Невеста для предателя (СИ)

Глава 14.

В лагере все было до ужаса непривычным. Быт, люди, еда, распорядок дня. Я старалась вписаться в происходящее (или хотя бы сделать вид), но получалось плохо.

Чего только стоила моя первая попытка поработать на кухне — я ведь до этого даже чай ни разу сама не заваривала. Эрмина только махнула рукой в нужную сторону и сказала, что там мне все объяснят, но коротких указаний оказалось мало. С чисткой картошки я провозилась долго. Судя по жалостливым лицам окружающих, получилось не слишком хорошо — зря только исколола пальцы.

Люди здесь смотрели на меня странно, будто с недоверием. Это было почти обидно. Я ничего не ожидала, когда сбегала вместе с Арденом, но... если задуматься, разве я не заслуживала немного благодарности? Сочувствия? Если кто-то здесь и испытывал нечто подобное, то не демонстрировал этого. Я тоже никому не навязывала свою компанию.

Хотелось поскорее приступить к спасению страны и восстановлению справедливости, но мне поручали только возню на кухне. Я не нашла в себе сил спорить и заявить, что смогу быть более полезной где-то еще. Если задуматься, я ничего толком и не умела: ни вышивка гладью, ни игра на музыкальных инструментах, — все то, чем я занимала дни в отцовском доме, — здесь не было нужно.

С Кристобалем я тоже не общалась и даже почти не видела его. Он ходил по лагерю с сосредоточенным лицом и о чем-то переговаривался со своими людьми, не обращая на меня внимания. Я тоже не подходила к нему — останавливали гордость и смущение. Во-первых, ему следовало заговорить первым и хотя бы поблагодарить за помощь (и не мешало бы извиниться за похищение, раз уж на то пошло). Во-вторых, я чувствовала, что при мысли о нем у меня нестерпимо краснеют щеки. В мыслях то и дело всплывал тот поцелуй. Это что-то значило? Или это просто способ воспользоваться моей магией? Или Арден в очередной раз решил надо мной поиздеваться? Я терялась во всех этих мыслях.

А ведь папа учил никогда не поддаваться эмоциям. Такие наставления врезаются в память. Я корила себя за то, что грезила о внимании Ардена, когда следовало бы привыкать к новым обстоятельствам.

Но в лагере я осваивалась и даже сама предлагала помощь. В основном мне доверяли незначительные дела: подай, принеси. Первым, кто заговорил со мной о чем-то кроме быта, был Гилберт.

Я несла от реки пару ведер, до краев наполненных водой. Плечи, не приспособленные к физической работе, ломило от тяжести, а пальцы так впились в неудобные ручки, что почти побелели. На ум приходили ругательства, которые я знала от отцовских гвардейцев. Я споткнулась: вода выплеснулась из ведра, проливаясь на землю и подол юбки. Прежде чем я упала, меня за локоть, придерживая, подхватил мужчина.

— Давайте помогу, — сказал он, забирая у меня одно из ведер.

Я облегченно охнула, восстанавливая равновесие, и перехватила оставшееся ведро обеими руками. Другое дело.

— Спасибо. Сама бы я не справилась, — поблагодарила я.

— Ну кто оставит девушку в беде, — улыбнулся мой спаситель с мягким покровительством, которое часто сквозит в голосе взрослых мужчин, — Я Гилберт.

Это я уже знала — он был одним из тех, кто первым встретил нас с Кристобалем в лагере после перемещения из темницы. Это он, усмехаясь себе в усы, подшучивал над Келли. Я смутно представляла себе местную иерархию, но к Гилберту здесь относились по меньшей мере уважительно.

Будь мы в доме моего отца, Гилберт поприветствовал бы меня коротким кивком, а я ответила реверансом. Но здесь я не представляла себе ни этикета, ни положения других людей. Был мужчина крестьянином? Бывшим аристократом из числа тех, кто последовал за Арденом (о таких при дворе не принято было говорить, но я слышала, что они были)? Военноначальником? Ничего этого я не знала, поэтому решила ограничиться вежливой улыбкой:

— Я Иветт.

— Я знаю, — ответил он мне. — Вы как, освоились здесь?

Жаловаться на сложности адаптации казалось неуместным (отец учил не показывать слабость), так что я неопределенно повела плечами:

— Постепенно привыкаю.

— Замечательно, — сказал Гилберт перехватывая ведро другой рукой. — И как вам у нас? Похоже на то, что себе представляли?

— Если честно, я себе ничего и не представляла, — признаваться в этом почему-то было неловко. — Я даже не думала, что окажусь здесь. Это вышло… случайно. Но здесь очень много людей. Больше, чем я ожидала.

— Да, действительно. Многие пошли за Кристобалем. И многие тут готовы отдать за него жизнь.

От неожиданной серьезности Гилберта мне стало не по себе. Глаза его смотрели очень внимательно, и мне даже показалось, что я вижу в них упрек. Я поджала губы, плохо понимая, что на это ответить.

— Я вам вот что скажу, Иветт, — продолжил Гилберт. — Я не знаю, почему именно вы сбежали вместе с Кристобалем, хотели помочь или собираетесь всех тут сдать Вильфорду Ферроу… — от этого неожиданного обвинения у меня к щекам прилила кровь, но мужчина продолжил: — Я, разумеется, надеюсь на первый вариант. Но если второй, то я советую сперва хорошо подумать. Как я уже сказал, многие отдадут жизнь за Кристобаля и то, что он делает для этой страны.

Я догадывалась: учитывая должность моего отца, не все здесь будут ко мне расположены. Но неприкрытая угроза Гилберта, пусть и сказанная благодушным голосом, ударила как пощечина.

— Я не… да как вы… — слова возмущения комом застряли в горле. Гилберту даже не пришлось меня перебивать.

— Я не собирался вас обижать, — сказал он беззлобно. — Просто счел нужным предупредить.

Мы как раз подошли к шатру, служившему местной кухней, и мужчина как ни в чем не бывало протянул мне ведро, которое помог донести.

— Мне уже пора бежать. Осваивайтесь, Иветт. Я надеюсь, у меня не будет повода завести подобный разговор еще раз.

Я шмыгнула носом, стараясь не расплакаться прямо здесь. А Кристобаль? Он тоже считает, что мне нельзя доверять? Мне уже не слишком хотелось заводить знакомство с кем-то из лагеря и расспрашивать их о задачах и планах.

На третий день, не найдя себе занятия, я пошла вниз по реке. Берег, — песок да камни, за которые цеплялись корнями сосны, — был пологим. В других обстоятельствах я бы сочла это прекрасным местом для прогулки, но гулять гораздо приятнее, когда у тебя есть теплый дом, куда можно вернуться в любой момент. Сейчас я таким похвастать не могла.

Я отошла уже достаточно далеко от лагеря, когда наткнулась на место, где река образовывала уютную заводь. Песчаное дно, чистая вода совсем без течения. Место было со всех сторон укрыто деревьями. Страшно захотелось смыть с себя пыль последних дней. Я огляделась по сторонам — ни души. Я потянулась к шнуровке платья.

Хорошо, что день выдался теплым и солнце только собиралась садиться. Я потрогала ногой воду и поежилась — по коже пробежали мурашки. Какой ужас. Никогда я еще так сильно не тосковала по своей теплой ванной. Должно быть люди, которые жили в лагере мятежников, и правда верили в свое дело, если добровольно согласились на такие условия. Лично я в эту минуту крепко задумалась о том, правильный ли выбор сделала, сбегая из дома. В конце концов, я выдохнула и зашла в воду.

Следовало быть аккуратной, — плавать я не особенно умела, — зато я постепенно привыкала к воде. Это даже становилось приятным. Конечно, не теплая ванна с маслами и пеной, но…

За спиной у меня что-то хрустнуло. Я испуганно дернулась, оборачиваясь к берегу. На песке, совсем близко к воде, стоял Кристобаль. Без рубашки. Стоял и смотрел прямо на меня. До моей истерики оставалось всего три… два…

— Что ты здесь делаешь? — достоинства голосе у меня было куда меньше, чем хотелось бы. Я вскинула руки, прикрывая грудь, но это мало помогло ситуации. — Отвернись сейчас же!

На губах у него появилась усмешка, к которой я успела слишком хорошо привыкнуть за последние дни. Вот ведь… Ему лишь бы издеваться. Арден поднял руки в наигранно обезоруженном жесте:

— Я всего лишь пришел поплавать в заводи, которую давно облюбовал. Нет, если бы меня здесь каждый раз ждали такие сюрпризы, я бы наведывался чаще, но…

— Отвернись! — повторила я, густо краснея. Боги мои, какой позор. Честь моя опорочена, и ни один достойный мужчина не возьмет меня в жены.

— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

Если бы мне было, чем запустить Ардена, я бы непременно это сделала.

— Немедленно! — потребовала я с той же жесткостью, с которой отдавал приказы мой отец.

Кристобаль закатил глаза, не переставая улыбаться, но через несколько мгновений, наконец, отвел взгляд и отвернулся.

— Так и стой, — твердо сказала я и быстро выбралась из воды.

Кристобаль поднял с песка мое платье и, не оборачиваясь, протянул мне. Не тратя слова на благодарность, я схватила его, сделала шаг назад и поспешила одеться. При этом я не сводила взгляда со спины мужчины — чтобы тут же заметить, если он вдруг вздумает подглядывать. Ткань беспощадно липла к мокрому телу, с волос, которые я не успела выжать, лилась вода, и я путалась в нижних юбках, непригодных для подобных ситуаций.

— Может, тебе помочь? — предложил Кристобаль, чуть наклоняя голову ко мне. — Мне, конечно, привычнее раздевать, но…

— Как-нибудь справлюсь, — прошипела я в ответ.

Все это ужасно напоминало первый же день нашего знакомства, и смущалась я ничуть не меньше. Я наспех затянула шнуровку платья на груди и выжала волосы. Даже думать не хотелось о том, как это выглядело со стороны. Какой позор.

— Можешь поворачиваться, — сказала я Кристобалю, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно более спокойно.

Арден неспешно обернулся. Смерил меня с ног до головы взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю.

— Тебя утешит, если я скажу, что не успел ничего разглядеть? — спросил он с лукавой улыбкой.

— Немного, — буркнула я в ответ. Но Кристобаль продолжил:

— Только, боюсь, это неправда. Но тебе нечего стыдиться. На самом деле, можешь, даже гордиться, я...

— Все, я ухожу, — я вспыхнула, не в силах больше выносить его шуток. Меня разбирали стыд и смущение. Что вообще это было? Шутка, издевка, комплимент? В моем мире мужчины, чтобы оказать внимание, могли похвалить глаза или платье, но никак не… все вот это.

Я была совершенно не готова оказаться перед кем-то в таком виде, и в то же время присутствие Кристобаля вызывало волну странных чувств — очень далеких от неприязни. Я сделала шаг вперёд, но Арден ухватил меня за локоть, останавливая.

— Постой, — его голос прозвучал мягче. — Прости, я не буду тебя больше смущать. Честно.

— Что-то сложно в это поверить, — я вздернула подбородок, но не ушла.

— Обещаю, — улыбнулся Кристобаль и отпустил мой локоть.

Если честно, мне совсем не хотелось уходить. Мы ведь с Арденом толком не говорили после перемещения из темницы. Всего несколько дней прошло с тех пор — а казалось, что гораздо больше.

Я скрестила руки на груди, скосив взгляд на Кристобаля. Ему что, сложно было надеть рубашку? От вида широких плеч и сухих мышц пересохло в горле. По всему торсу темнели выцветающие синяки, а под правой ключицей краснела покрытая коркой рана от стрелы. Я сглотнула, вспоминая, что та стрела могла попасть в меня.

— Сильно болит? — тихо спросила я, кивая на рану.

— Ничего страшного. Не в первый раз, — ответил Кристобаль без бравады, как будто успокаивая меня.

— Хорошо. — я кивнула. У меня было так много вопросов для Ардена, что я просто не знала, с чего начать.

— А ты как? Еще не пожалела, что сбежала вместе со мной?

Я пожала плечами, думая, отшутиться мне или ответить честно:

— Пока не решила. Боюсь даже представлять, как отреагировал отец, когда ему доложили обо всем, — из горла вырвался нервный смешок. — К тому же все здесь такое непривычное. Эрмина, конечно, помогает освоиться, но она… весьма сурова. Напоминает мне нашу экономку.

Кристобаль засмеялся и сел на широкий корень сосны, обвивающий валун. Я, чуть помедлив, опустилась в полуметре от него.

— Наметанный глаз. Эрмина много лет пробыла экономкой в моей семье. А когда случилась вся эта история с обвинениями, ушла в бега вместе с нами, — Арден покачал головой. — Она очень старается держать здесь такой же порядок, как в поместье. Оправданий не признает. Даже мне порой достается.

Я улыбнулась. Невольно вспомнились слова Гилберта о том, что многие здесь пошли за Арденом. В них была, конечно, какая-то угроза, но я понимала этих людей — в конце концов, я и сама почему-то бросила все, чтобы помочь Кристобалю.

— Тут вообще больше людей, чем я ожидала. Но это ведь не все, кто выступает на твоей стороне? — я вспомнила Мэрион, которая помогла Кристобалю с укрытием.

Он посмотрел на меня внимательно и кивнул.

— Все так. Кто-то из тех, кто много лет служил моей семье. Кто-то из крестьян и горожан, уставших от нынешней власти. Немного дворян, не поверивших в историю о предательстве, хотя большинство все же просто закрыли глаза. Решили не ввязываться в дело, которое их не касалось. Еще есть те, кто присоединился, прознав о моей репутации благородного разбойника. В основном, конечно, разбойника. Таких приходится держать в узде, но они полезны. Хорошо знают, как провернуть дела под носом у королевских псов и остаться незамеченными.

Я слушала со всем вниманием. Кристобаль впервые рассказывал мне что-то о том, как устроена жизнь мятежников.

— Это же десятки людей.

Он посмотрел на меня немного снисходительно и поправил:

— Сотни.

Если бы я умела, то присвистнула бы.

— Не представляла, что все так масштабно.

— А что представляла? — уточнил Кристобаль.

— Даже не знаю. Пара десятков человек, сбившихся в банду, промышляющих разбоем и шантажом... — я поймала взгляд Ардена и поморщилась. — Не смотри на меня так. Откуда бы я могла бы узнать о том, что тут творится? На приемах государственные тайны не обсуждают, а мои подруги об этом ничего не знают толком. Только сплетничают о… — я замялась.

— О чем?

— Ну, в основном о твоей неотразимости. И репутации красавца и дамского угодника.

Кристобаль заулыбался, очевидно наслаждаясь моим смущением.

— А ты что думаешь об этих слухах?

Вот ведь. Никакой скромности у человека. Мог же пропустить мимо ушей или хотя бы притвориться, что не понимает, о чем я.

— Думаю, что слухи преувеличивают, — сощурилась я, невольно копируя его уже привычно насмешливое выражение лица. — О неотразимости уж точно.

— Ты разбиваешь мне сердце.

Я закатила глаза:

— Прекращай издеваться, — все это кокетство меня не раздражало (совсем даже наоборот), но мне не хотелось отходить от темы. Слишком много нужно было узнать. — Лучше расскажи, как все здесь устроено. Где именно мы находимся? Как вам удается скрываться?

— У нас было немного вариантов. Либо сдаться, либо научиться не попадаться на глаза людям короля, — Арден пожал плечами.

— Это общие слова. Я хочу знать больше. Чем вы здесь занимаетесь? Какие у вас планы?

Кристобаль посмотрел на меня внимательно.

— Разве тебе обязательно все это знать?

Вопрос напомнил мне отца. Он тоже считал, что мне не следует забивать голову ничем серьезным. Но в случае с Кристобалем другая мысль, более скользкая, заполнила все сознание: он мне не доверяет. Кровь отлила у меня от лица.

— Я хотела бы понимать, во что ввязалась, — прежний игривый интерес исчез из голоса.

Кристобаль сжал пальцами переносицу, будто недовольный тем, куда зашел разговор.

— Все ведь не так просто. Ты оказалась здесь случайно, не готовая к происходящему…

Боги, все это какой-то бред. Негодование волной поднималось у меня в груди. Я поднялась на ноги, сжимая губы от возмущения, и выпалила, не давая ему договорить.

— Ах, не готовая, — я всплеснула руками, потеряв терпение и не дослушивая Кристобаля. Голос дрожал. — В этом дело? Что-то я не припомню, чтобы тебя что-то смущало, когда я предлагала помощь в побеге. Может, следовало подумать об этом раньше?

— Может и следовало, — согласился Арден.

Он просто боится во что-то меня посвящать. От обиды у меня вспыхнули щеки. Да ведь это я должна была не доверять ему — человеку, который меня похитил. Но нет. Я ему помогла, всем пожертвовала ради мифической справедливости, а он...

— Невероятно, — выдавила я от возмущения. К горлу подкатили слезы. И что теперь? Здесь мне не доверяют, потому что я дочь своего отца. Никому здесь не нужны ни моя помощь, ни сочувствие. Вернуться домой я не могу, потому что успела совершить государственное преступление, да к тому же мне дурно только от мысли о том, чтобы переступить порог отцовского дома. Чувство безысходности смешивалось с паникой.

— Иветт, — Кристобаль поднялся на ноги и попытался взять меня за руку, но я отшатнулась, развернулась и бросилась прочь.