Кровавая луна

ГЛАВА 22 Четверг Долг

Было без пяти десять. Катрина и Сон Мин стояли у входа в конференц-зал, держа по чашке кофе. На утреннее совещание сходились и остальные члены следственной группы и, проходя мимо них, бормотали приветствия.

— Именно, — сказал Сон Мин. — Итак, Холе считает, что преступник — торговец кокаином, который был на той вечеринке?

— Похоже на то, — ответила Катрина и взглянула на часы. Харри обещал приехать пораньше, а до назначенного времени оставалось всего четыре минуты.

— Если кокаин был таким чистым, возможно, этот человек ввез его в страну сам. Контрабандой. И не только его.

— Что ты имеешь в виду?

Сон Мин покачал головой.

— Просто предполагаю. Недалеко от места происшествия валялся пустой пакетик из-под антипаразитарного порошка. Похоже, этот пакетик тоже провезли контрабандой.

— Вот как?

— Препарат запрещен у нас в стране. В его составе есть мощные токсины против многих кишечных червей, в том числе опасных видов.

— Опасных?

— Паразиты могут оказаться смертельными для собак и заражают людей. Я слышал о паре хозяев, которые подхватили от своих собак таких червей. Они поражают печень, очень неприятные последствия.

— Хочешь сказать, этот убийца может быть владельцем собаки?

— Который кормит питомца антипаразитарным средством на свежем воздухе, перед тем как убить и изнасиловать свою жертву? Нет, конечно.

— Так почему же…

— Вот именно — почему. Потому что мы хватаемся за соломинку. Тебе встречались видео, как американские дорожные полицейские останавливают автомобилистов из-за небольшого превышения скорости или из-за неработающего заднего фонаря? Видел, как осторожно они подходят к машине, будто нарушение правил дорожного движения — знак того, что перед ними весьма вероятно закоренелый преступник?

— Да, и я знаю почему. Потому что это и правда весомый признак того, что нарушитель окажется преступником. На эту тему проводили множество исследований.

Сон Мин улыбнулся.

— Вот именно. Нарушители правил. Вот и все.

— Хорошо, — произнесла Катрина, снова проверяя время. Что же произошло? Она опасалась, что Харри может полностью слететь с катушек. Она видела это по его глазам. Но все же обычно он держал свое слово. — Если ты взял этот пакетик с собой, ты должен отнести его в лабораторию.

— Я нашел его далековато от места происшествия, — ответил Сон Мин. — В этом радиусе можно обнаружить тысячу вещей, которые, немного пофантазировав, связать с убийством.

Без одной минуты десять.

Она заметила офицера, которого отправляла встретить приглашенного в приемной внизу. Над офицером не меньше чем на голову возвышался Харри Холе. Еще более помятый, чем его костюм, От Харри несло перегаром, и Катрине показалось, что она почуяла это даже раньше, чем запах действительно дошел до нее. Она заметила, как Сон Мин Ларсен машинально выпрямил спину.

Катрина допила кофе.

— Ну что, начнем?

— Как видите, у нас посетитель, — сообщила Катрина.

Первая часть плана сработала — усталость и апатия словно испарились с лиц ее коллег.

— Он не нуждается в представлении, но для новичков скажу: Харри Холе начал работать детективом здесь, в отделе по борьбе с преступностью, в… — Она посмотрела на Харри.

Тот скорчил гримасу сквозь бороду:

— В каменном веке.

Послышался смех.

— Да, в каменном веке, — продолжила Катрина. — Он сыграл важную роль в раскрытии целого ряда самых громких наших дел. Преподавал в полицейском колледже. Насколько мне известно, он единственный норвежец, прошедший в Чикаго курсы ФБР по расследованию серийных убийств. Я хотела включить его в состав нашей следственной группы, но не получила разрешения. — Катрина посмотрела на присутствующих. Меллинг непременно пронюхает, что Братт ввела Харри в святая святых, это лишь вопрос времени. — И тем лучше, что Маркус Рёд нанял его для расследования убийств Сюсанны и Бертины. Это значит, что больше специалистов привлечено к расследованию, хоть и не нашим начальством. — Она увидела мягкий предостерегающий взгляд Сон Мина и яростный Магнуса Скарре. — Я пригласила Харри для обзорной лекции о подобных убийствах, чтобы вы могли получить ответы на возникающие вопросы.

— Первый вопрос! — голос Скарре дрожал от негодования. — Почему мы должны слушать его рассказы о серийных убийцах? Это материал для телешоу, а два одинаковых убийства не означают…

— Означают. — Харри поднялся со стула в первом ряду, но не повернулся к аудитории. На мгновение показалось, что он покачнулся, будто был готов упасть из-за скачка давления, но тут же утвердился на ногах. — Да, это действительно означает, что убийства серийные.

В конференц-зале повисла тишина. Харри сделал два медленных шага к доске и развернулся к слушателям. Сначала слова выходили медленно, потом речь немного ускорилась, словно первые фразы стали разминкой для губ.

— Термин «серийное убийство» придумали в ФБР, и его официальное определение — «серия из двух или более убийств, совершенных одним и тем же преступником в качестве отдельных событий», вот так просто. — Он пристально посмотрел на Скарре. — Но хотя это дело по определению является серийным убийством, не факт, что преступник обязательно соответствует вашим представлениям о серийных убийцах, как их показывают в телешоу. Ему не обязательно быть психопатом, садистом или сексуальным маньяком. Возможно, он относительно нормальный человек, как вы или я, с совершенно банальными мотивами — например, денежными. На самом деле деньги — второй по распространенности мотив серийных убийц в США. Итак, серийный убийца — не обязательно тот, кем руководят голоса в голове или кто подвержен неудержимому желанию убивать снова и снова. Но он может быть и таким. Я говорю «он», потому что подавляющее большинство серийных убийц — мужчины, исключения редки. Вопрос в том, может ли тот, кого мы сейчас ищем, оказаться кем-то из вышеперечисленных типов.

— Вопрос в том, — возразил Скарре, — что ты здесь делаешь, если работаешь на частного клиента. Почему мы должны верить, что ты хочешь нам помочь?

— Ну а почему бы мне не помочь тебе, Скарре? Мне поручили убедиться, что это дело будет раскрыто, — или хотя бы увеличить вероятность раскрытия. И неважно, кто его раскроет — я или вы. Я вижу, что тебе сложновато воспринять эту концепцию, Скарре, так что позволь, я проиллюстрирую. Если мне поручено спасти людей от пожара в здании, а здание уже охвачено огнем, что мне делать — тушить самому ведерком или позвонить в пожарную часть за углом?

Катрина подавила улыбку и заметила, что Сон Мин подавлять не стал.

— Итак, вы пожарная команда, и я вам звоню. Мое дело — рассказать вам все, что я знаю о пожаре. А поскольку я немного разбираюсь в пожарах, я расскажу вам, чем этот, на мой взгляд, отличается от других. Пойдет?

Катрина увидела: несколько человек кивнули, остальные переглянулись. Не возразил никто.

— Перейдем к тому, чем это дело отличается от других, — продолжал Харри. — Головы. Точнее — отсутствующие мозги. И главный вопрос, как всегда, «почему». Для чего вскрывать или отрезать жертвам головы и извлекать мозги? Ну, некоторые случаи дают нам несколько простых ответов. В Ветхом Завете есть история о Юдифи, бедной еврейской вдове. Юдифь спасает осажденный город, соблазнив вражеского полководца и отрубив ему голову. Целью было не столько убийство, сколько устрашение, демонстрация силы: когда голову полководца показали прилюдно, его войска, разумеется, разбежались. Мы видим рациональный поступок с мотивом, актуальным для всей истории войн. Мы наблюдаем подобное и сегодня, когда политические террористы распространяют видеозаписи обезглавливаний. Но нам трудно понять, зачем нашему подозреваемому понадобилось кого-то запугивать. В племенах охотников за головами — по крайней мере, в мифах о них — мужчины часто хотят получить головы жертв в качестве трофеев или для изгнания злых духов. Или для поддержания настроя. Племена Новой Гвинеи верили, что когда отрубаешь голову — завладеваешь душой жертвы. Эти ответы могут приблизить нас к сути расследуемого нами дела.

Катрина обратила внимание, что хотя Харри говорил ровным голосом, почти монотонно, не используя жестикуляцию и мимику, внимание слушателей было целиком приковано к нему.

— История серийных убийц полна случаев обезглавливания. Эд Гин[60] отрубал своим жертвам головы и вешал на столбики кроватей. Эд Кемпер[61] отрЕзал голову матери и занялся с с мертвой сексом. Но, возможно, наш случай больше похож на дело Джеффри Дамера[62]. В восьмидесятые он убил семнадцать мужчин и мальчиков. Встречался с ними на вечеринках или в клубах, поил их или давал наркотики. Кое-что, к чему я еще вернусь, могло иметь место и в нашем деле. Затем Дамер вез жертву домой. Убивал, обычно душил, пока человек был одурманен наркотиками. Занимался сексом с трупом. Расчленял. Просверливал отверстия в голове, заливал туда жидкости, например кислоту. Отрезал голову. Съедал отдельные части тел. Дамер говорил психологу, что, сохранял головы из-за страха быть отвергнутым — таким образом он добивался, чтобы жертвы не могли покинуть его. Это дает нам отсылку к новогвинейским собирателям душ. Но Дамер пошел дальше них — он верил, что жертва останется с ним, если съесть часть ее тела. Надо сказать, психологи предполагали, что Дамер не был невменяемым и недееспособным, а только страдал некоторыми расстройствами личности. Как и большинство из нас, он мог бы нормально жить в обществе. Иными словами, если бы человек вроде Дамера сейчас сидел среди нас, мы вряд ли заподозрили бы его в чем-то. У тебя вопрос, Ларсен?

— Наш преступник отнял у Сюсанны не голову, а мозг. У Бертины — и голову, и мозг. Получается, ему нужны мозги? Если да — они нужны ему в качестве трофеев?

— М-м… Различаются трофеи и сувениры. Трофеи — это символ победы над жертвой, и в таких случаях часто используются головы. Сувениры нужны для напоминания о половом акте и последующем сексуальном удовлетворении. Я не знаю, к какому из понятий этой классификации отнести мозги. Но если нам надо делать выводы, основанные на знаниях о серийных убийцах-психопатах с сексуальными мотивами, то для их действий, как и для действий обычных людей, существует множество причин. И именно поэтому не существует общих моделей поведения — по крайней мере, настолько детально прописанных, чтобы мы могли предсказать по ним каждый следующий шаг убийцы. За исключением одной вещи, которую мы можем предположить почти наверняка.

Катрина знала, что возникшая пауза не была драматической — Харри требовалось перевести дыхание и почти незаметно переставить ноги, чтобы восстановить равновесие.

— Что они снова будут убивать.

Повисла тишина, и Катрина услышала, как снаружи по коридору к их двери быстро приближаются тяжелые шаги. Она узнала этот звук и поняла, кто идет. Возможно, Харри тоже услышал это и догадался, что его время на исходе. Во всяком случае, он заговорил быстрее.

— Я думаю, этот человек охотится не за головами, а скорее за мозгами жертв. Отрезание головы у Бертины означает только, что он совершенствует свой метод, и это также является типичной чертой классического серийного убийцы-психопата. По опыту прошлого убийства он усвоил, что извлечение мозга на месте преступления требует времени, а следовательно, увеличивает риск. Кроме того, он увидел результат пришивания скальпа на место и понял, что это неизбежно обнаружат. И решил забирать голову целиком, чтобы скрыть свою действительную цель — получение мозга. Не думаю, что он задушил Бертину чтобы запутать следы и чтобы полицейские подумали, будто Сюсанну убил кто-то другой. Ведь тогда он не выбрал бы Скюллерюд и для второго убийства тоже и не оставил бы второе тело также обнаженным ниже пояса. Он изменил способ убийства по практическим соображениям: испачкался кровью, когда перерезал горло Сюсанне. Это видно по следам брызг крови. Кровь на руках, лице и одежде выдала бы его, если бы ему кто-то встретился на обратном пути. Ему пришлось выбросить одежду, вымыть машину внутри и снаружи и так далее.

Дверь открылась. Конечно же, это была Будиль Меллинг. Скрестив руки на груди, она заняла позицию в дверном проеме и устремила на Катрину взгляд, не предвещающий ничего хорошего.

— Убийца привел ее на озеро в том числе и по этой причине. Он отрезал голову жертвы, удерживая ее под водой, чтобы свести на нет вероятность испачкаться кровью. Это делает его похожим на большинство из нас: чем чаще мы делаем что-то, тем лучше у нас получается. В данном случае это обстоятельство обрисовывает не самую радостную перспективу на будущее.

Харри перевел взгляд на Будиль Меллинг.

— Ты так не думаешь, главный суперинтендант?

Уголки ее рта приподнялись в подобии улыбки.

— Могу сказать о твоих перспективах на будущее, Холе: ты немедленно покинешь это здание. Затем мы обсудим в своем кругу, как мы понимаем правила, касающиеся несанкционированного доступа частных лиц к информации.

Катрина почувствовала, как перехватывает горло смесью стыда и гнева, и поняла, что голос выдаст ее чувства.

— Я понимаю твое беспокойство, Будиль. Но само собой разумеется, Харри не был допущен к…

— Как я уже сказала, с этим мы разберемся в своем кругу. Кто-нибудь, кроме Братт, сопроводите Холе к выходу, пожалуйста. А ты, Братт, пойдешь со мной.

Катрина бросила отчаянный взгляд на Харри. Он пожал плечами в ответ, и она последовала за Будиль Меллинг, слушая дробный стук каблуков по полу коридора.

— Честное слово, Катрина, — произнесла Меллинг, когда они ехали в лифте. — Я тебя предупреждала. Не связывайся с Холе. И все же ты сделала именно это.

— Я не получила разрешения пригласить его в качестве члена группы, но он здесь в качестве консультанта, который безвозмездно делится своим опытом и сведениями. Он не получает за это ни денег, ни информации. Я за это отвечаю.

Лифт звякнул — они приехали на нужный этаж.

— Правда? — спросила Меллинг, выходя.

Катрина поспешила за ней.

— Кто-то прислал тебе сообщение из конференц-зала?

Меллинг кисло улыбнулась.

— Ах если бы нам нужно было беспокоиться только о подобных сливах информации! Его, во всяком случае, сделал человек, сознающий свой долг.

Меллинг вошла в свой кабинет. За небольшим столом для совещаний сидели старший инспектор Крипоса Уле Винтер и начальник отдела информации Кедзиерски. Перед каждым стояла чашка кофе и лежал экземпляр газеты «Дагбладет».

— Доброе утро, Братт, — поздоровался глава Крипоса.

— Мы тут обсуждаем утечки информации по делу о двойном убийстве.

— Без меня? — уточнила Катрина.

Меллинг вздохнула, опустилась на стул и жестом пригласила Катрину тоже сесть.

— Без людей, которые теоретически могут стоять за утечками. Ничего личного. Сейчас мы можем обсудить это с тобой. Полагаю, ты видела, что Воге написал сегодня?

Катрина кивнула.

— Это скандал, — прокомментировал Винтер, качая головой. — Иначе не скажешь. Воге владеет подробностями расследования, которые мог получить только от нас, другого источника быть не может. Я проверил своих людей, работающих по этому делу, и никто из них не имеет отношения к утечкам.

— Как ты их проверил? — спросила Катрина.

Винтер проигнорировал вопрос, просто продолжил качать головой.

— И теперь, Братт, ты приглашаешь конкурентов?

— Может, ты и конкурируешь с Холе, я — нет, — возразила Катрина. — А для меня есть кофе?

Меллинг удивленно взглянула на нее.

— Но вернемся к утечкам, — продолжила Катрина. — Я проанализировала, какая информация есть у Воге и какой нет. И оказалось, что Воге всегда публиковал сведения о деле после того, как эти сведения заносились в отчеты, поступившие в базу BL. А значит, утечка могла произойти от любого сотрудника полицейского управления, у которого есть доступ к базе. К сожалению, система не регистрирует, какие файлы кто просматривает.

— Это неправда! — возмутился Винтер.

— Правда, — возразила Катрина. — Я поговорила с нашими IT-специалистами.

— Я имел в виду твои слова о том, что все написанное Воге было в отчетах. — Винтер схватил со стола газету и прочел вслух: — «Полиция отказалась обнародовать несколько шокирующих деталей — например, о татуировке Бертины Бертильсен, которая была срезана и пришита вновь».

Он бросил газету обратно на стол.

— Этого не было ни в одном отчете!

— Очень надеюсь, что не было, — поддержала Катрина. — Потому что это неправда. Воге это выдумал. И конечно же, Винтер, тут не может быть нашей вины, не так ли?

— Спасибо, Анита, — сказал Харри, не сводя глаз с пива, которое перед ним только что поставила пожилая официантка.

— Что ж… — Анита вздохнула, словно отзываясь на собственные невысказанные мысли. — Приятно снова тебя видеть.

— Чего это она? — спросил Трульс. Харри застал его уже сидящим за стойкой, когда пришел в условленное время.

— Ей не нравится меня обслуживать, — объяснил Харри.

— Тогда зря она работает в «Шрёдере», — хрипло засмеялся Трульс.

— Может, и так. — Харри поднял кружку пива. — Возможно, ей просто нужны деньги.

Он отпил, не отводя взгляда от Трульса.

— Чего ты хотел? — спросил Трульс, и Харри заметил, что у него подёргивается глаз.

— А ты как думаешь?

— Не знаю. Снова мозговой штурм?

— Может быть. Что ты думаешь по этому поводу? — Харри вынул из кармана пиджака «Дагбладет» и положил перед Трульсом.

— По какому?

— О том, чтó Воге пишет о татуировке Бертины. Будто ее отрезали и пришили обратно.

— Об этом? Думаю, он хорошо информирован. Но полагаю, это его работа.

Харри вздохнул.

— Я не просто так спрашиваю, Трульс, и не чтобы потянуть резину. Я даю тебе шанс сказать все раньше, чем скажу сам.

Трульс положил руки на потертую скатерть, по обе стороны бумажной салфетки. Он ничего не заказывал, ничего не ждал. Рядом с белой салфеткой его руки казались ярко-красными. И словно распухшими, даже раздутыми: если бы Харри ткнул в них булавкой, они, может быть, съежились бы до пары перчаток. Лоб Трульса стал темно-красным — таким цветом в комиксах рисуют дьявола.

— Понятия не имею, о чем ты, — заявил Трульс.

— Это ты. Ты информатор Терри Воге.

— Я? Ты дурак, что ли? Я даже не в следственной группе.

— Ты информируешь Воге так же, как и нас: читаешь отчеты, как только они попадают в BL96. Неудивительно, что ты согласился на мое предложение — ведь перед тем, как на тебя вышел я, ты уже так делал. Тебе платят дважды за одну и ту же работу. И, вероятно, Воге поднял тариф, ведь теперь ты вдобавок сообщаешь ему последние новости о группе Эуне.

— Что за хрень? Я не…

— Заткнись, Трульс.

— Отвали! Я не собираюсь…

— Заткнись! И сядь!

За несколькими занятыми столиками воцарилась тишина. Посетители не пялились в открытую — смотрели в свои бокалы и кружки, следя за происходящим боковым зрением. Харри положил руку на руку Трульса и прижал так, что тот поневоле снова сел. Харри наклонился вперед и тихо продолжил:

— Повторюсь: я не собираюсь тянуть резину, так что слушай. Я начал подозревать тебя, когда Воге написал о размышлениях следователей, не заказал ли Рёд убийства, замаскированные под нападения по сексуальным мотивам. Мы обсуждали это в группе Эуне, и это настолько нестандартный ход, что я спросил у Катрины, рассматривалась ли такая идея в их команде. Выяснилось, что нет. И я придумал историю о пришитой татуировке Бертины и рассказал тебе — и только тебе. И уточнил, что в полицейском управлении об этом знают, чтобы ты чувствовал себя спокойно — раз знают многие, информация не укажет конкретно на тебя. И вот прошло несколько часов — и Воге публикует это в газете. Что ж, ты пойман с поличным, Трульс.

Трульс Бернтсен тупо смотрел прямо перед собой. Взял бумажную салфетку и скомкал ее — так же, насколько помнил Харри, он расправился с проигрышным купоном на ипподроме.

— Хорошо, — произнес Трульс. — Ну передал я кое-какую информацию, и что? Все вы можете просто отвалить, потому что никто не понес никакого ущерба. Воге никогда не получал ничего, что могло бы навредить расследованию.

— Тебе это только кажется, Трульс, но пока не будем об этом.

— Точно, не будем, потому что я ухожу. Адьос. А эти деньги можешь взять у Рёда и подтереть ими задницу.

— Я сказал — сиди, — Харри позволил себе кривую ухмылку. — И спасибо, но в отеле «Thief» превосходная туалетная бумага. Правда — такая мягкая, что так и хочется посрать еще раз. Ты когда-нибудь испытывал подобное?

Трульс Бернтсен, похоже, не понял вопроса, но остался на месте.

— Итак, вот тебе шанс обосрать все еще раз, — продолжал Харри. — Ты скажешь Воге, что тебе закрыли доступ к BL96 и ему придется справляться самостоятельно. Также ты больше не проронишь ни слова о том, что происходит в группе Эуне. И ты расскажешь мне, каковы твои карточные долги.

Трульс в замешательстве уставился на Харри. Сглотнул. Мигнул пару раз.

— Триста тысяч, — наконец выдавил он. — Плюс-минус.

— Хм… Это много. Срок уплаты?

— Давным-давно прошел. Можно сказать, проценты растут.

— С тебя сильно трясут деньги?

Трульс фыркнул.

— Тут не просто демонстрация паяльников, они угрожают… всяким дерьмом. Я хожу и все время оглядываюсь. Знал бы ты, каково это.

— Да, знал бы я, — отозвался Харри, закрывая глаза.

Прошлой ночью ему приснились скорпионы. Они просачивались из-под двери и плинтусов, через щели в окнах и розетки на стенах.

Он открыл глаза и уставился на свое пиво. Он ждал следующих двух часов с нетерпением и в то же время со страхом. Он напился вчера и собирался напиться сегодня. Он уходил в настоящий загул.

— Ладно, Трульс, я достану тебе деньги. Завтра, хорошо? Вернешь, когда сможешь.

Трульс Бернтсен продолжал моргать. Теперь его глаза увлажнились.

— Почему?.. — начал он.

— Не смущайся, — успокоил его Харри. — Это не потому, что ты мне нравишься. Просто ты мне нужен.

Трульс пристально посмотрел на Харри, явно пытаясь понять, шутит он или нет.

Харри поднял кружку с пивом.

— Теперь можешь идти, Бернтсен.

Было восемь часов вечера.

Харри сидел с опущенной головой. Он осознал, что под ним стул, а на брюках костюма — рвота. Кто-то что-то сказал. Потом сказал что-то еще.

— Харри?

Он поднял голову. Комната кружилась, лица вокруг были нечеткими. Но он их все равно узнал. Знал много лет. Надежные лица. Группа Эуне.

— На наших собраниях не обязательно быть трезвым, — произнес тот же голос, — но лучше говорить четко. Ты сможешь говорить четко, Харри?

Харри сглотнул. Ему вспомнились последние несколько часов. Он хотел пить и пить, пока не останется ничего — ни боли, ни спиртного, ни Харри Холе. Никаких голосов в его голове, никаких призывов о помощи, которую он не может оказать. Таймер тикает все громче и громче. Разве Харри не мог утопить его в алкоголе и оставить все как есть, позволить времени просто идти? Подводить людей, терпеть неудачи — это все, что он умеет. Так зачем он взял телефон, позвонил по этому номеру и приехал сюда?

Нет, люди, среди которых он сидел, люди на стульях, составленных в кружок, не были группой Эуне.

— Привет, — выговорил он голосом скрипучим, словно сходящий с рельсов поезд. — Меня зовут Харри, и я алкоголик.