Последняя загадка

24

Долгожданное потепление наконец вывело город из холодного оцепенения. Горожане с удовольствием прогуливались по заснеженным улицам, после двадцатипятиградусных морозов температура «минус два» казалась весенней. Мегаполис дышал полной грудью, предвкушая скорую радость новогодних торжеств.

Мухомор не зря опасался попадания воды на белорусскую мебель. После инцидента с пожарными столы и стулья в кабинете подполковника пришли в негодность. Дерево ссохлось, потрескалось и изогнулось. Петренко с болью в сердце смотрел на то, во что превратилась обстановка, которой он так гордился. В конце концов подполковник распорядился вернуть себе мебель из кабинета Соловца, а испорченную белорусскую мебель отнести на помойку. Столы и стулья, некогда находившиеся у Петренко, вернулись на прежнее место. Соловец, в свою очередь, забрал мебель из кабинета Ларина, а тот вынес стол и стулья из помещения, занимаемого Дукалисом и Волковым. В результате перестановок, затеянных милиционерами, старшие лейтенанты остались в пустом кабинете, где в углу возле стены сиротливо стоял шкаф, а на стене висел плакат с календарем на фоне ночного Петербурга.

– Докатились, – сказал Дукалис, оглядывая пустое помещение.

– Допрыгались, – согласился Волков.

– Надо что-то делать, а то пока дождемся новой мебели из Управления, сто лет пройдет.

– Согласен.

– У тебя дома есть что-нибудь лишнее?

– Разве что табуретка.

– Одна?

– Если обе сюда принесу, самому на кухне сидеть не на чем будет.

– Дома можно и на диване посидеть.

– Что мы все обо мне? Сам-то что принести сможешь?

– У меня есть столик раскладной, я его для пикников покупал. Сосем новый, почти не пользовался.

– Он же низкий.

– Да, низкий, а что делать?

Дукалис только махнул рукой.

– У меня еще раскладушка в кладовке имеется.

– На кой черт она нам?

– Лежать и сидеть можно.

– Зря мы тогда нашу мебель на дрова порубили, – вздохнул Дукалис.

– Знал бы, где споткнешься, солому бы постелил… В четырнадцать тридцать началось оперативное совещание в кабинете Петренко.

– Сначала по поводу мебели, – начал Мухомор. – Как я предупреждал, дерево оказалось неводостойким. Поэтому результат попадания жидкости не заставил себя ждать. Это хороший урок на будущее.

– А нам что теперь делать, Юрий Саныч? – спросил Дукалис.

– В каком смысле?

– Мы же остались ни с чем, ни сидеть, ни работать не на чем, – сказал Волков.

– Поставлю вопрос в Главке, – произнес Мухомор. – А пока суд да дело, надо, чтобы каждый принес из дома что-нибудь. – Подполковник обвел глазами подчиненных. – Так сказать, поддержал товарищей.

– Сделаем все, что сможем, – заверил шефа Соловец.

– Постараемся, – сказал Ларин.

– Вот-вот, постарайтесь, – кивнул Мухомор. – Теперь второй вопрос. Сегодня я получил документы из тюремной больницы, где лежал Максимов. Оказывается, Максимов был болен раком, жить ему оставалось несколько месяцев.

– А знал ли об этом Максимов? – спросил Соловец.

Мухомор задумался.

– Думаю, знал.

– Почему вы так считаете?

– То, что Максимов знал о своей близкой смерти, объясняет его желание устроить последнюю гастроль. Впрочем, это только предположение, проверить которое мы уже не сможем.

Мухомор снял и положил на стол очки.

– Как я обещал, за раскрытие дела Максимова нам предстоит поощрение в виде почетных грамот, – произнес подполковник.

– Вы говорили про повышение в звании, – сказал Дукалис.

– Не все сразу.

– А премия? – поинтересовался Ларин.

– Я же сказал, не все сразу. Завтра в семнадцать часов нас ждут в Смольном, в двести четвертом кабинете. Грамоты будет вручать лично товарищ Иванищев.

– Может, поговорить с ним по поводу мебели? – робко предложил Дукалис.

– Не надо беспокоить серьезных людей такими мелочами.

– Хорошо, Юрий Саныч.

– Попрошу всех быть в форме и побриться.

– Не волнуйтесь, товарищ подполковник, – успокоил шефа Соловец.