Победители без лавров

Путь наверх-путь вниз С. Вишневский

Это книга без божества, без вдохновения, без любви. Начал я ее читать, признаться, без воодушевления — серые лица, серый, скучный мир большого бизнеса.

И тем не менее книга притягивает к себе тем, что она приоткрывает дверь в те кабинеты и квартиры, которые обычно недоступны взору «непосвященных». Закулисная сторона жизни большого бизнеса тщательно охраняется от социологов, журналистов и литераторов.

Пять с половиной лет прожил я в шестидесятые годы на американском берегу. Человек по природе любопытный, я стучался во все двери. В помещении секретной службы Белого дома мрачноватый человечек деловито мазал мне пальцы черной краской и снимал отпечатки — без этой унизительной процедуры нельзя было получить пропуск в резиденцию президента Соединенных Штатов. Одна за другой открывались двери в «святая святых» Америки — в кабинеты министров, в оффисы сенаторов и конгрессменов, в особняки вашингтонских аристократов.

Больших бизнесменов я видел и слушал в разных ситуациях — на конференциях и банкетах, на ланчах и дома. Но в «святилища» монополий — в советы корпораций — путь был заказан. Жаловаться не было смысла: доступ туда был закрыт не только иностранцу, но и самому что ни на есть стопроцентному американцу, если тот из «другого бизнеса».

Я не хочу сказать, что видные бизнесмены прячутся от глаз общественности. Напротив, каждая крупная корпорация имеет свои «отделы отношений с общественностью» с многочисленным штатом сотрудников. Не скупясь на затраты, сноровистые пропагандисты из таких отделов — их зовут «паблик релейшнз мен» — денно и нощно прославляют свои компании и их «великих лидеров». На экранах телевизоров, на страницах газет и журналов едва ли не каждый день появляются иконописные образы воротил большого бизнеса. С усердно отретушированных фотоснимков смотрят приветливые, открытые, внушающие доверие лица. О, конечно же, они пекутся прежде всего о рядовом потребителе, о мелком держателе акций. Их главный помысел — вручить продукт самого высшего качества никому не известной миссис Мёрфи, живущей в самой отдаленной и самой крошечной общине. Их заветная мечта — обеспечить процветание Америки.

Разных я повидал пропагандистов. Но деятели из «отделов отношений с общественностью» — поистине виртуозы рекламно-пропагандистского ремесла. Дайте им Иуду Искариота — и они за неделю убедят всю округу, что Иуда и есть тот самый сын человеческий в белом венчике из роз. Дайте им Яго — и назавтра они внушат Дездемоне, что именно его она должна за муки полюбить.

Как-то я провел несколько дней в Чикаго на съезде этих деятелей. Ораторы столь сладостно воспевали добродетели своих патронов из большого бизнеса, что во рту становилось терпко. Ораторы говорили и говорили с неподдельным (хотя и щедро оплаченным) энтузиазмом.

Один известный деятель такого рода опубликовал не так давно книгу-оду о руководителях корпораций. Критики из большой прессы взяли на себя труд подсчитать, сколько раз автор назвал «великими лидерами» президентов и вице-президентов компаний. Выяснилось, что «великих лидеров» в книжке среднего формата не меньше, чем Джонсов (американский эквивалент Ивановых) в пухлом телефонном справочнике.

Однажды в столичной газете «Нейшнл обзервер» появилось рекламное объявление под интригующим заголовком «Кому есть дело до прибылей?». Рекламодатель — «отдел отношений с общественностью» компании Дюпон де Немур — утверждал, что прибыли, загребаемые монополией, приносят благо каждому человеку, и обещал прислать всем заинтересованным веские подтверждения.

Мне было невдомек, какое такое благо даруют людям барыши Дюпонов. Послал запрос рекламодателям в Уилмингтон, штат Делавэр. Вскоре почтальон принес объемистый конверт со штампом «Дюпон». В конверт был вложен художественно изданный альбом «Мотивы прибыли». Искусно подобранные иллюстрации и цитаты — от стихов Горация до речей экс-президента Дуайта Д. Эйзенхауэра — внушали, что прекраснодушные Дюпоны наживают доллары не для своего обогащения, а для моего благополучия. Убедительные фотопортреты симпатичных улыбающихся бизнесменов подтверждали: стараемся ради вас, дорогой читатель.

Да, прав один из героев романа Джона Квирка, когда говорит: «На фасаде корпорации публика видит только сияющий лик. Президент автомобильной компании как живой человек существует лишь для тех, кто с ним близко знаком, для остальных же он не более реален, чем портрет маслом».

Какие же они, живые люди из верхушек корпораций? Чем отличаются их подлинные лица от «отлакированных изображений»? Чем они живут, как живут, что творят за плотно закрытыми дверями кабинетов и залов совещаний? Что у них на уме? Как они получают прибыли и как их тратят? Какой внутренний часовой механизм побуждает их, как выражаются американцы, «тикать»?

На все эти и многие подобные вопросы нелегко найти ответы. «Великие лидеры» монополистического капитала ревностно оберегают от посторонних «конфиденциальность» внутренней жизни корпораций, а тем паче «прайвэси» (приватность) своего личного житья-бытья.

В Лос-Анжелесе меня любезно принял вице-президент крупнейшей телевизионной корпорации. Пока мы говорили и спорили о телепрограммах, их качестве и количестве, об актерах и комментаторах и тому подобном, это был приятный, словоохотливый собеседник. Но вот речь зашла о движущем механизме корпорации, о влиянии рекламодателей из финансово-промышленного мира на тематику и содержание телевизионных программ. Лицо хозяина по-прежнему сохраняло любезное выражение, однако он заметно насторожился. Тень пробежала по физиономии руководителя «отдела отношений с общественностью», который присутствовал при беседе.

— Пожалуй, тебе сподручней ответить на эти вопросы, — сказал ему вице-президент.

Тот заговорил. Потекли заученные, обтекаемые словеса, мало что добавившие к тому, что уже известно о внутренней жизни телевизионного бизнеса.

Не удалась и попытка перевести разговор на конкретную почву. Почему, например, недавно выдворили из руководства корпорации талантливого и активного деятеля, старавшегося увеличить количество так называемых просветительных передач? Почему так редко в программах-диспутах ставятся острые актуальные проблемы шестидесятых годов, волнующие многих американцев?

Собеседник мой стал петлять, как заяц. Вице-президент демонстративно поглядывал на часы. И вдруг спросил:

— А не хотите ли посмотреть и послушать старика Армстронга? Или певицу Катарину Валенте? Они сейчас как раз репетируют в нашем здании.

— Конечно же, — ответил я совершенно искренне; было ясно, что на «проклятые вопросы» хозяева не дадут прямых ответов.

Пришлось обратиться к литературе. Меня журналиста, естественно, интересовали больше всего книги о том, что нельзя увидеть самому. Такие публикации чаще всего называются «инсайд-сториз» — книги о том, что «внутри»: внутри той или иной страны, партии, организации, влиятельного семейства. Выпущено немало «инсайд-сториз» о Белом доме и конгрессе, Пентагоне и государственном департаменте, даже о Центральном разведывательном управлении и Федеральном бюро расследований. Можно купить десятки «инсайд-сториз» о семействах Джонсонов и Кеннеди. Таких «инсайд-изданий» выходит множество, авторов и названий книг невозможно запомнить.

Зато серьезные и познавательные «инсайды» о большом бизнесе можно пересчитать по пальцам. Продавец в книжном магазине выпалит залпом:

— «Инсайд-сториз» насчет корпораций? Извольте: «Карабкающиеся на пирамиды» Вэнса Паккарда, «В немногих руках» покойного сенатора Эстеса Кефовера, «Коррумпированное общество» Фреда Кука. А вот бестселлер «Мои годы в „Дженерал моторс“» Альфреда Слоуна-младшего.

Только один из названных авторов — Слоун-младший — описывал личный опыт: лишь он стоял на верхних ступенях иерархии бизнеса. И когда его мемуары вышли в свет, то даже самый завзятый вашингтонский скептик, злющий обозреватель Джозеф Олсоп, возбужденно объявил эту публикацию сенсацией: «Столь интересная книга должна рассматриваться как новость. Впервые — по крайней мере, насколько известно мне, — посторонние люди получили возможность увидеть, как на деле работает гигантское предприятие бизнеса и что приносит ему успех или неудачу».[21]

Читал я эту книгу-«новость». Она и впрямь небезынтересна, автор действительно откровенней большинства своих коллег — лидеров большого бизнеса. Откровенней, но откровенен ли он до конца? Сопоставляю его мемуары с некоторыми другими немногими фактами о закулисной деятельности «Дженерал моторс», которые просочились в печать, и невольно заключаю, что Слоун-младший кое-что замалчивает, кое-что утаивает, кое-где ему, мягко говоря, изменяет память. Перед нами по сути дела опять все то же «отлакированное изображение» крупной монополии.

В американской художественной литературе и кинематографии лица бизнесменов еще труднее рассмотреть за щедрой лакировкой. Раскройте, например, роман Уильяма Пирсона «Эта компания мужчин», вышедший в наши шестидесятые годы. Критик Орвилл Прескотт из газеты «Нью-Йорк таймc» так писал о романе: «Все персонажи…симпатично человечны». Даже автор-сатирик не удержался от пропагандистского подхода, свойственного работникам из «отделов отношений с общественностью».

Пожалуй, больше всего запоминается книга Слоуна Уилсона «Человек в сером фланелевом костюме». Изданная еще в 1955 году, книга стала своего рода «классическим» романом о вожаках современных капиталистических корпораций США. С легкой руки Уилсона последних до сих пор называют людьми в серых фланелевых костюмах. Однако автор, к сожалению, только бегло касается внутренней деловой жизни корпораций. На передний план выдвинуты личные семейные перипетии главного героя — молодого «растущего» бизнесмена Тома Рэта. Кстати сказать, и Рэт до неправдоподобности «симпатично человечен».

Мне довелось увидеть немало американских фильмов о деловом мире. Посмотришь несколько таких картин, и герои сливаются в один облик кинобизнесмена — энергичного, развеселого и, конечно же, насквозь симпатичного. Зрителю чаще всего показывают не то, как герой делает бизнес, а то, как он развлекается со сногсшибательными модерными секретаршами.

Замалчивание закулисной стороны корпоративной жизни или ее, так сказать, «симпатизация» работниками рекламы, литераторами и кинопродюсерами — все это, разумеется, неспроста. Научно-техническая революция в развитых капиталистических странах существенно изменила формы управления монополиями. В фокусе зрения сегодня стоит уже не самовластный собственник-капиталист, единолично заправляющий всеми делами фирмы, а коллегиальный совет «мэнеджеров» — управляющих, который возглавляет акционерное общество. Формально собственниками корпорации являются многочисленные держатели акций, имеющие хотя бы по одной акции, а мэнеджеры объявляются всего лишь служащими корпорации, получающими годовое жалованье. В число мэнеджеров выдвигаются как владельцы наибольших пакетов акций, так в профессионалы — специалисты по управлению финансовыми организациями или торгово-промышленными предприятиями. Сложность управления современными предприятиями заставляет искать талантливых кандидатов не только в высших сферах делового мира, но и «на стороне» — в так называемом среднем классе, охватывающем различные слои и группы населения — от высококвалифицированного техника или клерка до среднего буржуа.

На первый взгляд, капиталистическая собственность «распылилась», в управление корпорациями проникли «некапиталисты» — все это дает повод американским идеологам и пропагандистам поднять шум о «революции мэнеджеров» и даже об исчезновении класса капиталистов и «трансформации капитализма» в некую надклассовую техноструктуру. В Соединенных Штатах появилось за последние десятилетия множество трактатов, утверждающих, будто мэнеджерам, как просто служащим, уже не свойственно стремление к максимальной прибыли, они, дескать, горят желанием поставить корпорацию на службу всему обществу, решать социальные проблемы и т. п. А в будущем, мол, во главе экономической жизни встанут идеалистически настроенные ученые — технократы, «просвещенно» управляющие общественным прогрессом. Уже сейчас многие президенты корпораций любят становиться в позу этаких бескорыстных радетелей, пекущихся обо всем американском обществе.

— Бизнесмены в Соединенных Штатах ожидают, когда их попросят сделать еще больше, — декламировал на банкете в рекламном бюро Вашингтона нью-йоркский бизнесмен Стэнли Арнольд. — Они просто умирают от желания сделать нечто ради бизнеса, ради своей страны, ради всего на свете. Однако они не знают, что надо сделать. Думаю, что они могли бы сделать все что угодно, если бы кто-нибудь пришел к ним с окрыляющей идеей.[22]

Естественно спросить: если все эти Арнольды и им подобные столь возвышенны и благочестивы в своих помыслах, то отчего же они столь старательно прячут свою npaктическую деятельность от глаз людских?

Книги — такие, как роман Джона Квирка «Победители без лавров», публикуемый в этом номере «Иностранной литературы», — раскрывают глаза на многие тайны корпоративного мира. Эта книга в немалой мере помогла мне осуществить то, что было столь трудно сделать за пять с половиной лет жизни в Америке, — посидеть и послушать, о чем говорится в кабинетах президентов и вице-президентов, побывать на их тайных вечерях. И даже заглянуть в их души.

Итак, перед нами великие лидеры автостроительной корпорации «Нейшнл моторс», бизнесмены «нового типа», герои «революции мэнеджеров», живущие в наши шестидесятые годы XX века. Это уже не допотопные рыцари наживы — чудаковатые, неотесанные олигархи, каких мы помним по книгам Марка Твена, Джека Лондона и Теодора Драйзера. Мэнеджеры Джона Квирка образованны и внешне корректны, они окончили специальные факультеты институтов и университетов, превосходно разбираются в технологии производства, в сложных финансовых делах, в тонкостях торгового оборота, в мудреном искусстве управления предприятиями. Они энергичны, деятельны и инициативны.

Читатель может посетовать, что персонажи романа удивительно схожи. Но они схожи и в жизни. Во время конференций бизнесменов я часто ловил себя на мысли, что попал в компанию близнецов. Одинаково аккуратная и вылизанная внешность, одинаково приветливо-открытые выражения лиц, схожие серые костюмы из шерстяной фланели, схожие манеры. Случайно ли?

Весьма осведомленный американский писатель-социолог Вэнс Паккард свидетельствует в своем исследовании «Карабкающиеся на пирамиды», что руководители корпораций и их управляющие кадрами разработали стандарт «внешность мэнеджера». Кандидатов в мэнеджеры набирают еще с университетской скамьи в строгом соответствии с этими стандартами.

Как должен выглядеть претендент на место президента или вице-президента корпорации? Вот его суммарный портрет. Прежде всего, будущий мэнеджер должен производить впечатление «лидера», «вожака-отца», способного внушить уважение и вызвать доверие окружающих. Желательно, чтобы он был высок (не меньше шести футов роста) и строен. «Сейчас мода на крупных мужчин», — констатирует Джон Хэнди, специалист по подготовке мэнеджеров. Когда Вэнс Паккард спросил вице-президента крупнейшей финансовой корпорации, как выглядит типичный управляющий, то услышал в ответ:

— Полагаю, вы уже заметили, что все мы — худощавые.

Взгляд у «вожака-отца» должен быть открытым и ясным, он должен прямо смотреть в лицо собеседника, не отводя глаз.

Не допускаются прыщи, угри, шрамы и прочие «уродливости» на лице, кожа мэнеджера должна быть столь же свежа и чиста, как у регулярной посетительницы «салонов красоты». Усы и бороды должны быть сбриты; среди слушателей гарвардских курсов повышения квалификации бизнесменов обнаружили только четыре процента усачей и ни одного бородача. Профессор Корнеллского университета Эндрю Хэккер, специалист по корпорациям, отмечает, что в последнее время с точки зрения большого бизнеса особое значение приобрели подбородки — разумеется, волевые[23].

Мэнеджеру надлежит быть чистоплотным и опрятно одетым: не обязательно в серый фланелевый костюм, но упаси боже от чересчур шикарного и экстравагантного одеяния. И, пожалуйста, никаких жилетов. Преподаватель школы дельцов-администраторов при университете штата Мичиган д-р Юджин Дженнингс подметил еще одну типичную деталь в туалете мэнеджеров: «Они всегда носят длинные носки». Пояснение: клиенту может быть неприятно увидеть невзначай голую волосатую ногу.

Все эти требования насчет внешности бизнесмена могут показаться шуткой. Но нет, лидерам монополий не до забав. Они всерьез убеждены, что кандидат, прошедший конкурс «корпоративной красоты», произведет на клиентов и подчиненных наиболее сильное впечатление, во-первых, апломбом, во-вторых, чувством собственного достоинства, в-третьих, естественностью и непринужденностью и, в-четвертых, хорошим воспитанием. Об этом свидетельствует все тот же знаток большого бизнеса Вэнс Паккард.

Помимо деловых качеств и соответствующей внешности, претендент в мэнеджеры должен обладать еще и многими другими «достоинствами». Иной читатель, возможно, недоумевал, узнав о тревогах Дэвида Бэттла— главного героя романа Квирка: Дэвид волновался, не повредит ли его карьере то, что он католик польско-еврейского происхождения. Обоснованны ли волнения Бэттла, если в шестидесятые годы католик занимал кресло президента Соединенных Штатов (Джон Ф. Кеннеди), а деятель польско-еврейского происхождения был выдвинут правыми консерваторами республиканской партии кандидатом в президенты США (Барри Гол-дуотер)? Более чем обоснованны. Волей автора романа Дэвид Бэттл в конечном счете стал президентом корпорации. В реальной жизни ему это было бы труднее, чем завоевать высокий политический пост.

Власть имущие большого бизнеса свято блюдут свою национальную, расовую и религиозную «чистоту». По неписаному правилу наиболее вероятный кандидат на высший пост корпорации должен быть УАСП (WASP). Четыре буквы, но весьма емкие. УАСП — это сокращенное выражение «белый протестант англо-саксонского-происхождения». УАСПы составляют руководящее ядро крупнейших корпораций и не терпят в своей среде чужаков. Один американский исследователь побывал как раз в том пригородном районе Детройта, где живут мэнеджеры автомобильной промышленности— герои романа Квирка. Он познакомился с сотней таких управляющих. Вот что он обнаружил: «В одном случае из десяти управляющий является католиком ирландского или итальянского происхождения. Ни один из ста высших управляющих автомобильных компаний не оказался евреем, и ни одной еврейской семьи не живет в Блум-филд-Хиллз»[24].

«Барьер национальности» воздвигнут во многих промышленных и финансовых корпорациях по всей Америке. Особенно остро ощущается негроненавистничество и антисемитизм. Негры на высоких постах корпораций — редчайшее явление. Относительно антисемитизма Вэнс Паккард приводит такие данные: «На верхних уровнях поистине всех ста крупнейших промышленных корпораций, в частности оперирующих в стальной, автомобильной, химической, нефтяной промышленности и в производстве электрооборудования, управленческие посты всех рангов остаются закрытыми для евреев; аналогичная ситуация — в пятидесяти самых крупных финансовых корпорациях Америки».

В свете этих фактов Дэвид Бэттл, право же, выглядит на редкость удачливым. Ему посчастливилось проникнуть сквозь расистско-клерикальный барьер.

Примечательно, что, достигнув корпоративных высот, Бэттл становится идейным УАСПом. На совете руководителей корпорации «Нейшнл моторс» он демонстративно подчеркивает свою ненависть к общественным организациям, ведущим борьбу с дискриминацией негров и евреев. По сути дела он объявляет себя негрофобом и антисемитом. Его коллеги аплодисментами подтверждают, что им нравится расистское кредо Бэттла.

Помимо отсутствия усов, жилетов и наличия англосаксонской крови, вожаков корпораций делают схожими друг с другом некоторые качества поважнее. В романе Джона Квирка перед читателем проходит вереница прожженных дельцов, готовых вцепиться друг другу в горло ради власти и наживы. Чтобы пробиться к вершине корпоративной пирамиды, они предают все и всех — «священные принципы», воспетые дельцами из «отделов отношений с общественностью», друг друга, даже собственную любовь. Они лгут и обманывают, воруют и шпионят друг за другом. Они объединяют усилия главным образом ради умножения прибылей корпорации, а затем стараются урвать для себя лично наиболее жирный куш.

И это-то хваленые идеалисты — мэнеджеры, пекущиеся не о максимальных прибылях, а о благе общества? За закрытой дверью Дэвид Бэттл без обиняков откровенничает перед руководителями «Нейшнл моторс»:

«У нас есть инженеры, которые думают, что конструирование машин является целью, а не средством. Но если подходить к этому вопросу в масштабах корпорации, то им следует время от времени напоминать о том, что их работа имеет ценность лишь в той мере, в какой она помогает сбывать продукцию с выгодой для корпорации… Мне думается, нам всем не вредно помнить, что мы оправдываем с-вое назначение как служащие корпорации лишь в том случае, если способствуем прибыльной продаже автомобилей».

Ради умножения прибылей корпорации идут на всевозможные мошенничества, а подчас на прямые уголовные преступления. Они торжественно обещают потребителю самый отличный и самый дешевый товар, но во многих случаях подсовывают ему заведомый брак.

Высокий научно-технический уровень современных американских предприятий, великолепное мастерство инженеров и рабочих позволяют выпускать на рынок превосходную продукцию. Однако на практике мэнеджеры умышленно ухудшают качество товаров и при этом непомерно завышают цены.

За годы, прожитые на положении «среднего американца», я лично бывал не раз жертвой монополистических фокусов. К примеру, с автомашиной «монтерей-меркурий» я претерпел истинные мучения. Когда покупал ее, глаз не мог оторвать: загляденье.

Поездил я на ней несколько месяцев — и началось: то гасли фары, то срывался тормоз, то не срабатывало сцепление. Я стал завсегдатаем в авторемонтной мастерской «Позови Карла» на 24-й столичной улице.

— Эх, мистер, — в сердцах обронил мастер, когда я второй раз на одной и той же неделе пригнал машину на «текущий ремонт». — Достался вам лимон.

— Что такое лимон? — недоуменно спросил я.

— Заведомый брак. Советую поскорей обменять ваш лимон. Наберетесь с ним горя.

Через некоторое время я уже не удивлялся, когда машина выходила из строя. Через год я стал получать любезные разноцветные открытки — приглашения от дилера, продавшего автомобиль.

Как раз в эти годы некто Ральф Надер, бескорыстный молодой американец, опубликовал нашумевшую книгу под заголовком «Небезопасные при любой скорости». С фактами в руках Надер доказал, что ездить на машинах многих марок опасно для жизни — и водителей, и пешеходов. Причем во многих случаях автостроители могли бы без особых издержек производства (иногда за 20 долларов) улучшить качество машины. 20 долларов — сущий пустяк в сравнении с общей ценой машины, составляющей несколько тысяч долларов. Однако, отлично зная, что они создают смертоносные «лимоны», корпорации сознательно избегают усовершенствования автомобилей.

Автокороли выдали себя с головой, когда начали гнусную травлю Надера. Были наняты детективы для слежки за молодым исследователем. Ищейки пытались раздобыть какой-нибудь компрометирующий материал на Надера, чтобы потом облить его грязью и уничтожить. Однажды Надер заметил, что за ним тащится «хвост»; детективы признались, что «приклеились» к нему по поручению крупнейшей автомобильной корпорации.

Надер не угомонился. Он стал изучать злоупотребления в других отраслях промышленности и доказал, что, например, в фармацевтической промышленности также стряпаются «лимоны» — на сей раз в виде баснословно дорогих лекарств. Во многих случаях лекарства, равноценные по своим лечебным качествам, продаются по разным ценам. И разница до неприличия велика.

В здании суда округа Колумбия я видел целую стену, завешанную судебными постановлениями об аресте тех или иных товаров за их недоброкачественность. А названия фирм — громкие, «всемирно знаменитые».

В комиссиях конгресса можно услышать выражение «прайсфиксинг плот» — то есть сговор по фиксированию цены. Речь идет о соглашении корпорации установить непомерно завышенную монопольную цену на товары. В таком сговоре были уличены крупнейшие корпорации, в том числе гиганты стальной промышленности[25].

Итак, прибыль, а не качество превыше всего. Таков главный девиз современной капиталистической корпорации. Весь механизм монополии настраивается на извлечение наивысших барышей. Упомянутый уже профессор Эндрю Хэккер рассказывает на страницах «Нью-Йорк тайме мэгезин»: «Делающий карьеру вскоре учится думать прежде всего и преимущественно категориями бизнеса: специализированные

знания, которые он получил в колледже, полезны только в том случае, если они применимы для умножения доходов фирмы. В определенный момент он может быть вынужден пойти на компромисс с профессиональными стандартами, создавая или развивая прибыльный, но недоброкачественный вид продукции. То, как он прореагирует на этот вызов, будет замечено его начальниками»[26].

По мере продвижения по лестнице корпоративной карьеры стремление к максимальной прибыли становится символом веры. В одном американском журнале я прочитал примечательную мысль: «Руководящий принцип (в корпорации) — продвинуться как можно ближе к вершине внутри корпорации, которая находится как можно ближе к вершине среди других корпораций. Отсюда нужда в максимальных прибылях»[27].

Чем больше обогатится корпорация, тем выше личное вознаграждение управляющих, хотя они и получают не прибыль, как таковую, а жалованье. До прихода в Пентагон Роберт Макнамара (он был министром обороны США с 1961 по 1968 год) четырнадцать лет проработал мэнеджером в компании «Форд». Он помог превратить компанию из плачевного «инвалида» автопромышленности в процветающую корпорацию, получающую в год около полумиллиарда долларов чистой прибыли. Как отразился рост прибылей на благосостоянии Макнамары? Судите сами: первое его жалованье у Форда составляло 12 тысяч долларов в год, четырнадцать лет спустя, в 1960 году, заняв пост президента корпорации, Роберт Макнамара получал ежегодно 420 000 долларов. Вдобавок он получал дополнительные вознаграждения, премии, бонусы, пакеты привилегированных акций и в итоге стал миллионером[28]. Вернувшись сейчас из Пентагона обратно в сферу бизнеса, Макнамара наверняка приумножит свои богатства.

Всеми правдами и неправдами администраторы корпораций увеличивают свои дополнительные доходы помимо номинального жалованья, составляющего для президентов от 100 тысяч долларов до полумиллиона в год. Они получают, в частности, исключительное право приобретать акции корпорации по резко — нередко вдвое — сниженной цене. Мало того, что привилегированные акции, облагаются более низкими налогами. Их можно перепродавать с немалой прибылью. Коллеги героев книги Квирка из «Дженерал моторс» как-то купили пакет таких акций за 5300 тысяч долларов, а перепродали за 8400 тысяч, иначе говоря, получили прибыль в три миллиона долларов. Будучи, президентом другой автостроительной компании — «Америкен моторс», Джордж Ромни (ныне губернатор штата Мичиган) перепродал свои привилегированные акции с миллионным барышом.

Высшие администраторы автостроительной компании «Крайслер» избрали дополнительный источник личного обогащения. Они умудрились, как стало известно в начале шестидесятых годов, продавать «продукцию и услуги» своей собственной корпорации за значительное вознаграждение[29].

Когда знакомишься с этими фактами обогащения верхушки корпораций, родственных компании «Нейшнл моторс» из книги Джона Квирка, то финансовые махинации героев романа кажутся мальчишечьей игрой. Но тенденцию автор подметил верно: умножая прибыли корпорации, мэнеджеры стяжают все большие личные капиталы. И становится предельно ясно, что управляющие компаний — (никакие не «профессиональные служащие», а фактические капиталисты, прикрывающиеся корпоративной вывеской.

И, если вдуматься, не имеет никакого принципиального значения то обстоятельство, что часть этой прослойки финансовой олигархии вербуется не из сфер большого бизнеса, а «снизу» (в данном случае «низы»— весьма состоятельны). Автомобильный король Генри Форд Второй не смог одолеть премудрости учения в Йельском университете, он провалился на экзаменах и не получил диплома об окончании университета. Форду Второму дозарезу нужны были талантливые деловитые администраторы — неважно откуда. Король привлек к управлению корпорацией команду «мудрых ребят», в том числе Роберта Макнамару. Капиталистическая корпорация, как мы уже рассказывали выше, воскресла, капиталистическая прибыль приумножилась, и в конечном счете посвящение «неродовитого» Макнамары в рыцари большого бизнеса послужило интересам капиталистического предпринимательства. Смешно и глуповато трактовать приток деятелей из низов в финансовую олигархию как свидетельство некоей «трансформации капитализма» и «исчезновения капиталистов».

Дэвид Бэттл и его коллеги в романе Джона Квирка также предстают перед нами как капиталисты — по образу жизни, роду деятельности и мировоззрению. Дух капиталистического стяжательства, презрение к трудящимся, ненависть к прогрессу — таковы их движущие пружины.

Символ веры, который изложит менеджер Дэвид Бэттл на заседании совета руководителей «Нейшнл моторс», почти ничем не отличается от символа веры старомодного магната капитала техасского нефтяного промышленника Ханта, прославившегося своим яростным антикоммунизмом и покровительством ультра мракобесам. Бэт гл объявляет, что он против коммунизма, против рабочего класса, против профсоюзов, против движения негров за равноправие. Грим кусками падает с физиономии «современного» «просвещенного» мэнеджера, перед нами — типичный империалист-мракобес.

Публично лидеры корпорации нечасто высказываются столь откровенно. Чаще они разыгрывают из себя прогрессистов, поборников свободы и демократии, покровителей униженных и оскорбленных. Джордж Ромни как-то шел в рядах негритянской демонстрации за гражданские права. Роберт Макнамара, будучи президентом компании Форда, делал денежные взносы в ту самую Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения, которую клеймил Дэвид Бэттл, и даже в Американский союз гражданских свобод.

Но рано или поздно из Ромни и Макнамары выглядывал Дэвид Бэттл — ненавистник прогресса и свободы. «Друг негров» Ромни во время негритянских волнений в Детройте лично потребовал присылки воинских частей для усмирения «черных». Осенью прошлого года Макнамара хладнокровно наблюдал из окна своего пентагоновского кабинета, как приставы и военные полисмены истязали участников антивоенной демонстрации — черных и белых, пришедших к военному ведомству. Они пытались воспользоваться «свободой слова», но блюстители порядка по приказу либерала Макнамары внушительно доказали дубинками, что прочувствованные речи последнего о свободном волеизъявлении не стоят выеденного яйца.

Знакомство с крупными бизнесменами убеждает, что они по меньшей мере консерваторы, а по большей части — реакционеры правого толка. Однако большинство из них не стало бы повторять безапелляционное заявление Дэвида Бэттла, что он — «против правительства». Хотя Бэттл и осуждает на словах берчистов, но такое заявление звучит чересчур по-берчистски. Современные мэнеджеры достаточно осведомлены, чтобы понимать, что федеральное правительство США служит коренным интересам государственно-монополистического капитализма. Правда, они нередко брюзжат по поводу «чересчур высоких» налогов на корпорации, по поводу «чрезмерного вмешательства» федеральных органов в дела бизнеса, однако это брюзжание не следует принимать всерьез. Лидеры большого бизнеса отлично понимают, что Вашингтон оберегает их от революционных движений современности, от рабочего и массовых демократических движений в США, от «негритянской революции». В условиях растущей милитаризации экономики Соединенных Штатов государство в лице военного ведомства выступает поставщиком прибыльных военно-промышленных заказов. Десятки миллиардов долларов перекачиваются ежегодно из карманов рядовых налогоплательщиков через государственные каналы в сейфы фабрикантов оружия. Государственные научные центры опять же за счет налогоплательщика ведут дорогостоящие исследования, результатами которых в конечном итоге пользуются монополии.

Современная хирургия позволяет отделить друг от друга сиамских близнецов. Но нет такого скальпеля, который бы отделил монополистический капитал от государственного аппарата. Они слиты воедино.

Всевластие монополий, проникших во все поры государственной системы США, не сразу доступно взору. По сей день правительство публично становится в позу некоей надклассовой силы, служащей-де всей нации в целом. Государственные мужи любят подчеркивать свое «одинаковое внимание» ко всем «блокам избирателей» — к профсоюзному блоку, фермерскому, негритянскому, «академическому» и т. п.

Но вот гаснут юпитеры пропагандистского «паблисити», и все опять становится на свое место. Правительственная машина продолжает свою повседневную работу, как полномочный комитет по управлению делами государственно-монополистического капитализма. При разработке каждого важного государственного решения (внутри- или внешнеполитического) внимательнейшим образом учитываются рекомендации влиятельных людей из корпораций — лоббистов, «деловых советников», юристов крупных фирм и т. д. В последний период вошло в практику создавать «совещательные комиссии» при Белом доме по актуальным проблемам политики США. Влиятельнейшее место в этих комиссиях занимают нынешние или бывшие мэнеджеры большого бизнеса. Крупные управляющие корпораций сплошь и рядом занимают правительственные посты. На высших ступенях вашингтонской иерархии часто можно встретить людей, когда-то служивших в «Дженерал моторс», у Форда, Рокфеллера и т. п. Конечно же, они сохраняют самые теплые и доверительные отношения со своими прежними коллегами по бизнесу. После завершения государственной карьеры многим вашингтонским ветеранам предлагают почетные и щедро оплачиваемые посты в сфере большого бизнеса. Поистине, как говорится в персидских сказках: откуда приходим, туда и возвращаемся.

Неразрывная связь корпораций с государственным аппаратом предельно обнажается — как в большом, так и в малом — во время избирательных кампаний. Активисты обеих буржуазных партий — демократической и республиканской — организуют, к примеру, так называемые блюдовые обеды. Меню на редкость примитивно — кусок жареной говядины с зеленым горошком, но каждое блюдо стоит несколько сот долларов, а то и больше. Собранные на банкете средства идут на финансирование предвыборных мероприятий. Кто может купить говядину с горошком по такой баснословной цене? Только «жирные коты» — так зовут партийные активисты крупных бизнесменов. И вот, забыв о своей «независимости», государственные мужи буквально охотятся за «жирными котами», в надежде продать пригласительные билеты на блюдовой обед. Билеты раскупаются оптом и в розницу. В награду «коты» получают удовольствие прослушать речь именитого правительственного лидера, а главное — после выборов — возможность сказать веское слово в государственных делах.

Двери Белого дома широко раскрыты перед представителями большого бизнеса. Президент Джонсон, например, часто говорил, что всегда готов «рассуждать вместе» с лидерами делового мира. И, действительно, такие совместные рассуждения были повседневным явлением в Белом доме. Пожелания, советы и рекомендации крупных бизнесменов всегда встречают благосклонное внимание в официальном Вашингтоне. А во многих случаях эти бизнесмены в лице высокопоставленного правительственного деятеля найдут своего вчерашнего коллегу.

В романе Джона Квирка рассказывается о предстоящей встрече представителей «Нейшнл моторс» и министра обороны, бывшего мэнеджера. Разумеется, им не трудно будет обрести общий язык.

Джон Квирк, показав галерею скучных, неинтересных мэнеджеров, не погрешил против реализма. Таковы они в жизни, лидеры большого бизнеса: невыразительные, неяркие, незапоминающиеся. На их лицах словно стерты человеческие черты. Мультимиллионер Поль Гетти, слывущий богатейшим человеком Америки и мира, как-то в порыве откровенности признался: «Я всегда хотел быть более яркой индивидуальностью, чтобы я смог привлекать людей и вести более занимательные беседы. Всегда меня тревожит, что я скучен»[30].

Не каждый крупный бизнесмен повторит это признание, но профессор Эндрю Хэккер, превосходно знающий тузов делового мира, делает общий вывод: «Администраторы корпораций — не очень интересные люди»[31].

Какой-то знаток большого бизнеса заметил, что среди крупных мэнеджеров есть лишь несколько интересных личностей, обладающих (о, редкость!) чувством юмора. Один из них — Роберт Макнамара.

Макнамару называют обычно «счетно-вычислительной машиной», но в аристократических салонах столицы он слыл «обаятельным, эрудированным, просвещенным» собеседником. Я часто слушал выступления Макнамары на пресс-конференциях в Пентагоне, где министр, лязгая челюстями, металлическим бесстрастным голосом чеканил цифры, цифры, цифры (казалось, он держит в мозгу все цифры военного ведомства) о «темпах убийств» во вьетнамской войне.

Неужто, думал я, этот механический человек-компьютер может быть интеллектуалом-гуманистом, да еще с редким чувством юмора?

На литературном вечере в Библиотеке конгресса мы оказались в соседних креслах и разговорились о поэзии.

— Да, мне нравится поэзия, — улыбчиво сказал Макнамара. — В начале шестидесятых годов я даже читал по телевидению стихи одного из ваших поэтов.

— Какие стихи вам больше всего нравятся, мистер министр, не романтические ли?

Сидящий рядом знаменитый фельетонист Арт Бухвальд еле сдержал смешок. Но счетно-вычислительный ум Макнамары не уловил иронии.

— Нет, романтические я не люблю. Скорее— стихи о значении жизни.

Он деловито, словно отщелкивая любимые им цифры, перечислил любимых поэтов. Да, он знал литературные имена, но трактовал поэзию так же бесстрастно-механически, как «темпы убийств» вьетнамцев.

Старый сенатор Рассел обронил замечание, которое часто вспоминают вашингтонцы: Макнамара понимает и знает все, кроме людей.

Мэнеджеры крупных корпораций в жизни и в романе Квирка понимают и знают многое, кроме людей. Им, по самой их природе, чуждо все гуманное и человечное. Их путь наверх — это путь вниз.

Мы закрываем книгу Джона Квирка и еще раз думаем: безликие, бездушные люди, страшный, бесчеловечный мир.