Нат Пинкертон — король сыщиков

Отравленные стрелы

Die vergifteten Pfeile

Глава I ТАИНСТВЕННЫЕ СМЕРТНЫЕ СЛУЧАИ

Дивный праздничный день клонился к концу. Погода весь день стояла хорошая и ясное солнышко сияло на безоблачном небе, маня людей в парки и окрестности Нью-Йорка.

Повсюду царило оживление. На Гудзоне и Ист-ривер параходы были переполнены пассажирами, совершавшими увеселительные поездки.

Солнце село. Начало быстро темнеть и народ со всех сторон стал возвращаться домой.

В северной части Нью-Йорка, в Кедровом парке, тоже было много гуляющих, которые теперь направлялись обратно в город; большинство публики возвращалось по Шеридан-авеню, застроенной маленькими виллами и фабричными зданиями.

Группа из нескольких человек приближалась к большой, красивой вилле, стоявшей как раз напротив высокого фабричного корпуса.

— Эта вилла принадлежит богачу Иосифу Ангри! — сказал один из мужчин. — Ему принадлежит и фабрика напротив! Говорят, у него миллионное состояние! У него был сын, который полгода тому назад умер от удара!

— Хотел бы я быть наследником старика! — заметил другой. — Недурно бы получить такое состояньице!

Все рассмеялись. Вдруг первый из говоривших сказал:

— Вон, посмотрите, старик Ангри выглядывает из окна!

И действительно, в одном из окон первого этажа неподвижно стоял старик и смотрел на улицу.

Но чем ближе подходили люди, тем более бросалось им в глаза странное и ненормальное положение всей фигуры старика.

За сумерками нельзя было видеть лица; ясно вырисовывались только его седые волосы. Голова как-то отвисала вниз и, казалось, старик смотрит прямо вниз, вдоль отвесной стены. При этом он не шевелился, и, казалось, что в окне стоит какая-то кукла, а не живой человек.

— Тут что-то неладно! — сказал какой-то мужчина. — Не случилось ли чего-нибудь со стариком?!

Хотя эти слова были произнесены довольно громко, старик в окне не пошевельнулся. Тогда тот же мужчина крикнул еще громче:

— Алло, мистер Ангри! Что с вами? Вам дурно?

Ответа не последовало и фигура старика оставалась по-прежнему неподвижна.

Несколько человек из собравшейся публики подошли тогда к калитке и позвонили. Вскоре послышались чьи-то тяжелые шаги и калитку открыл старик-лакей.

— Где находится мистер Ангри? — спросило его несколько голосов сразу.

— Наверху, в своем кабинете на первом этаже! — ответил лакей с удивленным видом. — Что вам нужно от него?

— Кажется, с ним произошло несчастье! Отойдите-ка немного от калитки, сюда на улицу и посмотрите наверх.

Лакей, взглянув на неподвижную фигуру старика в окне, вскрикнул от испуга.

— Да, это барин и есть! — проговорил он. — Я сейчас пойду наверх! Тут что-то случилось!

— Кроме вас никого в доме нет?

— Никого! Вся прислуга в отпуске! Будьте добры, пойдите кто-нибудь со мной!

К лакею присоединилось двое мужчин и вместе с ним поднялись на первый этаж по устланной широкими, мягкими коврами лестнице.

Лакей открыл дверь роскошно обставленного кабинета и немедленно зажег электричество, так что комната озарилась ярким светом. Затем он вышел на середину кабинета.

Иосиф Ангри сидел в кресле у окна, опираясь грудью на подоконник; одной рукой он, казалось, подпирал голову, другая отвисала вниз.

Голова была обращена к улице.

Лакею стало жутко.

— Мистер Ангри! — позвал он.

Не получив ответа, он подошел к старику и прикоснулся к его плечу.

— Мистер Ангри!

Старик не пошевельнулся.

Тогда лакей повернул старика к себе.

Он держал в руках безжизненное, неподвижное тело.

На присутствовавших уставились стеклянные глаза мертвеца.

Лицо было перекошено, как будто покойный незадолго до кончины перенес страшную физическую боль.

Лакей тотчас же опустил труп в кресло. На глазах его показались слезы.

— Он умер! — всхлипывал лакей, утирая свои влажные глаза. — Вы понятия не имеете, господа, какой добрый и благородный человек был мистер Иосиф Ангри! Я уже много лет служу у него и, судя по состоянию его здоровья, мне казалось, что он проживет еще очень долго! А теперь — его, очевидно, постигла та же судьба, что и сына его, в то время, как он смотрел из окна.

— Надо немедленно известить полицию и врача! — сказал один из присутствовавших мужчин. — Надо же узнать, как все это случилось!

— Конечно! Я сейчас пойду к телефону!

Лакей, вместе с другими, сошел на нижний этаж и известил полицию о случившемся.

Вскоре явились полицейские чины; полицейский врач произвел тщательный осмотр покойника.

— Странно! — произнес он наконец. — Причина смерти, очевидно, та же, что и у мистера Александра Ангри, сына покойного! Полгода тому назад я нашел его мертвым, здесь, в этом кабинете за письменным столом! Он скончался так же внезапно и неожиданно, как теперь его отец!

Полицейский инспектор Дредман покачал головой.

— Странный, загадочный случай! Я подозреваю, что тут произошло какое-нибудь преступление! Впрочем, некоторое время тому назад я получил приказ сообщать о таких случаях главному полицейскому управлению! Таких смертельных случаев произошло уже несколько и управление намерено расследовать их. По мнению инспектора Мак-Конелла, с которым я недавно беседовал по этому поводу, мы имеем дело с какой-то новой быстротечной смертельной болезнью или же с преступлением!

Полицейский врач выразил недоумение, сказав:

— Не думаю, что тут произошло преступление! На трупе нет никаких следов ранений и я не допускаю мысли, что мистер Ангри отравлен! Впрочем, это выяснится после вскрытия! Но вы, конечно, заявите о происшедшем главному управлению! Интересно, как там отнесутся к этому делу.

Инспектор Дредман известил по телефону главное полицейское управление. Ему ответили оттуда, что инспектор Мак-Конелл в скором времени прибудет на место происшествия.

Полицейский врач предпочел пока не составлять протокола о причине, вызвавшей кончину старика Иосифа Ангри. Он решил сначала выслушать мнение членов главного управления.

Группа людей, которые увидели прежде других старика Ангри у окна, оставалась все еще на улице. К ним присоединились другие прохожие, так что быстро собралась большая толпа.

В этой толпе говорили, что старик Ангри скончался от удара, но многие обратили внимание на долгое пребывание инспектора Дредмана в вилле, и мало-помалу стали поговаривать о том, что тут произошло преступление.

Приблизительно через час в южном конце Шеридан-авеню показался быстро мчавшийся автомобиль. Спустя несколько минут он остановился перед виллой.

Два каких-то господина вышли из автомобиля и направились к вилле. Инспектор Дредман пошел им навстречу.

— Здравствуйте, мистер Мак-Конелл! — приветствовал он одного из прибывших. — Вы приехали очень скоро! Вероятно, это происшествие вас сильно интересует!

— Совершенно верно! Мне, однако, кажется, что полиции не удастся раскрыть тайну, связанную с этим случаем и другими ему подобными делами! Вот почему я привез с собой господина, которому я передам расследование. Позвольте вас познакомить, господа! Мистер Дредман, полицейский инспектор, мистер Пинкертон, сыщик!

Глава II СЛЕДСТВИЕ

Знаменитого сыщика Ната Пинкертона присутствовавшие приветствовали весьма почтительно. Инспектор Дредман и полицейский врач поняли, что делу придавалось серьезное значение, так как иначе Мак-Конелл не пригласил бы Пинкертона.

Сыщик прежде всего выслушал доклад об обстоятельствах, при которых был найден труп старика Ангри, а затем поднялся на первый этаж. За ним последовали остальные, вместе со старым лакеем.

Войдя в рабочий кабинет, Пинкертон прежде самым внимательным образом осмотрел покойника, с которого врач тем временем снял всю одежду. Сыщик подробно исследовал все части тела.

Когда он кончил осмотр трупа, на лице Пинкертона появилось сердитое выражение.

Не говоря ни слова, сыщик начал осматривать комнату, причем особое внимание обратил на пол. Но чем дольше продолжались его поиски, тем больше он разочаровывался, хотя и не показывал виду. Очевидно, он искал что-то совершенно определенное.

После двухчасового обыска он вышел на улицу перед домом, и в конце концов отправился также в здание фабрики, расположенное напротив. Он появился у окон, расположенных напротив окна рабочего кабинета.

Пинкертон возвратился в виллу лишь после полуночи. По выражению его лица нельзя было судить, увенчались ли его поиски успехом или нет.

Мак-Конелл, сгорая от нетерпения, спросил:

— Ну что? Как дела?

Пинкертон пожал плечами:

— Дело очень сложное! Преступник действовал с изумительно изощренным коварством!

Раздался возглас изумления и инспектор Дредман с полицейским врачом воскликнули почти одновременно:

— Вы говорите о преступнике? Стало быть, в данном случае совершено преступление?

— Именно! Мистер Иосиф Ангри сделался жертвой убийства, в этом нет никакого сомнения! Я убежден, что его сын, полгода тому назад, был точно таким же образом убит тем же самым преступником!

— Ничего не понимаю!

— Ангри отравлен! — спокойно произнес Пинкертон.

— Отравлен? Я не допускал этого предположения, да и теперь не думаю, чтобы при вскрытии трупа в желудке или кишках были найдены следы яда!

— Они будут найдены не в желудке или кишках, а в крови! Мистер Ангри умер от яда, проникшего в его организм снаружи.

Присутствовавшие переглянулись в полном недоумении.

— Но ведь на теле нет раны! — заметил полицейский врач.

— Есть! — возразил сыщик и раздвинул сорочку на груди покойного. — Вот, посмотрите!

Он указал на крошечное красное пятнышко под воротом сорочки на груди старика, производившее впечатление, точно кто-то произвел незначительный укол острием булавки.

Полицейский врач в изумлении воскликнул:

— Вы полагаете, что это и есть смертельная рана?

— Наверняка! Представьте себе острие, толщиной в кончик булавки, пропитанное, скажем, индейским ядом кураре или каким-нибудь другим сильным растительным ядом! Раны такой величины вполне достаточно для того, чтобы за несколько секунд причинить смерть!

— Да, это верно! Собственно говоря, оно иначе и быть не могло!

— Именно! И я убежден, что смерть молодого Александра Ангри произошла от той же причины. Если бы в свое время вы искали на его теле подобную рану, то точно нашли бы ее!

— У меня тогда и в мыслях этого не было! Но теперь-то уже поздно вырывать труп из могилы, так как он, несомненно, успел уже настолько разложиться, что рана вряд ли будет найдена!

— Этого и не надо делать! Я сделаю все, что могу, чтобы разыскать убийцу! Скажите, в какой обстановке был найден труп молодого Ангри?

— Он сидел за письменным столом и занимался! Старик-лакей нашел его в кресле, как бы спящим, голова была откинута назад, правая рука судорожно сжимала ручку с пером!

— Вон то окно стояло открытым?

— Не помню.

Тут заговорил старик лакей:

— Да, оно было открыто! Мистер Ангри незадолго до этого просил меня открыть его, так как в комнате было тепло и камин пылал жарким огнем! После этого я вышел из комнаты, а когда возвратился по прошествии часа, то нашел молодого барина мертвым!

— Давно ли вы служите в этом доме?

— В конце этого года исполнится десять лет!

— Можете ли вы рассказать какие-нибудь подробности о жизни и делах отца и сына Ангри?

— Много рассказывать не придется! Их дела известны всем и каждому!

— Не было ли у них врагов?

— Нет! Я даже утверждаю, что их и не могло быть. И старый, и молодой барин были очень добры, а главным образом — набожны! Это были благородные люди, и отец, и сын, так что я положительно не пойму причины их убийства!

— Часто ли они выходили из дому?

— Почти никогда! Только два раза в неделю они посещали молитвенные собрания.

— Где происходили эти собрания?

— В маленькой церкви секты св. Мартина на 141-ой улице!

— Вы тоже принадлежите к этой секте?

— Да! Но мне приходилось лишь изредка бывать на собраниях, так как виллу нельзя было оставлять без всякого надзора, а господа не доверяли остальной прислуге!

— А что это собственно за секта?

— Очень хорошая и набожная! Она учит, что самое существенное — в молитве, и потому еженедельно устраивает по два молитвенных собрания!

— Кто состоит членами этой секты?

— Только исключительно хорошие люди!

Пинкертон едва заметно улыбнулся.

— А кто стоит во главе ее?

— Мистер Кольдвелль, именующий себя отцом Иваном: очень хороший и набожный человек!

— Неужели?

Старик-лакей бросил на сыщика негодующий взгляд.

— Именно! — заявил он. — Если бы вы познакомились с ним, то сразу убедились бы в том, что я говорю!

— Возможно! — отозвался сыщик и многозначительно повел плечами. Затем он обратился к обоим инспекторам и спросил:

— Интересно было бы узнать, не оставил ли мистер Ангри завещания!

— Надо будет поискать!

Нат Пинкертон немедленно принялся за обыск письменного стола и, действительно, нашел завещание. Оно лежало в открытом конверте. Читая его, сыщик несколько раз кивал головой.

Покойный, правда, не владел многими миллионами, как утверждала народная молва, но состояние его, все-таки, превышало миллион. Оно было все завещано секте св. Мартина с тем, чтобы быть выдано на руки мистеру Ивану Кольдвел-лю, проживающему в Нью-Йорке, на 141-ой улице, в доме № 242. Старику-лакею было отказано пять тысяч долларов; остальная прислуга тоже была наделена маленькими суммами.

По прочтении завещания старик-лакей тихо проговорил:

— Какой благородный человек! Все свое состояние он завещал секте, зная, что там оно найдет самое лучшее применение!

Пинкертон ничего не ответил на это, но через несколько секунд произнес:

— Я сам пойду к мистеру Кольдвеллю и сообщу ему о завещании!

— Вряд ли вас пустят к нему!

— Почему вы так думаете?

— Мистер Кольдвелль у себя никого не принимает, чтобы ему не мешали молиться!

Пинкертон насмешливо улыбнулся:

— Что ж, в таком случае мне придется ему помешать! Будьте покойны, меня впустят к нему! Он на квартире живет совершенно один?

— Нет, у него есть престарелая экономка, которая ведет его хозяйство!

— Вы видели когда-нибудь эту экономку?

— Ни разу не видал!

— Откуда же вы знаете, что она стара?

— Мистер Кольдвелль сам говорил об этом!

— Значит это уже непреложная истина?

— Отец Иван никогда не лжет! — возразил обиженный старик.

Когда Пинкертон собрался уходить, к нему обратились оба инспектора и заявили:

— Мы только что беседовали по поводу одного вопроса, который нам кажется непонятным!

— Могу себе представить, в чем дело! Но говорите!

— Если мистер Ангри действительно был убит крошечной стрелой, пропитанной ядом, то куда же девалась эта стрела? Ведь она должна находиться в комнате!

— Вы правы, господа! Поэтому-то я и обыскал всю комнату, хотя ничего и не нашел! Тем не менее, это нисколько не меняет моего мнения!

— Хорошо, но куда же все-таки девалась стрела?

— Это еще пока покрыто мраком неизвестности, но я надеюсь, что мне удастся выяснить этот вопрос!

Затем Нат Пинкертон со всеми распростился и быстро направился на 141-ую улицу. Было три часа утра, но сыщик решил немедленно заняться отцом Иваном.

Глава III ОТЕЦ ИВАН

Иван Кольдвелль жил на 141-ой улице в незатейливом одноэтажном здании с большим садом.

Направляясь к этому дому, Нат Пинкертон еще раз обдумал все детали дела.

Внимание полиции в данном случае было привлечено потому, что за последние полгода произошло три однородных смертельных случая. Случай с Иосифом Ангри был по счету четвертым.

Первой жертвой пал сын старика Ангри, Александр. Затем точно таким же образом умерла некая пожилая, богатая вдова, Берта Арроу. Ее нашли мертвой на балконе ее дома. Третий случай произошел со служащим одной торговой фирмы, неким Вильямом Флайтером, который ни с того ни с сего свалился на мостовой, когда выходил из конторы.

Особенность всех этих случаев заключалась в том, что всех умерших постигла скоропостижная смерть, и что ни один из них не был склонен к удару.

«Надо будет узнать, не было ли какой-нибудь связи между мистрис Арроу и мистером Флайтером с одной, и сектой св. Мартина — с другой стороны! — думал Пинкертон. — Впрочем, я увижу по самому мистеру Кольдвеллю, достоин ли он доверия и уважения!»

У Пинкертона почему-то возникло подозрение против секты св. Мартина. Он никогда не сочувствовал сектантству, так как знал из опыта, что за личиной этих весьма распространенных в Америке сект, часто скрывается коварство и лицемерие. Часто секта составлялась только для того, чтобы члены ее, под прикрытием маски набожности, могли беспрепятственно заниматься преступной деятельностью или предаваться разврату.

Вот почему Пинкертон сразу же отнесся с недоверием к секте св. Мартина, о которой слышал впервые. Кроме того, ему показалось странным, что отец Иван у себя дома никого не принимает.

Все это вместе усилило его подозрения, и он решил взглянуть на квартиру главы секты и на его, якобы престарелую, экономку.

Подойдя к ограде, отделявшей сад при доме от улицы, сыщик заметил, что в двух окнах нижнего этажа еще есть свет.

Пинкертон был слишком осторожен, чтобы просто перелезть через забор. Человек, который никого у себя не принимал, по всей вероятности предохранил себя также от возможности появления непрошенных посетителей. Очень возможно, что в саду были устроены капканы и западня.

Ввиду этого, сыщик перешел на территорию соседней усадьбы и перелез оттуда через забор. Затем он приблизился к саду Кольдвелля и осторожно вошел за ограду.

Действительно, при свете своего электрического фонаря сыщик увидел на земле западни.

Пинкертон осторожно подкрался к освещенным окнам, бормоча:

— Интересно знать, действительно ли мистер Кольдвелль теперь молится, или он занят чем-нибудь другим!

Подойдя ближе, он расслышал мужской и женский голоса, по-видимому, горячо о чем-то спорившие.

Подкравшись еще ближе, Пинкертон заглянул в окно. Сквозь маленькую щель в спущенных занавесях он мог видеть все, что делается внутри.

Ему представилось удивительное зрелище.

Посередине комнаты, обставленной простенькой мебелью, стоял стол, на котором горела керосиновая лампа с красным абажуром.

У стола, скрестив руки на груди, стоял мужчина, конечно не кто иной, как Иван Кольдвелль, или отец Иван.

Он был очень высокого роста, выше сыщика, по меньшей мере, на целую голову. На нем был изящный костюм, бритое лицо его носило выражение злорадства. На носу у него сидели очки.

Насмешливо смотрел он на хорошенькую молодую девушку, которая стояла перед ним выпрямившись и, очевидно, сильно волнуясь.

«Если это экономка, то до старости ей еще далеко!» — подумал Пинкертон.

Он стал прислушиваться к тому, что говорили Кольдвелль и молодая девушка.

— Отчего ты так волнуешься? — говорил отец Иван грубым и неприятным голосом. — В этом нет никакого смысла! Я советовал бы тебе быть рассудительной, так как я не переношу подобного упрямства! Ты отлично знаешь, какая участь тебя ожидает, если ты не покоришься!

Девушка топнула ногой:

— И все-таки я не намерена подчиняться! Я вам больше не товарищ, так как вы люди недостойные! Если бы я знала это тогда, то никогда не вошла бы в этот дом! Чего только ты мне не наговорил! А я верила тебе, я была слепо предана тебе и считала тебя человеком набожным, человеком, чуть ли не святым, каким считают тебя все члены секты! Теперь, к сожалению, слишком поздно, — у меня спала пелена с глаз и я вижу тебя насквозь! Правда, я не выдам тебя, но и не хочу больше иметь с тобой ничего общего!

Кольдвелль расхохотался:

— Ты должна подчиниться! У тебя нет иного выбора!

— А я не хочу! Теперь я все знаю, ты сознался мне во всем, и я измучилась бы душой вконец, если бы осталась еще здесь! Нет, ты меня здесь ни за что не удержишь!

— Посмотрим! Я говорю тебе: ты останешься здесь! А если ты когда-нибудь и уедешь из Нью-Йорка, то не иначе как вместе со мной! Поняла?

— Я уйду от тебя, как от чумы! — вскрикнула она.

— Ну это мы посмотрим еще! — произнес он насмешливо. — Я теперь оставлю тебя на несколько минут, и надеюсь, что за это время ты станешь рассудительна!

Он вышел и с треском захлопнул за собою дверь.

Девушка в отчаянии всплеснула руками и разрыдалась. Дрожа всем телом, она в изнеможении опустилась на стул.

Она совершенно не слышала легкого скрипа у одного из окон.

Нат Пинкертон осторожно разрезал алмазом оконное стекло, вынул маленький квадратный кусочек, всунул руку и открыл задвижку. Затем он бесшумно открыл окно и взобрался на подоконник.

Занавес от этого даже не шевельнулся.

Теперь сыщик слез с подоконника и вошел в комнату.

Так как молодая девушка закрыла лицо руками, то она его не сразу увидела.

Когда он шепотом произнес:

— Здравствуйте! Не пугайтесь! — она встрепенулась и в испуге взглянула на него.

Но так как он приложил палец к губам, то она не крикнула, а только прошептала:

— Что вам нужно здесь?

— Я хочу освободить вас!

— Вы правду говорите?

— Конечно! Но вы тоже должны быть откровенны со мной! Правда ли, что этот Кольдвелль совершил четыре убийства?

Она вздрогнула, но ответила не сразу. По-видимому, она боролась сама с собой.

— Вы сыщик? — наконец спросила она.

— Да! Я задался целью предать этого Кольдвелля и его сообщников в руки правосудия!

— Вы знаете все?

— Я знаю все, но мне нужны еще осязательные улики! Готовы ли вы выступить свидетельницей против этого человека?

Она внезапно подняла голову и на ее лице выразилась холодная решимость.

— Да, — произнесла она, — я готова! Но уйдем отсюда поскорее! Этот негодяй с минуты на минуту может вернуться сюда!

— Пусть! Я встречусь с ним! Будьте покойны, уж я его не выпущу!

Пинкертон подошел к двери следующей комнаты; так как она оказалась заперта, то он ударил в нее ногой.

— Алло, мистер Кольдвелль! Пожалуйте сюда!

Раздались быстрые шаги, дверь открылась и на пороге появился красный от испуга отец Иван. Он не верил своим ушам, услышав голос постороннего человека в своем доме, а увидев перед собою сыщика, он страшно испугался, хотя уже успел немного взять себя в руки.

— Кто вы такой? — воскликнул он. — Как вы смеете врываться в мой дом!

— Я пришел, — ответил Пинкертон с улыбкой, — потому что у меня есть для вас радостное известие, а так как мне сказали, что вы посетителей не принимаете, то я явился несколько необычайным способом! Меня заставило поступить так участие, которое я принимаю в вас!

— Очень любезно! — прошипел Кольдвелль сквозь зубы, злобно глядя то на сыщика, то на девушку. — Каким путем вошли вы сюда?

— Через окно!

Кольдвелль подошел к окну и откинул занавес. Когда он увидел разрезанное стекло, то проговорил, задыхаясь от ярости:

— Вы нахал! Если бы я находился здесь в это время, то пристрелил бы вас на месте!

— Это не так легко, как вам, быть может, кажется! — возразил Пинкертон. — Впрочем, поздравляю вас, отец Иван! Вы очень ловко устроили в вашем саду массу капканов и я с трудом пробрался сюда!

— Довольно пустой болтовни! — воскликнул он. — Говорите, наконец, кто вы такой и что вам здесь нужно?

— Для вас безразлично, кто я такой! — ответил сыщик. — А что мне нужно? Вот что: я пришел с радостным для вас известием, что вы с вашей сектой св. Мартина назначены наследниками скоропостижно скончавшегося сегодня вечером Иосифа Ангри!

Кольдвелль не нашелся сразу, что ответить. Но затем он воскликнул с деланным возмущением:

— Что это за выдумки? Вы нагло лжете! Мистер Ангри жив и здоров, еще два дня тому назад я с ним беседовал и он чувствовал себя прекрасно!

— Тем не менее он умер! Его убили!

Кольдвелль содрогнулся. Видимо, он не ожидал последнего заявления.

— Убили? Быть не может!

— Его нашли мертвым у окна в рабочем кабинете!

— Значит с ним случился удар! Он был склонен к этому, как и его покойный сын, который тоже скончался от удара! Старик сам говорил мне об этом!

— Значит он сказал вам неправду! Ни он сам, ни сын его Александр не умерли от удара. То же самое могу сказать и про мистрис Бетти Арроу, и мистера Вильяма Флайтера!

Иван Кольдвелль страшно побледнел. Его тонкие белые руки задрожали. Он схватился за карман, но тут в руке сыщика блеснул револьвер.

— Прошу вас, мистер Кольдвелль, оставьте ваш карман в покое!

Кольдвелль отнял руку и злобно взглянул на сыщика.

— Ваша миссия теперь окончена, не правда ли? — проговорил он. — Вы сообщили мне, что нужно, и теперь можете уходить! Но вы должны удалиться тем же путем, каким пришли!

— Могу! Но предварительно я хочу задать вам несколько вопросов!

— Мне некогда! Теперь уж скоро четыре часа утра. В такое время порядочные люди вообще не заходят в квартиры других, как бы ни были важны известия! Вы смело могли сообщить мне о случившемся через неделю, это было бы для меня совершенно безразлично! Я не алчный до денег, и унаследованную сумму обращу на нужды моего прихода и на вспомоществование бедным!

— Отлично! — улыбнулся Пинкертон. — Вы превосходно умеете притворяться, мистер Кольдвелль!

— Притворяться! Как так?

Кольдвелль уже несколько раз поглядывал на молодую девушку и взгляд его выражал немую ужасную угрозу. Она несколько раз собиралась заговорить, но так и не посмела.

— Да, да, притворяетесь! — заявил сыщик, который не пропускал ни одного его движения, ни одного взгляда. — Сознайтесь уже!

— Но почему же я должен притворяться?

— Потому, что вы давно уже знали, что состояние старика Ангри перейдет к вам! Александр Ангри должен был умереть для того, чтобы старик составил завещание в пользу секты, а Иосиф Ангри — для того, чтобы состояние, наконец, досталось вам!

Кольдвелль разразился яростным проклятием.

— Мерзавец! — заревел он. — Как ты смеешь говорить такие вещи? Кто ты такой?

— Я Нат Пинкертон!

Кольдвеллем овладел смертельный ужас.

— Нат Пинкертон? — с трудом проговорил он. — И такой человек, как вы, осмеливается бросить подобный упрек секте, состоящей из набожных и достойных людей?!

— Я не знаю, кто такие члены секты, но руководитель ее — негодный преступник.

— Вы говорите обо мне?

— Да, именно о вас! Вместе с тем заявляю вам, что вы арестованы!

Кольдвелль взглянул на дрожавшую всем телом молодую девушку и вдруг грозно произнес:

— Ты виновна во всем! Ты выдала меня! Но погоди, это тебе дорого обойдется!

И, прежде чем Пинкертон успел ему помешать, Кольдвелль накинулся на нее, схватил ее за горло и сшиб с ног.

Несчастная пронзительно вскрикнула.

Пинкертон, конечно, тотчас же набросился на преступника и отшвырнул его назад, но Кольдвелль при этом задел стол, который опрокинулся вместе со стоявшей на нем лампой.

Лампа погасла и в комнате воцарился мрак.

Вместе с тем Кольдвелль с поразительной ловкостью вскочил на ноги. Сыщик хотел его схватить, но вместо него наткнулся на девушку. Он выпустил ее и повернулся в правую сторону.

В тот же момент он получил страшный удар по голове, так что тотчас же лишился чувств и упал. Преступник схватил стол и, видя очертания фигуры сыщика между собою и более светлой рамой окна, швырнул в него тяжелой дубовой доской.

Девушка громко вскрикнула, но внезапно замолкла.

Мрак воцарился в комнате, где лежал Пинкертон на полу, посреди осколков стекла, щепок и крови, струившейся из раны на его голове.

Глава IV ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ

Приблизительно через час Пинкертон пришел в себя. Он медленно открыл глаза и не сразу сообразил, что, собственно, с ним случилось.

Голова у него страшно болела.

Дышать почему-то было трудно.

Вдруг он встрепенулся: в глаза ему ударил яркий красный свет.

Он вскочил на ноги и увидел, что дом, в котором он находится, горит. По потолку уже вилось пламя, мебель в комнате тоже уже отчасти была охвачена огнем.

На улице раздавались крики. Очевидно, с минуты на минуту должна была прибыть пожарная команда.

«Надо спасать все, что возможно! — подумал Пинкертон. — Весьма вероятно, что в квартире находились веские улики против Ивана Кольдвелля, которые не должны теперь сделаться жертвой пламени.

Сыщик быстро выскочил в окно и толпа приветствовала его громкими кликами. В ту же минуту явилась пожарная команда; Пинкертон предъявил свой серебряный значок и начал помогать при тушении пожара.

Для него было важно спасти прежде всего кое-какие вещи из обстановки, где могли находиться секретные ящики.

Верхний этаж и чердак совершенно выгорели. В нижних комнатах мебель только отчасти обуглилась, но в общем сохранилась в целости, хотя и пострадала от воды.

Пинкертон вошел в комнаты, еще наполненные густым дымом. Хотя дышать ему было трудно, но он тотчас же принялся за работу.

Прежде всего он обратил внимание на обгоревший письменный стол. Нисколько не стесняясь, он разрубил топором запертые ящики.

Тут он нашел разные книги и брошюры молитвенного содержания, равно как и письма, содержание которых, однако, отнюдь не могло служить материалом для обвинения преступника.

В конце концов, он разбил заднюю стенку стола.

Теперь ему бросился в глаза предмет, при виде которого он чуть не вскрикнул от радости.

То была крошечная стрела, с острием, как у булавки. На заднем конце стрелы были прикреплены перья. Но интереснее всего была тонкая, крепкая шелковая нить, обмотанная вокруг маленькой стрелки.

Теперь Пинкертон понял неразгаданную до сих пор тайну.

— Как это, в сущности, просто и вместе с тем хитро придумано! — пробормотал он. — Прежде чем метнуть такую тонкую стрелу, оставляющую после себя едва заметную рану, он разматывал длинную шелковую нитку, а затем просто-напросто притягивал стрелу опять к себе обратно!

Вследствие этого на месте преступления стрелы и не могли быть найдены!

Убийство Иосифа Ангри было произведено именно таким образом. Когда несчастный старик выглядывал из окна, проходивший по улице преступник, по всей вероятности, поместился за каким-нибудь столбом или деревом, метнул стрелу в свою жертву, а потом притянул орудие убийства к себе. Вот почему Нат Пинкертон, обыскивая рабочий кабинет старика Ангри, не мог найти стрелы.

Затем сыщик нашел флакончик с ядом для стрел и письмо из Сан-Франциско, содержание которого в сильнейшей степени возбудило его интерес.

Он прочитал следующее:

«Дорогой брат!

Скоро ли я тебя опять увижу здесь? Ведь это просто ужасно! Мне начинает казаться, что ты не сумеешь справиться с задачей, в исполнении которой ты хотел подражать мне! Я основал свою секту всего три года тому назад и уже разбогател через год после ее основания, а ты основал свою два года тому назад и должен был бы теперь уже обладать тем же состоянием, что и я. Но ты мне писал, что тогда вернешься сюда и мы оставим эту глупую комедию с сектами, так как она нас вполне успеет обеспечить, да и слишком долго заниматься этим тоже рискованно. Как обстоят дела с миллионным наследством, которое ты ожидаешь для своей секты? Ведь ты писал, что старик настолько поддался твоему влиянию, что на возможность завещать секте свое состояние смотрит, как на благодать, после того, как его сын скончался от «удара». Однако, тебе, кажется, не удалось его убедить! Но если только завещание уже составлено, то не медли, старику давно пора умирать! Ожидаю по этому поводу твоих известий. Чтобы ускорить это дело, ты можешь пустить в ход мое замечательное изобретение: трость с приспособлением для метания стрел. Ты хорошо сделал, что закрыл рот тем болтунам, которые начали догадываться и собирались донести на тебя; раз мы уже зашли так далеко, то нельзя останавливаться на полпути и приходится руководствоваться принципом: долой всякого, кто нам мешает! Со временем, когда мы будем пользоваться плодами нашей добычи, мы постараемся забыть то, что было. Итак, до скорого свидания! Если Элли Лунди, которая ведет твое хозяйство, начинает догадываться в чем дело, то убей ее! Ты должен быть жесток и хладнокровен, иначе не достигнешь своей цели!

Шлю тебе привет!

Твой брат Джоэ».

Прочитав это письмо, Пинкертон покачал головой.

«Стало быть, заодно поймаем еще и другого негодяя! — подумал он. — Удивительно, как у всех преступников регулярно повторяются одни и те же типичные промахи! Со стороны этого Джоэ Кольдвелля было глупо писать так откровенно о таких делах! Надо было пользоваться какими-нибудь шифрами, или, по крайней мере, писать в двусмысленных, не сразу понятных выражениях! Но он, очевидно, и не думал о возможности, что преступление может быть обнаружено! А Иван Кольдвелль, получив и прочитав письмо, должен был немедленно сжечь его; вместо этого он положил его к себе в письменный стол! Что ж, тем лучше! Лучшего доказательства виновности обоих негодяев трудно придумать! Теперь надо поскорее поймать Ивана Кольдвелля и освободить Элли Лунди из его рук».

Пинкертон, наложив пластырь на свою рану, отправился домой.

Оттуда он распорядился немедленно повести через полицию и своих помощников тщательнейшие розыски; всюду было роздано описание примет преступника и молодой девушки, целая армия сыщиков была поднята на ноги.

Но когда по истечении некоторого времени не поступило никаких известий, Пинкертон сам отправился на Центральный вокзал, где начинается Большая Тихоокеанская железная дорога, идущая от Нью-Йорка до Сан-Франциско.

Сыщик предполагал, что Иван Кольдвелль попытается бежать в Сан-Франциско к своему брату.

Это было легко допустимо, хотя негодяй и был уверен в том, что укокошил Пинкертона и замел следы благодаря пожару, но, тем не менее он должен был остерегаться помощников сыщика и знать, что будет ежеминутно находиться в опасности.

Вот почему он, вероятно, счел за лучшее уехать из Нью-Йорка и отправиться к своему брату в Сан-Франциско, где он скорее всего мог найти безопасное убежище.

Он не мог подозревать, что Пинкертон остался в живых и нашел в секретном ящике письмо.

На вокзале Пинкертон навел подробные справки и ему удалось установить, что какой-то, похожий на Кольдвелля, мужчина, уехал из Нью-Йорка с ушедшим четыре часа тому назад поездом, в сопровождении молодой женщины под густой вуалью.

Сыщик решил ехать следующим же поездом.

Немедленно были отправлены телеграммы на все станции, где останавливался курьерский поезд; телеграммы были адресованы одному из тех сыщиков, которые по поручению железнодорожного общества всегда следуют с курьерскими поездами с целью предупреждения преступлений, надзора за подозрительными личностями и преследования преступников.

Первый ответ был получен Пинкертоном на маленькой станции Мансфильд, где поезд останавливался на несколько минут. Железнодорожный сыщик, некий Пристон, верно рассчитал время и отправил телеграмму именно на эту станцию. В телеграмме было сказано:

«Преследуемые в поезде. Наблюдаю, буду выслеживать, если выйдут на какой-либо станции. Там дам знать о себе. Пристон».

Сыщик лично знал Пристона, и знал, что это человек положительный.

Пинкертон в своей первоначальной телеграмме дал распоряжение, чтобы железнодорожный сыщик ограничивался только тайным наблюдением за преследуемыми, не приступая однако к аресту.

В Чикаго Пинкертон опять получил телеграмму от того же Пристона, следующего содержания:

«Преследуемые еще находятся в поезде. Я подслушал беседу, из которой узнал, что они собираются выйти в Ливингстоне, чтобы осмотреть Национальный парк. Пристон».

«Ага! Вероятно он собирается покончить с ней! — подумал Пинкертон. — Но я постараюсь ему помешать, лишь бы только мне удалось успеть вовремя!»

Он телеграфировал Пристону:

«Обязательно следуйте за ними от Ливингстона и дальше. Если он покусится на ее жизнь — пристрелите его».

Сыщик с нетерпением ожидал прибытия поезда в Ливингстон.

Наконец, после сорокавосьмичасовой езды, курьерский поезд подошел к станции Ливингстон. Хотя Пинкертон почти не спал эти двое суток, он был очень бодр и немедленно отправился в контору начальника станции.

— Есть ли известия для меня от мистера Пристона?

— Вы мистер Пинкертон из Нью-Йорка?

— Совершенно верно!

— Для вас имеется вот это письмо!

Взяв письмо, сыщик направился в город, по дороге ознакомившись с донесением Пристона.

Глава V ПОИМКА

Наскоро написанное Пристоном письмо гласило:

«Они завтракали в гостинице Вашингтон, напротив вокзала, а затем ушли. Слежу за ними. Оставляю знаки в виде маленьких белых камней. Теперь десять минут одиннадцатого. Пристон».

Пинкертон взглянул на часы.

— А сейчас половина двенадцатого! Стало быть, они впереди на час и двадцать минут! В таком случае я еще успею нагнать их!

Недалеко от гостиницы Пинкертон увидел на мостовой маленькие камни, указывавшие ему направление. Идя по этому следу, сыщик дошел до маленького вокзала, откуда железная дорога направлялась к горячим источникам и гейзерам под названием Маммут.

Значит Кольдвелль с Элли Лунди уехал по этой дороге, а Пристон направился за ними.

Пинкертон успел еще вскочить в уходивший как раз в это время поезд. Дорога шла по долине Национального парка и вскоре завернула в ущелье, длиной в полторы версты, со стенами вышиной саженей в триста. Затем поезд шел по так называемой «Райской Долине», а потом опять по ущелью, пока наконец не прибыл к маленькой станции Гардинер, расположенной в самом центре Национального парка.

Здесь Пинкертон вышел из поезда, так как на дебаркадере опять увидел маленькие белые камни.

Напротив вокзала располагались ворота в парк, через которые сыщик и прошел дальше.

Следуя указанию камней, он направился прямо вперед, мимо гостиницы «Горячих источников».

Затем путь шел дальше, к нижнему бассейну гейзеров, но здесь внезапно заворачивал в левую сторону — в скалистую пустошь.

Завернув за один из утесов, Пинкертон вдруг увидел перед собою Пристона, который тоже сразу узнал его.

— Слава Богу, что вы пришли, мистер Пинкертон! Я потерял их из виду!

— Здесь, на этом месте?

— Да!

— В таком случае нам надо разойтись в разные стороны! — решил Пинкертон. — Идите вы направо, а я пойду налево! Если вам нужна будет моя помощь, то стреляйте! Не жалейте преступника, и если он поднимет на вас свою трость, то немедленно пристрелите его! Эта трость — опасная штука, так как в ней имеются отравленные стрелы!

— Надеюсь, что я не промахнусь! Я недурной стрелок! — решительно заявил Пристон. — А если я услышу ваши выстрелы, то, конечно, сейчас же прибегу к вам!

— Отлично! А теперь вперед!

Нат Пинкертон вошел в ущелье по левой стороне, а Пристон, в другое ущелье, — по правой.

Сыщик быстро шел вперед, так как хотел возможно скорее установить, находится ли он на верном пути.

Вдруг он очутился перед огромной скалой, закрывавшей вид вперед.

Он осторожно подошел к скале, так как надо было опасаться, что за нею скрывается Иван Кольдвелль со своими отравленными стрелами.

Когда Пинкертон обогнул скалу, он вдруг в ужасе отшатнулся.

Перед ним на земле лежал обезглавленный труд изящно одетой, молодой женщины. Кровь сочилась из шеи и образовала большую лужу.

— Это несчастная Элли Лунди! — злобно пробормотал Пинкертон. — О, зачем я дал в Нью-Йорке улизнуть этому негодяю! Зачем я его не пристрелил на месте! Ведь это ужасно!

Он понял, почему именно преступник обезглавил девушку. Он сделал это для того, чтобы нельзя было опознать убитую, так как он, конечно, сообразил, что если даже Пинкертон умер, то его помощники не замедлят разослать повсюду описание примет его и его спутницы, которое можно было легко составить по рассказам соседей на 141-ой улице.

Стало быть, преступник находится здесь и совершил новое злодеяние именно в этом месте, так как вероятно знал, что сюда по целым неделям никто не заходит.

Пинкертон побежал бегом по той дороге, куда Кольдвелль должен был отправиться дальше.

Добежав до выхода из ущелья, сыщик увидел перед собой обширное пространство, покрытое многочисленными гейзерами, испускавшими вверх струи горячей воды.

На противоположной стороне был расположен маленький домик с широкой верандой, откуда открывался великолепный вид на гейзеры.

На веранде сидели многочисленные туристы, а перед домом стоял омнибус, с которым пассажиры возвращались на вокзал.

Пинкертон взял подзорную трубу и посмотрел по направлению домика.

Предчувствие его не обмануло: в омнибус как раз садился Иван Кольдвелль.

Он нес в руке маленький чемодан и озирался по сторонам, как бы опасаясь ежеминутно, что его задержат. В другой руке он держал толстую трость: несомненно — изобретенное его братом оружие.

Нат Пинкертон положил подзорную трубу в карман, нащупал свои револьверы и затем быстро направился к омнибусу.

Иван Кольдвелль увидел его, когда он был на расстоянии двухсот метров.

Преступник точно окаменел от ужаса. Он широко раскрыл глаза, побледнел, как смерть и уронил свою трость.

Как только Пинкертон заметил это, он моментально воспользовался этой случайностью. Он быстро подбежал к омнибусу.

Хитрость удалась: Кольдвелль так испугался, что моментально бросился бежать, не успев даже подхватить свою трость.

Он схватил лишь свой чемоданчик и с быстротой молнии помчался к гейзерам.

— Стой, Кольдвелль! — громко крикнул Пинкертон. — Ты все равно от меня не уйдешь!

Преступник ничего не ответил, а помчался еще быстрее.

Изумленным и взволнованным людям на веранде представилось захватывающее зрелище. Они увидели погоню сыщика за преступником.

Последний бежал зигзагами, стараясь во что бы то ни стало избавиться от своего преследователя.

Но Пинкертон следил за каждый его движением. Он бежал за Кольдвеллем не отставая, а напротив, — все больше и больше приближаясь к нему.

Сыщик был хорошо тренирован в беге, так как ему не раз уже приходилось преодолевать бегом большие расстояния.

Иван Кольдвелль, напротив, не привык к быстрому бегу, а потому начал уставать, и движения его становились медленнее.

Он добежал до одного из больших гейзеров, выбрасывавшего огромную струю кипящей воды, которая затем, шипя и дымясь, падала вниз.

Теперь Кольдвелль остановился.

— Подходи мерзавец! — крикнул он вне себя от ярости.

Он выхватил револьвер и шесть раз выстрелил в сыщика, делая одни только промахи.

Пинкертон мог бы пристрелить негодяя, но ему хотелось поймать его живым; убедившись, что Кольдвелль расстрелял все свои патроны, сыщик даже не вынул револьвера из кармана.

Кольдвелль швырнул чемоданчик на землю. Крышка открылась и появилась окровавленная голова несчастной Элли Лунди.

Теперь Пинкертон подскочил к своему противнику и размахнулся, чтобы нанести ему удар кистенем.

Но преступник отразил нападение, схватив сыщика за руку.

Завязалась страшная борьба.

Преступник пытался бросить своего врага в кипящую воду гейзера.

Пинкертон напрягал всю свою железную силу. Он почувствовал, что имеет дело с противником не менее сильным, чем он сам, и потому ему приходилось быть настороже, чтобы не оказаться побежденным.

Вдруг извержение гейзера прекратилось.

Кольдвелль испустил проклятие. Теперь он пытался столкнуть сыщика в зияющее отверстие гейзера.

Вдруг Пинкертон внезапно припал к земле. Преступник перекатился через него и невольно выпустил руку своего противника.

В тот же момент сыщик нанес ему сильный удар по виску, так что он свалился.

Победа, таким образом, осталась за Пинкертоном.

Весь в поту, тяжело дыша, он встал на ноги. Прибежали туристы и полисмены.

Ивана Кольдвелля связали и посадили в омнибус.

Пинкертон поднял чемоданчик с головой убитой девушки и распорядился, чтобы труп Элли Лунди был доставлен из долины в полицию.

Когда преступник пришел в себя и увидел, что сидит связанный в омнибусе, им сначала овладел припадок безумной ярости. Но затем он смирился и сидел совершенно безучастный ко всему, не говоря ни слова.

Его перевезли обратно в Нью-Йорк под конвоем нескольких полисменов.

Вскоре после возвращения он сознался во всем.

Оказалось, что свою секту он основал только с целью разбогатеть. Он добился бы этого, если бы ему не помешал Нат Пинкертон.

Сам Пинкертон поехал дальше — в Сан-Франциско, где арестовал Джоэ Кольдвелля.

Преступник при задержании яростно сопротивлялся, но, конечно, безуспешно.

Оба брата были казнены в Нью-Йорке.

Состояние несчастного Иосифа Ангри, обманутого и убитого Иваном Кольдвеллем, не попало в руки секты св. Мартина, а перешло к дальним родственникам убитого.

Секта св. Мартина вскоре прекратила свое существование.