Корни тамариска

БОЛЬ МОЗАМБИКА

Мозамбику трудно.

Это не холодная констатация факта, а жгучая реальность дружественной нам страны.

Мы в детстве узнали и полюбили ее по милым стихам Чуковского, где слово Лимпопо звучало таинственно, экзотично, жарко (слово врезалось в память, и приходится пересиливать себя, приучаясь к правильному произношению, к ударению на втором слоге — Лимпопо).

Мы ближе узнали и сильнее полюбили ее по газетным и телевизионным сообщениям в годы, когда по лесам и саваннам шли сражаться и умирать за правое дело молодые мозамбикцы (личное, хотя совершенно случайное воспоминание: в 1971 году мы снимали фильм «Горячий ветер свободы» в освобожденных районах султаната Оман на Аравийском полуострове, и наш оператор говорил: а вот в Мозамбике было гак, а в Мозамбике было эдак).

Мы помним, как с географических карт исчез Лоренсу-Маркиш, ставший в 1976 году Мапуту, а улицы в столице молодого государства зазвучали такими яркими и новыми для мозамбикцев названиями — Ленина, Маркса, Энгельса, Ньерере, Лумумбы… Были первые годы независимости, было опьянение победой и свободой, лица людей светились надеждой. Но были и все более беспощадные удары, что наносили по Мозамбику враги. Наконец, последние три года природа словно обернулась к Мозамбику лицом озлобленной мачехи.

…На берег Лимпопо мы не смогли выехать. Вернее, мы добрались на автомашине до желто-красной, мутной воды, куда проваливался размытый асфальт шоссе, а основное русло реки пролегало в десятках километров от нас. С вертолета открывалась залитая водой от горизонта до горизонта равнина, высокие деревья, увешанные гроздьями человеческих тел, кое-где армейские бронетранспортеры-амфибии, спасавшие людей, были видны плывущие соломенные хижины, трупы животных, закрученных в водоворотах. Равнодушное, палящее солнце стояло в зените над хаосом и разрушениями.

Ураган свирепствовал накануне. Воздух, ставший осязаемым, плотным и упругим, сбивал с ног человека, выворачивал с корнями могучие деревья, сносил кровли домов, рвал лопухи бананов. Десятиметровые волны накатывали на берег. Потом стала собираться гроза, сердце в груди ускоренно билось и падало в ноги, гудела голова, наэлектризованный воздух натягивал нервы. Наконец с моря и с неба надвинулась стеной вода, и пошла гулять тропическая гроза. Маленькие ложбинки (за одну ночь!) превратились в овраги в полтора-два человеческих роста. Вода залила водокачки — остановились насосы, и большой город рядом с бушующим наводнением, с рекой Умбелузи наутро проснулся лишенным воды. Стали выдавать по нескольку литров на человека — и в городской толпе появились люди с ведрами и бачками на голове.

Ливни обрушились и на соседнюю ЮАР, и там ради спасения стали открывать шлюзы в плотинах и сбрасывать воду в Мозамбик, усугубляя наводнение. В Мапуту нормальная жизнь вернулась довольно скоро, но погибли десятки тысяч гектаров полей.

Наводнение пришло после самой жестокой за полстолетия засухи, что охватила весь район Южной и Юго-Восточной Африки, но больше всего поразила несколько провинций Мозамбика. Засуха продолжалась три года. Земля отвердела и растрескалась, урожаи риса и кукурузы погибли. Начался массовый падеж скота.

В хижины пришла беда.

Ее можно было бы ослабить, отвести угрозу от миллионов пострадавших. Правительство, ЦК партии Фрелимо приняли чрезвычайные меры. Валюту, которой было так мало, тратили на закупки муки и зерна. В деревни и на хутора направлялись грузовики с продовольствием.

Однако многие грузы не попали к жертвам засухи, были взорваны или разграблены по дороге бандитами. От голода погибли тысячи и тысячи людей.

Слово «бандит» говорит о многом и о многом умалчивает. Оно говорит о хищничестве, жестокости, садизме, но скрывает политическое лицо.

«…Они учинили допрос, и три человека признались в своей принадлежности к партии Фрелимо. Секретарь местной партячейки Жоао Куно, его помощник Себастиао Матсинхе и еще трое родственников Матсинхе были выведены из толпы. Их начали бить молотками, а затем зарубили топорами, нанося удары по тыльной стороне шеи. Мятежники обезглавили троих из своих жертв и посадил их головы на колья перед входом в деревню. Они предупредили, что тот, кто осмелится их похоронить, поплатится за это жизнью…» Эти слова принадлежат не мне и не представителю «коммунистической страны». Они взяты из январского сообщения «респектабельного» агентства Франс Пресс, хозяева которого отнюдь не прониклись симпатией к мозамбикской революции.

«Они неожиданно вышли из леса, — рассказывает Мажоржи Фернанду Зембе, тридцатитрехлетний крестьянин, работающий на сахарной плантации в провинции Бузи, — схватили меня и отрезали мне уши. В следующий раз дело может кончиться еще хуже», — напечатано в итальянском журнале «Панорама».

Бандиты отрезают уши, носы, губы, груди у женщин.

Я видел ополченца со страшным, трагическим оскалом. «Когда бандиты отрезали мне губы, они сказали: «Теперь можешь идти и улыбаться Саморе Машелу». Вчерашний мирный крестьянин взял в руки винтовку и со своим искалеченным лицом, с полными ненависти глазами преследует бандитов по лесным тропам.

Но, повторяю, само слово «бандит» не говорит о политической окраске отрядов мятежников, которые называют себя «мозамбикским национальным сопротивлением» (МНС) и кричат, что хотят свергнуть «коммунистическое правительство» Фрелимо.

МНС — выкормыш Претории, а в момент создания также режима Яна Смита в нынешней Зимбабве, тогдашней Южной Родезии. После завоевания независимости Зимбабве Южная Африка снабжает его оружием, боеприпасами, продовольствием, деньгами, обучает главарей банд, контролирует их действия.

Пиратская радиостанция мятежников, которую в Мозамбике называют «голосом гиены», с 17 апреля 1983 года несколько месяцев молчала. В тот день близ Претории был убит Орландо Кристина, бывший сотрудник ПИДЕ, португальской политической полиции времен Салазара, бывший агент-провокатор, бывший наемник, служивший родезийскому белому режиму, «генеральный секретарь» МНС. Три месяца спустя руководство мятежным движением перешло к Алфонсу Длакама по прозвищу «Жакаму». Он когда-то служил в мозамбикской армии, проворовался, был с позором изгнан и вот теперь пригрет в ЮАР и выдвинут на место «лидера».

В 1983 и в начале 1984 года внимание средств массовой информации было сконцентрировано на Атлантическом побережье Африканского континента, где шла открытая война между ангольцами и вторгнувшимися в страну южноафриканцами. «Молчаливая», но не менее жестокая война, развязанная ЮАР, заливала кровью Мозамбик. «С момента получения нашей страной независимости в 1975 году, — сказал Жозе Луиш Кабасу, министр информации и секретарь ЦК партии Фрелимо, — у нас не было ни одного мирного дня. Наши противники — это банды изгоев и наемников, финансируемые ЮАР».

Мятежники из МНС совершают нападения на один из крупнейших в Африке гидрокомплекс Каборабасса, уничтожают опорные столбы линий электропередачи, взрывают поезда, мосты и склады горючего.

Удары по коммуникациям стали нарастать с лета 1980 года, когда Мозамбик пережил первую засуху. Претория решила погрузить независимый Мозамбик в пучину хозяйственной разрухи. «В 1981–1982 годах, — писал итальянский журнал «Панорама» — отборные южноафриканские подразделения, которые сражаются вместе с мятежниками (несмотря на опровержения Претории, непосредственное участие ЮАР в боевых действиях не вызывает сомнений, учитывая очень сложный технический характер акций саботажа), взорвали мост на реке Пунгве, уничтожили некоторые портовые сооружения и в декабре 1982 года взорвали в Бейре (важнейший порт Центрального Мозамбика — А. В.) 34 цистерны с горючим».

Одним Мозамбиком замыслы Претории не ограничивались. Руками бандитов она била сразу по нескольким целям. Девять независимых государств Юга Африки — Ангола, Ботсвана, Лесото, Малави, Мозамбик, Свазиленд, Танзания, Замбия и Зимбабве — объединились в экономический союз — Конференцию по координации развития стран Юга Африки. Общими усилиями они стремятся уменьшить свою экономическую зависимость от ЮАР. Шесть из них не имеют выхода к морю, поэтому ключевую роль в их усилиях играют железные дороги и порты Мозамбика. Их саботаж должен был принудить такие страны, как Зимбабве, пользоваться транспортной сетью только ЮАР и склониться перед экономическим диктатом Претории.

Летом 1983 года мозамбикская армия перешла в наступление на формирования и базы МНС. Тысячи бандитов были уничтожены или взяты в плен. Но остальные рассеялись, как саранча, по всей стране. МНС создавало угрозу для железной дороги, связывающей Мапуту с Зимбабве и проходящей через провинцию Газа. Захваченный бандитами в плен машинист поезда, подорвавшегося на мине, Жозе Кароса рассказывал, что командир банды кричал ему: «Мы не хотим, чтобы поезда ходили по этой линии. Тебе это не известно? Разве ты не знаешь, скольких твоих коллег мы уже убили? Мы не хотим больше, чтобы поезда отправлялись в Зимбабве и приходили оттуда». Локомотив Каросы был восемнадцатым, уничтоженным на этой железнодорожной линии за три года.

Природные катастрофы и действия бандитов тяжело сказались на экономике. Уже несколько лет продолжается падение промышленного и сельскохозяйственного производства, экспорта. Товары, импортируемые с капиталистического рынка, все дорожают. За каждый ввезенный грузовик Мозамбик должен вывозить в четыре-пять раз больше орехов кешью, чем десять лет назад.

Хозяйство колониального Мозамбика базировалось на денежных переводах мозамбикских рабочих из ЮАР, на транспортном обслуживании грузов из ЮАР и тогдашней Родезии, на доходах от юаровских и родезийских туристов, приезжающих на чудесные океанские пляжи этой страны. Все три источника дохода в несколько раз уменьшились. Экономическая война ЮАР против соседнего государства началась в год провозглашения независимости. Она была дополнена ползучей агрессией через бандитов из МНС.

В год получения независимости девяносто три взрослых мозамбикца из ста не знали грамоты. В школы ходило лишь полмиллиона детей. Учителя-португальцы уехали. Но сейчас учатся два миллиона. В университете среди нескольких десятков темнокожих студентов (на три тысячи португальцев) сейчас больше трех тысяч мозамбикцев. Если говорить об успехах независимого Мозамбика в образовании, то они самые ощутимые.

Сделать больше не позволяют условия географии и политики.

Масштабы и характер угрозы, нависшей над страной, в Мозамбике понимают. «Отстоим независимость! Преодолеем отсталость! Построим социализм!» Эти лозунги, как и красное партийное знамя с характерным символом — молотом и мотыгой, — встречаешь повсюду. Когда я читал лекцию в высшей партийной школе, смотрел на молодые, умные лица слушателей, а затем беседовал с ними, то верилось: эти лозунги для них — не просто слова.

Партия Фрелимо провозгласила своей целью «разрушение капиталистической системы и построение в Мозамбике общества, свободного от всякой эксплуатаций…». Но здесь убеждаешься, что поиски новых форм общественной и экономической жизни — необходимый для будущего, но мучительный, долгий процесс.

О его трудностях говорили много и откровенно на IV съезде партии Фрелимо, состоявшемся в апреле 1983 года. О многих уже рассказано в моих заметках. Делегаты съезда отмечали, что крестьянство в стране крайне отсталое, значительная часть его еще ведет земледелие подсечно-огневым способом, даже переход от мотыги к плугу и буйволу означал бы прыжок в развитии производства. Мозамбик составлен из мозаики народностей и племен (ведь государственный язык — португальский — понимает лишь пятая часть жителей).

Говорили на съезде и о проблемах другого рода.

Почему, спросил, например, секретарь ячейки партии Фрелимо на транспортном предприятии «Кометал-Мометал», зарплата мелкого служащего заводоуправления остается, как и в колониальные времена, в десять раз больше зарплаты квалифицированного рабочего? Почему сохраняется уравниловка в оплате труда тех, кто выполняет производственное задание, и бездельников? Делегаты съезда резко осуждали коррупцию, расцвет черного рынка, паразитизм спекулятивной прослойки.

Мне рассказывали, что одним из самых эмоциональных моментов съезда было посещение зала заседаний ветеранами борьбы за освобождение. Они пришли под старыми боевыми знаменами и с песнями времен партизанской войны. Они не только приветствовали собравшихся, но и предупреждали их. Один из ветеранов сказал: «Мы наблюдаем за проникновением в аппарат государства буржуазных элементов, которые пытаются блокировать проведение в жизнь политики нашей партии. Они подавляют инициативу масс. Они отказываются работать с народом».

Самора Машел, лидер партии Фрелимо и глава государства, заявил тогда: «Наше государство не столь инфильтровано врагами, сколько коррумпировано. Это проблема комфорта. Руководители, которые вышли из саванны и сейчас попали — в города, сталкиваются с риском стать пленниками своих кресел».

«Во время войны, — говорил Самора Машел по другому поводу, — меньшинство должно было приносить жертвы ради большинства. Существует ли сейчас этот дух жертвенности руководителей? Не разрушен ли он жизнью в Мапуту? Готовы ли квалифицированные работники покинуть свои комфортабельные кабинеты? Свои белые автомашины «вольво»?

В открытом признании недостатков и трудностей был залог самоочищения и движения вперед. Партия Фрелимо начала вышвыривать коррумпированных работников из своих рядов. Многие сотни специалистов и партийных активистов были отправлены из столицы в провинции — туда, где сейчас пролегает фронт борьбы за будущее Мозамбика.

Мозамбик — потенциально очень богатая страна. Его земли плодородны. На них могут произрастать хлопок и кокосовые пальмы, кешью и сахарный тростник, ананасы и сизаль. Но используются эти земли лишь незначительно. Их нужно освоить. Могучие реки протекают через его территорию. Их нужно обуздать. Его недра богаты танталом, ниобием, бериллием, бокситами, железной рудой, углем. В лесах — эбеновые, розовые, «железные» деревья…

Мозамбику нужны мир, труд, капиталы, сотрудничество друзей.

Многое в Мозамбике для гостя из Москвы кажется непривычным и незнакомым. И солнце, идущее не слева направо, а справа налево, на север. И вода, что закручивается в воронках не в ту сторону, что у нас. И ветер с юга, который здесь приносит прохладу. И такие домашние для нас фикусы, которые вымахивают в высокие деревья с толстым — не обхватить — стволом. И цветы с кулак, а то и с голову размером. И их запахи, душные, пряные, дурманящие. И эти ураганы и ливни.

Но оглядываешься кругом, ездишь по стране или летаешь в отдаленные провинции, беседуешь с крестьянами и активистами Фрелимо, учителями и солдатами, и тебя охватывает странное чувство, будто ты знаешь этих людей или встречал их в других странах или на других континентах. Что ты если и не проник в души мозамбикцев (утверждать такое было бы странной претензией), то как бы прикоснулся к их боли и надеждам, понял и разделил их мечты и чаяния. Потому, что они так близки и понятны. Потому, что они, как и многие другие, хотят «чистого неба, свежего хлеба, родниковой воды и никакой беды». А остальное приложится.

Минуло два года. Не ослабела, а усилилась боль Мозамбика. Все новые жертвы приносила республика, идя по избранному ею пути. Обученные, вооруженные и оплаченные Преторией формирования МНС действовали во всех провинциях страны.

По всеобщему убеждению, южноафриканские спецслужбы целились и в президента Мозамбика Самора Машела. 19 октября 1986 года самолет ТУ-134, на борту которого находился Машел, возвращался в Мапуту из Мбалы (Замбия), где состоялось совещание лидеров «прифронтовых» государств. Секретные материалы совещания находились в портфеле президента.

Внезапно уже снижавшийся самолет, который вел опытнейший советский экипаж, изменил курс, направился в сторону ЮАР и разбился в глухой, гористой местности на территории этой страны. Погибло тридцать четыре человека, включая Машела, десять осталось в живых. Уже через десять-пятнадцать минут на месте катастрофы оказались южноафриканские военные полицейские. Они собрали все документы и «черные ящики» самолета. Лишь после этого была оказана медицинская помощь раненым.

Гибель Саморы Машела не привела к разброду в руководстве Мозамбика. Председателем партии Фрелимо, президентом страны и верховным главнокомандующим ее вооруженных сил стал. Жоаким Алберту Чиссано.