Охотники за книгами Сезон 1

1

Сэл проснулась под ночным небом. Звезды, легкие облака. Двигаться она не могла.

В первый момент Сэл показалось, что она все еще спит и видит неприятный сон. Вот только в голове ее сидела Рука и разговаривала с ней.

«Очнулась, — сказала она. — А у нас неприятности».

Сэл лежала на чем-то твердом. На доске. Попыталась вдохнуть поглубже. В грудь врезался кожаный ремень. Такие же ремни оказались на запястьях, на талии, на коленях. Последний — на лодыжках. Все приколочены к доске. Похоже, тот, кто это все проделал, считал, что вставать ей больше незачем. Над ней стояли четверо незнакомцев, по двое с каждой стороны, и все держали в руках одинаковые красные книжечки. По периметру смутно маячили часовые с автоматами. В ногах застыл человек, которого она знала. Тянучка.

«Оп-па», — подумала Сэл.

— Где я? — спросила она вслух.

— В монастыре, — ответил Леденец. — Правда, в разрушенном. — Он стоял возле ее головы, ближе, чем она думала. В неприятной близости. В руках у него тоже была темно-красная книжечка, и прежде чем заговорить снова, он облизнул губы. — Насколько мне известно, в этом дворе раньше находился огород, здесь выращивали овощи и травы. А за стенами у монахов рос виноград. Жители соседнего городка утверждают, что вино было отменным. Но монастырем вот уже век с лишним не пользуются.

— Братия все уменьшалась, — пояснил Тянучка.

— Оно и к лучшему, — заметил Леденец. — Нам очень удобно проводить здесь ритуалы такого характера без…

— Нежелательного надзора? — подсказал Тянучка.

— Да, спасибо, — подтвердил Леденец.

Четверо незнакомцев переминались с ноги на ногу.

«Им все это не нравится», — сообразила Сэл.

— Младшие коллеги, — представил их Леденец. — Раньше не участвовали в обрядах экзорцизма, и мы очень рады, что они увидят именно этот.

Тянучка вытащил пузырек со святой водой и пошел по кругу, благословляя каждого из присутствовавших. Потом он вернулся на свое место у ног Сэл, плеснул и на нее. Вода оказалась прохладной — хоть какое-то утешение.

— Повезло нам, что ты очнулась, — продолжал Леденец. — По нашему опыту, обряд проходит куда эффективнее, когда пациент в сознании.

— Потому что нам сразу ясно, действует или нет, — пояснил Тянучка.

— А автоматчики вам зачем?

— На случай, если ситуация выйдет из-под контроля.

— Снимите ремни, — потребовала Сэл.

Тянучка улыбнулся.

— Ты еще сама порадуешься, что мы тебя привязали, — сказал Леденец. — Демон в тебя вселился очень могущественный, трудно сказать заранее, что он попытается с тобой сделать. Или заставить тебя сделать.

— Плохо же вам придется, когда я освобожусь, — посулила Сэл.

— Ну, тихо, — осадил ее Леденец. — Мы на одной стороне, помнишь? — Потом он обратился к четверым незнакомцам: — Можете начинать.

Все они раскрыли свои красные книжицы на одной и той же странице и начали читать нараспев. Голоса сливались в ночном воздухе, чтецы быстро нашли общую тональность и поймали единый ритм — конец каждой фразы как бы затухал, этакий тихий вздох, обещание мира. Мелодия долетала до растрескавшихся каменных стен, окружавших дворик, впитывалась в траву, густым сладковатым дымом поднималась к небу. Даже Сэл ощущала красоту и чистоту звучания. У заклинателей точно самые добрые намерения.

Тянучка вытащил крепкую плетку с семью длинными хвостами.

— Вы, кажется, говорили, что мы одна команда, — напомнила Сэл.

— Пробуждение демона осуществляется через терзание плоти, — сообщил Леденец.

— Но это же моя плоть! — воспротивилась Сэл.

— Терзание приблизит тебя к страданиям Христа, а демону это противно.

— Что-то меня это не утешает.

— А я не знаю наверняка, с тобой я говорю или с демоном. И без терзания этого не выяснишь.

Тянучка размахнулся и силой обрушил плеть на Сэл. Она и не подозревала, что будет так больно. Сперва — как укус, потом — как ожог. Она почувствовала, как влажный холод ползет вниз по ребрам. Тянучка ударил снова. С губ Сэл сорвалась длинная матерная фраза. Пение не смолкало — по-прежнему возвышенное, но не слишком уверенное. Сэл с мольбой взглянула на одного из незнакомцев. Тот не отвел глаз. Он все понял. Сэл была уверена: ему неприятна вся эта процедура. Однако, судя по виду, заступаться за Сэл он не собирался.

Тянучка размахнулся в третий раз.

«Я могу нас вызволить», — произнесла Рука где-то за ее глазницами.

«Ну так давай», — согласилась Сэл.

Она почувствовала в мозгу какой-то шорох: Рука пыталась увеличиться в объеме. Если Сэл позволит, она вновь полностью подчинит ее себе. Сэл отпихнула Руку назад, шорох стих. Похоже, история с Codex Umbra сильно ослабила демона. Сейчас он зализывал раны, набирался сил. Скоро снова возьмет над Сэл полную власть. Но пока Сэл командует парадом. По крайней мере, у себя в черепе.

Тянучка опустил руку. Сэл и Руке пришлось дождаться, пока схлынет волна боли, прежде чем возобновить разговор.

«Предпочитаешь, чтобы тебя запороли насмерть?» — осведомилась Рука.

«Мне проще с балкона прыгнуть, чем жить с тобой», — ответила Сэл.

«Об этом я не забыла, — сказала Рука. — Но лично мне противно будет умереть от руки этого клоуна, и тебе, полагаю, тоже».

«Лучше от его, чем от твоей», — съязвила Сэл.

«Люди. Пообещай им съесть их соплеменника — и они уже от тебя не отвяжутся».

Леденец, стоявший у Сэл в изголовье, вытащил из кармана перчатки и натянул их.

— Они, надеюсь, не магические? — обратилась к нему Сэл.

Леденец улыбнулся уголками губ.

— Лицемер, — обозвала она его.

Он пожал плечами, провел руками над ее телом. Она не видела, как по ее коже побежали языки пламени, зато отлично почувствовала. Закрыла глаза; боль оказалась настолько убедительной, что Сэл показалось: если она откроет их снова и посмотрит вниз, вместо самой себя увидит обугленную плоть и одежду, превратившуюся в обгоревшие лохмотья.

«Если позволишь, — предложила Рука, — я сейчас же с ним за это поквитаюсь».

«Нет», — отрезала Сэл.

Тянучка поднял руку для очередного удара. Четверо незнакомцев продолжали читать нараспев, причем Сэл явственно слышала по их голосам, что все они на грани срыва.

«Они это прекратят», — сказала Сэл.

«Поздновато будет, — заметила Рука. — Они слабаки. Ты раньше окочуришься».

«Менчу меня отыщет», — сказала Сэл.

«Может быть, — согласилась Рука. — Он вообще способный. Только достаточно ли проворный?»

Плеть опустилась. Руки Леденца мелькнули в воздухе, и пламя вспыхнуло ярче. Сэл, кажется, потеряла сознание, потом снова пришла в себя. Она понятия не имела, сколько времени провела в обмороке.

«Если бы не ремни и если бы я могла до него дотянуться… — произнесла Рука. — Чего бы я только не устроила!»

Это прозвучало с нескрываемым предвкушением.

«Я тебя не выпущу», — заявила Сэл.

«Не понимаю, какая радость умереть из одной только вредности, — заметила Рука. — Безо всякого смысла. Вот на этом столе».

«Мы об этом уже говорили, — напомнила Сэл. — Я заберу тебя с собой, так что оно того стоит».

«Даже если больше никогда не увидишь брата?»

«Да у меня и не было такой возможности. Теперь-то я это понимаю».

«Я могу переправить тебя к нему прямо сейчас», — сказала Рука.

«Что?» — не поверила Сэл.

«Что слышала. И я всегда это могла».

Сэл прикинула.

«Если ты переправишь меня туда, где держишь его, здесь я стану овощем».

«Возможно, — согласилась Рука. — Надеюсь, за то время, пока ты будешь казаться овощем, они снимут ремни».

Молитва не смолкала. Леденец и Тянучка опять подняли руки.

«А если не сработает?» — поинтересовалась Сэл.

«По крайней мере, вы с братом будете вместе», — ответила Рука.

«А почем мне знать, что ты не свалишь и не бросишь меня там?»

Она услышала что-то вроде шороха, как будто Рука зашевелилась у нее в мозгу.

«Разве это не очевидно? — спросила она. — Если бы я хотела свалить, я бы это давно сделала, еще до твоего вступления в Братство. У меня еще есть дела в этом мире».

«И ты дашь мне повидаться с Перри?» — уточнила Сэл.

«Да».

Их накрыла новая волна боли, Сэл снова вырубилась. Очнулась.

«Ладно, — сказала она. — Согласна».

Рука тихо хихикнула. Сэл почувствовала, как она шуршит, растягивается у нее в голове — и на сей раз не сопротивлялась, давая ей пространство для маневра. Темный туман будто бы накрыл двор. Сперва темнота скрыла внешние стены, затем траву рядом с ними.

Лица мужчин, читавших молитвы, расплылись, растаяли. Леденца поглотила тень. Тянучка, стоявший у нее в ногах, как раз снова опускал плеть, но исчез вместе со своим инструментом еще до того, как ремни коснулись ее тела — Сэл ничего не почувствовала. Она ничего не ощущала и не видела. Еще несколько секунд до нее долетали читающие молитву голоса — дрожали, но пытались держаться. Потом и они умолкли в наступившей тишине.

В огромное окно вливался розовый свет неведомого солнца. Сэл сидела на простой кровати, застеленной желтой простыней, под тонким одеялом. Деревянная комнатушка в крошечной хижине. Никакой другой мебели. В центре комнатушки стоял мужчина, слишком худой и высокий для человека.

— Спасибо, — поблагодарил он голосом Руки.

— И что только что произошло? — поинтересовалась Сэл. — Мне показалось, что я умерла.

— В каком-то смысле так оно и есть, — подтвердил Рука. — Скорее всего, там, в монастыре, тело твое сейчас сотрясают конвульсии. А этим садистам только того и надо. Им кажется, что обряд экзорцизма состоялся.

— Забавно слышать от тебя слово «садисты», — съязвила Сэл.

— Моя дорогая, — с притворной обидой произнес Рука, — ты несправедлива. Да, моя работа приносит мне определенное удовлетворение, но это не значит, что я считаю ее приятной.

— Расскажи это демонам, которых ты разодрал в клочья.

Рука передернул плечами.

— У той боли была цель. Чего не скажешь о хлысте Тянучки.

— Ты хочешь сказать, что экзорцизм — выдумка, — догадалась Сэл.

— Ну, не совсем. Настоящий экзорцизм — в отличие от большинства претензий на него — не предполагает физического воздействия и больше похож на своего рода терапию. И в этом случае удается отделить, назовем это так, жителя от жилища. Житель убирается восвояси. Но тот, кому довелось стать жилищем, почти никогда не переживает пытки, а если и переживает, редко сохраняет здравость рассудка.

— То есть экзорцизм — это, считай, лоботомия, — догадалась Сэл.

— Верно, — кивнул Рука.

— И в такое состояние ты привел Перри.

— Занятно, да?

— Не уверена, — ответила Сэл.

— Полагаю, Леденец и Тянучка в любом случае очень довольны результатом. И ты стала бы еще одним их успехом, если бы не позволила мне сделать это. — Демон раскинул руки, указывая на стены комнатушки, на небо за окном, залитым светом.

— А под «это» ты что имеешь в виду? — уточнила Сэл.

— Вот эту штуковину, которую я только что соорудил, чтобы облегчить переход из твоего мира в мой.

Сэл позволила себе паузу в несколько секунд, чтобы придумать ответ.

— Мне все равно кажется, что я умерла, — повторила она.

— Сдается мне, ты сейчас слишком сосредоточена на собственной смертности. Впрочем, в одном ты права. Когда ты окончательно войдешь в мой мир, твое тело в монастыре утратит последние остатки сознания. Дышать-то ты будешь, но твой мозг перестанет функционировать.

— И чего мы с тобой здесь ждем?

— Твои конвульсии не заставят их остановиться, — пояснил Рука. — Только убедят в том, что их работа еще не окончена. Лишь уверившись, что ты мертва или почти мертва, они развяжут тебе руки и ноги.

— То есть твой план основан на том, что я должна прикинуться мертвой?

— Ну, — сказал Рука, — тебе и прикидываться-то не придется, если эта парочка и дальше будет… гм… на совесть делать свою работу. Но ждать нам недолго.

— А как мы поймем, что меня развязали? — спросила Сэл.

Рука бросил на нее вопросительный взгляд.

— Ты же чувствуешь, что привязана?

— Нет, — ответила Сэл.

— Считай, тебе повезло. Сосредоточься — и почувствуешь.

Сэл сосредоточилась. Ушла в себя — и да, Рука оказался прав. Ременные путы удерживали ее запястья и лодыжки. Давили на грудь. До нее донеслось далекое эхо собственного голоса — таких криков Сэл от себя никогда не слышала. Во рту чувствовался привкус желчи и крови. Видимо, она прокусила себе язык.

— Вернись, — приказал Рука. — Немедленно вернись сюда.

Она проделала это не без облегчения.

— Когда мы полностью переместимся в мой мир и крики стихнут, — сказал Рука, — они снимут путы, это просто вопрос времени.

Сэл кивнула.

— Ладно. Вперед.

Рука посмотрел на потолок, закрыл глаза. Пол под ними разверзся, и тут Сэл поняла, где находится эта комнатушка. Земли под ней не было. Кругом одно небо — облака, залитые розовым светом.

Потом они начали падать.

2

— Да говорю же тебе, не сдавал я ее, — рявкнул Лиам.

— А с какой радости я должна тебе верить? — огрызнулась Грейс.

Члены Третьего отряда препирались в одном из помещений, затерянном среди катакомб Братства. Стены были обшиты кипарисовыми досками, пол украшала керамическая мозаика. На плафоне был изображен архангел Михаил, сражающийся с драконом. Члены отряда находились глубоко под землей: окон здесь не было, только крепкая дверь и рядовой швейцарской гвардии — их страж. Эта комната использовалась как укрытие, однако напоминала скорее тюремную камеру.

Асанти сидела на стуле в углу и медленно покачивала головой. Менчу стоял рядом, скрестив руки на груди. Давние коллеги заняли круговую оборону.

— Мы все знаем, как ты относишься к одержимости, Лиам, — мягко произнес Менчу. — И поймем, если ты скажешь, что сделал то, что считал необходимым.

— Я не пойму, — отрезала Грейс.

— Грейс, это не помогает, — укорила ее Асанти.

— Что точно не помогает, — сказал Лиам, — так это ваша снисходительность — вас, двоих, в углу. У Грейс по крайней мере хватает храбрости напрямую сказать, что она думает.

— Tempus fugit [8], Лиам, — напомнила Грейс.

— Да, но мой ответ от этого не изменится.

— А ты его измени, да поживее.

— Хочешь, чтобы я соврал? — взорвался Лиам. — Придумал, как все было?

Все промолчали.

— Слушайте, — начал Лиам, — я помню, что говорил по поводу одержимости. И при этом не лгал. Но я никому не сдавал Сэл. Да, едва не сдал — ну испугался, ясно? Черт, да я себе частенько кажусь лицемером уже из-за одного того, что хожу по улицам. И вообще не понимаю, почему вы все в меня верите. Но если вы способны верить в меня, то и я способен верить в Сэл. Мне-то казалось, что если кто в этом мире и понимает, что такое страх, так это вы трое. Асанти, о тебе я всегда думал лучше, чем о других, а сейчас усомнился. Мне нужно тебе напомнить, что магия испортила мне жизнь? Равно как и вам, святой отец. И тебе, Грейс.

Он уставился на них.

— А вот это лишнее, — заметил Менчу.

— Отвали, — рявкнул Лиам.

— Это непродуктивно, — высказалась Асанти.

— Наконец хоть кто-то сказал что-то здравое, — откликнулся Лиам.

— Ладно, — остановил их Менчу. Примирительным жестом поднял обе руки. — Если ты ее не сдавал, то от кого Второй отряд узнал про Руку?

— Откуда мне знать, — ответил Лиам. — Я этих ублюдков ненавижу почти так же сильно, как и тех тварей, которых мы сажаем под замок. В последнее время я вообще не уверен в своем отношении к Церкви в целом. Знаю только, как отношусь к вам. Вот прямо сейчас мне вас придушить хочется, но я знаю, что вы меня прикроете. Может, я просто очень глупый, только ведь это правда. Вы меня прикроете от остального Братства. От Церкви. И вот прямо сейчас мы против всего мира, и я выбираю нас. И мне даже наплевать, нужен я вам или нет. Я выбираю нас.

Грейс, Менчу и Асанти переглянулись.

— Складно сказано, — заметила Грейс.

— Да пошла ты, — огрызнулся Лиам.

— Не, я без подколки, — поправила его Грейс. — То есть да, доля издевки в моих словах есть, но я от души. — Она повернулась к Асанти и Менчу. — Даже если Лиам и сдал Сэл…

— Не сдавал, — вклинился Лиам.

— Но даже если и сдал, — сказала Грейс, глянув сперва на него, а потом на остальных, — он все равно не пересек той черты, которую Второй отряд пересекает постоянно.

— По крайней мере, самые малоприятные члены Второго отряда, — уточнила Асанти.

— Думаю, мы все знаем, о ком речь, — вставила Грейс.

Менчу кивнул.

— Мы пока не понимаем всей сложности проблемы, — продолжала Грейс. — Но, полагаю, знаем, как ее упростить.

Лиам улыбнулся.

— Ты прямо ходячая «бритва Оккама», — сказал он.

— Я без понятия, что это за фигня, — отозвалась она.

— Мы должны пойти к кардиналу Варано и опротестовать арест Сэл, — решила Асанти.

— Безусловно, — согласился Менчу. — Но если Второй отряд прямо сейчас проводит обряд экзорцизма, Сэл мы этим не спасем.

— Кроме того, кардиналу Варано важнее прикрыть собственную задницу, чем докопаться до сути, — добавила Грейс.

— Ты прямо говоришь голосом Сэл, — заметил Лиам.

Грейс передернула плечами.

— В общем, — сказал Менчу, — Асанти, ты поговоришь с Варано.

— Слушаюсь, — кивнула Асанти. Поднялась, готовая выйти. Швейцарский гвардеец преградил ей путь. Вид у него был несколько смущенный.

— У меня приказ не выпускать вас из помещения, — заявил он. — Ради вашей же безопасности. В свете недавних событий.

— Чей приказ? — уточнила Асанти.

Гвардеец заколебался.

— Напрямую от Варано? — спросила Асанти.

— Нет.

— То есть мы свободны? — произнесла Асанти вежливо, даже благожелательно. Но в голосе звучала стальная нотка.

— Да, — ответил гвардеец. И сделал шаг в сторону.

Менчу вышел вслед за ней.

— Он со мной, — пояснила Асанти гвардейцу.

— Грейс, — сказал Менчу, — следи за…

Лиам одарил его свирепым взглядом.

— Жди здесь с Лиамом, — поправил себя Менчу. — Асанти, я провожу тебя до выхода. Позвони, когда будут новости.

— И вы мне, святой отец, — откликнулась Асанти.

И они ушли.

Грейс обвела взглядом комнату, потом вновь посмотрела на Лиама.

— Так, к сведению, — сказала она. — Я тебе по-прежнему не доверяю.

— Это пройдет, — успокоил ее Лиам. — Уж я постараюсь.

— И если выяснится, что это ты сдал Сэл, я тебя убью.

— Грейс, если выяснится, что я сдал Сэл, это будет означать, что я тоже одержим. А если это так, я просто забью тебя насмерть.

3

Хилари Сэнсоун поднесла бокал вина к губам и отпила.

Она ждала в своей квартире в центре города — в старинном доме с изысканной лепниной, с панелями на стенах и сложным узором на паркете — таких деталей в нынешних квартирах почти не осталось. Сидела на бархатном диванчике, положив ноги на оттоманку; еще раз пригубила вино и закрыла глаза.

В дверь постучали.

— Кто там? — спросила она несколько нервно.

— Отец Менчу.

Она с трудом слышала его голос через дверь. Встала, посмотрела в глазок.

— Пожалуйста, откройте. — Эти его слова она прочитала по губам.

Сэнсоун помедлила, на мгновение опустила глаза в пол, а потом сняла цепочку и открыла дверь.

— Здорово вы вляпались, святой отец, — произнесла она.

— Знаю, — ответил он.

— Дверь я вам открыла только потому, что все эти годы мы вроде как понимали друг друга, — по крайней мере, отчасти. Как вы попали в здание?

Менчу указал на свой воротничок.

— Упрощает некоторые вещи.

— Мне следовало бы вызвать полицию, — заметила она.

— Спасибо, что вы пока не сделали этого.

Она продолжила, будто бы не расслышав:

— Вам прекрасно известно, что последние несколько инцидентов в Ватикане связали с терроризмом. У вас в Третьем отряде одни иностранцы. Это вписывается в версию. Сдать вас полиции и газетчикам не составит труда.

— Во мне теплится надежда, что есть определенная причина, по которой вы до сих пор этого не сделали.

Сэнсоун посмотрела на Менчу так, что человек поглупее мог бы принять это за флирт.

— Выпьете вина?

— Не сейчас, благодарю, — ответил он.

— Вот и правильно. Мне и самой не стоило себе наливать.

— На мой взгляд, вы абсолютно трезвы.

— Действует оно не так, как мне бы хотелось, — подтвердила она. — Присядьте.

Он поставил стул напротив дивана. Она села к нему лицом.

— Я не могла не заметить волнения вашей коллеги во время обсуждения случая в Оклахоме, — заметила она.

— Вы имеете в виду Сэл, — уточнил Менчу.

— Да.

— Она обвинила нас всех в том, что чувство самосохранения для нас важнее, чем желание установить истину, — сказал Менчу. — В итоге вся деятельность Братства представилась ей одной большой ложью.

— Как вы на это отреагировали? — поинтересовалась Сэнсоун.

— Надеюсь, что профессионально, — ответил Менчу.

— Однако вы с ней согласны.

— Если бы я был с ней согласен, мне нечего было бы здесь делать, — ответил Менчу. Он сдвинул брови. — Но маленькой — а может, не такой уж и маленькой — частицей души я вижу то же, что видит она.

Он отвернулся от собеседницы. Если она, превозмогая себя, все же согласится с ним, пусть сделает это сама.

Она кивнула.

— Разумеется, я тоже это вижу, — сказала она. — Как может быть иначе? Моя работа — уклоняться, темнить. Напускать туману. Если честно, в этом нет ничего приятного, но это не значит, что я плохо делаю свое дело. А кроме того, я достаточно предана миссии Братства, чтобы использовать в его интересах все свои таланты.

— Такова и моя позиция, — согласился Менчу. — Но наша преданность не безусловна, да?

— Да, — согласилась Сэнсоун. — Для меня безусловна только вера в Господа.

— Отличный ответ, — похвалил Менчу. — Прямо как из учебника.

— Я пишу учебники, — напомнила Сэнсоун.

— Да, — сказал Менчу, — мне это известно. — Он помолчал несколько секунд, давая ей возможность сменить тему. — Я рад был услышать, что иногда ваша работа вам претит. Приятно слышать, что я не единственный в Братстве испытываю подобные чувства.

— А разве может быть иначе?

— Некоторым все нравится.

— В вашем отряде? — уточнила Сэнсоун.

Менчу позволил себе слегка усмехнуться.

— В моем отряде? Иногда я перестаю понимать, как Братство позволяет мне держать их всех вместе, при их-то образе мыслей.

— Потому что они хорошо справляются, — пояснила Сэнсоун.

— Да, но бойцы Первого отряда тоже хорошо справляются и, кроме того, мне кажется, они гордятся своей работой — в отличие от моих коллег.

— Да, есть у Первого отряда такая привилегия, верно? — сказала Сэнсоун. — Они супергерои, спасают мир от магии, а нас — от нас самих. У нас-то работа посложнее будет.

— Верно, — подтвердил Менчу. — Поэтому у нас и случаются неприятности.

Его охватывало отчаяние. Сэнсоун, похоже, поставила дымовую завесу и, судя по всему, беспечно за ней отсиживалась. Ему не удавалось ничего из нее вытянуть, заставить ее сказать ему то, ради чего он пришел, — и она это знала.

Менчу слегка передвинул ноги, будто бы собираясь встать.

— Впрочем, мне кажется, это лучше, чем совсем уж безоглядно любить свою работу, — высказалась Сэнсоун.

«Слава богу», — подумал Менчу.

— В каком смысле? — спросил он.

Она поставила бокал с вином на кофейный столик перед собой и посмотрела на Менчу в упор.

— Одно дело — испытывать неприязнь к собственной работе, понимая, что все же служишь благому делу. Совсем другое — ощущать, что твои коллеги это благое дело компрометируют, — произнесла она.

— Вы имеете в виду кого-то конкретного? — откликнулся Менчу.

— Должен же кто-то сказать это в открытую, — ответила Сэнсоун. — Десме и Де Фоса.

— А, — сказал Менчу. — Да. А вам известно, что Сэл придумала им обоим прозвища? Она мне как-то об этом сказала. Называет их Леденцом и Тянучкой.

— Леден… цо-ом? — Сэнсоун коротко и немного надрывно засмеялась. Но потом глубоко вздохнула и успокоилась. — Здорово, — сказала она.

— Им подходит, — согласился Менчу.

— Несомненно, — кивнула Сэнсоун. — Я даже знаю, кого как она зовет. — Сэнсоун снова взяла бокал и отхлебнула. — Иногда мне не отделаться от мысли, что именно то, что я меньше всего люблю в своей работе, им нравится больше всего. Я боюсь, у нас появилась…

— Пара паршивых овец? — подсказал Менчу.

— Спасибо, — ответила Сэнсоун. — Именно так. Пара паршивых овец.

И она отхлебнула еще раз.

— То, что случилось с Сэл, внушает мне ужас и отвращение. То, чем она стала. Но еще отвратительнее мне то, чем, насколько мне известно, сейчас заняты Десме и Де Фос.

— Хилари, — произнес он, — она все еще у них?

— Они мне пока не звонили. Насколько мне известно, да.

— А вы знаете, где именно?

— Для того, что они задумали, есть единственное подходящее место, — ответила Сэнсоун. И рассказала ему и про городок, и про монастырь. — На самом деле очень красивое место, — добавила она. — Идиллическое. Уединенное. Слишком прекрасное для тех ужасов, которые они там творят.

Она поджала губы.

— Полагаю, — продолжила она, — что я вам все это рассказываю потому, что у меня наконец-то возникла уверенность: они зашли слишком далеко. В винограднике при монастыре и так уже слишком много могил. «Экзорцизм не задался» — так они всегда говорят, хотя иногда мне начинает казаться, что дело в их собственном избыточном рвении. Но на сей раз в их руках наша коллега. И меня не покидает ощущение, что у них есть личные причины ей навредить. А я достаточно ее уважаю, чтобы считать, что она не заслуживает такого обращения.

— Спасибо, — откликнулся Менчу.

— Надеюсь, вы грамотно распорядитесь полученными от меня сведениями, — сказала Сэнсоун. — Если ситуация в монастыре выйдет из-под контроля и мой отряд лишится некоторых своих членов, я не особенно расстроюсь. И да, хотя это понятно и так, но все же: этот разговор, эта бутылка вина, ваш визит сюда — ничего этого не было.

— Я понял.

— Я провожу вас к выходу, — добавила она. — Ступайте и заберите Сэл. Но не звоните мне, когда закончите.

— А что вы сделаете потом? — поинтересовался Менчу.

— То, что делаю лучше других, — ответила она. — Напишу учебник. Верну ситуацию в стартовую точку. И если мне повезет, точка эта будет предшествовать тому моменту, когда в наших рядах появились Десме и Де Фос.

— Ясно, — кивнул Менчу.

— Да, — ответила она. — Я вижу, что вам действительно все ясно. Вызывайте своих людей.

Менчу достал телефон.

4

Падение Сэл и Руки длилось восемь секунд. Падали они тысячу лет, в розовом свете. Пространство под ними потемнело, уплотнилось, ибо — так казалось Сэл — они приближались к поверхности другой планеты. Или планета неслась им навстречу. Из тьмы зазвучал голос, у которого было сразу два тона: один низкий, раскатистый, другой писклявый, как у младенца. В первый миг Сэл ничего не поняла. Сперва шипение, потом визг, который в конце начинал искрить и обрывался. Звук повторился, стал слегка отчетливее. Слово, имя.

— Рука? — взывал голос. — Рука?

Поверхность выгнулась им навстречу. Ввысь взмыли башни, облицованные черным пеплом, точно небоскребы, точно сталагмиты, точно деревья, гибнущие в болоте. Некоторые взметнулись выше головы, затмив свет. Были другие, размером с дом, были и размером с машину. А некоторые были примерно одного роста с Сэл. Они с Рукой приземлились, коснулись почвы, которая захрустела под ногами. Сэл посмотрела вниз. Поверхность, которая поначалу показалась более-менее ровной, тоже состояла из башен, некоторые были высотой с ее палец, некоторые — с ноготь. А другие даже меньше этого. Сэл поняла, что башни все приумножаются. Где-то, видимо, стоит башня размером со Вселенную. Другая спрятана в электрон, если здесь есть электроны. Сколько городов уместится на булавочной головке? Сэл сделала шаг и поняла, что, возможно, под ее ногой канули целые цивилизации. И не исключено, что сейчас появится нечто огромное и сотворит то же самое с ней.

— Рука? — вновь прозвучал голос, злой и настойчивый.

— Кто это? — спросила Сэл.

Рука вздохнул.

— Глаз, — ответил он.

Шарик из гладкой кожи, из которого под странными углами торчало девять конечностей — других же различимых черт у него не было, — слетел с вершины соседней башни.

— Рука! — выкрикнул он снова. — Ты почему вернулся? Мне казалось, мы обо всем договорились.

— Да, и все в силе, — ответил Рука. — Мы ненадолго.

Глаз завис на уровне головы Сэл.

— Ты в нее вселился? — осведомился он.

Рука кивнул и добавил:

— Она в таком виде не может здесь долго оставаться.

— Да, я вижу, — ответил Глаз. Казалось, ему полегчало.

— Так ты не донесешь Зубу? — поинтересовался Рука.

— Зубу я донесу, когда вы отбудете, — ответил Глаз. — Его страшно разозлит, что ты здесь вообще появился, но, разумеется, к тому моменту он уже ничего не сможет с этим поделать. — Из какого-то места у Глаза вылетело задушенное фырканье.

— С вами все в порядке? — встревожилась Сэл.

— Я смеюсь, — пояснил Глаз. — Ты что, не знаешь, как звучит смех?

— Мы здесь одни? — спросила Сэл и пристально посмотрела на Руку.

— А! — сказал Глаз. — Рука тебе не сообщил, что его отсюда изгнали? То, что ты пока видишь, — это наружная сторона. А внутрь Руке больше заходить нельзя. Слишком опасно.

— Для кого? — уточнила Сэл.

— Для всех. Для Руки и для нас. Война еще слишком свежа в здешней памяти. Что было уничтожено. И что в результате родилось и все еще живо — и с чем мы еще не разобрались. Рука за многое в ответе.

Рука сделал беспомощный жест.

— Не преуменьшай того, что здесь натворил, — сказал Глаз.

— Так ты не впервые пытаешься захватить власть, — догадалась Сэл.

— Раз пять как минимум, — подтвердил Глаз. — И преуспел бы, если бы не Зуб.

— А Зуб — это кто?

— Созданный нами демон, — пояснил Глаз, — который в итоге все-таки одолел Руку, и нам удалось его изгнать.

Рука улыбнулся.

— Ну вот, — сказал он. — Познакомилась кое с кем из моей родни.

Внутри у Сэл что-то содрогнулось.

— Конвульсии закончились, — сказала она.

— Значит, пора возвращаться, — постановил Рука.

— Ты обещал, что дашь мне повидаться с Перри, — напомнила Сэл.

Глаз рассмеялся снова, так же задушенно.

— С человеком, которого ты тут оставил?

Рука кивнул.

— Он мой брат, — пояснила Сэл.

— Ты уж прости, — обратился Глаз к Сэл, — но Рука пообещал тебе невозможное. Брат твой внутри, а Руке туда ходу нет. Мы этого не позволим.

— Но вы можете впустить меня, — заметила Сэл.

— Вы с Рукой взаимосвязаны, — сказал Глаз.

— Я могу его здесь оставить, если нужно.

— Не можешь, — воспротивился Рука.

— Так, слушай, — оборвала его Сэл. — Я никуда отсюда не уйду, пока не увижу брата. — Она повернулась к Глазу. — Если Руке нельзя, меня к нему отведешь ты.

Глаз попрыгал в воздухе, будто бы на веревочке, хотя на деле ее не было. Передвинулся к краю ближайшей башни, высотой в два роста Сэл, открыл какую-то дверь. В отверстие хлынули свет и звуки.

— Жди моего возвращения, — приказала Сэл Руке. — Я ненадолго.

— Уж пожалуйста, — откликнулся Рука. — Ради нас обоих.

— Ради меня и моего брата, — поправила Сэл. — На тебя мне плевать.

***

Сэл вошла в башню, спустилась по лестнице и оказалась на земле — и это при том, что, пока она шла, мир успел перевернуться. Ее объяли звук и оранжевый свет. Она оказалась в людном городе, где гравитации почти не существовало. Здания висели в воздухе, к земле и друг к другу их привязывали длинные цепочки лестниц, которые покачивались, если постройки сдвигались с места. Строения паутиной тянулись в небо, насколько хватало глаз: островки домов в форме неограненных самоцветов, огромные сооружения — казалось, для того, чтобы они притянулись друг к другу, включили очень сильный магнит. На земле и в воздухе кишели существа столь разнообразных форм и размеров, что всех было не осмыслить. Сэл уклонилась от какой-то долговязой палки-штуковины, которая тащилась мимо на пяти ногах и зачаточных крыльях; прошла сквозь облако из сотен крошечных существ, которые пели друг другу на шестнадцать голосов; проскочила между ног мамонтообразного гуманоида, вроде как слепленного из глины; протиснулась между двумя коренастыми типами — каждый о трех головах и шести руках, типы лопали сочные плоды и хохотали. Глаз резко затормозил перед существом ростом с ребенка, с малюсенькой головой и тонкими длинными ножками.

— Не шевелись, — приказал Глаз, — или он тебя сожрет.

— И долго нам тут торчать?

— Пока он не утратит интерес, — сообщил Глаз.

Они не шевелились. Существо тоже. И тут, без всякого предупреждения, прямо над ними из здания выпросталась огромная рука и сгребла мелкое существо. Сэл проследила, как рука поднесла его ко рту в боковой стене здания, как на шее у него сомкнулись две каменные челюсти, как ему откусили голову.

— По-другому он бы интерес не утратил, — пояснил Глаз. — Сюда.

Он указал на лестницу, и Сэл начала взбираться в небо. В воздухе над ней было густо от летучих созданий. Те, что поменьше, порхали туда-сюда, усаживались на коньки крыш, залезали в окна. Те, что покрупнее, гребли по воздуху с такой медлительностью, будто плыли в воде. Какое-то существо с тремя конечностями и длинным пятачком спускалось по той же лестнице, по которой поднималась Сэл; когда они сблизились, существо хрюкнуло, перевалилось на внутреннюю сторону лестницы и двинулось дальше. Сэл, следуя за Глазом, добралась до постройки, напоминавшей гигантский соляной кристалл. По ее поверхности продвинулась до еще одной лестницы — она вела на крошечный островок, неспешно паривший в небе. Над головой у Сэл образовался просвет в зданиях, она подняла глаза. Дыры в небе, неровные по краям, из них льется свет и лезут создания — являются из иных миров, а потом отправляются на выход.

— Сюда, — сказал Глаз, указывая на окно.

Сэл запрыгнула внутрь. Приземлилась на твердый черный пол, до блеска отполированный. В дальнем конце горел свет — там находилась стеклянная каморка. А в ней, в переплетении удерживающих его черных терний, сидел Перри — ноги скрещены, голова опущена, глаза закрыты: не столько человек, погруженный в медитацию, сколько нашкодивший ребенок.

— Говорил я тебе, что с ним все хорошо, — заметил Глаз.

— Не говорил, — возразила Сэл. Она подошла к брату и позвала: — Перри.

Перри не шевельнулся. Она еще раз произнесла его имя. Опять никакого отклика. Она вытянула руку, положила ему на плечо. Перри резко поднял веки и закричал от ужаса.

— Перри, — произнесла она снова. — Перри, это я. Сэл.

Дыхание Перри выровнялось. Глаза, широко распахнутые, сощурились — и стали такими, какими она их знала. Глазами, которые сияли всякий раз, когда ему удавалось хитроумно напакостить, а потом свалить все на нее. Глазами мальчишки, который тайком лизал ее мороженое, а однажды летом вместе с ней прыгнул в воду с причала. Он всегда прыгал первым.

— Сэл? — удивился он. — Как ты сюда попала?

— Долгая история, — ответила она.

— Так я свободен?

Сэл посмотрела на Глаз.

— Это место принадлежит Руке, — сказал он. — Это Рука его создал. И только он может открыть дверь.

— Ты же говорил, что он даже войти сюда не может.

Глаз, не шевельнувшись и не сказав ни слова, явственно дал понять, что это не его проблема, а Сэл.

Сэл снова посмотрела на Перри.

— Нет. Пока нет, — сказала она.

— Но ты же здесь. Почему я не могу отсюда выйти? — Он выглядел одурманенным.

— Не можешь — и все, ясно?

— Я тут столько уже проторчал.

— Знаю, — сказала Сэл. — Я делаю, что могу. Обещаю, осталось недолго.

— Я вообще смутно помню, кто ты такая. И маму с папой тоже, и остальных.

— Перри, прекрати.

— Тут все воспоминания куда-то убегают.

— Знаю, — сказала Сэл. — А ты помнишь, как мы были маленькими?

— Нет, — ответил Перри.

— Я еще не договорила. Мы играли в школьном дворе с другими ребятами, кто-то забросил мячик на крышу. Ты сказал, что достанешь его. Ты это помнишь?

Перри просто смотрел на нее.

— К боковой стене школы крепилась металлическая лестница, она вела на крышу. Зачем — кто ее знает. Но нам много раз говорили на нее не лазать, никто и не лазал — было страшно. А вот ты лазал постоянно, залез и тогда и достал мяч.

Перри улыбнулся.

— Помню, я следила, как ты долез до верха и скрылся из виду. На миг мне показалось, что ты уже не вернешься. А потом мячик по дуге полетел вниз, на площадку, вся малышня завопила, а ты стоял на краю крыши, точно супермен, и наблюдал за всем этим сверху. Помнишь?

— Вроде да.

— Значит, помнишь, и что было дальше, — сказала Сэл.

— Я упал, — произнес Перри.

— Вот именно. Упал с крыши школы прямо на тротуар. Там было не очень высоко, но достаточно. Упал с глухим стуком и в первые секунды лежал неподвижно. Я думала, что ты погиб.

— Правда? — сказал Перри. — Ты мне никогда об этом не говорила.

— Думала, — повторила Сэл. — Помню, я гадала, что же теперь скажу маме с папой. Мы все сгрудились вокруг тебя, а ты лежишь и лежишь. Потом ты пару раз кашлянул, поднялся, и тебя вырвало прямо на школьную стену.

— Вот эту часть я помню, — вставил Перри.

— Но и только-то, Перри. Ты остался жив. Ни одного перелома. Ни одной серьезной раны. Несколько ссадин, короткий обморок и утраченный обед. И всего-то. Помнишь?

— Да, — сказал Перри.

— И тут все будет примерно так же. Как будто ты упал с крыши, отрубился ненадолго, но рано или поздно ты придешь в себя как ни в чем не бывало. Ты меня понял?

— Да, понял, — ответил Перри. — Только у меня есть вопрос.

— Какой? — спросила Сэл.

— Почему ты плачешь?

— Я не плачу.

— Плачешь.

Сэл отвернулась на секунду. Потом повернулась обратно.

— Ты, главное, помни, что я приду и вызволю тебя, хорошо? — Она протянула руку сквозь тернии. Перри протянул свою навстречу. Руки встретились, сомкнулись.

— Я по тебе скучаю, Сэл, — сказал Перри.

— И я по тебе скучаю, — ответила Сэл.

«Очень трогательно, — раздался голос Руки где-то в области ее рта. — Но тебе пора возвращаться. И меня очень впечатлило, как ты врешь собственному брату. Не получишь ты его обратно».

«Получу, — ответила Сэл. — Вот увидишь».

Где-то вдалеке — она чувствовала это, сосредоточившись, — ее дергали за грудину и запястья.

— Пока, Перри, — сказала она.

5

— Опоздали, — определила Грейс. Она сидела на пассажирском сиденье, машину вел Лиам. Менчу устроился сзади. Машина переваливалась по дороге, некогда мощенной булыжником, но давно не знавшей ремонта.

— Не факт, — ответил Менчу. — Беседа с Сэнсоун меня окрылила.

— А как у Асанти прошел разговор с Варано?

Менчу вздохнул.

— Он посоветовал нам не мешать Второму отряду делать свою работу.

— Странно, — прокомментировал Лиам.

— Так положено по протоколу, — напомнил Менчу. — Видимо, монсеньор Ашер слишком сильно на него надавил. В любом случае: протокол.

— Задницу прикрывает, — высказалась Грейс.

— Совершенно верно, — подтвердил Менчу.

Лиам свернул на извилистую грунтовку.

— Кажется, оно, — сказал он.

— Ты уверен? — уточнила Грейс.

— Похоже на то, — сказал Менчу.

— Похоже? — откликнулся Лиам. — Похоже на гребаное клише.

Впереди замаячила полуразрушенная стена виноградника. За ней, темным силуэтом вырисовываясь на фоне освещенного неполной луной ночного неба, возвышался монастырь, расположенный на гребне холма.

— Может, здесь остановимся? — предложил Лиам.

— Теперь это уже неважно, — заметила Грейс. — Если бы они боялись вторжения, хотя бы заперли ворота.

— Считают, что место достаточно уединенное, — высказался Менчу.

— Или не хотят привлекать лишнего внимания к тому, что они здесь, — предположила Грейс.

Дорога привела их на маленькую вымощенную булыжником площадь. Там стояли три автомобиля: на вид фургоны для грузоперевозок. У входа в монастырь — человек с винтовкой. К их машине он подошел с уверенным видом и, похоже, безо всякой опаски.

— Я его не узнаю́, — заметил Менчу.

— Оно и к лучшему, — откликнулась Грейс. — Значит, и он нас, наверное, тоже не узна́ет.

Лиам опустил оконное стекло.

— Добрый вечер, синьор, — поздоровался он по-итальянски.

Охранник кивнул.

— Вы турист?

— Вечно меня мой акцент выдает, — рассмеялся Лиам. — Да. Путешествуем с женой и тестем, осматриваем сельскую местность и, похоже, не туда свернули.

Никаких видимых знаков Грейс и Менчу Лиаму не подали, но он почти физически чувствовал, как они морщатся: и кто-то тут говорил про клише?

— Прошу прощения, — произнес охранник, — но это частная территория. Ничем не могу вам помочь.

— Не скажете хотя бы, где мы? — не отпускал его Лиам.

— На частной территории, — повторил охранник. — И прошу вас ее покинуть, пока я не вызвал полицию.

Охранник стоял на расстоянии — не схватишь.

— Мне что-то не нравится ваш тон, — спокойно заметил Лиам.

— Что? — спросил охранник и шагнул ближе.

— Я сказал, — еще спокойнее пояснил Лиам, — что мне не нравится ваш тон.

На лице охранника — поначалу оно было бесстрастным — отразились все его чувства.

— А я ведь правда полицию вызову, — сказал он.

— У меня есть мысль получше, — сказал Лиам. — Это я сейчас вызову полицию. Вы явно не принадлежите ни к одной знакомой мне официальной организации, а значит, скорее всего, не имеете права ходить с оружием. Вас за это ведь могут арестовать, верно?

— Послушайте, — сказал охранник, надвигаясь на Лиама явно с намерением его запугать. — Я не знаю, кто вы такой…

Лиам врезал ему по физиономии. Охранник отшатнулся и упал. Лиам молнией выскочил из машины и запрыгнул на него сверху. Быстро врезал еще четыре раза, и охранник вырубился.

Лиам потряс рукой.

— Ой, — сказал он, — я, похоже, сустав рассадил.

— О него? — удивилась Грейс. Они с Менчу тоже вышли из машины. — Ты же каждую неделю дерешься с монстрами.

— Они из другого теста, — возразил Лиам.

— Похоже на то. Нам нужно больше тренироваться.

— Полностью согласен.

Лиам выжидательно глянул на Грейс. Теперь-то ты мне веришь? Что я никого не выдал? Ну что, мир? Грейс никак не отреагировала.

— Идем, — сказал Менчу. — Чудо уже то, что здесь никого нет и никто этого не видел.

— Они налегке путешествуют, — заметила Грейс.

Лиам обыскал карманы охранника, обнаружил связку ключей, отпер дверь, и они вошли внутрь. Постояли, давая глазам привыкнуть к темноте. Света едва хватало, чтобы разглядеть хоть что-то. Монастырь действительно разваливался. В крыше зияли дыры, на полу виднелись пятна сырости. Тут и там дожди окончательно одолевали здание: стена обрушилась, половицы прогнили. Они прошли вдоль цепочки разбитых окон и оказались у каменной лестницы, которая, судя по всему, шла по склону холма вверх, к зданию. Где-то впереди препирались какие-то люди. Лиам указал в этом направлении, Грейс и Менчу кивнули.

На верхней площадке лестницы на фоне неба им предстали силуэты еще двух охранников. Менчу дал сигнал сблизиться, чтобы составить план, но было уже поздно. Лиам прыгнул через две ступени, схватил в каждую руку по голове, стукнул одну о другую — оба тела упали. Лиам повернулся и подал знак подниматься.

— Неоправданный риск, — прошептал Менчу.

— Зато эффективно, — прошептал Лиам в ответ.

Свет луны стал ярче, препирательства зазвучали громче. Уже было понятно, откуда раздаются голоса. Теперь члены отряда точно знали, куда идти.

***

— Сандро, не прикасайся больше к ремням, — прошипел Тянучка.

Сэл неподвижно лежала на доске, удерживаемая ремнями. Ее лицо и рубашка были перепачканы кровью и рвотой. Четверо членов Второго отряда закрыли красные книжечки и прекратили читать молитвы. Леденец и Тянучка всё нависали над Сэл с перчатками и плетью.

— Молитесь, — рявкнул на них Леденец. — Джордж. Сандро. Маркус. Давид. Молитесь.

Охранники, державшие периметр, переминались с ноги на ногу. Тянучка снова поднял плеть.

— Прекратите, — сказал Сандро. — Экзорцизм явно не состоялся.

— Не состоялся! — взвыл Леденец. — Посмотрите на нее. Конец близко. Мы ее успокоили.

— Я на нее и смотрю, — сказал Сандро. — Мне кажется, вы ее убили.

— Она еще дышит? — поинтересовался Маркус.

Леденец не стал проверять.

— Понятное дело.

— А я не уверен, — вступил Давид.

Джордж устремил на Леденца долгий суровый взгляд, как будто что-то складывал в уме.

— Слишком спокойно вы выглядите для человека, который, судя по всему, только что отнял у другого жизнь, — заметил он наконец.

Леденец повернулся к Джорджу.

— Ты на что это намекаешь?

— На то, что это было спланировано заранее. Что вы не без причины держите под охраной целый монастырь с несколькими акрами неиспользуемой земли.

— Джордж, — произнес Тянучка, поглаживая плеть, — ты в отряде новичок, это твой первый экзорцизм, так что я буду исходить из того, что подобные вопросы — результат потрясения, которое вполне объяснимо при виде столь пугающего зрелища.

— Про это я ничего не знаю, — ответил Джордж. — Как по мне, вы превысили свои полномочия. А Второй отряд так не работает.

— Экзорцизм всецело в нашей юрисдикции, — заявил Леденец.

— Верно. Экзорцизм, в ходе которого священнослужители собираются вокруг одержимой — при этом к ней не прикасаясь — и помогают ей избавиться от демона, прибегнув к молитве и благопожеланиям. Тут же явно не то.

— Ремни только ради ее безопасности, — заявил Тянучка.

— А плеть? — не отставал Джордж. — А перчатки, причем магические? Тоже ради ее безопасности?

Леденец прищурился.

— Экая храбрость — вести такие разговоры, когда дело уже сделано. Что-то раньше я ваших возражений не слышал.

— Теперь я об этом сожалею, — произнес Джордж.

— При всех твоих сожалениях ты все равно останешься соучастником, — заметил Тянучка.

— То есть, — сказал Сандро, — вы хотите сказать, что мы, возможно, ее действительно убили?

— Случается, — сказал Леденец, — что при отделении демона от одержимого демон забирает так много, что одержимому назад уже не вернуться.

— Сколько человек вы здесь убили? — поинтересовался Джордж.

— У тебя нет никаких прав задавать мне такие вопросы, а посему у меня нет никакой нужды на них отвечать, — заявил Леденец.

— Меня это не утешает.

— Я и не обязан тебя утешать, — сказал Леденец. — Я обязан претворять в жизнь волю Господа, защищать созданный им мир от нашествия тех, кого он низверг с Небес. Работа не самая чистая, но богоугодная. Если я чем и могу тебя утешить, так это тем, что, вне зависимости от того, что я там такое сделал, — пусть даже, если поглядеть земными глазами, оно выглядит некрасиво, — по ночам я сплю крепко, зная, что после смерти обязательно взгляну в лицо Создателя. А ты можешь сказать о себе то же самое?

— Мне кажется, — сказал Джордж, — вы слишком давно делаете эту вашу работу.

Леденец посмотрел на Тянучку.

— Как вышло, что человек, столь некрепкий в вере, оказался в нашем отряде?

— Не знаю, — сказал Тянучка, — но убежден, что он тут ненадолго.

— Это, чтоб вас, сущая правда, — сказал Джордж.

И шагнул вперед, чтобы снять ремни.

— Не прикасайся! — рявкнул Тянучка.

— И не собираюсь, — сказал Джордж. — Я просто ее отпускаю. Если она еще жива.

Он ослабил ремень. Леденец подался к нему, чтобы вмешаться. Сандро перехватил его и удержал.

— Руки убери! — возмутился Леденец.

Тянучка пододвинулся ближе, поднял руку, хлестнул Сандро по спине. Сандро коротко вскрикнул, но Леденца не отпустил. На другой стороне Маркус и Давид тоже развязали ремни и сняли их. Сэл не двигалась. Маркус потряс ее. Ничего. Джордж просто сделал шаг назад. Леденец перестал вырываться, а Сандро упал на колени, и его вырвало от боли.

— Мертва, — заключил Давид. — Действительно мертва.

Охранники по периметру с любопытством вытягивали шеи.

— Что случилось? — выкрикнул один из них.

— Молитесь за нее, — отозвался Леденец. — Я вас об этом уже просил. Молитесь за ее душу.

***

— Ты лучше за свою молись, — отчеканил Лиам, шагнув во двор. Увидел Сэл — тяжелую, неподвижную — и страшно побледнел. Грейс следовала за ним по пятам.

— Это Сэл? — спросила Грейс.

— Боюсь, что да, — ответил Лиам.

Их кулаки сжались одновременно, как это бывало во время спаррингов.

— Хотите нас запугать? — спросил Леденец. — Надеюсь, вы понимаете, что все вы — преступники. Мы сдадим вас полиции как террористов.

За спинами Лиама и Грейс появился Менчу.

— Охрана, — произнес Леденец, — эти трое вносят смуту в Ватикан и в Братство. На их счету — уничтожение имущества и причинение смерти. А самое чудовищное — при их попустительстве в одну из их коллег вселился богомерзкий дух и пребывал там так долго, что, судя по всему, нам не удалось отделить его от ее тела, не причинив ей смерти. Кто теперь может сказать, сколько наших тайн успел выведать этот дух? Многовековой труд насмарку за несколько недель. Хватайте их, и да постигнет их наказание, которое власти мирские и небесные сочтут подходящим.

Охранники тронулись с места.

— Лиам, Грейс, — промолвил Менчу. — За дело.

Если Грейс с Лиамом и переглянулись, то так быстро, что никто не заметил. Они разделились. Для охранников бой с Грейс превратился в жестокое и бесславное магическое шоу. Место, где Грейс только что находилась и куда они навели свое оружие, оказалось пустым. А потом автоматы, вырванные у них из рук, с лязгом полетели на землю. Одного охранника сплющило будто бы пушечным ядром. Другой прямо на месте прокрутил пятикратное сальто и рухнул. Еще одного сбило с ног, причем ступни его на миг оказались выше головы. Он крепко приложился о землю и больше не встал. Через полторы секунды оставшиеся охранники наконец-то отреагировали: побросали оружие и пустились наутек, только пятки засверкали — раньше, чем автоматы упали на землю.

Лиам в это время оказался в центре двора. Четверо членов Второго отряда, которые до того держали красные книжицы и читали молитву, а протест свой выразили слишком поздно, упали на колени, сдаваясь. Леденец и Тянучка — нет.

Леденец подвигал затянутыми в перчатки пальцами. Тянучка поднял плеть, готовый нанести удар. Но Лиам был зол и оказался проворнее. Не успел Тянучка замахнуться — Лиам впечатал кулак ему в скулу. Голова Тянучки откинулась назад. Он выпрямил шею, выплюнул зуб. Замахнулся, чтобы достать Лиама, но Лиам перехватил его запястье, подержал секунду, потом заломил руку Тянучки за спину. Тот вскрикнул и выронил плеть.

— Слабо заломать тех, кто может двигаться? — поинтересовался Лиам. Вот только он ничего не мог сделать с Леденцом, который подходил к нему со спины, вытянув перед собой руки, все еще затянутые в перчатки. Леденец уже почти дотронулся до шеи Лиама, но тут его отдернуло назад. Леденец покачнулся и упал. Над ним стояла Грейс. Она поставила ногу ему на щеку, вдавив голову в землю.

— Только попробуй меня тронуть своими перчатками, — прошипела она, — или еще чем — размозжу башку.

— Дай встать, — попросил Леденец.

— Бузить не будешь? — уточнила Грейс.

— Сука ты, — ответил Леденец.

Грейс улыбнулась.

— Демонстрирует свое истинное лицо. Я всегда подозревала, что оно у тебя именно такое. Повторяю: бузить не будешь?

— Не буду, — пообещал Леденец.

Грейс сняла ногу. Вокруг раздавались стоны охранников. Четверо послушников из Второго отряда так и замерли на коленях, лишившись дара речи. Леденец и Тянучка просто стояли, как дети, разбившие вазу. В этот момент Менчу подошел к Сэл.

Он опустил руку ей на лоб — так отец щупает лоб больного ребенка. Позвал по имени, потом еще раз и еще. И она шевельнулась. Сперва лишь глазные яблоки дрогнули под закрытыми веками. Потом Сэл дернулась, просыпаясь. Открыла глаза.

***

— Менчу, — произнесла Сэл.

— Вы оба здесь? — спросил Менчу.

— Да. — Сэл села, поморщившись. — Оба. — Она посмотрела на Леденца и Тянучку. — Все это было зря. Жулики вы.

— Демон остался в твоем теле? — уточнил Леденец.

— Да, — ответила Сэл.

И почувствовала, как шорох в голове превратился в гул ветра, в экстатическое сияние — она теряла над собой контроль, как и тогда, в архиве; ее охватила паника. Рука все еще была слаба, но и она сама тоже. Она оттолкнула Руку, но угомонить ее не смогла.

«Я тут», — объявила Рука.

Сэл поднялась на ноги. Рука помогла ей удержаться. Она так и не поняла, чье это было решение.

— Осторожнее, — предупредил Менчу. — Ты травмирована.

— Отойди, — приказала Сэл. — Ради всего святого, отойди.

Она услышала в черепе хохот Руки.

— Сэл? — позвал Лиам. В его голосе звучала озабоченность, даже тревога.

«Перчатки, — заметила Рука. — С их помощью я много чего смогу сделать».

«Не позволю», — ответила Сэл. И стала сопротивляться еще сильнее.

«А мне и не нужно твое позволение», — заметила Рука.

Она почувствовала, как в голове что-то сместилось. Если бы они были на ринге, это были бы бросок и удержание.

Она помимо воли сделала два шага в направлении Леденца. Тело вдруг наполнили сила и энергия. Ее объяло пламя — очищающее, поглощающее скверну, но не причиняющее ей вреда. Она потянулась к Леденцу.

«Нет, — произнесла Сэл. — Я тебе не позволю».

— Сэл… — позвал ее Менчу.

Сэл следила, как берет руки Леденца в свои. Чувствовала, как, вопреки собственному желанию, ее охватывает восторг при виде озадаченного, а потом смятенного выражения, появившегося на его лице, когда он понял, что перчатки не причиняют ей вреда, что она впитывает их силу.

— А знаешь, — поведала ему Рука, — Сэл вам обоим еще при первой встрече придумала прозвища. Тянучка, — Сэл кивнула в его сторону, — и Леденец.

Отреагировать они не успели — демон засунул руку Леденца в рот Сэл и дунул. Леденец начал раздуваться. Сперва вспухла рука в перчатке — так, что ткань треснула. Потом — запястье. Потом плечо прорвало рукав и продолжило расти. Бицепс утонул в боку. Леденец закричал, когда грудь его выпятилась, рубашка лопнула, кожа, натянувшись, заблестела. Но воздух перекрыл ему горло, крик быстро смолк.

Сэл почувствовала, как они с Рукой заползли внутрь Леденца, как Рука расширяется, заполняя собой пространство. Почувствовала, как трещат и ломаются кости Леденца. Рука сейчас его убьет. Сэл это знала, даже понимала, как именно это произойдет. Еще несколько секунд голова и бедра Леденца увеличивались в объеме, и вот он поплыл по воздуху. Голова стала едва ли не сферической, уши превратились в крошечные узелки по бокам, а лицо, безмолвное и озадаченное, выглядело нарисованным.

«Сейчас из нашего леденчика начинка-то и вытечет», — посулила Рука.

Сэл почувствовала, как обе они втянулись Леденцу в голову. Еще миг — голова треснет от напора и выкашляет свое влажное содержимое. Будет так забавно.

Это не ее мысли. Это мысли Руки. При всей своей ненависти к Леденцу она не хотела его убивать. Она не позволит этой гадской Руке использовать себя как орудие убийства.

Сэл попыталась отпихнуть демона — ради себя, ради Леденца, ради всех членов Третьего отряда. Ради Перри. Ради последних месяцев и всего, что ей пришлось пережить. Попыталась отпихнуть.

Леденец так и висел в воздухе. Задыхался.

«Стоит ли спасать это чудовище?» — спросила Рука.

«Не тебе решать, когда он умрет, — ответила Сэл. — Ясно?»

Рука не сдавалась. Сэл пихнула ее сильнее.

«Ты еще пожалеешь, что пощадила его», — пообещала Рука.

«Это я как-нибудь переживу, — ответила Сэл. — Уж всяко лучше, чем жить с тобой».

Еще толчок — и Сэл с Рукой начали выходить из Леденца — из головы, груди, бедер, предплечий, ладоней, пальцев. Леденец упал, зашелся криком. Он выглядел покореженным. Но остался жив.

Грейс и Лиам стояли неподвижно, раскрыв рты. Сандро хрипел. Те охранники, которые успели прийти в себя, выглядели ошеломленными.

— Вот видите, — произнес Тянучка. — Для этого и нужен экзорцизм. — Он снова говорил в полный голос. — Вас призовут к ответу и заставят покаяться в своих грехах. Вы что, не поняли? В определенных ситуациях необходимо следовать протоколу. Делать все по инструкции. Проводить слушания. Выносить приговоры. А в некоторых ситуациях нужно выносить приговор по собственному разумению.

Он скомандовал охранникам:

— Пристрелить их.

Охранники посмотрели сперва на Тянучку, потом на Третий отряд.

— В нее вселился демон, а эти с ней в сговоре! — заверещал Тянучка. — Вам нужны еще какие-то доказательства?

Никто из охранников не ответил. Один опустил автомат.

— Вас будут судить за нарушение субординации.

— Ну и ладно, — ответил Джордж. — Я в эти игры больше не играю.

— И я, — добавил Сандро.

Оставшиеся охранники тоже опустили автоматы.

— Вы слишком многого просите, — сказал Маркус.

Поверженный Леденец задергался.

— Используй свою власть, — обратился он к Тянучке.

Тянучка шагнул к одному из охранников. Было ясно, что именно он сделает — или попытается сделать.

— Бежим, — обратилась Грейс к Лиаму и Менчу.

Они подхватили Сэл и бросились прочь со двора — вниз по лестнице, по темным монастырским закоулкам, к машине. Грейс запустила двигатель. Лиам прыгнул в машину последним. Захлопнул дверцу, бросил последний взгляд на монастырь.

— Это выстрелы? — спросил он.

— А мне откуда знать? — откликнулась Грейс. — Поехали.