Мера один: Примал

Глава 21. Лазурный Город

Стены Лазурного Города были очень высокими, я не привык так запрокидывать голову. Книзу они расширялись, и в основании были настолько массивными, что казались единым целым со склоном горы, на которой покоился город.

Оценивая размеры проема, в который въезжал обоз, я подумал — и это ворота Вольфграда казались мне огромными? Да здесь можно дирижабль загнать целиком, еще место останется.

Верхняя арка находилась на невероятной высоте. Какие монстры сдвигают циклопические створки из цельных дубовых бревен, мимо которых мы проезжали? Наверняка, тут должен быть какой-то механизм.

Въехав через ворота, я так и продолжал задирать голову. Мы оказались не в городе, как я думал, а в длинном коридоре, зажатом между массивными стенами. Сверху из узких бойниц нас рассматривали лучники, я кожей чувствовал их внимательные взгляды.

Мне показалось, что в основе своей это были звери. Все-таки, я уже достаточно обтерся в Нулевом мире, и теперь у меня как-то с наскоку получалось определять если не ступень, то меру уж точно.

Вечернее солнце уже клонилось к закату, коридор тонул в густой тени, и я почувствовал себя неуютно — хотелось поскорее убраться из замкнутого пространства.

— Это для защиты? — шепотом спросил я Возжу.

— Да, — пожал плечами первушник, — Сейчас пройдем захаб, потом уже окажемся в городе.

— Что, первота, нравится коридор смерти? — неожиданно спросил меня тот зверь, что наблюдал всю дорогу.

Поджав губы, я не ответил ему. У него приказ, так что мне навряд ли что-то грозило за непочтительное молчание. Но мои круглые от удивления глаза деревенщины доставляли удовольствие, и зверь веселился:

— Когда враг надумает напасть на Лазурный Город, его ждет сюрприз.

Его окликнули, зверь поморщился, но, стегнув лошадь пятками, унесся вперед.

— Сколько себя помню, на Лазурный Город еще ни разу не нападали, — прошептал Возжа, — Говорят, было в древности, но я думаю, это все сказки.

Вторые ворота были мало того, что высокими, так за створками из верхней арки торчали еще и массивные штыри. Довольно быстро я сообразил, что это опускающаяся вниз решетка.

Потенциального врага действительно ожидало бы много сюрпризов. Вот только кто может посметь напасть на третью меру в Инфериоре, я не представлял.

— Вот он, Лазурный Город, — с гордостью произнес Возжа, когда мы миновали второй проем.

Возница сказал что-то еще, но его голос потонул в залпе городского шума. Я будто попал на праздник-карнавал — с обеих сторон дороги стояла толпа жителей, разодетая и разукрашенная во все оттенки синего: от бело-голубого до темно-синего, почти черного.

Одновременно стало светлее — сюда падало больше солнечного света. В воздух летели конфетти и блестки, над головами развевались флаги с тем самым гербом — человек на коленях с мечом, на него падает луч света с неба.

— Великий приор!

— Великий мастер!

Радостные лица надрывались, горланя куплеты незнакомых мне песен:

— Не-е-ебом отмечен воина взгля-я-яд!..

И с другой стороны толпа подхватывала:

— Он светел и чист, душою он свя-я-ят!

Я оглядывал жителей, особо стараясь не смотреть в глаза. Но и так было понятно, что в основе своей это были звери. Попадались первушники, почтенно держащиеся позади, но бросающие на обоз такие же любопытные взгляды.

Дисциплина здесь была на высоте — никто не кидался к телегам, не пытался посмотреть, что в мешках, и от обоза держались на расстоянии. Еще больше меня удивило, что, судя по лицам зверей, Зигфрида здесь любили.

Внутренние ощущения подсказывали — пока что людей здесь нет. Обычные одежды, хоть и гораздо богаче, чем у зверей с окраин. Воины, попадающиеся в толпе, носили кожаные и кольчужные брони, украшенные синими вставками..

Сильверитовых доспехов я пока что не наблюдал, их блеск доносился только с головы нашего обоза. Улица постепенно заворачивала, и вскоре свиту приора я уже не видел.

Трех— и четырехэтажные здания возвышались над толпой. Мы двигались по широкой мощеной дороге — Лазурный Город, в отличие от Вольфграда, был весь из камня. Улицы разъезжались в разные стороны каменными подъемами и спусками, и, казалось, здесь были дома даже под дорогой.

— Здесь живет уже не одно поколение Синих Рыцарей, — продолжал вещать Возжа, перекрикивая шум, — Ты ведь знаешь, сколько живут великие господа? Еще мой прадед рассказывал, что наша лучезарная светлость, да одарит его Небо улыбкой, уже тогда достойно правил много лет…

Оказавшись в стенах родного города, первушник необычно много говорил. То ли нервничать перестал, то ли проснулось хозяйское гостеприимство.

— Каждый жалкий ноль, строивший этот город, благодарен судьбе, что положил жизнь на такое великое дело…

Усмехнувшись, я подумал, что легко говорить об этом, если сам в стороне и в тепле. Навряд ли этот первушник и его предки умирали на тяжелой стройке.

Возжа каждый раз замолкал, как мимо проносились всадники. Звери вели какой-то счет и передавали сведения вперед. Каждый раз, как мой надсмотрщик пролетал мимо, я ловил на себе его цепкий взгляд.

— А много их, нулей-то, умерло тут? — спросил я после паузы.

— Да кто их считал-то? — удивился вопросу Возжа, — Их в Инфериоре, как земли. Чем больше нулевой крови льется, тем сильнее Синий Приорат.

Меня слегка передернуло. Я оказался еще ближе к цивилизации, и снова ощутил перемену в отношениях между высшими и низшими мерами. Если на окраинах первушники еще более-менее дружили с нулями, то тут уже заметно дистанцировались от них.

— Что-то останавливаемся, — Возжа потер подбородок, — Нам же в замок надо…

Повозки впереди вправду постепенно снижали скорость, а вскоре и вовсе качнулись и остановились. Грохнули трубы, гомон вокруг перерос в штормовой шквал эмоций — жители Лазурного Города встречали своего приора.

Саму дружину приора не было видно, ее скрывал плавный поворот улицы, но именно оттуда доносилась игра какого-то оркестра.

Я испуганно вздрогнул, когда от хвоста к голове обоза вновь пронеслись всадники, послышались ругань и приказы. Возжа с интересом приподнялся на козлах, пытаясь рассмотреть, что там происходит.

Он обернулся, поймав мой взгляд, и ткнул пальцем вверх:

— Замок его светлости.

Я всмотрелся. Улицы города поднимались вверх и вскоре упирались в скалу, которая поднималась и тонула в белом тумане. Вершины замковых башен я бы даже и не заметил, если бы Возжа не показал — их крыши со шпилями едва торчали из молочной пелены.

Стоял дикий гомон, толпа подошла чуть поближе. Нас стали осыпать синим конфетти, я отмахивался — кусочки бумаги и ткани летели в лицо. Поэтому я не сразу заметил, крутя головой, что меня подергивает талисман Рычка. Что-то он хотел, манил за борт телеги…

Внизу толпа, свиту приора не видно за зданиями. Возжа стоял, приложив руку козырьком, и вглядывался вперед.

— Да здравствует великий приор Зигфрид! — кричали совсем рядом.

Мощные голоса зверей сливались в один мощный гул, я чувствовал себя, будто на стадионе на футбольном матче.

— Мастер!

— Великий мастер!

— Не-е-ебом отмечен воина взгля-я-яд!

Я понял, что это шанс. Если нельзя сбежать от третьей меры по полю, то почему не попробовать скрыться в их городе?

Пальцы сами сграбастали хлопья синей блестящей ткани, падавшей на мешки, и под удивленные взгляды некоторых жителей я соскочил с телеги. Но сразу бежать я не стал, а только подкинул вверх блестки и закричал.

— Великий господин!

Возжа не обернулся, он все ждал приказа двигаться. Тот всадник, что присматривал за мной, исчез за поворотом улицы. Я стоял возле телеги, пытаясь собрать еще ткани, как вдруг мне в руки ткнули небольшую корзинку с конфетти.

— Возьми, первота, не мучайся, — какой-то зверь улыбнулся, его лицо было разукрашено синей краской.

— Спасибо, господин, — я чуть поклонился и сделал шаг от телеги.

Потом стал подкидывать конфетти. Вскоре я заметил, что на руке, которой я лез в корзинку, остались пятна синей краски. Тогда я набрал побольше обрезков и растер по лицу.

— Не-е-ебом отмечен воина взгля-я-яд! — снова грохнула надо мной песня, толпа подняла руки, стала скандировать.

И тут я резко включил чувство земли и стал сливаться со стихией. «Я камень, я просто часть брусчатки, стена ближайшего дома…» Было трудно и кричать одновременно, и концентрироваться на стихии.

Но на меня больше не смотрели, я подбросил конфетти еще пару раз и крикнул «великий господин». За это время я сделал два шага назад, присоединившись к толпе. Тут был небольшой прогал между празднующими, и мне удалось втиснуться, не задев никого из зверей.

Я оказался за спинами синей толпы, и взглядов на себе я не ощущал. Послышался скрип телег — кажется, обоз стронулся, и толпа заревела больше обычного.

— Он светел и чист, душою он свя-я-ят! — я подхватил вполголоса куплет.

Еще не веря своему счастью, я обернулся. Тесный проулок между двумя домами так и манил, и я, наскребая последние кусочки в корзине, попятился туда.

«Я камень, я камень…»

Когда я завернул за угол, то прижался к стене и тяжело задышал. Резко нахлынул страх — в Волфграде для меня уже много было понятно, а тут впереди только неопределенность. Меня окружал город, полный людей и зверей.

— Спокойно, Марк, — шепнул я сам себе, крутя головой.

Если я пришел в Вольфград совсем уж зеленым первушником, то сейчас я кое-что да умел. Для верности я прижал ладони к стене за спиной и представил копье.

Сила полилась в мускулы и жилы, и я улыбнулся. Не пропаду.

Я оказался на узкой пустой улице, тоже поднимающейся вверх, к замку на горе. Ни души… Видимо, все жители сейчас на празднике.

В другой стороне над домами возвышалась крепостная стена. Я присел, лихорадочно раздумывая.

Где можно спрятаться в городе? Обычно вся жизнь кипит в центре, туда сливается весь цвет общества. Стены — это окраины. Если в Лазурном Городе есть трущобы, полные нищеты, то они должны быть возле стен.

Тем более, все нечистоты сливаются вниз. Очень символично.

Других идей у меня не было, и я, поднявшись, выкинул корзинку и побежал к маячившей впереди стене. На всякий случай я нырнул в следующий проулок, чтобы уйти от центральной улицы еще дальше.

Постепенно гул радостной толпы стал глуше, и, когда над городом раздался тревожный рев трубы, я вздрогнул. Либо это часть праздника, либо мою пропажу заметили. У меня не было времени разбираться, и я побежал еще быстрее.

До стены я добрался довольно скоро. У основания кладка была из огромных блоков, каждый размером с автобус. Тут уже не было мощеной дороги, утоптанная земля просто была присыпана соломой.

Мелькнула шальная мысль взобраться, как человек-паук, но меня бы сняли с лука еще на середине.

Я осмотрелся. Крепостная стена бросала тень на целый квартал — дома тут и вправду были намного ниже, они лепились друг к другу, будто им не хватало света. Всевозможные хибарки и сараюшки пытались чуть ли не залезть друг на друга, хотя всего в сотне метров возвышались вполне приличные дома. Хибарки и сараюшки возвышались среди гор мусора, поражая контрастом с мощеными улицами.

Мне сразу вспомнились разноцветные нищенские кварталы жарких стран. Такого и сейчас полно на нашей Земле, что уж говорить о средневековом Нулевом мире. При таком неравенстве даже в богатой столице приората всегда найдется нищета.

Кольнуло чувство опасности… Я обернулся — к далекому шуму праздника добавились еще какие-то звуки. Ноги сами собой заработали быстрее, я побежал вдоль стены, лавируя в узких проходах, будто по рынку.

Стали попадаться первые жители трущоб. Оборванцы, как я и думал. Они удивленно смотрели на меня, но, едва слышали звуки погони, как сами сразу же прятались.

Мой взгляд так и скользил по огромным блокам стены — меня не покидала надежда, что здесь вдруг окажется проход наружу. Конечно, это была глупая мысль…

Впереди возвышалась какая-то огромная ферма, вытянувшаяся из города и уткнувшаяся в крепостную стену. На высоте виднелась куча окон, парапеты, а внизу же сплошной камень.

Это был тупик!

— Эй, первота, — окликнули меня.

Я остановился. Из небольшой хибарки, приткнувшейся к задней стене двухэтажного здания, выглядывал щуплый старичок.

Вторая мера, первая ступень. Я поморщился — вот с виду зверь, но я был уверен, что даже просто со стихией земли смогу с ним справиться.

— Чего тебе, мастер зверь?

Старик вышел из покосившегося проема, скрипнув разваленной дверцей.

— Мастер? — он поскреб немытую бороду, — Как давно такого не слышал-то. А то обычно скотина, дичь…

Снова послышался боевой рог. Кажется, уже ближе. Мне показалось, или я почувствовал приближение третьей меры? Если на поиски отправили еще и рыцарей, то дела у меня совсем плохи.

— Прячешься от кого? — от старика не ускользнул мой испуганный взгляд.

Он жадным взглядом смотрел на мое облачение. Я же так и остался в тех доспехах, что мне дал Лунный Свет — зверь с интересом разглядывал скалящегося на нагруднике белого волка.

— Проходи, помогу, — старик кивнул за спину, приглашая в хибарку.

Я с сомнением посмотрел на лачугу. Поможет ли она мне спрятаться?

— Тут проход, — кивнул старик, — Нет места надежнее, чем подземелья Лазурного Города.

Уже слышался четкий стук копыт, и у меня оставалось все меньше времени на раздумья. От конных мне точно не убежать… И потом, я же сам бежал в трущобы, чтобы скрыться среди нищеты.

Чувство опасности молчало, талисман Рычка тоже, и я, рыкнув от безнадеги, рванулся к старику. Тот отступил, пропуская меня внутрь, а потом, осмотревшись на улице, сам пролез внутрь.

Внутри на земляном полу постелен лежак со сгнившим тюфяком, с виду похожим на половую тряпку. И больше ничего — только колотый замызганный кувшин в углу, который служил зверю не знаю для каких целей. В нос ударил очень неприятный запах, и меня сразу же одолели сомнения — а хочу ли я здесь прятаться?

За спиной хрустнула дощатая сгнившая дверь, больше похожая на калитку — старик пытался закрыть вход.

— Стража будет обыскивать лачуги, — повернувшись, сказал он.

Мой взгляд в панике заметался по помещению:

— Зверь, какого ты меня сюда затащил?

Тот усмехнулся, а потом подошел к тюфяку, сунул руку под него и резко поднял вместе с дощатым каркасом. Когда поднятая пыль чуть разлетелась, я увидел черную дыру в земле.

— Ныряй, первота, — пробурчал зверь, обеспокоенно прислушиваясь к звукам с улицы.

Я, на всякий случай бросив вперед чувство земли, шагнул в темноту. Тут было неглубоко — внизу обнаружился подкоп, в котором можно было лезть только на четвереньках.

Меня толкнули в пятую точку, и пришлось лезть в кромешную темноту. Сканер подсказал мне, что впереди через полсотни шагов небольшая дверца.

Сзади с глухим хлопком закрылся лаз — старик не полез за мной, а остался в хибаре. Я посомневался пару секунд, а потом все-таки полез вперед.

Чертыхаясь, я кое-как протискивался в неудобной норе. Одно меня радовало — массивные звери и люди сюда точно не пролезут.

Уткнувшись в деревянный люк, я толкнул его, и оказался в довольно просторном круглом помещении. Тут явно жили — кровати-лежаки, столы, стулья, какие-то тряпки и вещи. Все освещалось несколькими огарками свечи.

И соответственная вонь. Сбоку, из широкого прогала, доносился плеск воды. Нетрудно было догадаться, что я оказался в канализации.

— Боров, это ты? — на одном из лежаков шевельнулась незамеченная мной гора тряпья.

Испуганные глаза нуляшки уставились на меня. Толстая, вроде немолодая, под грязью и не рассмотришь, с простуженным голосом. Под горой тряпья угадывалось, что она была в чем мать родила.

— Ты кто? — спросила она, потянувшись к ржавому ножу рядом с лежаком.

— Первушник, — ответил я, спускаясь вниз.

Когда я спустился, черная дыра оказалась на уровне головы. Под ногами обнаружилась какая-то деревянная подставка, заскрипевшая от моего веса.

Я почуял слабое ворошение в мыслях — нуляшка смотрела мою меру.

— Вижу, что первушник. А где Боров?

— Тот старый зверь с бородой? — я кивнул назад.

Она не ответила, сжимая нож, и я поднял руки, показывая свои мирные намерения. Бочком я протиснулся к прогалу в каменной стене, откуда доносилось журчание.

Я поморщился. Темнота и вонь.

— Где Боров?!? — нуляшка начала паниковать.

— А я-то почем знаю? — я пожал плечами.

— Ты убил его?!? Да? — у голой нищенки начиналась истерика.

— Здесь я, — из лаза стал вылезать тот самый старик, — Стражу забалтывал.

Вообще, было удивительно, как этот оборванец смог обмануть зверей гораздо сильнее его. А если там еще и был человек…

Старик с кряхтением спустился, ища ногой подставку.

— Боро-о-ов, — нуляшка чуть не расплакалась, — Я испуга-а-а-алась.

— Нечего ныть, — зверь деловито пригладил одежду, будто был одет не в полусгнившие обноски, а в парадную форму, — Ну, первушник, звать меня Боров.

Я промолчал. У меня было три имени в Нулевом мире. Мое собственное — Марк, имя просветленного проповедника — Перит, и еще имя примала — Спика. Ни одно я не хотел называть этому незнакомцу…

— Первушник я.

— Ясно. Там как раз стража ищет первушника. Говорят, из Волков, — и Боров внимательно посмотрел на мой нагрудник, — Говорят, казнить его хотят.

Нищенка испуганно ахнула, подтянув ноги под грязное одеяло, я чувствовал на себе ее внимательный взгляд.

— Странно, — я пожал плечами, — Не видел такого.

— Я тоже, — сказал Боров, доставая из-за спины нож.

Он расправил плечи, пытаясь показать мне, что все-таки он зверь, вторая мера.

Я мигом накачал энергию земли в ноги, а незримое копье под стопами проявилось само. Все-таки, моя навыки заметно выросли.

Боров, уже шагнувший было ко мне, словно наткнулся на стену. В его глазах сразу промелькнуло понимание, что ему такой противник не по зубам.

При этом я не заметил какого-либо удивления, какое обычно бывает у зверей при виде сильной первой меры. Видимо, в трущобах бывает всякое.

Старик сразу сгорбился, сдулся, и я вспомнил слова Хильды о том, что некоторые звери ведут непристойный образ жизни и теряют все звериную силу. Видимо, этот Боров относился к таким же.

Стариковская борода недовольно дрогнула, и он стал ковырять ржавым лезвием под грязными ногтями.

— Что ж мы так и стоим-то? — спросил он, — Может, присядешь?

Боров указал на скамейку у стены, заваленную всяким хламом — корзинки, ящики, тряпье. От меня не ускользнул взволнованный взгляд нуляшки, который она бросила на эту скамейку.

Да и сам я, едва сделав шаг в сторону скамейки, почуял неладное. Мне тут все не нравилось, да и чутье подвывало уже ровным фоном.

— Нет, спасибо, — я покачал головой, — Как выбраться отсюда?

— А куда бы ты хотел выбраться, первота сраная? — грубо спросил Боров.

Я поджал губы. Это был хороший вопрос. В замке бы меня ждал допрос приора. Или даже прецептора — ведь это он приказал меня доставить в столицу. За убийство зверей или за поднятие меры меня бы в любом случае ждало наказание.

А еще связь с демонами… Хоть Белиар и сказал, что закрыл память, но я не знал, насколько сильны люди. Вдруг взломают его печати? Если Полуночники расколются, что видели в подвале у Грэя, то приор быстро проведет параллели.

— Можно выйти за стену?

— Можно, — кивнул Боров, — А что мне за это будет?

Я развел руки.

— У меня ничего нет.

— Ну, почему же, — старик усмехнулся, — Такую броню еще пойди найди, только стража в Лазурном Городе так одевается.

Я похлопал по нагруднику:

— Она как бы и мне нужна…

Боров убрал нож:

— Ну, как знаешь.

И он подошел к своей нуляшке, опустился к ней, сдергивая грязное одеяло. Та потянулась в ответ губами.

— Привет, моя Хряшечка, — проворковал зверь.

Я немного смутился.

— А куда идти-то?

— А я знаю? — Боров оторвался от своей зазнобы, — Выходы из клоаки охраняются, а несколько раз в день тут ходят патрули.

Несколько минут я стоял в раздумьях. Этот зверь не оставлял особого выбора. Потом я потянул завязки сбоку:

— Ладно, Боров, только давай быстрее… Нет у меня времени.

— А что ж ты будешь делать-то за стеной? — выпрямившись, с интересом спросил зверь.

Мое чутье так и продолжало сигналить — не доверяй ему!

Со вздохом я ответил:

— Это уже тебя не касается, Боров.