Корни тамариска

ТРУДНАЯ ПОРА ОБНОВЛЕНИЯ

Мы привезли в Эфиопию продовольствие, медикаменты, одеяла — дар дружественному народу от советских общественных организаций.

Не радость друзей, а их беда привела сюда нас, несколько членов Советского комитета солидарности стран Азии и Африки.

Беда целой страны, континента, голод миллионов. Мы увидели и запомнили сморщенные желто-коричневые лица детей с усталыми, отрешенными глазами маленьких старичков, с исхудавшими до анатомических скелетиков телами и их матерей — истощенных, тихих, задавленных горем. Мы увидели и запомнили мертвые, брошенные поля без былинки и кустика, сожженные многолетней засухой.

Но мы запомнили также прекрасные, одухотворенные лица крайне усталых эфиопских юношей и девушек, которые днюют и ночуют в центрах по оказанию помощи голодающим, и советские вертолеты, перебрасывающие продовольствие в недоступные селения в ходе операции «Надежда».

Гордый народ эфиопы. История показала, что они готовы терпеть нужду, идти на жертвы, но самостоятельно, не ожидая помощи, решать свои дела. Эфиопия была единственной страной в Африке, сохранившей независимость в черный период колониализма. И если эфиопы бьют тревогу и говорят, что нуждаются в помощи, значит, они подошли к последней черте.

Революция 1974 года вывела сорокамиллионный народ из косности средневековья, стряхнула многовековое оцепенение. Однако последовали заговоры справа и слева, белый террор, сомалийская агрессия, восстания сепаратистов в провинциях Эритрея и Тыграй. За всем этим — ЦРУ и Пентагон, потоки американского оружия и мешки денег из сейфов нефтяных аравийских монархий врагам новой Эфиопии.

Устояла революция. Окрепла новая Эфиопия. Но оказалось, что ждало ее еще одно тяжкое испытание — засуха и голод.

Многослойна, сложна проблема голода в Эфиопии, да и во всей Африке. Кто за него ответствен — человек или природа, эпоха нынешняя или прошедшая? Нет односложного ответа на эти вопросы. Есть комплекс причин и сумма последствий.

Пустыня Сахара то быстрее, то медленнее расширяется уже многие тысячелетия. Усыхание прилегающих к ней с юга саванн — так называемой зоны Сахеля — за последние годы ускорилось и приобрело грозные масштабы. Многие миллионы гектаров отнимает пустыня у скотоводов и земледельцев ежегодно. Неразумная деятельность человека усугубляет опустынивание — сводятся на топливо леса, козы обгладывают кустарник, животные копытами выбивают пастбища. В начале века в Эфиопии леса занимали тридцать-сорок процентов территории, сейчас — почти в десять раз меньше.

Значит, слепые силы природы и сами африканцы несут ответственность за беды Африки? Именно так и ставят вопрос западные средства информации, обильно сдабривая свои сообщения политическими выпадами против революционных режимов. К этим выпадам мы еще вернемся, но, говоря о засухе и голоде в Африке, разве можно забывать период колониализма? Да, пустыня наступает, да, скотоводы или земледельцы, ведущие архаическое хозяйство, не думая о завтра, сегодня рубят деревья, чтобы приготовить пищу или согреться у костра. Однако, чтобы противостоять пустыне, нужны средства, крупные капиталовложения. Где их взять Африке, которую грабили столетия и продолжают грабить сейчас? Средства, которые могли бы пойти на развитие африканской экономики, в том числе сельского хозяйства, уже вложены в бульвары Парижа, в дворцы Лондона и авеню Брюсселя, в заводы, лаборатории, исследовательские центры, автострады Западной Европы. А может ли Африка сейчас мобилизовать ресурсы, чтобы остановить наступление Сахары, если ее долговое бремя более полутораста миллионов долларов?

Может быть, французские колонизаторы в Чаде, Мали или Нигере принимали меры против опустынивания? Или эфиопские феодалы, переводившие деньги в американские банки, пытались сохранить леса? Или садист и убийца Бокасса, бывший унтер французского иностранного легиона, а затем «император», провозгласивший Центрально-Африканскую Республику монархией, занимался чем-либо, кроме скупки земель в Ницце и воровства — ящиками — алмазов?

Голод в Африке — проблема столь же социально-политическая и экономическая, как и экологическая. В конечном счете Запад, оказывая продовольственную помощь странам континента, лишь выплачивает им очень небольшую часть своего старого долга.

Засухой в 1984–1985 годах была охвачена двадцать одна страна. По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций (ФАО), дефицит продовольствия, составлявший в прошлом году 3,4 миллиона тонн, в этом году будет 6,6 миллиона. Кроме Эфиопии голод грозит Судану, Нигеру, Гане, Мали, Мавритании, Мозамбику.

Продовольственную помощь оказывают и США, и Западная Европа, как частные организации, таки правительства. Но если бы дело ограничивалось гуманными соображениями, чистой филантропией, «христианским милосердием»…

Больше всего говорят и пишут об Эфиопии. Во второй по населению стране Тропической Африки засуха поразила десять провинций из четырнадцати, голод грозит более чем семи миллионам жителей. Урожай зерновых в 1984 году вновь уменьшился. В некоторых центрах запаса продовольствия осталось на неделю. Но редкий буржуазный орган информации посочувствует Эфиопии, не оболгав ее революционного правительства. Любой объективный наблюдатель подтверждает, что хищническая эксплуатация крестьян помещиками во времена императора настолько истощала их хозяйства и мешала их развитию, что делала их бессильными перед стихийными бедствиями. А по утверждениям западной пропаганды, в голоде виновата революция, передавшая землю крестьянам и уменьшившая налоги. «Правительство Эфиопии заварило эту кашу, систематически разоряя фермеров страны», — сказал один американский дипломат корреспонденту «Вашингтон пост». Вице-президент США Буш, разъезжая по Африке, клевету в адрес Эфиопии, перемежал угрозами.

Когда раздаются голоса экспертов, говорящих правду, американские политики затыкают уши.

Профессор экономики Торонтского университета в американской газете «Крисчен сайенс монитор» в статье под заголовком «Засуха, бедность — и все-таки прогресс» писал: «В печати изобилуют мрачные намеки: правительство пытается уморить голодом горожан, чтобы уничтожить действующие в северных провинциях Эритрея и Тыграй раскольнические движения; сейчас идет эвакуация населения, чтобы доставить голодающих в крупные коллективные хозяйства, которые поддерживает марксистско-ленинское эфиопское правительство. Такая пропаганда в целом безосновательна и связана с антикоммунистической направленностью западных средств массовой информации, с их возможным желанием сочинять драматические отчеты. Говорится лишь о засухе и бедности. При этом уделяется мало внимания тому, чтобы разглядеть истинный прогресс, достигнутый после революции, и весьма обнадеживающие черты новой экономики… В нормальных условиях Эфиопия, по-видимому, может прокормить себя, но сейчас речь идет об экстремальных условиях».

Больше всего шумят и лгут об эфиопской программе переселения крестьян из засушливых районов на новые земли. Эфиопия — большая страна, и она может прокормить гораздо больше населения, чем сейчас. Гордый народ не хочет зависеть от филантропии Западной Европы и США, он хочет решить свою продовольственную проблему раз и навсегда.

В Эфиопии есть крупные территории с плодородными землями и обильными дождями в провинциях Гэму-Гофа, Иллубабор, Уоллега. Кукуруза в тех краях вымахивает под три метра с трехкилограммовыми початками. Но земли эти почти не освоены. «Поставлена задача переселить сюда полтора-два миллиона человек, — говорил нам заместитель главы эфиопской Комиссии по оказанию помощи и восстановлению Берхане Дерраса. — Переселенцев год обеспечивают продовольствием, дают скот, строят жилье, дороги, школы, открывают медицинские пункты. Работают отряды, организованные Ассоцицией молодежи революционной Эфиопии». Осваивать новые земли необычайно трудно, но эфиопы правильно решили, что это единственный выход.

И вот западные доноры чуть ли не ультимативно требуют от Аддис-Абебы прекратить переселение. Оказывается, что частично оно идет из районов, где действуют отряды сепаратистов. От революционного правительства «благотворители» всерьез добиваются разрешения напрямую, минуя законные власти, посылать продовольствие на базы сепаратистов. Десятки тысяч тон зерна переданы в руки сепаратистов на их базах в Судане, а поставки продовольствия, обещанного эфиопскому правительству, задерживаются на несколько месяцев.

«Соединенные Штаты намерены вместе с другими странами-благотворителями оказывать нажим на эфиопские власти», — заявил с несвойственной американским дипломатам прямотой помощник государственного секретаря по африканским делам Честер Крокер.

Известный американский обозреватель Джек Андерсон раскрыл подлинные пружины политики США по отношению к Эфиопии и опубликовал их в газете «Вашингтон пост». «Еще в 1982 году, — писал он, — правительство США знало о голоде в Эфиопии, который приобретал все большие масштабы. На сверхсекретных совещаниях Совет национальной безопасности настоятельно призывал отвратить угрозу голода поставками продовольствия… И все же Совет национальной безопасности, ссылаясь на стратегические соображения, воспротивился этим поставкам. Только когда выяснилось, что миллионы людей погибнут, он… разрешил отправить кое-что в Эфиопию в порядке оказания помощи… Рейгановская администрация сочла свою продиктованную политическими соображениями враждебность к марксистскому правительству в Эфиопии более важной, чем чисто человеческая тревога о жертвах в пораженных засухой районах этой страны». И далее: «Совет национальной безопасности и его сторонники настаивали на том, чтобы использовать помощь голодающим в качестве способа добиться от Эфиопии политических уступок».

Политика Вашингтона была ясна: не удалось свергнуть революционный режим с помощью сомалийской агрессии, не удалось расчленить страну с помощью сепаратистских мятежников — значит поставить ее на колени голодом. Чем хуже, тем лучше. Чем хуже эфиопскому народу, тем лучше стратегам из государственного департамента и Совета национальной безопасности. Забыли о гордости эфиопов. Забыли о том, что у Эфиопии есть друзья. Забыли о крепнущей силе революционной власти. Просмотрели принципиально новый этап революции — образование Рабочей партии Эфиопии.

Кампания борьбы с голодом стала общенациональной. В фонды помощи из своих невеликих доходов вносили вклады рабочие, студенты и пенсионеры. Из грошей складывались десятки миллионов. В Комиссии по помощи и реабилитации сейчас работает уже одиннадцать тысяч человек. Открыты сотни лагерей, центров помощи голодающим и медицинских пунктов. Из провинций, где есть избыток продовольствия, по бездорожью, через перевалы идут караваны в пораженные засухой районы. Транспорт пришел из Советского Союза — триста грузовиков, двадцать четыре вертолета. Транспорт выделили вооруженные силы, министерство коммуникаций. Женские и профсоюзные организации взяли на себя попечение о сиротах. И наконец, началось переселение людей в районы с богатыми землями и достаточным количеством влаги. Сюда Рабочая партия Эфиопии направила две тысячи своих кадровых работников. Кстати, именно в провинции Уоллега, куда идет массовый поток переселенцев, разбил палатки советский полевой госпиталь — полторы сотни врачей и медсестер.

Даже сейчас, в таких особо тяжелых условиях, Эфиопия думает не только о сегодняшнем дне, но и о будущем. Как восстановить экологический баланс, как обеспечить страну деревом? Нужно сажать леса. В 1984 году было распределено для посадки сто двадцать миллионов саженцев, в 1985-м намечено посадить еще больше. В лесопосадках участвуют крестьяне и молодежь. Организованы курсы по озеленению, в городе Уондо создан первый в стране институт лесного хозяйства. Идут учет и регистрация зеленых массивов. Принимаются жесткие меры против нерациональной вырубки.

Государство предоставляет крестьянам кредиты, снабжает сортовыми семенами, удобрениями. В Назарете пущен тракторосборочный завод по советским проектам. Производительность — тысяча тракторов в год.

В Эфиопии есть полноводные реки — Голубой Нил, Аваш, Гибе, но орошаются лишь сто тысяч гектаров, а можно в тридцать раз больше. Разработаны крупные ирригационные проекты и начато их осуществление.

Мы встретились с секретарем ЦК Рабочей партии Эфиопии по международным вопросам Ашагри Иглету и услышали от него анализ сложившейся ситуации: «США осуществляют подрывные действия против эфиопской революции — от вооруженного вмешательства до психологической войны. Сейчас они пытаются остановить наше продвижение по избранному нами пути, используя продовольственную помощь. Они нагло заявляют, будто причины засухи и народных бедствий — революция. Не будь революции, утверждают они, не было бы таких последствий засухи. Чтобы справиться с нею, революционное правительство должно пойти на соглашение с сепаратистскими группировками. У нас их позиция не вызывает удивления. Идет классовая борьба на международной арене, в которой они — наши противники». «Наши друзья — Советский Союз, другие социалистические страны, — продолжал он. — С самого начала нашей революции советский народ оказывал нам материальную, политическую, моральную поддержку. После создания Рабочей партии Эфиопии наши отношения с КПСС, Советским Союзом еще более укрепляются».

«Много ли вам дала красная революция? — злобно шепчут из-за углов уцелевшие и затаившиеся враги. — Разве вы стали лучше есть? На голод и войны обрекла вас ваша революция». Все меньше действует на людей отравленная демагогия «вчерашних». Интервенция, мятежи бандитов, засуха — все это ставит преграды на пути улучшения жизни масс. Но достижения Социалистической Эфиопии видны невооруженным глазом. Они не только в укреплении революционной власти, создании Рабочей партии Эфиопии, распределении земли среди крестьян, снижении квартирной платы. Половина взрослого населения за четыре года научилась читать и писать — это ли не успех?

На выставке достижений ликбеза бывший учитель Гудетта Маммо подвел нас к стенду, на котором была наклеена телеграмма, полученная от Амаду Мохтара М’Боу, генерального директора ЮНЕСКО. Мы прочитали: «Эфиопская национальная кампания по ликвидации неграмотности — источник вдохновения для всех, кто выполняет трудную задачу победить неграмотность. Ваши результаты — яркий пример успеха, который может быть достигнут, когда борьба против неграмотности ведется с убежденностью и находчивостью».

Не были ли честность и объективность генерального директора ЮНЕСКО одной из причин, побудивших Вашингтон выйти из этой авторитетной международной организации?

Вспомним плакат наших двадцатых годов: «Неграмотный — что слепой». Может быть, он навеял тему, может быть, одинаковые задачи породили похожие художественные образы, но чувствуешь эстафету революций. когда видишь эфиопский плакат: человек с завязанными глазами идет по краю пропасти. Его символику не надо объяснять. «Для того чтобы познать законы природы, чтобы противостоять ее гневу и идти вперед к процветанию, наш первый шаг должен привести к освобождению широких масс от неграмотности», — говорил Менгисту Хайле Мариам.

Накануне революции в Эфиопии было девяносто три процента неграмотных. Одна из древнейших цивилизаций в Африке передавала письменность из поколения в поколение с помощью церковных школ. Единицы попадали в них, чтобы освоить зачатки письменности на амхарском языке. Священнослужители более высокого ранга обучались, так сказать, «старославянскому языку» эфиопской церкви — геэз, прародителю амхарского.

Неграмотность породила процветающую прослойку писцов, от которых зависели многие повседневные дела жителей. Написать жалобу, подать в суд, разобраться с налогами — все делал писец… за немалую мзду.

Императорское правительство объявляло свои «кампании ликбеза», однако крестьяне о них просто не слышали. Учились в начальных школах на амхарском языке, но он был чужим для большинства населения.

В 1979 году революционное правительство объявило национальную кампанию по ликвидации неграмотности. Она стала средством массовой социально-политической мобилизации населения, не имеющей параллелей в истории страны. Каждый грамотный стал учить неграмотных. В деревню пошли шестьдесят тысяч учеников старших классов и студентов университета. «Я клянусь совмещать участие в кампании ликбеза со своей учебой», — говорили на торжественных собраниях юноши и девушки, и это не было пустыми словами. Чтобы облегчить ликбез, на основе эфиопской письменности составили алфавиты еще четырнадцати местных языков. Для пятнадцатого, самого распространенного — оромо, — это было сделано раньше.

Налажено производство классных досок, тетрадей, учебников. В дело включились национальное радио и телевидение. Важный показатель отношения населения к кампании: правительство обеспечивало лишь четвертую часть расходов на обучение, остальное вносили сами жители.

Результат: за четыре года — девять миллионов грамотных — в шесть раз больше, чем за десять лет, предшествовавших революции. Мы беседовали с теми, кто овладел грамотой, и в их словах чувствовались и человеческая гордость, и практическое удовлетворение: «Я уже больше не прошу моего сына читать мне письма… Я уже больше не спрашиваю номера автобуса, в котором должен ехать… Теперь я чувствую себя настоящим человеком… Теперь я могу звонить по телефону: ведь я понимаю цифры… Когда я получаю зарплату, я не ставлю отпечатка пальца, а расписываюсь и могу подсчитать деньги… Сейчас я могу писать моим друзьям письма и читать их письма. Теперь я могу читать газету и знать, что происходит в других частях моей страны и во всем мире… А я собираюсь учиться, чтобы стать инженером-электриком… Теперь я могу читать объявления в нашем кооперативе и понимать, что в нем происходит».

Чтобы люди закрепляли свои знания, было открыто шесть тысяч шестьсот читальных комнат, большая часть их — в деревнях. По радио передают специальные образовательные программы. Начали выходить листовки, вроде маленьких газет, на амхарском, оромо, тигринья для тех, кто недавно овладел грамотой.

И еще цифры, много цифр сообщил нам Гудетта Маммо. Число учеников начальных и средних школ за девятилетие выросло вчетверо, вечерних — впятеро, число учительских колледжей — с пяти до одиннадцати.

Рост образованности населения не ограничился ликбезом. Первый университетский колледж был создан лишь в 1950 году, в течение десятилетия к нему были добавлены сельскохозяйственный, механический, инженерный колледжи, строительный, медицинский, теологический институты. Все это стало базой университета, формально основанного в 1961 году.

Эфиопский университет в революционную эпоху не закрыл свои двери, а открыл их настежь, стал интенсивно расширяться. Ряд колледжей, особенно связанных с освоением местных ресурсов, сельскохозяйственных, а также учительских, были открыты в провинциальных городах.

Дури Мухаммед, президент Аддис-Абебского университета, сказал нам: «Нет сомнений в том, что прошедшее десятилетие для нашего университета было полно важнейших событий. Возможно, главное — феноменальный рост числа студентов. Сейчас их одиннадцать тысяч только на дневном и восемь тысяч на вечернем отделениях. Чтобы обеспечить их аудиториями, мы строим новые здания на главной территории университета и в научно-техническом центре в Арат Кило. Построены новые здания в столице и общежития в пригородах. Это еще не означает, что удовлетворены все наши запросы. Сейчас в университете семнадцать факультетов и колледжей. Прежний отдел иностранных и эфиопского языков превратился в Институт языков. Фармацевтический департамент стал факультетом. Резко расширилась аспирантура. Сейчас она есть на каждом факультете. Это способствует подготовке профессорско-преподавательского состава».

Недалеко от университета расположено современное здание аддис-абебского муниципалитета. В его зале заседаний все стены завешаны портретами, как правило увеличенными фотографиями с маленьких карточек. Лица мужчин и женщин, молодых и старых, серьезных и веселых. Но никого из них уже нет в живых. Это активисты местных органов власти, жертвы белого террора, развязанного в конце семидесятых годов.

И когда в зал собираются представители новых городских властей, они смотрят на портреты погибших товарищей.

«Еще в семьдесят пятом году квартплата была снижена вдвое и заморожена на том уровне, — сказал нам член столичного исполкома, заведующий юридическим отделом Геттачу Десета. — Это касалось массы жителей. Из пяти аддис-абебцев четыре были арендаторами. Цены на землю взлетели до небес. Квадратный метр земли стоил накануне революции до трехсот быров — примерно сто пятьдесят долларов, а зарплата рабочего составляла тогда сто быров в месяц. Жилье, сдаваемое в аренду, и земля были национализированы. На окраинах индивидуальным застройщикам выделяется сейчас до пятисот квадратных метров земли, а в других случаях сооружаются кооперативные дома».

Несмотря на испытания, столица Эфиопии растет. Все больше современных домов на дороге, ведущей в аэропорт, сооружены новые административные здания в центре, рядом с мемориалом революции. Чище стал город, упорядоченнее движение транспорта.

Городские власти ограничивают неплановую застройку в центре столицы, требуют, чтобы там он рос вверх, а не вширь. Но на окраинах столица выбрасывает в окружающие леса и поля все новые кварталы. Планируется создание городов-спутников, зеленых зон.

Органами революционной власти на местах стали кэбэле. Они родились снизу при поддержке революционного правительства. Кэбэле объединяют в себе функции городских районных муниципалитетов, следят за соблюдением революционной демократии и сами формируют суды, создают вооруженные патрули, открывают школы, детские сады, кооперативы, клубы, чайные.

Мы посетили кэбэле номер восемь первого городского района. Руководитель местного политического комитета рабочий Белайнех Лаке показал нам бухгалтерские книги местного кооператива, в которых регистрируются нормы выдачи зерна, водил нас по школе и детскому саду. Он рассказал, что из сорока сотрудников кэбэле лишь шесть получают заработную плату, остальные работают на общественных началах.

Последняя встреча на земле Эфиопии — с ее выдающимся сыном Афеворком Тэкле. Природа одарила Афеворка Тэкле талантом. Он помножил его на удивительное трудолюбие. Из-под его кисти родились великие полотна.

Он пригласил нас к себе домой. Мы любовались его картинами, сиянием и свежестью красок, зрелостью и оригинальностью композиций и говорили о том, что кроме дара и труда ему было дано еще и везение. Ему повезло, потому что расцвет его творчества пришелся на революционное время. В новой Эфиопии к искусству потянулся народ, и всенародная слава — не заграничных, хотя и почтенных выставок, не чужих, хотя и лестных титулов, — а своя, широкая эфиопская слава осветила его жизнь. Почетно, когда твою картину приобретает всемирно известная галерея Уффици во Флоренции. Но, может быть, более почетно, что местом паломничества революционной молодежи стал Центр народных героев недалеко от Аддис-Абебы в городе Дэбрэ-Зейт, где главная экспозиция — гигантское панно Афеворка «Победа Эфиопии», состоящее из семи картин, над которыми он работал два года. А вот дорогая его сердцу картина «Цветок мескеля» — прекрасная женщина, символизирующая Эфиопию, с сентябрьским цветком в руке. В сентябре наступает новый год по эфиопскому календарю. В сентябре произошла революция. За это полотно художнику предлагали сотни тысяч долларов, но он сказал:

— «Цветок мескеля» принадлежит Эфиопии и останется в Эфиопии.

Полная движения и огня картина «Танец» — воспоминание о балете Большого театра. Наброски триптиха «Единство» для витрины Дома Африки: первая картина — расчлененное человечество, вторая — дорога к единству и в центре — скрещенные руки, черные, желтые, белые, все пронизано лучами солнца.

— Если разжать руки — рассыплется единство Африки, — говорит Тэкле.

— А это моя последняя работа — «Засуха», — с посуровевшим лицом сказал он и сдернул покрывало с картины.

Нам открылся кошмар серо-коричневого цвета. На ум пришли полотна Босха, но это не было подражанием Босху, это был эфиоп Афеворк Тэкле со своим художественным видением и своим воображением, неповторимой кистью. Смерть с мечом над растрескавшейся, спаленной землей. Угрюмые маски. Грифы, пожирающие трупы, змея — символ зла, подбирающаяся к обессилевшим людям. Тарантулы и саранча размером больше людей. И истощенная женщина-мать, у ног которой могилы ее детей.

— Это набросок. Наверное, я сделаю картину в цвете, — сказал художник. — А может быть, оставить так? Ведь все сказано.

— Да, но цвет позволит мне осветить наши горе и страдания надеждой и верой в будущее. Мы преодолеем кошмар. Мы победим голод.

Он повторил слова, которые мы уже слышали из уст крестьян и рабочих, бойцов и студентов, руководителей кэбэле и врачей из лагерей помощи голодающим.

Далекой, дружественной нам африканской стране сейчас трудно, невероятно трудно. Но революционную Эфиопию поддерживают надежда и вера в завтрашний день. В победу.