Похождения поручика Ржевского

Глава шестая. В виртхаусе

Утро следующего дня Максим встретил в гостиничной постели и сказал себе: "Сегодня, кровь из носа, надо приискать комнату в частном секторе. Хорош кормить отельерных кровососов!". Перед сном он разложил свои деньги и насчитал 943 рубля. Это вроде бы и немало (Надеждин пообещал ему платить для начала 50 рублей в месяц – с доплатами в случае увеличения тиража), но для поддержания даже внешности дворянина вряд ли надолго достаточно.

Умываясь над раковиной, он посмотрел на себя в небольшое настенное зеркало и ужаснулся: щетина-то за ночь выросла! И что теперь с ней делать? Осмотрев ворот рубашки, еще более помрачнел: несвеж он, явно несвеж! То-то эти черти, джентльмены, имели по дюжине одинаковых рубашек! Шейный платок (то бишь галстух) ворот прикроет, но как показаться тому же парикмахеру? Не-ет, надо приобретать бритву, помазок и прочие прибамбасы! И надо купить все-таки часы: такой вроде бы барин, а время у кого попало спрашивает…

Оставаясь в халате, Городецкий выглянул в коридор, никого не обнаружил, пошел искать какого-нибудь служащего и наткнулся на вчерашнюю бабу.

– Подскажите, ради бога, – взмолился он, – нет ли при гостинице парикмахера?

– Есть, как не быть, – обрадовала его баба. – Вам побриться надо? Щас я его пришлю…

Через час Макс Городецкий вышел из гостиницы в отличном настроении (со свежей физиономией, в начищенных туфлях и даже в новой рубашке, которую ему продал втихаря швейцар по наводке парикмахера) и направил стопы к Москворецкому мосту и далее в Гостиный двор Китай-города. Здесь нашлось все: и складная бритва Шеффилд, и помазок, душистое цветочное мыло, одеколон, а также часы-брегет (карманные, но плоские, с новомодной мельхиоровой цепочкой), лайковые перчатки светлые и темные, трость с бронзовым набалдашником и темный цилиндр-шапокляк (то есть складной). Приобретя все это, Городецкий безвозвратно ощутил себя джентльменом и пошел вновь гулять по улицам и бульварам Москвы. Перчатки он, впрочем, надевать не стал, трость сунул подмышку, а сложенный шапокляк нес в руке. Вдруг брегет его зазвонил, оповещая о наступлении обеденного часа. В то время он как раз вышел по Тверскому бульвару к Страстному монастырю и вдруг вспомнил об "Элиз" и Кате.

"Не позвать ли их на обед? – пришла мысль. – Девушки они непосредственные, надеюсь мне обрадуются, настроение поднимут…". И он решительно свернул на Тверскую, надев для пущей важности шапокляк.

Они встретились на лестнице, ведущей в ателье: девушки как раз из него выпорхнули.

– Здравствуйте, сударь, – растерялась Лиза, встретясь взглядом с Городецким.

– Лиза! – воскликнула Катя. – Да ведь это наш Максим!

– Я самый, – подтвердил он, снимая шляпу. – Пришел узнать, не возьмете ли вы меня с собой обедать.

– Мы как раз собрались в немецкий виртхаус, – сообщила Катя. – Там кормят вкусно, а берут по-божески. Но публика все больше наша, мещанская.

– Ой боюсь, боюсь, – заулыбался Максим. – Там у вас наверняка есть обожатели, как бы они мне бока не намяли.

– Вообще-то на Лизу в обед постоянно один то ли купчик, то ли приказчик притязает, – сообщила чуть растерянно Катя.

– Вот еще! – вспыхнула Лиза. – Очень мне нужны его притязания!

– Ну и хорошо, – заключил Городецкий. – Втроем мы как-нибудь от купчика отмашемся.

Войдя в виртхаус, попаданец поразился: было полное ощущение, что он попал в Баварию. Высокий деревянный потолок столовой пересекали мощные балки, подпираемые узкими квадратными столбами с укосинами. Под потолком висело стилизованное тележное колесо со свечами по кругу (днем, конечно, потушенными). В торце зала находился большой камин, сложенный из грубого камня, пред которым было смонтировано деревянное вытяжное устройство для дыма. Сбоку от камина находилась стойка хозяина, к которой с потолка свисало множество колбас и окороков. На краю стойки торчал кран, из которого хозяин (кряжистый краснолицый мужик лет пятидесяти) разливал в кружки пиво. Перед стойкой стояло несколько стульев – для любителей поболтать с хозяином. Столы для обедающих стояли в нишах между столбами и были обставлены с длинных сторон скамьями с высокими деревянными спинками. К ним то и дело сновали две подавальщицы в разлетающихся красных юбках, пестреньких коротких лифах и белейших сорочках, открывающих наполовину пышные груди молодух.

– Вот это сервис! – произнес Максим. – А ведь у вас, мои милые, тут должны быть постоянные места?

– Конечно, – ответила Катя. – Вон за тем столом, у окна.

– Для меня приставной стул найдется?

– Пока он не нужен, – сказала Лиза. – Места еще не вполне заняты. Но поспешим.

Но только они устроились на скамье (Макс рядом с Лизой), как к столу подошел довольно бравый молодец в приличном сюртуке, но с обычным для купцов волосьем (борода, усы, кудри по обе стороны намасленного пробора), и сказал вызывающе:

– Это мое место, сударь!

– В самом деле? – картинно удивился Городецкий. – Надо проверить. Как это будет по-немецки? Майне плац? Сейчас посмотрю.

Он живо повернулся к скамье за собой, сделал вид, что вглядывается, повернулся обратно и сказал:

– Вроде бы нашел. Мое место, так и написано. И я с полным правом его занял.

– Шутки шутите? Я тоже могу пошутить. Например, перевернуть этот стол на пол!

– Вот что, Аким Степанович, – резко вмешалась Лиза. – Отойдите от греха! Я долго вас терпела, но более не намерена!

– Вон как Вы заговорили, Лизавета Васильевна! Как подарочки от меня получать, ты лисонькой прикидывалась, а тут появился фон барон залетный, так сразу переметнулась?

Макс враз напружинился и уже хотел воткнуть трость в солнечное сплетение наглеца, но вдруг за спиной того возникла фигура хозяина виртхауса. Он взял плечи дебошира в свои мощные руки и поволок его к двери. Там что-то стал ему втолковывать, а потом открыл дверь и хлопнул по плечу – типа, лети голубь.

Некоторое время возбужденные девушки перебирали при участии Макса и соседей (трех горожан среднего возраста) детали случившейся коллизии, но тут подавальщицы принесли на стол пиво (Максу досталась целая литровая кружка, а девушки взяли себе одну на двоих), жареные колбаски (братвурст) с красной квашеной капустой (блаукраут) и макароноподобными картофельными кнедликами (шнецле), а также сырную закуску к пиву (под названьем обацда!) и всем стало не до обид – настало время жора! У Максима проснулся очень приличный аппетит, девушки от него не отставали. Пиво тоже было к месту, так что все остались довольны баварским обедом. Хоть девушки и противились, заплатил за них Городецкий, который еще поблагодарил хозяина за помощь в ссоре. Тот снисходительно осклабился и поднял руки: мол, все в порядке, сударь, я на страже…

Шли назад, в ателье, нога за ногу. Максим посетовал на свою проблему с поисками жилья и девушки вновь возбудились:

– Мы можем вам помочь! – затараторила Катя. – У нас есть постояннная клиентка в годах, Олимпиада Модестовна, вдовая дворянка. И она нам пожаловалась, что от нее сбежал постоялец, офицер, не заплатив за квартиру! И теперь она боится ее снова сдавать: вдруг опять ее обманут.

– Но вы совсем другой человек, – перехватила нить разговора Лиза. – С вами она будет жить покойно. Сходите к ней (это в Козицком переулке), посмотрите квартиру и соглашайтесь!

– А вы, Элиз, сможете со мной пойти? В качестве рекомендателя?

– Конечно. На полчаса меня мадам Бертье всяко отпустит…

– Тогда ноги в руки и вперед?

– Как вы смешно всегда выражаетесь, Максим! – завистливо сказала Катя.