Медсестра

СМЕРТЬ ЧЕРНОГО ЧЕЛОВЕКА

В 18 лет после медучилища я попал по распределению в Отделение общей реанимации и анестезиологии в Больницу неотложной помощи, или БЭЭНПЭ, как ее многие называют. Кто не знает, это одна из самых страшных больниц была на то время в городе. Воровали что попало, персонал на больных в основном плевать хотел, обжимались по углам, гитарка, спиртик, девочки-сестрички — привет, малыш, ты четвертое заканчивала? — иди сюда, наркоманы захаживали с улицы прямо — реанимация наша на первом этаже и до сих пор там.

92-й год на дворе, рядом рынок «Радуга». Выйдешь покурить на улицу летом, часа в три ночи, слышишь бах-бах, минуты через полторы карета из наших ворот в сторону выстрелов вылетает: у-а-а-а-а-а-у. Минут через пять это «уау» в обратную сторону катится — к нам. Отгружали нам всех, короче говоря, пострелянных, порезанных, суициднутых, ДТП тоже к нам везли, после майских все отделение было под завязку «прыгунами» забито — выпил парень, прыг в воду в незнакомом месте, весна все же — и с переломом основания черепа к нам.

Весело, в целом, жили. А поскольку 18 лет мне всего было — то грязь не липла, и ужасы эти на себя не примерял.

Вот привозят к нам как-то негра. Диагноз ЖКК (желудочно-кишечное кровотечение). Это когда язва перестает быть язвой и становится дырочкой — желудок может свободно сообщаться с брюшной полостью. Первый симптом — неудержимая рвота «кофейной гущей». С таким диагнозом везли пачками — алкоголиков, наркоманов, просто людей, домохозяек, короче, широкие слои населения.

Лечение там не то чтобы сложное, хотя простого лечения я в реанимации не наблюдал, но оно отработано до звона. Лечить такое научились Бог знает когда. Первым делом ставят зонд в желудок и по нему начинают лить струйно к месту прободения ледяную капроновую кислоту. Капают кровь в вену и препараты для улучшения свертываемости крови, чтоб свернулось все это безобразие.

А нужно сказать, что по ВИЧ аж целые политинформации у нас проводились. И хоть были случаи единичными, гораздо вероятнее было зацепить гепатит, но все СПИДа очень боялись, запуганы были до невозможности. И хоть и боялись все, но работали через раз без перчаток, уж больно они были паршиво сделаны эти перчатки. Тут на минуты счет идет, а ты в этой резине вену найти не можешь, врач орет на тебя и норовит по шее дать.

А негра привезли, как вы поняли, в крови всего. Хлещет она через рот. Один из наших врачей, лечивший советских солдат в Афганистане, вообще ничего не боялся. Поставил он нашему черному другу капельницу, катетер в желудок завел. И смена у него заканчивается. Уходит он. А негр от кровопотери и шока бредит, мечется и норовит катетер изо рта вытащить.

Привязали мы с напарником ему руки-ноги к кровати и повезли на рентген. Только мы выехали за двери отделения, как этот масай с хрустом рвет вязку и молниеносным движением вытаскивает из черного рта катетер и с проклятьями выкидывает его на пол.

Мы берем ноги в руки и рвем обратно с криками — реанимация!!! — типа все сюда, у нас умирающий. Прибежали, конечно, все свободные, а тот уже глаза закатывать начал и посерел. Нужно ему срочно катетер обратно ставить. А никто не ставит. СПИДа все боятся. А анализ только через сутки будет готов. И никто никому приказать не может. Добровольцев нет. В наркоманов все лазят по локоть и ничего не боятся, а в шоколадного человека — страшно. И угас он минуты за три. Посерел. Мертвый негр он такого цвета, как сигаретный пепел становится.

Потом уже все чесали макушки и не смотрели друг другу в глаза, а дежурный врач крепко напился, хотя может это вещи и не связанные между собой. А под утро на пороге упала в обморок красивая блондинка, не проститутка, а просто его девушка, тоже студентка Университета им. Шевченко. У них в этот день должна была быть свадьба.