Медсестра

АБСОЛЮТНО СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ

У меня в жизни было два абсолютно счастливых дня.

Нет, конечно, их было гораздо больше: я избавлялся от больших долгов, я забирал детей из роддома, у меня были очень счастливые дни, светлые и радостные. Но вот абсолютно счастливых дней, незамутненных ничем, у меня было всего два.

Мне было немного за двадцать. Утром этого дня я уволился со «Скорой помощи». Я был свежеженат, учился в институте, у меня не было серьезных материальных проблем. Советский Союз, рухнув, открыл множество возможностей, и это было время максимально веселого накопления первичного капитала и разгула бандитизма. Какие-то деньги нереальные ходили по рукам. К тому моменту я уже работал коммерческим (!) директором украино-немецкого СП, которое возило в Украину пиво-сигареты-шоколад. Каждый день я приносил в институт генеральному директору СП — своему одногруппнику — выручку в целлофановом пакете — деньги, собранные мной за вечер. «Наше» такси дежурило под институтом. Тачка на весь день стоила порядка 5–7$. Одногруппники, приехавшие учиться в столицу из винницких и запорожских сел, при нашем появлении переходили на шепот. Девочки стреляли глазками.

Знакомые из ГВФа тогда же украли пассажирский самолет и продали его в Израиль на запчасти. А заработанный миллион пропивали год. Вся эта ситуация, преломляясь через призму моей молодости, давала ощущение полета, и не отпускала радостная уверенность, что так будет всегда. Мой лучший друг, лучше которого уже не будет, только окончил академию МВД, где его держали на казарменном положении четыре года. И все четыре года мы ездили к нему в какую-то задницу аж на Харьковскую площадь. Возили ему конфеты, книги и уговаривали не стреляться — не шучу. И вот он вышел. Нужно сказать, что у него была замечательная однокомнатная квартира на улице Щорса. Правда, площадью метров под пятьдесят. С длинным коридором и огромной кухней. Потолки соответствующие были, конечно, тоже.

По такому случаю мы выпивали с утра и почти до утра. И кир шел легко и радостно. Приходили и уходили какие-то люди. А свежая кровь всегда бодрит компанию. И никто никого не напрягал, и даже милиция, приехавшая глянуть, кто раскачивает дом, выпила с нами за молодого лейтенанта МВД. Потом, обессилев, мы попадали кто где. А утром нашему лейтенанту нужно было идти в комендатуру какую-то. И он, натянув на опухшую морду фуражку и распространяя дикий запах перегара, отбыл. Мы все остались ждать его.

Сидели на кухне у огромного окна и с высоты четырех сталинских этажей наблюдали за тополями, уже очень зелеными по случаю конца мая. И так вышло, что никому никуда не нужно было уходить. Это редчайшее состояние любой компании. И когда особенно хорошо и всё вот-вот застынет в гармонии с космосом, обязательно найдется кто-то, кому завтра в институт вставать или к ревнивой жене ехать пора, или еще с каким-то геморроем. А здесь никому никуда не нужно! Времени, напоминаю, около 9 утра. Барышни быстро подняли из руин закуску, я мотнулся за водкой в ларек, и мы сели.

И вот только налили по первой, со смехом вспоминая, кто на ком на полу спал, как абсолютно без предупреждения начался дикий дождь с градом, шквальным ветром и светомузыкой. А мы сидели в враз потемневшей, высокой, как пенал, кухне и пили водку. За окном дикой силы ветер гнул старые тополя и льющиеся с карниза потоки воды, отскакивая от подоконника, каплями залетали к нам.

Нас всех одновременно охватило блаженное ощущение покоя и гармонии. Все сидели очень удобно и тихо разговаривали о том, что жизнь, видно, завершила какой-то свой круг и все-все ведь хорошо и так будет всегда.

Таким был один из двух моих самых счастливых дней.