Маркус Вольф

НЕОЖИДАННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

В августе 1951 года советника посольства Маркуса Вольфа вызвал в Берлин его начальник — кандидат в члены политбюро и статс-секретарь Министерства иностранных дел ГДР Антон Аккерман. Между ними состоялся доверительный разговор — естественно, вне стен министерского кабинета. Антон Аккерман сообщил молодому человеку, что он создает внешнеполитическую разведку и Вольфу оказано высокое доверие. Ему предстоит перейти из дипломатов в разведчики. Почему Вольф? Аккерман хорошо его знал еще с московских времен, потому что по распределению обязанностей между членами политбюро курировал радиовещание.

Шестнадцатого августа 1951 года секретным решением — и с одобрения Москвы — в ГДР образовали Научно-исследовательский институт экономических исследований — так поначалу для конспирации называлась внешняя разведка. Но официальной датой появления разведки ГДР считается 1 сентября. Создавали секретную службу восемь немцев и четыре советских советника.

Антон Аккерман не ошибся в выборе. Умный и спокойный, Маркус Вольф как бы со стороны смотрел на всё то, что многие принимали всерьез. Серьезность, с какой другие провозглашали лозунги, у него вызывала улыбку. Маркус предпочитал реальную, пусть и невидимую власть. Политику он воспринимал как сложную шахматную игру. Не бросался всё исполнять сам. Ему нравилось давать указания другим и наблюдать за тем, как их выполняют.

Оперативно-техническую службу внешней разведки ГДР создавал Рихард Штальман, заместитель Аккермана. В веймарской Германии Штальман работал в военных структурах компартии. Воевал в Испании. Считалось, что он был близок к недавнему председателю Исполкома Коминтерна Георгию Димитрову, вообще был человеком с широкими связями.

Рихард Штальман запросто заезжал к премьер-министру Отто Гротеволю домой, чтобы подписать нужный документ. Приносил валюту на оперативные нужды от министра финансов в собственном портфеле. Он выбил для своего ведомства половину из двадцати четырех лимузинов «татра», которые Прага поставила правительству в Восточном Берлине. Он же раздобыл бумагу высокого качества для изготовления фальшивых документов и нашел специалиста — умельца по изготовлению печатей и подписей.

Все директивы поступали из Москвы и переводились с русского на немецкий. Именно в эти годы Сталин сосредоточился на разведывательных делах. Он наслаждался своим положением одного из самых могущественных людей мира. В марте 1951 года он впервые обозначил Соединенные Штаты как «главного противника».

В составе аппарата Уполномоченного МГБ СССР в Германии образовали отдел внешнеполитической разведки. Ему предстояло сосредоточиться на ситуации в западной части Германии — теперь уже при помощи восточных немцев. В рамках разделения труда перед аппаратом Аккермана поставили задачу: вести политическую разведку в Западном Берлине и Западной Германии, а также заняться научно-технической разведкой — добывать сведения о создании странами НАТО современного оружия и техники.

До молодого разведчика Вольфа доходили отголоски важных разговоров в высоких московских кабинетах. Сталин выразил недовольство пассивностью разведки, требовал активных действий:

— Коммунистов, косо смотрящих на разведку, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.

Девятого ноября 1952 года в Москве бюро президиума ЦК сформировало комиссию по реорганизации разведывательной и контрразведывательной службы Министерства госбезопасности.

В секретной резолюции, принятой президиумом ЦК КПСС, говорилось: «Многие чекисты прикрываются гнилыми и вредными рассуждениями о якобы несовместимости с марксизмом-ленинизмом диверсий и террора против классовых врагов. Эти горе-чекисты скатились с позиций революционного марксизма-ленинизма на позиции буржуазного либерализма и пацифизма… не понимают той простой истины, что нельзя МГБ представлять без диверсий, проводимых им в лагере врага».

Пятнадцатого декабря 1952 года в Москве Сталин в присутствии членов Президиума ЦК принял руководителей Министерства госбезопасности.

— Главный наш враг — Америка, — повторил вождь. — Но основной упор нужно делать не собственно на Америку. Нелегальные резидентуры надо создавать прежде всего в приграничных государствах. Первая база, где нужно иметь своих людей, — Западная Германия.

Пожелание вождя довели до восточногерманских разведчиков. Задача номер один — вербовка западных немцев. Маркус Вольф начинал карьеру в разведке в отделе информации под началом Роберта Корба, с которым познакомился на радио в Москве. Судетский немец Корб был видным партийным работником, в конце 1930-х входил в политбюро, воевал в Испании. В ГДР до перехода в разведку занимал крупный пост в отделе пропаганды ЦК СЕПГ. Он выйдет на пенсию генералом.

Отдел, состоявший из двух сотрудников и секретарши, сперва находился в здании школы в Панкове, неподалеку от квартала, где тогда жили представители высшей власти. Потом переехал в новое здание на Роландсуфер.

Вскоре Вольф стал заместителем начальника отдела внешней контрразведки. Начальником был Густав Сцинда, в прошлом опытный подпольщик. Он несколько лет воевал в Испании, где руководил борьбой со шпионажем и даже был избран членом ЦК компартии Испании. Во время Второй мировой войны был заброшен в немецкий тыл и сражался против вермахта вместе с советскими партизанами. В ГДР в аппарате ЦК руководил отделом, который курировал органы безопасности. Внешней контрразведке поручили заниматься внедрением в спецслужбы ФРГ, выяснять, что они замышляют, какими возможностями располагают и не имеют ли агентов на территории Восточной Германии.

Но как это делать? Антон Аккерман предлагал воспользоваться помощью коммунистов в ФРГ. Существовала целая сеть западных немцев, не высказывавших публично свои взгляды, но готовых всячески помогать ГДР. Своего рода тайные агенты партии. Вольф потратил несколько месяцев на изучение этих людей, чтобы понять, кому можно доверять, а кому нет. Результат его разочаровал.

Вопрос был более чем деликатным. Антон Аккерман и Маркус Вольф отправились к Ульбрихту домой. Вождь коммунистической партии обосновался с максимально возможным комфортом в правительственном квартале Панков. «Обстановка его жилища, — не без иронии вспоминал Маркус Вольф, — выдавала пристрастие квалифицированного столяра к добропорядочной буржуазной мебели с выточенными украшениями».

Они описали Ульбрихту ситуацию и сформулировали единую позицию: разведка прекращает все отношения с партийными кадрами на Западе Германии, иначе провал последует за провалом. Генеральный секретарь признал их доводы разумными. Больше разведка ГДР не имела отношений с коммунистами ФРГ.

Западные спецслужбы в поисках агентуры, по мнению Вольфа, опирались на привлекательность твердой западной валюты и на неприятие советской системы многими жителями ГДР. Вольф задумался над тем, кого и как ему вербовать на Западе. Ответ напрашивался. Во-первых, тех, кто желает единства Германии. Во-вторых, тех, кого можно шантажировать их нацистским прошлым. Многие архивы третьего рейха остались в Восточной Германии.

Маркус Вольф заинтересовался историей специальных служб. Он искал героические фигуры, которые вдохновят молодых разведчиков. Он не хотел создавать разведку на пустом месте, ему нужны были традиции.

Вольф нашел радиста легендарного Рихарда Зорге — немецкого коммуниста Макса Клаузена. У него была сложная судьба. Он служил в советской военной разведке, в Шанхае женился на русской женщине. Поэтому после возвращения из Китая его вместо поощрения сослали в маленький городок в Саратовской области. Радист высшего класса зарабатывал на жизнь ремонтом радиоприемников. Его убрали из разведки за то, что он женился на белоэмигрантке… Но Рихард Зорге вытребовал его к себе в Японию.

Запеленговать радиостанцию Клаузена японской контрразведке так и не удалось. Он постоянно менял место выхода в эфир. Но допустил один промах — сохранил черновики уже отправленных шифротелеграмм. Они стали главной уликой против него и Зорге. Рихарда Зорге казнили в Токио. Макса Клаузена приговорили к пожизненному заключению.

После капитуляции императорской Японии американцы вернули в Советский Союз освобожденного из тюрьмы радиста Макса Клаузена и его жену. Их доставили в Москву, передали в распоряжение военной разведки и поселили на конспиративной квартире.

Жена дипломата Владимира Ивановича Ерофеева, который был помощником Молотова, — Галина Ерофеева в годы войны служила в Токио переводчицей резидентуры военной разведки, а потом в Главном разведуправлении Красной армии. Она рассказывала мне о Клаузенах:

— Они недавно вышли из тюрьмы, и у них были сероватые, несколько одутловатые лица, темные круги под глазами. Они были напуганы, не знали, что их ждет. Мне Макс показался более приятным человеком. Он был по-детски добродушен, располагал к себе. Анна была озлоблена, смотрела хмуро. Попав в сталинскую Россию, она ничего хорошего для себя не ждала.

Чету Клаузен попросили вспомнить всё — совместную работу с Зорге, поведение каждого из членов группы, вероятные причины провала, ход следствия. Клаузен с утра до вечера добросовестно печатал свой рассказ на принесенной ему пишущей машинке.

— Я вместе с одним сотрудником разбирала это, — вспоминала Галина Ерофеева, — переводила на русский язык и отдавала начальству. Постепенно Клаузены «оттаивали», их переодели, подарили им по паре часов. Они уже перестали быть такими напуганными.

Клаузенов отправили в советскую зону оккупации Германии, ставшую потом ГДР. Макс никому ни о чем не рассказывал. Только с санкции высшего партийного руководства согласился поделиться воспоминаниями.

Маркус Вольф отыскал и Рут Вернер, которая много лет служила в советской военной разведке. Вольф с трудом уговорил ее написать мемуары — «Соня рапортует».

Соня — это ее позывной. Она была радисткой, работала и с Рихардом Зорге, и с немецкими разведчиками из знаменитой антифашистской «Красной капеллы», и с теми, кто украл у американцев атомные секреты. Но в Москве, в Главном разведуправлении Советской армии ее не очень любили и были недовольны, когда в 1980-е годы ее воспоминания «Соня рапортует» вышли на русском языке. Аппаратчикам из ГРУ не нравилось, что в истории советской разведки слишком много иностранных фамилий. Немецкая еврейка Рут Вернер, ее настоящее имя Урсула Кучински, их особенно раздражала.

Маркуса Вольфа очень интересовали причины неудач, казалось, самых профессиональных и успешных разведчиков. Он занялся историей провала знаменитой «Красной капеллы» — целой сети антифашистов, которые с конца 1930-х годов сообщали в Москву ценнейшую информацию. Нацистам удалось расшифровать радиотелеграфную переписку между центром и агентами в Германии и Западной Европе, поэтому всех агентов арестовали.

Затем Маркус изучил материалы по тайной американской операции «Венона», в ходе которой американские дешифровщики за несколько лет сумели прочитать несколько тысяч радиограмм, которыми Москва обменивалась с резидентурами разведки на территории США. При этом он выяснил, что советский агент Уильям Вайсбанд из отдела дешифрования армейской службы связи в 1948 году сообщил в Москву об успехе операции «Венона». Но ему не поверили и вовремя мер не приняли.

Маркус Вольф старался извлечь уроки из чужих неудач. И сделал главный вывод — никакого сотрудничества с коммунистами в тех странах, куда он будет посылать своих людей. Этот путь, казавшийся очевидным, вел к поражениям.

Возник вопрос: а где же взять людей для работы в центральном аппарате разведки? За подбором кадров внимательно следил советник из МГБ СССР. Категорически запрещали принимать тех, у кого остались родственники в ФРГ, и тех, кто раньше жил в западной части страны. Они могли быть завербованы западниками… Заместитель Аккермана Герхард Хайденрейх прежде был секретарем по кадрам в Союзе свободной немецкой молодежи ГДР, он привел в разведку активистов из комсомола.

Поначалу все добытые сведения и даже имена информаторов передавали советским друзьям. Потом стали отбирать, что сообщать, а что держать в секрете.

С 1951 по 1953 год представителем советской внешней разведки был «товарищ Акимов» — полковник Андрей Григорьевич Грауэр. Он возглавлял организационно-инструкторский отдел, созданный в сентябре 1951 года при Советской контрольной комиссии и объяснял восточным немцам, как им создавать свою разведку.

Аппараты советников были созданы во исполнение постановления Политбюро от 27 февраля 1949 года для «более тесной координации усилий МГБ СССР с органами безопасности стран народной демократии в обстановке холодной войны». В октябре 1951 года Политбюро ЦК КПСС утвердило «Наставление для советников МГБ СССР при органах государственной безопасности в странах народной демократии». Советникам разрешалось давать «практические советы только в устной форме». Запрещалось вмешиваться в решение кадровых вопросов, самим работать с агентурой, допрашивать арестованных и участвовать в оперативной разработке высших руководителей страны, в которой они работали.

Полковник Грауэр служил в НКВД с 1938 года. В «Очерках истории российской внешней разведки» говорится, что Андрей Грауэр «завоевал симпатии своих немецких коллег-учеников». На самом деле его подопечные довольно быстро обратили внимание на странности в поведении советского полковника.

«Он стал болезненно недоверчивым, — вспоминал Маркус Вольф. Видимо, сказались и профессиональная деформация личности, и тревожная атмосфера сталинского времени. Мания преследования всё отчетливее проявлялась в поведении Грауэра. И сверх того, его отношения с Аккерманом, которому подчинялась наша служба, стали невыносимо напряженными из-за овладевших Грауэром навязчивых идей. В конце концов Грауэра отозвали в Москву, где к тому времени, конечно, заметили, что он перешел границу, отделяющую нормальное поведение от паранойи».

Болезненная подозрительность московского полковника привела к тому, что своей должности лишился Антон Аккерман, уважаемый в партии человек. Он руководил разведкой всего год.