Ледяные сердца

Глава 17

В тот момент, когда они переступили порог своей гостевой спальни, она почувствовала, как атмосфера изменилась. В воздухе гудело электричество, как будто даже атомы знали, что Дилан дал ей обещание.

Она услышала, как за ее спиной мягко щелкнула дверь, и, обернувшись, увидела Дилана, прислонившегося к ней с улыбкой на губах.

Ее сердце бешено заколотилось в груди. Это был первый раз с момента их прогулки по территории, когда они были совершенно одни, и первый раз за восемь лет, когда они собирались спать в одной комнате. Но это было не то, что крутилось у нее в голове.

Это было его обещание. И мысль увидеть звезды.

— Ты уверена насчет этого? — спросил он хриплым голосом, как будто мог прочитать ее мысли.

Она с трудом сглотнула.

— Я уверена.

Он кивнул, не сводя с нее своих темных глаз.

— Если ты захочешь остановиться в любой момент, просто скажи. Я обниму тебя, или посплю на полу, или выйду из комнаты. Все, что тебе будет нужно.

Ее грудь сжалась, потому что она могла сказать, что он имел в виду каждое слово.

— Заставь меня увидеть звезды, Дилан.

Он оттолкнулся от двери и направился к ней, и она почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она почувствовала цитрусовый и сосновый аромат его одеколона, когда он подошел ближе, прежде чем потянулся к молнии ее платья, его пальцы проложили горячий след по ее спине.

Он осторожно перекинул ее волосы через правое плечо, чтобы они не застряли, а затем скользнул пальцами вниз по ее спине, потянув за собачку, пока ткань не поддалась.

Она облегченно выдохнула. Ей нравилось это платье, но дышать ей нравилось больше. Дилан провел руками вверх по ее обнаженной спине, лаская пальцами позвоночник, и облегчение исчезло, сменившись темной, пульсирующей потребностью.

— Без лифчика? — его голос был низким.

— Да.

Он добрался до ее плеч, а затем прижался губами к основанию ее шеи.

— Так нормально?

— Да. — Она попыталась скрыть боль, звучащую в ее голосе. Это было более чем нормально. Это было идеально. Просто скольжение его пальцев и едва заметное прикосновение губ, и она превратилась в желе в его объятиях.

Он просунул руки под тонкие бретельки, которые не давали ее платью упасть, провел ими по ее плечам и вниз по рукам. Лиф платья упал, обнажив ее грудь. Она вышла из него, все еще стоя спиной к Дилану, прекрасно осознавая, что на ней нет ничего, кроме черных кружевных трусиков.

— Иди сюда. — Голос Дилана был сильным. Он держал себя в руках. Она повернулась на цыпочках, как балерина, ее соски затвердели, когда она увидела мрачное выражение его лица.

— Могу я прикоснуться к тебе?

— Пожалуйста.

Уголок его губ дернулся. Он все еще был полностью одет, галстук завязан, пиджак расстегнут. Он шагнул вперед и провел пальцем по ее щеке, оставляя огненный след на ее подбородке, шее, груди.

— Твоя родинка все еще здесь, — пробормотал он, наклоняя голову, чтобы поцеловать единственную родинку над выпуклостью ее груди. — Раньше я фантазировал об этой родинке.

— Это странная вещь для фантазий. — Она потеряла дар речи, когда его губы согрели ее кожу.

— Только не тогда, когда это наркотик, ведущий к моей любимой зависимости. — Он поцеловал каждую из ее грудей, затем провел по ним руками, и ей пришлось сильно прикусить губу, чтобы не закричать от разочарования. Как будто он мог почувствовать ее отчаяние, его теплые губы потянулись к ее соску, а язык задел вершинку, прежде чем он пососал ее.

Она уже была такой влажной. Ее ноги начали дрожать, когда он переместился к другой груди. Теплые губы, задевающие зубы, его настойчивые, дергающие движения посылали разряды удовольствия прямо в ее лоно.

Его руки скользнули к ее талии, и он стал целовать ее шею, двигаясь назад, пока не оказался сидящим на краю матраса, а она — оседлавшей его.

Он наклонил ее назад, ее позвоночник выгнулся, чтобы предоставить ему лучший доступ к ее груди. Он прикусил ее сосок, затем подул на него, чтобы успокоить, и она ахнула.

— Дилан!

— М-м-м?

— Твой костюм. Я… мокрая.

На его губах появилась восхитительно грязная улыбка.

— Мне насрать на мой костюм. Сядь на меня. — Он не смог удержаться от того, чтобы не просунуть руки между ее бедер, его пальцы задели кружево ее трусиков. — Черт, ты очень мокрая. Боже, Эверли. Позволь мне сделать тебе приятно.

Он тянул ее вниз, пока ее естество не прижалось к нему. Она могла чувствовать твердые очертания его возбуждения, прижимающегося к ней, посылающего уколы желания до кончиков пальцев ног. Захватив ее губы своими, он томно поцеловал ее, скользя рукой между ее бедрами, пока его пальцы не добрались до резинки ее трусиков.

— Первый раз — исключительно для облегчения, — сказал он ей в губы. Он опустил руку ниже, с трудом сглатывая от ее гладкости, его пальцы дразнили, пока ее бедра не задвигались сами по себе.

Он был слишком мягким. Слишком нежным, и это не имело ничего общего с его потребностью относиться к ней бережно. Она знала, что ему нравилось дразнить. Ему нравилось дразнить ее, добиваясь от нее каждого вздоха и крика, пока она не сможет произнести только его имя. Она никогда не встречала любовника столь щедрого и в то же время столь требовательного.

Ее удовольствие было его наркотиком.

Она тяжело дышала, прижимаясь губами к его губам, а он скользил пальцами внутри нее, проводя большим пальцем по тем местам, где она нуждалась в этом больше всего. Она чувствовала, как пульс бьется в такт его прикосновениям, как удовольствие накатывает на нее.

Прервав их поцелуй, он опустил голову ей на грудь, его свободная рука прижалась к ее спине, чтобы не дать ей отстраниться. Он захватил ее сосок, посасывая и покусывая, и молния пронзила ее. Удовольствие было настолько сильным, что граничило с болью.

Она вскрикнула, пальцы ее ног подогнулись, тело затрепетало вокруг него, мышцы то сжимались, то разжимались, пока он медленно двигался, вытягивая из нее наслаждение.

Он поцеловал ее плечо, подбородок, губы.

— Этот был для тебя. Следующий для меня.

— Я не думаю, что смогу.

— Сможешь. И я хочу попробовать тебя на вкус. — Он поднял ее со своих колен, ее тело казалось бескостным, когда он уложил ее спиной на матрас и стянул нижнее белье с ее ног. Затем он провел своими теплыми ладонями вверх по внутренней стороне ее икр, его пальцы описывали круги, пока не достигли бедер.

Он замер. Она посмотрела на него сквозь тяжелые веки, и его взгляд встретился с ее.

— Она все еще там.

— Что там? — она нахмурилась.

— Твоя татуировка. — Он провел пальцем по букве «Д», которую она вытатуировала на бедре много лет назад. — Ты не удалила ее лазером.

Она покачала головой.

— Я не хотела.

— Черт возьми, Эверли. Это… — его голос затих, когда он покачал головой. Он набрал полный рот воздуха. — За это ты получишь дополнительный оргазм. — Он прижался губами к ее бедру, пробуя языком ее кожу на вкус. Когда он отстранился, то подул на него, и это заставило ее задрожать.

— Ты все еще одет, — прохрипела она. — Тебе нужно быть голым.

На его губах появилась усмешка.

— Думал, ты никогда не попросишь.

Медленными, обдуманными движениями он снял пиджак, аккуратно положив его на стул, затем потянул за галстук, скатал его в руках, прежде чем положить на сиденье.

— Ты намеренно медлишь?

— Я даю тебе шанс отдышаться. — Его глаза впились в ее, пока он расстегивал рубашку. Когда она увидела его грудь, то чуть не заплакала. Он был идеален. Загорелая подтянутая кожа, рельефные мышцы, плоский живот.

— Ты там держишься, Иви?

— Вроде того.

Он подавил улыбку, стягивая носки, затем расстегивая ремень. В нем была холодная непринужденная уверенность, от которой ее грудь наполнилась радостью. Он знал свое тело, знал, что он может им сделать.

Знал, как повлиять на нее.

Конечно, она встречала мужчин более эстетически красивых. В ее бизнесе недостатка в них не было. Но ни от одного из них не дрожали ноги и не сбивалось дыхание.

Ни один из них не заставлял ее чувствовать себя такой женственной. Ни один не осознавал так хорошо собственное тело.

Он был обнажен, его твердость выпирала наружу, и все, чего она хотела, это прикоснуться к нему. Но вместо этого он потянул ее за бедра, опустившись на колени на ковер, и притянул к себе до тех пор, пока ее лоно не коснулось его лица.

— Я решил съесть шоколад, — сказал он, проводя языком по краю ее киски. — Запивая вином.

Затем он уткнулся в нее лицом, и она больше не могла слышать его слов.

К тому времени, когда он выжал из нее четвертый оргазм, она умоляла прикоснуться к нему. Он был таким твердым, что боялся взорваться от малейшего прикосновения ее пальцев. Вместо этого он ласкал губами ее грудь, шептал слова признательности ей на ухо и гладил ее разгоряченное тело, пока она медленно возвращалась на землю.

Он не лгал о том, что она была его наркотиком. Теперь, когда вспомнил, каким потрясающим было ее удовольствие, он захотел большего. И эта чертова татуировка немного свела его с ума. На ней все еще был его инициал.

По крайней мере, на сегодняшний вечер она была полностью его.

Ее второе освобождение наступило у него на языке. В третий раз он заставил ее извиваться, наблюдая из-под тяжелых век, как ее пальцы медленно обводят эту совершенную, тайную часть ее тела.

А четвертая разрядка стала неожиданностью для них обоих. Он сосал и покусывал ее грудь, только чтобы услышать, как она снова начала задыхаться. Затем он опустил руку вниз, чтобы почувствовать, насколько она мокрая, и прикосновения его пальцев было достаточно, чтобы она закричала так громко, что, наверное, весь дом услышал.

Не то чтобы его это волновало. Ему до боли хотелось услышать ее снова.

— Поцелуй меня. Пожалуйста. — Затаив дыхание, она потянулась к нему. Он переполз на ее распростертое тело и обхватил ее руками, стараясь, чтобы его тело не прижималось к ее. Их губы соприкасались, языки боролись, и она обхватила его руками, пытаясь прижать к себе.

Он не учел биологию. Он не учел биологию и то, что ее тело стремится к нему. Она обхватила ногами его бедра, выгибая тело, пока они не соприкоснулись, и все, что он мог чувствовать, был жар ее лона, прижатого к нему.

Уступая потребности, он мягко опустился, двигая бедрами, пока его твердость не покрылась ее наслаждением. Она ахнула ему в губы и сильнее прижалась к нему, и… черт… он чувствовал ее соблазнительную открытость. Ему потребовалась каждая капля самообладания, чтобы не ворваться в нее.

— Иви, у меня нет презерватива.

Она моргнула.

— Нет?

— Нет. А у тебя?

В уголках ее губ мелькнула улыбка.

— Нет. Может, нам пойти спросить Миллера?

— Определенно нет.

— Я думала, все парни носят с собой презервативы. — Она поцеловала уголок его губ. — Особенно врачи.

— Я точно не планировал этого. В отличие от тебя. — Он провел руками по ее бокам, прижимая пальцы к округлостям ее ягодиц. — Так что технически, ты должна была взять презерватив.

— Я принимаю таблетки.

Его взгляд метнулся к ней, и дразнящая мысль о том, чтобы оказаться внутри нее без защиты, промелькнула в его голове.

— Я не могу заниматься с тобой сексом без презерватива.

— Если это поможет, я прошла медосмотр в прошлом месяце. Я чиста.

Он зажмурился, чтобы сосредоточиться. Она была такой чертовски соблазнительной.

— Я тоже. Но этого не произойдет.

— Хорошо. Мы можем просто целоваться. — Она опустила глаза, стараясь не улыбаться. — Голышом.

— Думаешь, я могу целоваться с тобой голым, не желая тебя трахнуть?

Она покачала головой.

— Нет.

Он прижался губами к ее губам, запустив руку в ее волосы и откинув их назад.

— Ты плохая девочка.

— Но это так приятно, правда? — она приподняла бедра, и он снова прижался к ней. Дилан застонал, закрыв глаза. Еще несколько таких движений, и он, вероятно, кончит ей на живот.

— Иви…

— Извини. Я остановлюсь.

— Нет, не останавливайся. Боже, не останавливайся. — Его горячие губы снова прижались к ее губам для поцелуя. Ее руки порхали вокруг него, ногти впивались в его задницу. И он снова двинулся, его бедра прижались к ее, кончик его члена был прямо там.

Так близко к небесам.

И тогда он понял. Он должен был овладеть ею прямо здесь и сейчас. К черту презерватив. К черту здравомыслие. К черту то, что он всегда думал о последствиях.

— Если мы сделаем это, мы оба отправимся в ад.

— Ты такой драматичный. — Она поцеловала уголок его губ. — Ты должен выступать на сцене. — Затем она крепче обхватила его ногами, ее бедра покачивались до тех пор, пока ему больше некуда было податься.

Не то чтобы он хотел быть где-то еще, кроме как внутри нее.

Он потянул ее бедра на себя, раздвинул их на матрасе и крепко поцеловал, овладевая ею. А затем он вошел в нее, его дыхание перехватило от ее тепла, тесноты, от покалывания в позвоночнике, когда он снова сделал ее своей.

И когда она еще раз достигла своего пика, он издал торжествующий рев, почувствовав, как она крепко сжала его, когда он излился в нее. Они были одним сплошным наслаждением. Двумя фейерверками, озаряющими небо, заставляющими мир повернуться вокруг своей оси так же, как тогда, когда он впервые влюбился в нее.

Эверли Винтер была не из тех женщин, которых можно забыть. Она выжигала свое имя на тебе.