Кейджера Гора

Глава 7 Наручники

— Но, оно же, столь откровенное! — возмутилась я, — и настолько короткое.

— Идите за ширму, — велел мне Друз Ренций, — и надевайте его.

Делать нечего, я поспешила за трехстворчатую ширму в дальнем углу большой, неплохо обставленной комнаты в гостинице Лизиая, на улице Филебаса, неподалеку от площади Периминеса. Это совсем рядом с домом работорговца Клиомена, расположенного на улице Мило.

Мы вошли в гостиницу через парадную дверь, а покидать ее планировали через черный ход, который выходил в переулок. Позже, мы собирались возвратиться в снятую Друзом на сутки комнату через этот же самый черный ход, а уйти уже в своей одежде снова через парадную дверь.

Я положила, выданный мне крохотный лоскут ткани, на широкие, полированные доски пола, запачканные подозрительными темными пятнами, у моих ног позади ширмы. Первое что я сняла, были мои вуали и одежды сокрытия.

— Но здесь же, некуда сложить мою одежду, — растерянно сказала я, только сейчас заметив этот прискорбный факт.

— Повесьте их в верхний край ширмы, — посоветовал Друз. — Я сложу их и спрячу в сундук.

Что я и сделала, снимая один за другим разнообразные предметы женской гореанской одежды и перебрасывая их через верхнюю кромку ширмы. Они тут же исчезали из поля зрения, снимаемые телохранителем.

— Вам придется идти босиком, — сказал он в конце.

Я, сняв свои сандалии, положила их слева от ширмы, откуда они исчезли забранные его рукой.

Теперь, я был полностью раздета, и лишь тонкий материал ширмы отделял меня от мужчины в комнате. На мгновение мне стало жаль, что я не оставила, хотя бы кое-что из своей одежды на этой стороне ширмы, хотя бы из психологических соображений, ибо вряд ли они смогли бы защитить меня от Друза Ренция. Босыми ногами я чувствовала тепло деревянных гладких досок.

Я чувствовала легкий сквозняк, гулявший по комнате, проникавший за ширму и приятно холодивший мое тело. Я легко коснулась материала ширмы кончиками моих пальцев.

— Вы готовы? — донесся до меня спокойный голос телохранителя.

— Нет! — испуганно воскликнула я, и торопливо, дрожа, присела и подхватила маленький лоскут ткани, которую сама же положила под ноги. Я простонала про себя. Какое же оно было легкое, крошечное и короткое. Оно было просто устрашающе открытое. Конечно, подумала я в отчаянии, такая одежда — просто оскорбление женщины, вынуждающая ее показать, насколько она красива любому, кто пожелал бы рассмотреть ее. Я натянула тунику через голову и расправила ее на теле. Мне досталось серое короткое платьице без пояса, пошитое из единого куска репсовой ткани, с двумя бретельками шириной не больше дюйма. Схватив руками по бокам подола, я попробовала натянуть его как можно ниже, пытаясь прикрыть им мои бедра еще хоть немного.

— Ну что, Вы готовы? — голос Друза становился нетерпеливым.

— Да, — запнувшись, проговорила я.

— Тогда выходите сюда, — позвал он, и мне ничего не оставалось, кроме как нерешительно выйти из-за ширмы.

— Ай-и-и-и, — мягко вдохнул мужчина, и что тут говорить, его реакция доставила мне немалое удовольствие.

— Встаньте там, — сказал он, указывая на место на полу в центре комнаты.

Я послушно встала на указанное мне место.

— Теперь медленно повернитесь, а затем встаньте лицом ко мне, — попросил он, и я, не споря, выполнила его просьбу.

— Ну что, мои ноги красивы? — не выдержав, спросила я.

— Да, — вынужден был признать он. — Впрочем, Ваше лицо и фигура, в целом, тоже довольно привлекательны.

— Ага, значит, Тебе понравилось, как я выгляжу, — отметила я.

— Да, — согласился Друз, — На самом деле, я даже предположить не мог, что Татрикс Корцируса, окажется такой красивой!

— И значит, — заулыбалась я, — Я могу стоить, по крайней мере, серебряного тарск.

— На рынках продают много красавиц, — пожал он плечами. — Вы все еще не дрессированны.

— О-о-ох, — задохнулась я от возмущения.

— Подойди ко мне, — вдруг переходя на «Ты», резко скомандовал он, — и сними с меня плащ. Потом сверни его, и положи в сундук.

Я, без вопросов, сделала все, что он приказал.

— Теперь вернись туда, где стояла. Повернись лицом ко мне, — прозвучала следующая команда, и я повиновалась.

— Татрикс Корцируса не часто снимает плащи с мужчин, — заметила я ему, конечно, при этом воздержавшись от рассказа, что я почти дрожала, находясь так близко к нему, и как я рада был выполнить это его незначительное его поручение.

Он не отвечал, продолжая пристально смотреть на меня. Он как будто изучал меня. И, конечно, доставшаяся мне весьма откровенная одежда, не то что не могла ему в этом помешать, а скорее приглашала его провести подобное исследование.

— Найдется немного мужчин, — добавила я, смущенная его столь наглым осмотром, но, и, не пытаясь как-то избежать этого, — которые смогли бы похвастаться, что видели Татрикс Корцируса, одетую подобным способом.

— Встань прямее, — приказал Друз Ренций, и я еще больше выпрямила спину, и подняла подбородок.

— Несомненно, они стали думать о ней несколько иначе, если бы увидели ее одетой в такой вот откровенный наряд, — усмехнулась я.

— Впрочем, как и о любой другой женщине, — усмехнулся он в ответ.

— Конечно, — согласилась я, вздрогнув, внезапно поняв, как о ком могли бы подумать мужчину, увидев женщин, одетых как я сейчас.

— Пожалуй, эта одежда слишком скромная, — заметил он.

— Слишком скромная? — поразилась я.

— Да, — сказал мужчина, — но, возможно, ее будет достаточно. Я попытался найти что-нибудь такое, что было бы пригодно к использованию в рамках нашего плана, и, в то же самое время, оставаясь вполне подходящим Вам, и не слишком напрягая Вашу скромность. Потому и вырез спереди не опускается до самого живота, и не выставляет на всеобщее обозрение красоту большей части Вашей груди, и край подола, конечно, не так короток как следовало бы быть у рабыни. Я оттянула подол платья в стороны, удивленно посмотрев вниз, надо же, а мне-то показалось, что короче уже некуда.

— По-моему, оно совсем ничего не скрывает снизу, к тому же Ты даже не дал мне нижнего белья, — пожаловалась я.

— Так и должно быть, в этом оно полностью соответствует тому, во что позволено одеваться рабыням, — объяснил он. — Кроме того, если на Вас под ним еще что-то будет, то это будет немедленно обнаружено рабынями.

— Я поняла, — кивнула я.

— Рабыня, в любой момент, должна быть доступной своему владельцу, — пояснил Друз.

— Понятно, — сказала я.

— И так, Вы все еще хотите продолжить эту авантюру? — по-видимому, решил еще раз уточнить мой телохранитель.

— Да, — решительно ответила я.

— Я приведу Вас в дом работорговца, как если бы Вы были новой девушкой или свежезахваченной пленницей. Это объяснит, почему на Вас нет ошейника. Это также даст благовидное объяснение отсутствию клейма на Вашей ноге, а такой вопрос возникнет непременно. Ваше платье, кстати, недостаточно длинно, чтобы скрыть наиболее распространенные места клеймения. То, что Вы — полностью свободная женщина, и не рабыня, и не пленница, которую ведут к ошейнику, будет лишь известно нескольким работникам работорговца.

Соответственно, они воздержатся от обращения с Вами, как если бы Вы были такой рабыней или пленницей, например, Вас не будут раздевать и вести через коридор плетей, ну и тому подобное. Однако большинство других находящихся в доме понятия не имеют о том, с кем они имеют дело. Все вопросы Вашей от них защиты, я беру на себя. Надеюсь, что игры в ревнивого похитителя окажется достаточно. Рабыни, конечно, не будут знать, что Вы свободны. Они будут думать, что Вы — просто еще одна новенькая рабыня, которая, возможно, вот-вот появится среди них, или та, кто, без вариантов скоро будет низведена до их статуса, та, кто вскоре будет значить не больше, чем они.

— Надеюсь, никто не будет знать, даже высокопоставленные сотрудники дома, — спросил я, — что на самом деле, я Татрикс Корцируса.

— Нет, — успокоил он меня. — Они будут знать только то, что Вы — свободная женщина.

— Хорошо, — несколько успокоилась я.

— Теперь, подойди сюда, — скомандовал он, указывая на место перед ним.

Я подошла и встала перед ним, неподалеку от большой квадратной тахты, отмеченной почти неизбежной в гореанских домах особенностью — рабским кольцом в ногах постели. Под кольцом, помимо традиционной цепи, лежали свернутые маленькие циновка и одеяло. Они, несомненно, предназначены для использования там прикованной рабыней, если, конечно, ей разрешил бы это ее хозяин.

Я быстрым взглядом скользнула по комнате. Она была достаточно просторной, хорошо освещенной, удобной и довольно подходящей для интимных встреч. Интересно, а свободные мужчины и свободные женщины когда-нибудь назначают свидания друг другу в таких вот местах для общения наедине. Но тот мне на глаза вновь попалось рабское кольцо, и я решила, что более вероятной женщиной, которую мог бы привести сюда мужчина будет рабыня, возможно одна из тех, кого арендуют на день или на вечер. Я взглянула на Друза Ренция. Разве смогла бы свободная женщина, думала я, к чем-нибудь конкурировать с рабыней?

— Выпей это, — велел мне Друз Ренций.

— Что это? — пораженно спросила я, разглядывая вытащенную им из-под туники мягкую кожаную флягу, бывшую столь изящной, что казалось, сделать такую без помощи волшебства было бы невозможно.

— Рабское вино, — объяснил он.

— Я что, должна выпить это? — со страхом спросила я.

— Если Вы не выпьете рабского вина, — предупредил он, — То у меня не будет никакого желания водить Вас по улицам, одетую таким образом. А что если Вас изнасилуют?

Я поднесла кожаную флягу, открытую Друзом, к губам. Горловина была достаточно широкой, чтобы можно было удобно пить прямо из бурдюка.

— Какое горькое! — воскликнула я, едва коснувшись губами края горловины.

— Это — стандартная концентрация, и доза, — пожал он плечами, — ну, может чуть больше для гарантии. Я же не из касты врачей, чтобы определить точную дозировку. Эффект действия, конечно, неограниченный по времени, но обычно его возобновляют ежегодно, скорее в символических целях, чем в медицинских.

Я не могла поверить, насколько же горьким был это снадобье. Я, конечно, уже знала от Сьюзан, кое-что про этот «напиток». Для его приготовления используют вытяжки из корня сипа. Также, я узнала, что по заказу рабовладельцев и работорговцев, в последние годы рецепт был улучшен кастой врачей на столько, что теперь стал необыкновенно эффективен, и его действие стало практически вечным, о чем мне уже поведал Друз Ренций.

— Не беспокойтесь, Леди Шейла, — постарался успокоить меня Друз Ренций. — Действие вина, и его эффектов надежно прерывается приемом его противоядия — сладкого вина.

— Понятно, — сказала я, впрочем, это мне, конечно, уже было известно, Сьюзан просветила.

Любая рабыня знает, что если ей дают выпить сладкого вина, то ей нужно вскорости ожидать мешка на голову и оплодотворения, значит, ее отобрали на племя

— Разве его нельзя было подсластить? — спросила я недовольно.

— Я решил что, Вы выпьете его, именно таким, каким его обычно пьют — ответил он.

— Ты решил, что Татрикс Корцируса должна выпить неподслащенного рабского вина? — возмутилась я.

— Мы возвращаемся во дворец? — поинтересовался Друз, бросая взгляд на дверь.

— Я выпью это, — сразу согласилась я.

Я немного рассердилась на Друза Ренция. Как только я оказалась перед ним в одежде рабыни, он, казалось, стал намного деспотичней, намного агрессивней со мной, чем это было прежде. Что-то во мне негодовало от этого, но, в то же самое время, я чувствовала что-то еще, нечто, жившее глубоко во мне, как именно глубоко, я не ведала, но это нечто возбужденно зашевелилось в своей глубине, отзываясь на власть мужчины.

— Если желаете, я мог бы помочь выпить это? — предложил он.

— Чем именно Ты можешь помочь мне в этом? — озадаченно спросила я.

— Обычно женщину ставят на колени. Мужчина встает позади нее, и, взяв за волосы, тянет назад и вниз, запрокидывая ей голову и выгибая тело. Дальше он зажимает ей ноздри, и вливает жидкость ей в рот. Она просто вынуждена глотать, чтобы не задохнуться. Таким образом, даже испуганная или самая упрямая девушка, в самом начале своей неволи, узнает, что, если ее господин захочет, ей остается только принять его волю.

— А что если, она будет держать рот закрытым, а зубы сжатыми? — поинтересовалась я. — Что, если позже она попытается вызвать рвоту и избавиться от питья?

— Рот не сложно открыть, нажав пальцами на щеки между челюстей, — усмехнулся он. — А вызвать рвоту не так-то просто, если у тебя руки связаны сзади.

— Я поняла, — вздрогнув, сказала я.

— Безусловно, — добавил мой телохранитель, — этот метод, для лучших результатов, требует двух мужчин. Так Вам помочь?

— Нет, спасибо, — отшатнулась я от него. — Я прекрасно справлюсь с этим сама.

Сморщившись, и уговаривая сама себя, я поднесла горловину ко рту, и практически за раз влила себе в рот содержимое фляги. Отчаянно, со слезами на глазах, торопливо делая большие глотки, я справилась с этой дрянью.

— Отлично, — отметил он.

Я отбросила флягу ему, и он ловко подхватил ей на лету, а я все еще задыхаясь от омерзения и ужасной горечи, ловила воздух открытым ртом, и пыталась оттереть губы тыльной частью ладони.

— Подойди и встань вон туда, — приказал он, указывая на место около двери, — лицом ко мне.

Я послушно встала на указанное место, и повернулась к нему лицом.

Он бросил мягкую флягу в открытый сундук, прямо на свой плащ, ранее аккуратно положенный туда мной.

— Почему Ты заставил меня выпить неподслащенное рабское вино? — спросил я, возмущенно.

— Встань прямее, — вместо ответа скомандовал Друз Ренций, и я вытянулась насколько смогла.

— Почему Ты заставил меня пить эту гадость не подсластив? — повторила я свое вопрос.

Друз небрежно, и не спеша осмотрел меня, начав с головы и закончив пальцами ног, а затем, также медленно, проделал эту унизительную и в чем-то возбуждающую процедуру в обратном порядке.

— Именно так его пьют. Так принято, — пояснил он.

Я задохнулась от негодования, от того как высокомерно он это произнес!

— Что Ты собираешься делать с этим!? — испуганно, вскрикнула я, широко раскрытыми глазами наблюдая, как он вытащил из своего кошеля на поясе пару легких браслетов, соединенных между собой цепочкой приблизительно пяти дюймов длины.

— Наручники рабыни, — как о само собой разумеющемся, сказал он, и вдруг резко скомандовал, — Кругом, лицом к двери, руки за спину.

Почти в оцепенении я выполнила его команды. Послышались его шаги, он приблизился ко мне, и встал за спиной, спокойно, не шевелясь. Возможно, подумала я, он смотрел на меня. Внезапно, я почувствовала прохладную сталь этих браслетов, наброшенных на мои запястья, ударив меня по коже, они окружили руки и с сухим щелчком закрылись.

Внезапно я запаниковала. Я попыталась, подергать руками в стороны, конечно без какого-то успеха. Мои руки могли двигаться лишь в пределах короткой цепи.

— Ты — в наручниках, — заметил он.

Я почувствовала испуг и страшную слабость, и чтобы удержаться на ногах прислонилась к двери, используя ее для поддержки. Я глубоко задышала, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Мне казалось, что мое сердце сейчас выпрыгнет из груди.

Друз Ренций надел на меня НАРУЧНИКИ! Он был чем-то занят в другом конце комнате. Я надеялась, что он не заметил мое состояние. Какой же беспомощной я почувствовала себя в наручниках.

Через мгновение он возвратился ко мне, все также стоящей там где он меня оставил, у двери. Но я, уже немного успокоившись, и вытянув тело, старалась стоять прямо. Изо всех сил я заставляла себя снова обрести свое самообладание.

— Ты так легко заковал меня, — небрежно заметила я.

— Нет ничего сложного в том, чтобы надеть наручники на женщину, — отмахнулся он.

Он сделал это так небрежно, и с такой сноровкой, даже не задумываясь над своими действиями. Мне показалось, что все произошло совершенно внезапно и решительно. Только что я еще был свободна, и вдруг, в следующее мгновение я уже оказалась совершенно беспомощной пленницей стальных полос и цепи. Я все еще находилась под впечатлением чудовищности, того, что было сделано со мной, и возможно даже это было явно видно со стороны.

— Тебе ведь уже приходилось заковывать других женщин, не так ли? — решилась спросить я, уж слишком большой опыт чувствовался в той беспечности и быстроте, с которыми он действовал.

— Да, — спокойно признал он.

Как же я ненавидела тех других женщин! Я попробовала еще раз разделить запястья, бесполезно, конечно. Какой короткой, и какой крепкой, оказалась цепь, что держала мои руки вместе. Какой же слабой внезапно почувствовала я себя! Я, как и другие женщины до меня, возможно женщины, бывшие простыми рабынями, носила сталь Друза Ренция.

— Теперь мы можем идти, — сообщил он мне.

— Да, Господин, — автоматически ответила я, — Ой! Я совсем не это собиралась сказать! Простите! Это выскочило само! Я не это имела в виду, — испуганно оправдывалась я перед своим телохранителем.

— Не волнуйтесь об этом, — успокоил меня Друз. — Довольно трудно для женщины, одетой, как Вы сейчас, и в наручниках, не думать о мужчине как о своем господине.

— Спасибо, Друз, — вздохнула я. — Ты очень любезен. Такая ошибка, как Ты и сам догадался, весьма смутила меня.

— Несомненно, — снисходительно кивнул он.

Интересно, задумалась я, каково это будет, принадлежать мужчине и обращаться к нему «Господин». Но, конечно, будучи собственностью, называть говорить «Господин» тому, кто в действительности является хозяином, будет совершенно правильно и вполне соответствующе ситуации. Мои мысли совершенно перепутались. Как могло случиться так, что я назвала Друза Ренция «Господин»? Как небрежно, и как естественно, это выскочило у меня. Меня мучил вопрос, была ли я все еще фактически гордой, свободной женщиной, как я думала, или уже была чем-то еще, возможно всего лишь презренной рабыней.

— Если Леди Шейла готова, — услышала я, — мы можем выходить.

Я подняла голову, и напомнила сама себе, что в некотором смысле, я не был закована в наручники на самом деле. Ох, но ведь я носила сталь! Она была надежно заперта на мне! Но я все еще была Татрикс Корцируса, и достаточно было приказать, чтобы Друз Ренций снял с меня наручники в любой момент, по первому моему желанию. Так что, в этом смысле, наручников на мне не было. Но на самом деле я вздрагивала каждый раз, когда мне в голову приходила мысль о том, каково это могло быть, если бы эти путы оказались на мне по-настоящему и навсегда. Я упорно гнала от себя эти пугающие и выбивающие меня из колеи мысли.

— Леди Шейла? — окликнул меня Друз Ренций, выводя из задумчивости.

— Да, — вздрогнула я. — Идем.

Он толкнул дверь, и, держа меня левой рукой, вывел из комнаты.