Пункт назначения 1990. Шаман

Глава 10

Сначала разговор не клеился. Лис крутил баранку и что-то бубнил себе под нос. Вид у него был смурной. Я его прекрасно понимал. Радоваться было нечему. Что должны подумать власть предержащие, узнав о том, что какой-то актеришко за день до угона самолета рассказывал о нем? А они об этом рано или поздно узнают. Баба молчать не будет, обязательно раззвонит подружкам.

Я горько вздохнул и уставился в окно. За стеклом проносились черные силуэты кустов. Я понятия не имел, куда меня везут. Темная дорога — две полосы в одну сторону, две другую. Дрянной асфальт, на обочине ямы, никакой разметки. Мне, привычному совсем к другому шоссе было немного не по себе. Благо скорость невысокая. Да из Лисовой колесницы большую и не выжать.

В голове беспрестанно вертелось: «Почему это случилось со мной?» Ответа на вопрос у меня не было. Не было даже предположений. Я отвернулся от окна, посмотрел на Славу и спросил в лоб:

— Что будем говорить?

Он смачно выругался. Среди этих знакомых каждому русскому человеку слов я едва сумел разобрать членораздельное: «Какой черт дернул тебя за язык?»

После Лис замолк в ожидании ответа.

— Не знаю. — Ответил я. — Я понятия не имею, как это вышло.

Он психанул, долбанул двумя ладонями по рулю, словно выплюнул:

— Дебил! Лучше бы имел.

С этим я был согласен. А еще лучше было бы, если бы слова об угоне вообще не произносились бы вслух. Но жизнь, как известно, сослагательного наклонения не имеет.

— Лучше, — сказал я, — но чего об этом теперь? Поздно уже. Я все равно ничего изменить не смогу. И ты тоже.

Лис неожиданно остыл. Произнес уже без злобы:

— Говорила мне мама, не связывайся с идиотами, сынок, сам идиотом выглядеть будешь! Так и вышло.

Он снова замолк на этот раз надолго.

Вдалеке показался город. Дорога была почти пустой, и мы подобрались к нему быстро, без задержек. Я проводил взглядом указатель, мысленно подивился, как тесен мир. Жизнь забросила меня туда же, где я жил, когда был собой. Где-то здесь, совсем недалеко остался мой собственный дом. И там сейчас, наверное, сидел я и смотрел телевизор. Как всегда один. Или не один?

Мне безумно захотелось заехать, подняться на лифте, позвонить в дверь и глянуть хоть глазком… Я не успел как следует обмозговать, чем встреча меня со мной сможет обернуться на тонкой ткани истории, как Лис свернул с шоссе, повел машину в карман у жилого дома, остановил, обернулся ко мне.

— Значит так, Серый, — сказал он совершенно серьезно, — говорить буду я. Твое дело не лезть. Если спросят, тверди свое «не знаю», «не понимаю», «так вышло». И, — он впервые положил мне на плечо руку, без злости, почти по-дружески, — Богом тебя молю, хоть раз обойдись без самодеятельности. Не нужно считать всех вокруг глупее себя. Не надо пытаться кого-то обмануть. Если ты о самолете слышал раньше, лучше признайся сейчас.

Я помотал головой.

— Не слышал. Я правда, ничего о нем не слышал.

— Смотри, — голос его был поникшим, уставшим, в нем не было ни капли агрессии, — если они докопаются, откуда у этой новости ноги растут, нам с тобой обоим бошки открутят, вместе с ногами.

Он обернулся ко мне, глянул в упор.

— Я надеюсь, ты правильно меня понял.

Дом, куда меня привез Лис находился практически в пригороде. Здесь была хорошая дорога, ярко горели фонари. За высокими заборами виднелись лишь крыши. Машина остановилась у ворот. Лис приоткрыл дверь, высунул наружу одну ногу, обернулся ко мне, повторил:

— Молчи, ни во что не вмешивайся.

Я кивнул. Он в ответ горько вздохнул и вышел.

Рядом с воротами был звонок. Резкий звук прорезал тишину ночи. Нам пришлось подождать долгих три минуты пока появился секьюрити. Солидный в цивильном. Я сидел тише мыши. Говорили они негромко. Иногда до меня долетали отдельные слова: «Важно… Срочно… Сейчас… Нет, не могу…»

Наконец цербер сдался и освободил нам въезд.

Нас никто не провожал. Лис провел меня через двор, мимо клумб, вокруг скульптурного фонтана. Только я успел порадоваться, что нам здесь доверяют, как из дома вышел еще один охранник. Нас добросовестно обшманали. Раньше я такое видел только в кино. А теперь стоял, подняв руки и ждал, когда закончится досмотр. Попутно пытался понять, куда это судьба меня завела.

Дом был богатый. Это замечалось в мелочах. Об этом кричала каждая вещь. Нас запустили внутрь, провели на второй этаж по широкой лестнице, застеленной ковровой дорожкой, оставили у высоких дверей. Очередной секьюрити постучал и, не дожидаясь ответа, зашел внутрь.

Лис потянул меня за руку, оттащил подальше, спросил, как у несмышленыша:

— Все помнишь?

Я понял, что он ужасно волнуется, практически не находит себе места. На меня же отчего-то снизошло холодное спокойствие. Появилась уверенность, что сейчас, сегодня все закончится хорошо.

— Слав, не волнуйся, — поспешил успокоить его я, — все будет нормально.

Он тихо выругался, добавил свое любимое:

— Дебил!

Почти сразу открылась дверь. Появилось спокойное лицо. Последовал приказ:

— Войдите. Оба.

Нам придержали створку, мы вошли и оказались в кабинете. Секьюрити беззвучно убрался.

Хозяин кабинета сидел за столом, листая какие-то бумаги. Одет он был по-барски — в домашний шелковый халат. Справа и слева до потолка возвышались книжные стеллажи. От корешков, дорогих, кожаных, тисненых золотом, рябило в глазах.

Судя по взгляду, хозяин меня знал. Жаль, что я не имел о нем ни малейшего понятия. Не знал, как себя вести.

Снова выручил Лис. Он сделал шаг вперед, сказал:

— Вечер добрый, Лев Петрович, прошу прощения за беспокойство, но у нас срочное дело.

Я словно эхо пробормотал:

— Добрый вечер.

И, как было велено, замолчал. Глаза, на всякий случай, уставил в ковер на полу.

Барин отложил бумаги, снял очки, сцепил замком руки, выдержал паузу и сказал елейным голосом:

— Славочка, мы с тобой о чем договаривались? Ты сам занимаешься делом. Если возникают проблемы, вызываешь Костю. Меня без нужды не беспокоишь. Так?

От приторности тона у меня свело скулы. Я, не поднимая головы, метнул взгляд на Лиса и заметил, что тот побледнел. Но, надо отдать ему должное, не растерялся. Ответил:

— Так, Лев Петрович, все так. Но дело важное.

Хозяин расцепил руки, положил обе ладони перед собой, пристукнул по столешнице пальцами. Вздохнул удрученно.

— Хорошо. Я тебя слушаю. Но, мальчик мой, постарайся уложиться в пять минут. У меня много дел.

Слава сглотнул и кивнул. Начал сразу, без прелюдий:

— Вы новости сегодня смотрели?

Барин поднял одну бровь, глянул недоверчиво. Я видел, что он начинает злиться.

— Ты только за этим ко мне пришел? — Он усмехнулся, коротко, недобро. — Смотрел. И что?

— Про угон самолета слышали? — Лис гнул свою линию.

В глазах мужчины мелькнуло любопытство и он ответил куда спокойнее.

— Слышал.

— Так вот, — Лис набрал побольше воздуха и ринулся, как в омут головой, — Сергей еще вчера это предсказал.

Барин не поверил.

— Славочка, ты шутишь? Если так, то это неудачная шутка…

Лис впервые его перебил:

— Лев Петрович, не шучу. Правда, не шучу. У нас была клиентка. Сергей пытался ей… — он не сразу подобрал нужное слово, — гадать. А потом случилось что-то странное, и он рассказал про самолет. Назвал день, город…

С хозяина мигом слетела вальяжность. Он подался вперед, руки сжал в кулаки. Взгляд его сделался ледяным, оценивающим. Я почувствовал, как между лопатками побежал холодок.

Вопрос прозвучал коротко:

— Клиентка слышала?

— Да.

Мужчина откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Потом заговорил:

— Сереженька, дружочек, — голос его стал совсем медовым. А я понял, что дело — дрянь. — Выйди-ка отсюда и дверь за собой прикрой. Когда понадобишься, я тебя позову.

После таких слов я был готов не то что выйти за дверь, я смог бы улететь на луну, лишь бы не видеть продолжения. Жаль, было не на чем.

Говорили они долго. Хотя, возможно это для меня время тянулось безумно медленно. Хуже нет, чем ждать своей судьбы. Чем думать, пытаясь просчитать варианты и не находить выхода.

Наконец дверь отворилась. Показался Лис. Молча кивнул, сказал:

— Войди.

В кабинете было все по-прежнему. Барин сидел за столом. Лис стоял перед ним. Виновато, понурившись, но уже без страха. Теперь пришла моя очередь держать ответ.

Задали мне всего один вопрос, прозвучал он на редкость ласково:

— Скажи мне, Сереженька, откуда ты узнал о самолете?

— Не знаю, — ответил я, чувствуя себя идиотом, — я не понимаю, как такое случилось. И в миске потом…

Лев Петрович махнул рукой, показывая, что я могу заткнуться.

— Угу-угу, — сказал он, — в миске… Конечно… Славочка уже рассказал.

Он снова побарабанил пальцами. Звук вышел звонкий, мелодичный.

— Вот что, дорогие мои, поступим мы, пожалуй, так. Вы сейчас подождите за дверью, а я все решу.

Я не сразу поверил в его слова. От неожиданности застыл. Лис сгреб меня под локоть, почти силком выволок из кабинета. Едва мы вышли, туда просочились четверо. Все как на подбор: рослые, здоровенные, в костюмах с иголочки. Мелькнула глупая мысль, что Лев Петрович завел себе инкубатор и на досуге выращивает клонов.

Когда за ними закрылась дверь, Лис зашипел мне на ухо:

— Вроде, пронесло, вроде, поверил.

Я был бы рад поверить ему, но отчего-то не мог. И скоро стало ясно, что был прав. Из кабинета вышли трое, один остался внутри. Подошли к нам, сходу врезали мне под дых, я даже не успел поставить блок. Оттеснили Лиса в сторону. Заботливо подцепили меня с двух сторон и практически понесли.

Меня накрыло странное равнодушие. Сознание словно раздвоилось. Одна половина смотрела по сторонам, пыталась запомнить путь. Вторая осталась там, где быть ей не полагалось. До слуха моего донеслось приглушенное:

— Поучите его там, только аккуратно. Лицо не портить. Им ему завтра работать. И поспрашивайте заодно. Если что, такое сыкло, как Сережа, расколется сразу… Он у нас ни капли не партизан, терпеть не будет.

Притащили меня не в казематы, не в мрачное подземелье, а обычный гараж. Приковали наручниками к толстенной скобе, вбитой стену. Достали дубинки. И поучили… Поучили от души. Поучили с чувством. Поучили на совесть. По голове не били. Но разве взрослый мужик состоит из одной головы? Нет…

Все остальные части отбили на совесть. Старательно, методично, закрывая сектор за сектором.

К концу урока я стоял на коленях, мечтая завалиться на пол, закрыть глаза и потерять сознание. Чтобы не видеть, не слышать и чувствовать ничего, из происходящего вокруг. Но мне такой милости не даровали. Окатили холодной водой, отцепили, сняли наручники, выволокли на улицу и ставили на скамье у фонтана, похлопав на прощание по плечу и усмехаясь поведав, какой я большой молодец.

У меня же не осталось сил даже ответить. Я просто завалился на скамью и уставился в небо. Если бы мне сейчас задали вопрос, что у меня не болит? Я бы честно ответил — уши.