Кошки в тигровой шкуре

47. В подвале

Между тем, Маша и Фуражка блуждали по лабиринтам цирка.

По дороге им встречались клоуны, спортивные гимнасты и прочие цирковые люди.

— Аскольд, с премьерой!

Все принимали Машу и Фуражку за дрессировщика с дочерью и поздравляли их с премьерой, те отвечали на поздравления поклонами с прижатой к груди рукой.

— Спасибо, спасибо, дорогие, я вас тоже от всей души поздравляю, хотите я вам дам автограф? — Филимонович понравилась роль дрессировщика.

— У нас очень мало времени, дядя Коля, куда нам идти? — волновалась Маша.

— Где-то здесь должна быть лестница в подвал, — Николай Филимонович достал из кармана уже порядком помятую бумажку с планом цирковых коридоров. — Мурчик, кажется, что-то напутал…. Хотя нет, это я неправильно сориентировался по сторонами горизонта. Ага! Вот автомат по продаже кофе. Если стать к нему спиной, то лестница должна быть там.

Фуражка развернулся на 180 градусов и уперся вытянутой рукой в грудь невзрачного человека в костюме, но с цветами в руках. Это был Дуркович.

Маша замерла от ужаса и прошептала:

— Боже мой, замдиректора зоопарка.

— Здравствуйте, Аскольд Ромуальдович, — Дуркович — с цветами в руках — попытался было обнять человека в форме Бэтмена. — Я из зоопарка. Дуркович. Заместитель директора по воспитательной работе с животными, — Дурковичу очень нравилось старое название его должности. — Дай, думаю, приду на представление к другу. Я здесь на курсах повышения квалификации. Вы меня не узнаете?

Фуражка сжал Дурковича в объятиях.

— Ну, как же я могу вас не узнать, дорогой вы мой Дуркович.

— Вы меня задушите, — пикнул заместитель директора. — Понимаю… Премьера. Волнуетесь, ничего не замечаете, а я давно за вами иду, думаю, узнает или нет… А я вам цветы принес.

Фуражка машинально взял цветы.

— Нет, брать цветы до представления — это плохая примета, — сказала Маша. — Цветы нам будут мешать.

— А вы приходите на банкет после премьеры, — сказал Фуражка и вернул букет.

— До встречи, господин Дуркович, — сказала Маша. — А нам надо еще подготовиться к выходу.

— Подождите, подождите, — заместитель директора зоопарка побежал за уходящими Фуражкой и Машей. — Покажите, где выход из цирка, я заблудился, а мне еще жену надо встретить, специально на премьеру приехала.

Фуражка задумался:

— Трудно сказать… Вам надо вернуться туда, откуда вы пришли. Там спросите.

— Правда? — обрадовался Дуркович и скрылся в глубине коридора.

— Господи, как я испугалась, я и забыла, что в маске. Думаю, все, конец. Думаю, сейчас он мне все припомнит…. Ужас… Мне кажется, из-за этого Дурковича я и слова все позабыла, — на глазах Маши появились слезы. — Как надо говорить «Мяу-у-у-у, мурр» — за мной, миурр-мурр-мурр — осторожно. Или наоборот. Ужас. Ужас. Ужас. У нас ничего не получится.

— Должно получиться, — сказал Фуражка и толкнул ногой дверь в подвал.

В подвале было темно и сыро. Фуражка нащупал на стене выключатель, и высоко под потолком загорелась тусклая красная лампочка.

В помещении был кафельный пол и такие же стены — грязные серые плитки, большинство из которых треснули лет двадцать назад. Часть плиток отсутствовала — в этих местах чернели квадраты.

Синими плитками на сером полу были выложена надписи — «Слава советским дрессировщикам» и «Место для приема пищи».

Большую часть подвала занимали клетки с мартышками. На всех мартышках были надеты бэтменские плащи.

— Здравствуйте гражданки обезьянки, — сказал Фуражка. — Как самочувствие? На что жалуемся?

Обитатели клетки внимательно посмотрели на вошедших и сгрудились в углу клетки. В плащах обезьяны напоминали маленьких мушкетеров. Мушкетеров было двадцать голов.…

Клетку с тигрицей Маша с Фуражкой заметили не сразу — она располагалась в дальнем темном углу.

На появление неизвестных ей людей Тамара никак не отреагировала — приняв их за своих мучителей — дрессировщика и его дочку.

Фуражка отодвинул щеколду и открыл дверь.

— Кис, кис, Тамара, пойдемте. Мы пришли за вами.

— Мяу, — сказала Маша, но тигрица никак не отреагировала на девочку в синем плаще и с мышиными ушами

— Она меня не понимает.

— Пробуй, Маша, пробуй, у нас очень мало времени, — Фуражка. — Сейчас объявят начало представления.

— Мяу, мяу, нам надо бежать, — Маша сорвала с себя маску. — Тамара выходи.

Однако Тамара лишь зевнула и отвернулась к стенке.

Между тем мартышки в соседних клетках заволновались.

— Все понимают без слов, — вздохнул Фуражка. — Они все-таки ближе человеку.

Маша готова была заплакать.

— Я что-то не так делаю, — девочка достала из кармана листок бумаги с пометками Веры Сергеевны. — Я ей должна сказать «идем за нами». Мяу, мяу, миу-у- у. Вроде бы все правильно. Но почему же она не откликается?

Девочка была в отчаянии:

— Сейчас сюда придут. Мне кажется, что я слышу их шаги. Миу-у-у.

На «миу-у-уу» Тамара приоткрыла глаза и повернула голову в сторону Маши.

— Она что-то понимает, — обрадовался Фуражка. — Давай, Машенька, давай.

— Так. Надо сосредоточиться и представить себя большой кошкой в маленькой клетке. Как говорит бабушка, почувствовать себя в ее шкуре.

— Это очень сложно, почувствовать себя в чужой шкуре, — вздохнул Фуражка. — Я пытался, но у меня не получается. Чисто теоретически могу, а вот так чтобы до конца… Все-таки мужчины более черствые существа.

— Так. Надо представить, что я сижу за решеткой, в темном сыром подвале. Мне хочется есть, мне хочется на свободу. Я очень хочу быть свободной и счастливой… Мяу, мяу, миу-у-у, — жалобно, как заблудившийся в большом городе котенок, замяукала Маша.

Тамара встала, потянулась, и шагнула из клетки.

— Ура! — обрадовался Фуражка.

Филимонович протянул руку к Тамаре и попытался погладить тигрицу.

— Спокойно, дядя Коля. Тамара не знает, что вы — друг. А я, боюсь, не сумею этого объяснить.

— Хорошо, хорошо, не буду вмешиваться, — Фуражка побежал открывать ворота, ведущие на улицу.

Маша погладила Тамару.

— Хорошая кошечка, идем с нами.

Тамара пошла за Машей.

— А с этими что делать? — Фуражка показал на мартышек. Мартышки, прижавшись к решеткам, внимательно следили за происходящим. — Они мне напоминают несовершеннолетних правонарушителей.

Фуражка открыл клетку с «правонарушителями», и те с криками выскочили из клетки.

— Бегите, — участковый помахал беглецам рукой. — Конечно, это безрассудство, но по-другому я поступить не могу.