Маркус Вольф

МЕТАНИЯ ОТТО ЙОНА

После 17 июня 1953 года восточные немцы продолжали покидать ГДР. За четыре года полмиллиона человек перебрались в ФРГ. Начальник разведки Германской Демократической Республики использовал эту возможность на полную катушку. Среди тех, кто ушел на Запад, было немало агентов Маркуса Вольфа. На сей раз наличие родственников на Западе было желательно, как, впрочем, и прежняя служба в СС, и членство в нацистской партии.

Маркус Вольф ставил перед своими людьми амбициозные цели. Одному из первых агентов поручили проникнуть в ведомство федерального канцлера. Он нашел способ. Познакомился с женщиной, которая там работала. Она не была красива, но они стали любовниками, жили вместе. Брак исключался, потому что его документы не выдержали бы проверки. Когда этим человеком всё-таки заинтересовалась западногерманская контрразведка — Федеральное ведомство по охране конституции, его отозвали. Он не просил разрешения взять с собой эту женщину: она бы не смогла жить в ГДР.

А одна дама, которую в ГДР арестовали и дали восемь лет, согласилась работать агентом в обмен на освобождение. Уехала в ФРГ и устроила в Бонне салон, куда приходили видные политики. В приятной атмосфере они расслаблялись и у них развязывались языки.

Люди Маркуса Вольфа успешно вербовали агентуру на территории Федеративной Республики. В левом крыле социал-демократической партии, среди консервативных кругов, в армии и полиции, в государственном аппарате, среди профсоюзных работников. Вольф получал информацию из первых рук о положении в профсоюзах, церкви, христианских группах, издательствах и университетах. Вербовали перспективных студентов, которые со временем смогут продвинуться и занять важные позиции.

Агенты Вольфа имели указания демонстрировать ради карьеры крайне правые взгляды. Власти ГДР исходили из того, что путь к власти ведет не по левой колее. От разведки требовали с помощью агентов влияния раскалывать социал-демократическую партию. Но Маркус Вольф доказывал, что, если такая пропагандистская акция удастся, это только повредит долговременным интересам ГДР.

В первую очередь вербовали людей из индустриального сектора, потому что ГДР отчаянно нуждалась в западных технологиях. Когда речь шла о перспективном источнике, Маркус Вольф, как выражаются профессионалы, сам делал вербовочный подход. Чаще всего он выдавал себя за генерала из Министерства национальной обороны. Всякий раз тщательно продумывал свою легенду. В конспиративной квартире, куда он приводил своего разрабатываемого — западногерманского промышленника, на стенах висели изготовленные в спецлаборатории фотографии, на которых он был запечатлен в кругу мнимой семьи.

Накануне Берлинской конференции министров иностранных дел стран-победительниц в январе 1954 года прибывший из Москвы офицер разведки сказал восточногерманским коллегам, что им понадобится «малина». Неопытный переводчик растерялся. Более искушенный в русском языке и советских реалиях Маркус Вольф пояснил, что имеется в виду не ягода, а публичный дом — для вербовки агентуры.

Нашли девушек легкого поведения, сняли отдельный домик в берлинском пригороде Раухфангсвердер с видом на озеро. Комнаты оснастили подслушивающими устройствами и фотоаппаратами, вмонтированными в люстры. Правда, примитивной техникой приходилось управлять вручную, и сотрудник разведки размешался в тесном стенном шкафу. Он мог выйти из него, лишь когда парочка, закончив дело, покидала спальню. Для развлечения гостей раздобыли кинопроектор и порнофильмы. Стали заманивать в «малину» западных немцев. Но никто в эту ловушку не угодил.

Руководство партии больше, чем важную разведывательную информацию, ценило политический эффект от перехода видных западных деятелей в ГДР. Разведка Вольфа работала с крупным западногерманским политиком — одним из основателей правящей партии ХДС Гюнтером Герике. Он был заместителем премьер-министра земли Нижняя Саксония. Люди Вольфа вывели Герике в ГДР. Ему устроили пресс-конференцию, на которой он объяснил, почему выбрал Восточную Германию. В ЦК остались довольны.

Летом 1954 года Маркус Вольф отдыхал на Черном море. В этот момент министр госбезопасности Эрнст Волльвебер распорядился найти способ помешать ФРГ вступить в Европейский оборонительный союз. Например, устроить какой-нибудь скандал с разоблачением. Это мог сделать депутат бундестага от ХДС Карл Франц Шмидт-Виттмак, который состоял в комиссии по вопросам Европейского оборонительного союза. Он был ценнейшим источником восточногерманской разведки, но политбюро велело его доставить в ГДР. Маркусу Вольфу пришлось подчиниться.

Депутат не хотел перебираться на Восток, но ему сказали, что он разоблачен и его вот-вот арестуют. 26 августа 1954 года Шмидт-Виттмак предстал перед журналистами в Восточном Берлине. Он озвучил информацию, которую подготовила разведка, и попросил в ГДР политического убежища. Это был еще один подарок руководству Восточной Германии.

Шмидт-Виттмака сделали вице-президентом внешнеторговой палаты. А вот Гюнтеру Герике досталась незавидная должность члена президиума ничего не значащей Национально-демократической партии (в нее принимали бывших солдат вермахта, ремесленников и предпринимателей). Формально в ГДР существовала многопартийность, но небольшие партии — Христианско-демократический союз и Национально-демократическая партия — играли декоративную роль.

А вот переход в ГДР начальника западногерманской контрразведки Отто Йона организовали не люди Маркуса Вольфа, а советские товарищи.

Много лет назад, в один из первых дней моей работы в журнале «Новое время», я приоткрыл дверь в кабинет заместителя главного редактора Виталия Геннадьевича Чернявского. Он вел номер, и я принес ему заметку. Виталий Геннадьевич разговаривал по телефону и не заметил моего появления. Откинувшись в кресле и несколько мечтательно глядя в окно, он предавался приятным воспоминаниям:

— Вот когда в октябре сорок второго я допрашивал своего первого пленного немца…

Я осторожно прикрыл дверь.

Виталий Чернявский родился в ноябре 1919 года, но шла Гражданская война, и родители смогли оформить его метрику о рождении только в феврале следующего года. В 1941 году Чернявского взяли на работу в НКВД, всю войну он прослужил в особых отделах. В 1944 году прошел курсы усовершенствования офицерского состава Главного управления военной контрразведки Смерша.

После окончания учебы он предстал перед заместителем начальника советской разведки тогда еще полковником Александром Михайловичем Коротковым. Чернявского зачислили оперуполномоченным в Первое главное управление Наркомата госбезопасности. Осенью 1944-го его отправили в резидентуру в Бухарест. Несколько послевоенных лет он занимался Румынией.

Чернявского ценил генерал Евгений Петрович Питовранов, еще одна видная фигура советских спецслужб. После войны Питовранова назначили начальником Второго (контрразведывательного) управления Министерства госбезопасности. Он принимал участие во многих позорных послевоенных сталинских акциях, например выезжал в Питер, чтобы лично арестовать людей, проходивших по так называемому ленинградскому делу. Его рвение было оценено. В 1950 году Питовранов стал заместителем министра. Ему было всего 35 лет. Карьеры при Сталине делались быстро, потому что постоянно освобождались высокие кресла. Но так же скоро из начальственного кабинета можно было угодить на нары. После ареста министра госбезопасности Абакумова Сталину доложили, что Питовранов «тесно работал с Абакумовым и находился под его враждебным влиянием». Отдыхавший на юге вождь распорядился арестовать Питовранова. Философски заметил:

— Посадите и пусть сидит. У чекиста есть только два пути — на выдвижение или в тюрьму.

Генерала держали в Лефортове. Но ему повезло. Сидя в тюремной камере, он написал Сталину письмо не с просьбой его помиловать, а с перечнем предложений о реорганизации разведки и контрразведки, понимая, что о таком письме вождю обязательно доложат. Так и получилось. Вождь сказал министру госбезопасности Семену Игнатьеву:

— Я думаю, что Питовранов человек толковый. Не зря ли он сидит? Давайте через какое-нибудь время его выпустим, сменим ему фамилию и вновь возьмем на работу в органы госбезопасности.

Питовранов продолжал писать вождю. Отношение к нему в тюрьме изменилось. Ему стали давать книги и подселили приличного сокамерника — Льва Романовича Шейнина, писателя и бывшего начальника следственного отдела союзной прокуратуры. Питовранов по профессиональной привычке представился ему инженером, который работал в Восточной Германии и потерял важные документы.

Второго ноября 1952 года прямо из тюрьмы Питовранова привезли к министру Игнатьеву, который поздравил его с освобождением и передал слова Сталина:

— Поправим свою ошибку. Нас поймут. Пусть пока немного отдохнет. Скоро он понадобится.

Пятого января 1953 года генерал Питовранов возглавил управление по разведке за границей — с задачей вести активные действия против главного врага, то есть широко применять террор и диверсии. Чекисты были уверены, что Питовранов станет следующим министром. Но после смерти Сталина он потерял свой высокий пост. Генерал-лейтенанта Питовранова отправили в Восточный Берлин руководителем Инспекции по вопросам безопасности при советском верховном комиссаре.

Ему объяснили задачу:

— Там надо навести порядок.

Название его должности постоянно менялось: уполномоченный КГБ СССР при МГБ ГДР, глава представительства КГБ по координации и связи с МГБ ГДР.

Аппарат Питовранова представлял ведомство госбезопасности в миниатюре, потому что работа шла по многим направлениям. Его люди присматривали за высшей номенклатурой в ГДР, учили восточногерманских чекистов, вели разведывательную работу в ФРГ, пытались вербовать американцев, англичан и французов, которые служили в Западном Берлине и Западной Германии.

Питовранов взял с собой Виталия Чернявского начальником первого (разведывательного) отдела, тесно сотрудничавшего с Маркусом Вольфом. Разведывательный аппарат состоял из шести отделений: американского, английского, западногерманского, французского, научно-технической разведки и нелегальной. Всего 50–60 человек.

— Каждую неделю из Москвы поступали новые задания, — рассказывал мне Чернявский. — Что-то узнать, что-то сделать. Помню, пришел приказ украсть краску для легковых автомобилей, никак она у нашей промышленности не получалась. Мы украли в ФРГ образцы краски, рецептуру. Передали в Москву, но наша краска всё равно оставалась плохой.

В ту пору готовилась ликвидация руководителя исполнительного бюро Народно-трудового союза (НТС) в Западной Германии Георгия Сергеевича Околовича. Эта эмигрантская организация считалась опасной, ее активисты были злейшими врагами советской власти. Околович руководил оперативным сектором по подготовке и заброске агентуры в Советский Союз.

Но руководитель боевой группы капитан Хохлов из 13-го отдела Первого главного управления КГБ СССР передумал убивать Околовича. 18 февраля 1954 года во Франкфурте-на-Майне капитан пришел к Околовичу домой и представился:

— Георгий Сергеевич, я — Хохлов Николай Евгеньевич, сотрудник органов госбезопасности. ЦК КПСС приказал вас ликвидировать. Убийство поручено моей группе.

Он показал пистолет с электрическим спуском и глушителем, замаскированный в пачке сигарет. Поскольку никакого преступления Хохлов не совершил, то получил политическое убежище. 24 апреля западные немцы устроили его пресс-конференцию, и разгорелся грандиозный скандал. Хохлов продемонстрировал корреспондентам специальную технику, которой его снабдили в КГБ для проведения террористического акта.

Николая Хохлова в Москве военная коллегия Верховного суда СССР заочно приговорила к смертной казни. Он считал, что приговор хотели исполнить и его пытались убить, но не получилось.

— Хохлов кричал, что КГБ его пытался отравить, — рассказывал журналистам директор Службы внешней разведки генерал Сергей Николаевич Лебедев в 2006 году. — И что вы думаете? Ему сейчас уже девятый десяток, доживает свой век где-то в Америке.

Незадолго до августовского путча 1991 года бывший капитан Хохлов как ни в чем не бывало приехал в Москву. Он зашел и в редакцию журнала «Новое время». Бывший специалист по «мокрым делам» стал профессором психологии в Калифорнийском университете. Кажется, его больше интересовала парапсихология. Впрочем, само его появление в Москве было чем-то сверхъестественным. Он даже посетил Лубянку, где в центре общественных связей КГБ с ним поговорили вполне вежливо. В те времена чекисты вообще были на редкость предупредительны и любезны. Возможно, потому, что самому комитету существовать оставалось всего несколько месяцев… Бывшего капитана Хохлова указом Президента России помиловали в марте 1992 года.

Другого видного деятеля НТС, Александра Рудольфовича Трушновича, офицеры КГБ, работавшие в Берлине, похитили в апреле 1954 года.

— Мой сосед по дому в Берлине был начальником отделения аппарата уполномоченного КГБ по работе с эмиграцией, — вспоминал подполковник Чернявский. — Он и занимался Трушновичем. Правда, получилось неудачно. Того завернули в ковер, чтобы никто не обратил внимания, и вынесли на улицу. Привезли, развернули, а он уже труп — задохнулся. Убивать не хотели. Хотели похитить.

Сам Виталий Чернявский, не ставя в известность основного партнера — службу Маркуса Вольфа, — провел фантастическую операцию, остававшуюся загадкой многие десятилетия.

Летом 1954 года Вольф узнал, что в Западном Берлине исчез доктор Отто Йон, начальник западногерманской контрразведки — она называется Ведомством по охране конституции. Через несколько дней Йон объявился в Восточном Берлине. Это был огромный подарок для ГДР и неприятный сюрприз для Федеративной Республики Германии. На сторону социалистического государства перешел политик почти что в ранге министра, с именем, с авторитетом.

Отто Йон был человек известный. Бывший участник немецкого сопротивления, причастный к заговору 1944 года против Гитлера, Йон сделал успешную карьеру в ФРГ. И он не просто перебрался в Восточную Германию, а стал обличать Германию Западную. В те годы обе части страны соревновались во всём, предметом особой гордости были перебежчики. На Востоке торжественно принимали беглецов с Запада. На Западе раскрывали объятия беженцам с Востока.

Одиннадцатого августа 1954 года Отто Йон выступил на большой пресс-конференции в Восточном Берлине. Она наделала тогда много шума. Йон заявил, что прибыл в ГДР для того, чтобы бороться за воссоединение Германии. Рассказал иностранным журналистам, что в западной части Германии идет процесс милитаризации, что бывшие нацисты заняли важные посты в ФРГ, что Западная Германия вместе с Соединенными Штатами готовится к третьей мировой войне. Он также поведал о поездке в Америку и о беседе с известным разведчиком Алленом Даллесом, только что назначенным директором ЦРУ.

— Федеративная Республика превратилась в орудие американской политики в Европе, — говорил бывший начальник западногерманской контрразведки. — Американцам нужны в войне с Востоком немецкие солдаты. Они ориентируются на тех, кто не извлек уроков из катастрофы 1945 года и только ждет часа, чтобы вновь ринуться в восточный поход. А это может принести нам новые невообразимые страдания. Более того, создаст угрозу уничтожения самой немецкой нации…

Громкие разоблачения Отто Йона стали важнейшим аргументом в пропагандистской войне между Западом и Востоком. Йона принимали в ГДР как высокого гостя, ему показывали, как развивается первое на немецкой земле государство рабочих и крестьян. Его путешествие по Берлину снимали операторы кинохроники. Отто Йона обхаживали представители восточногерманской интеллигенции. В Восточном Берлине он работал в Комитете единства Германии, но это было скучное занятие.

А в 1955 году Отто Йон столь же неожиданно совершил побег в обратном направлении — вернулся на Запад. Как же всё это произошло?

История доктора Отто Йона — одна из самых успешных послевоенных операций советской внешней разведки. Не так уж часто в истории борьбы секретных служб удавалось переманить на свою сторону начальника контрразведки другой страны. Даже у знаменитого Кима Филби ранг был пониже, он служил всего-навсего начальником отдела в британской разведке. А Отто Йон возглавлял всю контрразведку Западной Германии.

Отто Август Вальтер Йон родился в 1909 году в Марбурге в преуспевавшей протестантской семье. Изучал юриспруденцию, собирался стать дипломатом. Но не вступил в нацистскую партию, и в Министерство иностранных дел его не взяли. Он работал юридическим консультантом в авиакомпании «Люфтганза».

Отто Йон был антифашистом, социал-демократом по убеждениям, его брат — коммунистом. Преступления гитлеровского режима, концлагеря, массовые убийства вызывали у него отвращение. Он присоединился к участникам антигитлеровской оппозиции, дружил с Клаусом Бонхёффером, брат которого Дитер, известный теолог, был активным участником Сопротивления.

Отто Йон вошел в круг консервативно настроенных противников гитлеровского режима. Среди них самыми видными фигурами были бывший обер-бургомистр Лейпцига Карл Гёрделер и бывший начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Людвиг Бек.

Йон по делам авиакомпании «Люфтганза» часто ездил в Лиссабон и Мадрид, где наладил отношения с английскими разведчиками. Передавал им записки от Карла Гёрделера. Немецкое Сопротивление пыталось установить контакты с союзниками.

Но союзники не хотели делить немцев на плохих и хороших. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль приказал своему Министерству иностранных дел не откликаться ни на какие попытки договариваться о мире, исходящие от немецких политиков. Президент Соединенных Штатов Франклин Рузвельт подтвердил: единственное условие прекращения войны — «безоговорочная капитуляция Германии».

Участники Сопротивления много раз пытались убить Гитлера. Ближе всех к цели подошел полковник Клаус Шенк, граф фон Штауффенберг. 20 июля 1944 года он поставил портфель с взрывчаткой под стол в помещении, где находился Гитлер. Погибли четыре человека. Гитлер был контужен, оглох и поранил руку.

Несмотря на то что Гитлер остался жив, заговорщики всё равно имели шанс взять верх в стране. Война закончилась бы годом раньше. Но участники заговора действовали медленно и неуверенно. Они погубили себя и своих близких. Несколько мятежных генералов успели покончить с собой, остальных повесили или расстреляли.

Отто Йон чудом ускользнул от нацистов, бежав в Португалию. Оттуда британская разведка переправила его в Лондон. Он сотрудничал с британским радио, которое вещало на немецком языке. После войны помогал англичанам искать подлежащих наказанию военных преступников. На Нюрнбергском процессе был переводчиком на допросах. Он помог британским юристам подготовить обвинение против одного из самых известных гитлеровских военачальников — генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна. В 1949 году Манштейн был приговорен британским военным трибуналом к восемнадцати годам тюремного заключения. Многие западные немцы сочли приговор слишком суровым и назвали Йона предателем.

Когда была образована Федеративная Республика Германия, возник вопрос о создании собственной службы безопасности. Союзники решили, что ФРГ вправе иметь контрразведку, но без полицейских полномочий. Ведомство по охране конституции должно собирать информацию и анализировать ее, но не имеет права само проводить аресты, обыски и вести допросы. Это — занятие полиции и прокуратуры.

Люди Маркуса Вольфа приложили большие усилия, чтобы выяснить, кто будет им противостоять.

Ведомству по охране конституции поручили бороться с левым и правым экстремизмом, шпионажем и деятельностью иностранцев, представляющей опасность для государства. Кроме того, ведомство дает допуск к секретной информации государственным служащим, которые получат на это право. Федеральные земли добились того, что полномочия были поделены и появились земельные ведомства по защите конституции. Вся собранная ими информация заносится в банк данных федерального ведомства, но оно не имеет права контролировать работу земельных отделов.

Тогдашний канцлер ФРГ Конрад Аденауэр хотел иметь на посту начальника ведомства по охране конституции своего человека. Но это были времена, когда Бонну приходилось прислушиваться к мнению оккупационных властей. Сам Аденауэр зависел от западных держав и не смог возразить, когда они поставили в конце 1950 года на этот пост Отто Йона.

Министру внутренних дел ФРГ Герхарду Шрёдеру (полному тезке будущего канцлера) тоже не нравилось, что Йон — ставленник англичан. В июне 1954 года министр пообещал назначить нового начальника ведомства, как только Федеративная Республика станет полностью независимой. Его слова не остались неуслышанными. Через три недели после этого заявления главы МИД Отто Йон в Восточном Берлине наговорил массу вещей, очень неприятных для канцлера Аденауэра, министра Шрёдера и начальника западногерманской разведки Гелена…

Каким образом доктор Йон из Западного Берлина перебрался в Восточный?

Двадцатого июля 1954 года, в годовщину покушения на Гитлера, Отто Йон, как участник Сопротивления, приехал в Западный Берлин на митинг, посвященный тем, кто пытался убить фюрера. В гостиницу Йон не вернулся.

Руководил операцией подполковник Чернявский. И он ответил мне на главный вопрос: по своей воле доктор Йон перешел из одного Берлина в другой, или же его похитили?

Врач-психиатр Вольфганг Вольгемут давно знал Отто Йона, лечил его брата. Вольгемут считал себя коммунистом. Он встречался с советскими разведчиками, но не был агентом. На профессиональном языке его роль именуется так — «доверительный контакт». Вольгемут и обратил внимание советских разведчиков на разочаровавшегося в политике ФРГ Йона. Возник вопрос: а не согласится ли он поставлять советской разведке секретные документы? Вольгемут выразил сомнение: Йон не тот человек.

Тогда его попросили устроить встречу. Вольгемут, опытный психиатр, это устроил. Йон оказался в политическом тупике, не знал, как поступить, искал выхода и согласился поговорить. Тогда, в 1954 году, такой наивный человек, как Отто Йон, наверное, плохо представлял себе, что происходит за железным занавесом, в социалистическом лагере. Участнику Сопротивления Отто Йону, возможно, по душе были антифашистские лозунги Восточной Германии. И напротив, неприятно было видеть лица бывших нацистов, занявших важное положение в Западной Германии.

Встречаться в Западном Берлине советские разведчики не захотели. Боялись ловушки на чужой территории. Предложили Йону приехать в Восточный Берлин. Вольгемут перевез Йона через зональную границу. Здесь его пересадили в машину разведотдела представительства КГБ и доставили на конспиративную виллу в Вайсензее.

Беседовал с ним за хорошо накрытым столом генерал Питовранов. На следующий день он доложил председателю КГБ Ивану Серову и начальнику Первого главного управления (внешняя разведка) Александру Панюшкину: «Вербовка Йона нецелесообразна и нереальна. Мы приняли решение склонить его не возвращаться в Западную Германию и открыто порвать с Аденауэром, а для этого сделать соответствующие политические заявления».

Питовранов позднее уверял, что Йон всё сделал совершенно добровольно. Один из его бывших подчиненных уверял, что Йон был мертвецки пьян. Его рвало. Пришлось вызвать врача, который дал немцу лекарство и помог прийти в себя.

Виталий Геннадьевич Чернявский рассказывал иначе: немца, конечно же, хотели завербовать. Когда стало ясно, что это невозможно, его всё равно не отпустили. Дали снотворное, чтобы выиграть время для размышлений. А он уже был сильно пьян. В результате Йон проспал больше суток. Когда он проснулся, разведка уже приняла решение: если нельзя сделать Йона агентом, пусть он станет пропагандистом.

С ним по очереди беседовали Питовранов, Чернявский и еще один разведчик, выпускник Московского института философии, литературы и истории, безукоризненно владевший немецким языком, — Вадим Витольдович Кучин.

Отто Йон понял, что в данной ситуации ему лучше сделать вид, будто он остался в ГДР по собственной воле. Он исполнил всё, что от него хотели. Попросил политического убежища, провел громкую пресс-конференцию, выступил против милитаризации ФРГ и старых нацистов, оказавшихся на высоких постах в боннском правительстве.

— Я отвез Отто Йона, смертельно уставшего от многочасового непрерывного нервного напряжения, в Карлсхорст, — вспоминал Чернявский. — Когда мы остались одни, он достал из бара бутылку любимого армянского коньяка, торопливо откупорил ее и осушил одним махом целый бокал. Я составил ему компанию, поскольку, как и он, был совершенно измотан.

Йона возили и в Советский Союз. С ним беседовал заместитель начальника разведки по европейским делам генерал Александр Коротков, специализировавшийся на немецких делах. Йон рассказал всё, что знал, о западногерманских спецслужбах. Первое главное управление КГБ интересовали и его контакты с британскими МИ-6 и МИ-5. Но он был политиком, а не профессионалом и едва ли знал детали, интересовавшие советскую разведку.

Отто Йон быстро разобрался, где он оказался. Это издалека можно было заблуждаться. Жизнь в Восточном Берлине ему совсем не понравилась. От тоски он пристрастился к армянскому коньяку, который поставляла ему советская разведка. Просился домой. Когда выяснилось, что Йон не представляет особого интереса, его решили не удерживать. Возвращение на Запад только укрепит уверенность западных немцев, что Йон раскрыл Москве все секреты, которые знал, поэтому его и отпустили…

Через полтора года — 12 декабря 1955 года — он вернулся в ФРГ.

Считается, что Йону помог датский журналист Хенрик Бонде-Хендриксен, который подозревался в связи с британской разведкой. Йон работал в здании Университета имени Гумбольдта. В здании шел ремонт. Йон спустился вниз вместе с охранниками, сказал им, что забыл важный документ, и попросил постеречь его портфель. Он вернулся в здание, вышел через другую дверь, сел в «форд» датского журналиста, и через несколько минут они пересекли межзональную границу.

Из Западного Берлина Йон под чужим именем улетел в Кёльн. Он надеялся, что ему, как жертве Москвы, будут сочувствовать, но получилось по-другому. Ему не простили побега и заявлений о политике Запада. Несколько часов его допрашивали, потом арестовали и отдали под суд.

Йон доказывал, что его заманил в ловушку берлинский врач-психиатр Вольгемут, который уговорил всего лишь встретиться с русскими. А они опоили его каким-то препаратом и в бессознательном состоянии вывезли в ГДР. Йон уверял, что в ГДР он был вынужден говорить то, что ему велели: у него были основания бояться за свою жизнь.

Западногерманский суд ему не поверил. Йона компрометировало то обстоятельство, что ему удалось так легко покинуть ГДР. То, что его не держали под стражей и он имел возможность свободно передвигаться, означало только одно: его вовсе не арестовывали, он по своей воле сотрудничал с агентами КГБ.

Суд пришел к выводу, что Отто Йон перешел в Восточную Германию добровольно, без принуждения. И приговорил к четырем годам тюремного заключения — за измену. 22 августа 1956 года Йон начал отбывать свой срок. Отсидел он два года. В 1958 году его помиловал президент ФРГ.

Все последующие годы Отто Йон продолжал уверять журналистов, что он отказался от сотрудничества с Москвой, родине не изменял и государственных секретов не выдавал. В 1965 году Йон опубликовал автобиографическую книгу «Дважды через границу». Никто, кроме ближайших друзей, не принимал его слова всерьез.

А вот после распада Советского Союза у него появился важный свидетель. В его пользу высказался Валентин Михайлович Фалин, недавний секретарь ЦК по международным вопросам и бывший советский посол в ФРГ.

Фалин подтвердил: ему достоверно известно, что Йон стал жертвой операции советской разведки. Йона одурманили агенты Москвы и тайно вывезли в восточный сектор Берлина, где он участвовал в пропагандистских спектаклях ради спасения собственной жизни, но тайн не выдавал.

Откуда об этом стало известно Фалину? Фалин в начале 1950-х работал в Комитете информации при Министерстве иностранных дел. Его начальник, заместитель председателя комитета Иван Иванович Тугаринов, по поручению Молотова ездил в Берлин и, вернувшись, сказал Фалину, что Йона усыпили в Западном Берлине, а проснулся он в Восточном.

Свой рассказ Фалин оформил в виде нотариально заверенных свидетельских показаний и передал в суд, который должен был рассматривать просьбу Отто Йона о реабилитации. Но его показания не помогли. В 1995 году последняя апелляция Йона была отклонена берлинским судом. Он умер 26 марта 1997 года в Инсбруке в возрасте восьмидесяти восьми лет.

Доктор Отто Йон, который так и не дождался реабилитации, был, как я понимаю, человеком порядочным и наивным, хотя и служил некоторое время по ведомству контрразведки. Он стал жертвой политических и шпионских игр, от которых людям наивным следует держаться подальше…

В 1955 году тяжелый сердечный недуг свалил Виталия Геннадьевича Чернявского. Он долго болел, оставил оперативные дела. Работал по линии службы «А» — активные мероприятия, то есть дезинформация. В агентстве печати «Новости» создали для этого целую структуру — главную редакцию политических публикаций.

Мне кажется, разведка совершила большую ошибку, слишком рано отправив Виталия Чернявского в отставку. Волевой, хорошо образованный, преданный делу, он многого бы достиг. Это было делом его жизни, он тосковал по разведке. Виталий Геннадьевич Чернявский восхищал меня мужеством и стойкостью. Он никогда ни на что не жаловался. О недугах рассказывал иронически.

Он умер, отметив 85-летний юбилей. На похоронах отдельной группой стояли молодые люди в темных костюмах, чья одинаковость выдавала их принадлежность к спецслужбам. Для них он был, наверное, очередным ветераном, которого положено проводить в последний путь, — рутинная обязанность. Хотя мне говорили, что в ведомственном музее в Ясеневе, в Службе внешней разведки, есть фотография подполковника Чернявского, еще молодого, полного идей и надежд.

Операция с Отто Йоном была бесспорным профессиональным успехом. Но главного политического результата добиться не удалось. Ни Маркусу Вольфу, ни генералу Питовранову с подполковником Чернявским не удалось помешать вступлению ФРГ в Североатлантический блок и созданию ее вооруженных сил.