Отёсовцы

Глава XXX

На Ардаш-реке, у бродного переезда, вовсю кипела работа. Партизаны и ардашевцы готовились к бою с карателями.

На середину реки разного инвентаря — плугов, борон, соломорезок и вил — завезли возов пять. На каждом возу работало по два, по три партизана. Главный сапер, Елисей Бастрыков, разъезжал около телег на лодке. Лодка была узенькая, выдолбленная из цельного сутунка, и со стороны было похоже — Елисей шнырял меж телегами просто на бревне.

— Давай сюда бросай! — приказывал он.

Партизаны разом хватали плуг или соломорезку и враскачку бросали с телеги в воду.

«Бах!»

Как от разрыва снаряда, вода клокоча подымалась вверх, брызги разлетались во все стороны, и плуг уходил ко дну.

— Эй, водолазы, плуги ставьте сошниками вверх! — командовал Елисей.

«Водолазы» — партизаны в нижних портках, — барахтаясь в воде, опрокидывали плуг на ручки.

— Сюда бороны давай! — показывал Елисей веслом.

Партизаны сбрасывали с телеги бороны. Клали их торчмя зубьями и укрепляли колышками на пол-аршина выше дна.

— Аккуратный капканчик выйдет для поджигателей, — говорил Елисей.

— Для коней ихних тоже подходяще, — говорили водолазы. — Сунул ногу, а обратно не моги.

Елисей то и дело мерил веслом глубину реки, — заграду ладили только на мелких местах. Где поглубже — сооружали частокол из вил. Вилы забивали водолазы ручками вниз. Забивали крепко.

— Чтоб зубами не выдернули дорогие гостечки.

— А брюхом чтобы напоролись, — хохотали все.

Фронтовики германской войны не раз уже поминали про колючую проволоку.

— Ряда бы в два тут проволочного заграждения. Ловко бы вышло!

— Это бы совсем здорово, — одобрял и Елисей, — да на нет суда нет. Давайте, товарищи, дружнее: солнце-то во где.

Время от времени Елисей поглядывал на левый берег. Там в сотне шагов от реки тоже кипела работа. Партизаны с ардашевцами копали там окопы.

Поверх ивовых кустиков лопаты их мелькали как стаи грачей на пашне. Почва была песчано-рыхлая, и лопаты врезались в нее с хрустом, как в сухой снег.

Главным инженером расхаживал по рядам окопов сам Михаил Бударин.

— Аршин с четвертью довольно будет, — заглядывал он в окопы, — с колена будем глушить.

Видом Михаил Бударин был строг, вышагивал степенно. Бинокль его плотно прилегал к груди, а большой револьвер на боку раскачивался как маятник.

— Зачем землю разбрасываешь по сторонам? — поругивал он молодых партизан. — Клади прямо перед собой — меньше копать придется.

Лопаты у всех были простые, крестьянского обихода.

— Навозного образца, — смеялись мужики.

Ардашевцы держались ближе к своим. Только дед Арсень затесался к чужим мужикам. Справа от старика работал партизан из Бургасовской волости, слева — Тарбеевской, позади — Касьяновской волости.

В работе мало отставал дед Арсень от соседей. С размаху всаживал он лопату в землю и ловко выкидывал пласты наверх. Разговорился он с соседями, расспрашивал их о том, о сем.

— Стало быть, с весны у вас дело-то зачалось?

Длинноусый партизан, из новоселов Тарбеевской волости, толково пояснял деду:

— С весны у нас тайно было. Мы, старые фронтовики, человек десять, записались в военный штаб. Понятно, снюхались с таежными секретно…

— А у нас сразу записалось двадцать человек, — перебил бургасовский новосел.

— Не иначе, как и у нас в Ардашах было это дело, — намусливал дед Арсень ладони, — только тайно небось.

— Было, дед, было, — сказал тарбеевский, — Елисей Бастрыков самолично к нам приезжал на пасхе.

— Вон как, — удивлялся дед Арсень. — А ведь Елисей-то сказывал: ездил в Тарбеевку насчет спекуляции шерстью.

— Это для блезиру, дед, — смеялся бургасовский, — шерсть для блезиру только, а приезжал-то он по тайным делам.

С правого фланга подошел тут Михаил Бударин.

Дед Арсень всадил лопату в землю и окликнул Бударина:

— А как, товарищ главный, насчет оружия нам?

Бударин подошел к старику, улыбнулся.

— Оружия хватит, дед, — сказал он, — всем желающим раздадим.

— А без оружия что же, — руками развел старик, — не могилы же себе копаем.

— Дадим, дед, дадим, — сказал Михаил Бударин и пошел дальше по рядам окопов.

— Не из крестьян, видать, — сказал дед Арсень, глядя вслед Бударину.

— Нет, не из крестьян, — подтвердил касьяновский партизан, — из железнодорожников. Как сказывают про него таежные, так он главный советник самого Отесова.

— Видать, башковитый, — процедил дед Арсень. — Да и понятно — с нашей головой разве заваривать эдакое дело?

— С нашей головой как раз и заваривать, дедушка, — со смехом сказал тарбеевский. — Взять хоть товарища Отесова или Бастрыкова вашего. Оба не генералы, не полковники…

— А капитану утерли нос, — перебил бургасовский. — Под Митрофановкой задали такую баню капитану… Отесов с переду, а мы с тылу. Тут мы, дед, и оружьем поживились от самих же карателей.

— А как вы с Елисеем-то съехались? — допытывался дед Арсень.

— А все они, ваши беглецы, от карателей к нам приехали, — отвечал тарбеевский. — Тут и поднялась вся наша тайная организация. Двинули мы в тайгу. Бастрыков ваш — командиром…

— Он ведь у нас удалый, — точно сыном, похвастался старик, — он, сказывают, и заложников-то к Отесову направил с пакетом…

Дед Арсень осмотрелся кругом и как молитвенные слова сказал:

— Велико дело зачалось.

На левом фланге работали бывшие заложники от Ардашей: Бастрыков Иван, Петряков и Маврин Трофим. Работали они в полном окружении своих землячков. Опросов и расспросов было много у ардашевцев к заложникам: и как добрались они к таежным повстанцам, и про главаря Отесова, и как лупили в тайге карателей. А больше всего допытывались земляки о предательстве Морозова.

— Как же это вы его помыслы шпионские не разнюхали? — допрашивали они.

Толково обсказывал Маврин Трофим:

— Разве ж узнаешь, что у человека на уме? Приехал он в Мало-Песчанку как полноправный заложник. Нас даже на ночевку определил к мельнику. А мельник-то этот по спекуляции ему закадычный дружок. Ночью они и снюхались. Наутро мы в штаб, а они по своим шпионским делам пошли нырять. Должно, разведали что надо и смылись.

— У мельника вот отобрали все имущество, — сказал Иван Бастрыков, — отберем и у Морозова.

— Имущества сама собой, — твердо сказал Маврин. — Смерть ему прописана за подрыв своего сословия.

Раза три уже вставал Трофим на колени в своем окопе и все примерялся.

— Еще вершок — и в аккурат будет, — приговаривал каждый раз.

— Дядя Трофим, ладная тебе будет верба? — окликнул вдруг Маврина Санька Долотов.

К окопу Маврина Санька тащил ветвистую иву.

— Давай-давай тащи, — точно обрадовался Трофим.

Санька доволок иву до окопа и крикнул ребятам:

— Помогайте, что ли, ставить-то на ноги.

Ребята — вся Алешкина команда — работали тут же на позиции. Маскировали они ивняком окопы. На стороне срубали ивы и волокли вдвоем-втроем к окопам.

Прежде чем воткнуть иву в землю, ребята заостряли конец ствола топором. Потом разом, по команде, заносили вверх.

— Давай дружно! — командовал Алешка.

— Раз, два! — кричали ребята. — Ставь!

Перед окопом вырастала ива.

— Будто она тут век росла, — похваливали мужики ребят.

Минька держался все время поблизости Алешки. Очень хотелось ему первому рассказать, как орудовала их команда, пока Алешка в отлучке был.

— Мы-то ведь дежурство учредили тут, — рассказывал он, — ожидали всё карателей оттуда… А это вы приехали. Прошибка вышла с паромом.

— Паром так и эдак бы сняли, — точно оправдывал Алешка Миньку, — вон его куда отвели.

И верно, паром был отведен далеко вниз от бродного переезда.

— Может, во время боя придется переправляться нашим, — пояснял Алешка, — так паром у нас наготове будет стоять.

— Понятно, — соглашался Минька, — наши-то знают, где паром, а карателям неизвестно.

К закату из-за мелкого березника показались женщины. Шли они к позиции со стороны села, каждая с котелком и узелком в руках.

Первый заметил их Иван Бастрыков. Вылез он из своего окопа и забил палкой об лопату.

— Звонок на обед! — весело крикнул он и замахал руками своей супруге: — Тащи сюда, Васса.

Тетка Васса, осторожно обходя ямы и кучи накопанной земли, подошла к заложникам.

— Похлебаем, что ли, — заглянул Иван Бастрыков в котелок. — Ну, подходи, налетай!

— Ишь чего разрыли-то, — оглядывала тетка Васса окопы.

Котелок она поставила на землю. Потом развернула узел, разложила куски хлеба на беленьком платке. Партизаны, соседи Ивана Бастрыкова, вылезли из окопов, потянулись к котлу.

— Вы не стесняйтесь, товарищи, — как хозяин подзывал их Бастрыков. — Давайте ближе к щам.

Партизаны хлебали торопливо. Ложки звякали в котелке одна о другую.

Тетка Васса отсела в сторонку и поглядывала кругом.

— Избави бог, как прорвутся каратели в село, — говорила она, — одна пепла останется от села.

— Да уж в случае чего не жди пощады, тетка, — говорили партизаны, — либо им смерть, либо нам хана…

— А в селе-то что деется, — вздохнула тетка Васса. — Андрюха с годками всех проезжающих задерживают.

— Приказ ему такой, — сказал Иван Бастрыков. — Сам товарищ Воропаев приказал. А пропусти их за реку — шпионство может быть.

— А те-то, проезжие, ругаются, — говорила тетка Васса, — одному к спеху домой, другому…

Иван Бастрыков вдруг вскочил на ноги.

Заглядывая по пути в каждый окоп, к партизанам шел Михаил Бударин.

— Товарищ командир! — крикнул Иван Бастрыков, — подходи, щей похлебаем.

Бударин приблизился к компании.

— Здравствуй, тетка, — поздоровался он с Бастрычихой.

— Здравствуй, товарищ оратор, — поклонилась с сидня тетка Васса, — только тебе хлебать-то, поди, уж нечего.

— Хватит, — сунул Бастрыков свою ложку Бударину.

Михаил Бударин присел на корточки и полез ложкой в котелок. Тетка Васса поближе придвинулась к нему и с разговором полезла.

— А это чего там на пригорке бревнышко возят? — спросила она. — Бабы смеются — пушка будто.

Два партизана точно поперхнулись, разом захохотали.

— Это Антипка наш тяжелую артиллерию устанавливает, — сказал один.

— Пушка-«антипка», — хохотал другой. — Верно, тетка, пушка это!

— Ну, довольно, товарищи, зубы-то скалить, — сказал Михаил Бударин. — Кто поел — за работу.

Партизаны разобрали свои лопаты и пошли к окопам.