально, это я могу принят, так как ты с гражданки пришёл, но ты же совсем обнаглел! Тебе что, славы мало?! Наград?! Как так получилось, что самолёт сбитый Йоканьгской базой, ты себе на счет записал?! Контр-адмирал Абрамов лично за боем наблюдал и сам видел, как сбил самолёт его сторожевик! Ты что же поганец, врать мне решил! В общем так. Наказывать я тебя не буду, но от командования дивизион ты временно отстраняешься! Не переживай, место останется за тобой! Я из тебя Жохов нормального командира сделаю и спесь собъю, хочешь ты этого или нет! Отправишься в Самарканд! На специальные курсы подготовки командного состава РКВМФ при Военно- морской академии Ворошилова! Там сейчас открыт набор на тактические курсы подготовки командиров кораблей первого и второго ранга и командный факультет. Курсы ускоренные, всего три месяца, езжай и учись! Хорошо учись Виктор, у меня на тебя большие надежды!

— Разрешите сказать товарищ адмирал? — попытался я вставить слово.

— Что ещё?! Приказ не обсуждается, я его не отменю! Ты понимаешь, что из-за твоих безграмотных действий люди могут погибнуть?! Я ещё с тобой по-доброму поступил! — орёт адмирал мне прямо в лицо.

— Товарищ адмирал, я не собираюсь после войны продолжать службу в военном флоте! Если я академию или курсы при ней закончу, меня не демобилизуют! — я тоже психанул, промолчав про самолёт, теперь ничего не докажешь, кто я и кто контр-адмирал, у которого в свидетелях все его подчинённые с база и приданных кораблей — прошу понизить меня в должности до командира корабля!

— Хрен тебе Жохов! Не я тебя на это место ставил, не я и убирать буду! Как ты себе это представляешь?! Капитан второго ранга буксиром бывшим командует?! Звёзды героя ты свои заслуженно получил, а вот до погон не дорос! Едешь в Самарканд или в штрафной батальон, за нарушение приказа! Выбирай! Я всё сказал. Кругом! Шагом марш от сюда! Пререкаться он мне тут вздумал!

Красный как рак и готовый взорваться от возмущения я вылетел в приемную. Вот суки! И начштаба мой и оба адмирала! Ладно наш сбитый самолёт себе присвоили, но какого хера вообще в Самарканд?! Это курсы капитанов кораблей пустыни?! Верблюдов будут там учить водить?! Где Самарканд, а где море?! Академия военно-морского флота имени, сука, сухопутного маршала Ворошилова! Они меня что, хотят кадровым сделать?! Ну вот какого хрена?!

Дела я сдал начштабу тут же, как только вернулся в расположение дивизиона. Просто пришёл в штаб и покрыл этого козла матами, как школьники на уроке физкультуры. Долго передавал, минут пять. Никак остановится не мог, всё что думал высказать, а по сути если убрать маты и не сказал ничего. Штабной планктон смотрел на своего командира открыв от изумления рот. Да мудаки, я такой, больше не надо сдерживается и играть из себя заботливого, требовательного, но справедливого командира, китобой Витя Жохов вырвался из клетки.

— Гребитесь вы все конём! Что бы у вас жабры на жопе выросли! А тебе падла штабная желаю чири на рожу и геморрой размером с арбуз! — резюмировал я, и ушёл на «Шторм», который как раз проводил плановый профилактический ремонт двигателя.

— Трофеи доставай Иваныч! Выпить хочу! — ещё на сходнях заявил я своему бывшему старпому, а теперь полноправному хозяину «Шторма».

— Сейчас организую! — Иваныч знал меня достаточно хорошо, чтобы лишних вопросов пока не задавать. Тут лучше не лезть под горячую руку, а дать мне немного остыть, а то так всё что угодно может случится, от мордобоя, до разбора родословной до седьмого колена и перечисления её сексуальных предпочтений — под горячие или по-быстрому?

— По-быстрому, пока готовится горячее! — выдохнул я сквозь зубы, с трудом сдерживая свою злобу. Стой Витя, на мужиках не надо срываться, они не причём, роднее и ближе них тут у тебя никого нет.

— Рассказывай — только после третей рюмки коньяка Иваныч позволил себе задать вопрос. Меня как раз слегка отпустило, и я расслабленно облокотился на переборку капитанской каюты.

— От командования меня отстранили, сейчас дивизионом Шаповалов командует! — выдохнул я.

— Дела… — присвистнул Иваныч — а тебя куда?

— А меня в Самарканд, хвосты верблюдам крутить, если они у них есть конечно! — пожаловался я, наполняя свою стопку.

— Нахрена?! — Иваныч выпучил на меня свои удивлённые глаза.

— Учить дурака будут! Это я про себя. Должности я не соответствую, на курсы подготовки в академию направили! На три мясца! И самолёт мне припомнил, говорит врёшь поганец, это дословно! Новый орден хочешь, на свою грудь прикрутить, кто мол ты, пёс смердящий, а кто контр-адмирал! Сбитый погранцу гондону засчитали! И главное явно же давно решили, ждали, когда я обделаюсь как следует! Шаповалов сука, стуканул! Пристрелить его что ли? В штрафбате три месяца перекантуюсь и свободен, зато на душе легче будет…

— Тфу! Я думал что-то серьёзное! Да хрен с ним с самолётом! Пусть на их совести будет! — сплюнул на пол Иваныч — ну и чего ты взвился? Целых три месяца в тылу арбузы с дынями и урюком лопать будешь! Отдохнёшь!

— Ты главного не понял. После этих курсов я кадровым буду числится, а значит, когда всех после войны демобилизуют, я тут останусь лямку тянуть! Вот нахрена мне это?! Всю жизнь бляха муха мечтал! Наливай, чего расселся!

— Да с хера ли? — удивился Иваныч — это всего лишь курсы, ты же не академию закончишь! Уволят тебя без проблем, вот увидишь! Тут сейчас и так капитанов больше чем кораблей. Держать насильно не будут!

Может и прав Иваныч, но я знаю точно, и дед мне в своё время это рассказывал, что демобилизовали военных моряков, которые хотя бы курсы переподготовки прошли в последнюю очередь, аж в сорок седьмом году! Мне что теперь, ещё два лишних года служить?!