Ближе к ночи, когда довольные дамы убрались восвояси, записавшись на месяц вперед, когда мы только уселись перед телевизором, в надежде узнать, что творится в мире, с улицы вновь послышался звук авто.
Лис, оставшийся у нас ночевать, спросил недовольно:
— Кого еще черти принесли?
Влад вызвался посмотреть. Я прильнул к окну. Там было так темно, что разглядеть ничего получалось. Сначала послышались голоса, потом звук шагов. После в комнату вошел удивленный донельзя Воланчик. Следом за ним странно притихший куратор. Дальше в дверях маячил кто-то еще, но мне пока не было видно кто.
При себе у гостя был внушительных размеров кожаный портфель. Нес он его бережно, нежно прижимая к груди.
В комнату куратор вошел молча, не здороваясь. Сопровождение свое до времени оставил в сенях. Поставил на стол драгоценную ношу, щелкнул замком, откинул крышку. Под изумленными взглядами вытащил две бутылки дорого коньяка и белую лошадь. Бросил на Вику настороженный взгляд, мельком захватил глазами Лиса, застыл на мгновение в раздумьях и присовокупил к набору бейлис. Попросил, заметно тушуясь:
— Принесите какие-нибудь рюмки.
Влад проворно метнулся на кухню. Лис за ним. Вернулись с посудой и табуретом. Следом вошел подручный хозяина, один из тех, кто еще вчера чесал об меня кулаки. Вид у него был жалкий, смущенный. В комнату он втащил две тяжеленые сумки. Слегка заикаясь сказал:
— Мы тут кое-что на закуску принесли…
Кое-что меня поразило. В девяностые я совсем не помнил ни хамон, ни камамбер. Дальше дары посыпались, как из рога изобилия: черная икра, консервированные креветки, финский сервелат, банка ветчины в желе и прочее, и прочее, и прочее. На десерт вручили Вике коробку вишни в шоколаде с ликером.
Я стоял молча, сложив на груди руки. Мне было интересно, что произойдет дальше.
Гости сочли, что даров достаточно, усадили единственную даму к окошку, разобрали стулья и расселись. Лису пришлось идти еще за одним табуретом. Заодно он принес нож.
Куратор не чинясь открыл коньяк, разлил в тару. Лис убрал с глаз долой ликер и подсунул Вике ветчину, хлеб. Она сама принесла себе чай.
— Вздрогнем? — Мне навстречу протянули рюмку. — За знакомство.
«Хорошее знакомство, — подумал я, — ребра до сих пор болят». Вслух же сказал:
— Какое знакомство? Мы так и не знаем, как вас зовут.
Лис поморщился, попытался пнуть меня под столом. Я словно невзначай отодвинул ногу.
Куратор крякнул, отставил рюмку, протянул через стол ладонь.
— Костя.
Я не стал выкобениваться и пожал.
— Юрий, — представился второй гость.
Вот его руку мне пожимать не хотелось совсем. И я слегка замешкался. Он смутился, но ладонь не убрал. Сказал, глядя виновато:
— Ты это, не обижайся. Мы же не по злобе. Мы люди подневольные, сам понимаешь. Что приказали, то и делаем. Не держи зла.
Пусть, то, что они делали, мне не нравилось вовсе. Слова его были отчасти справедливы. Я переступил через себя и пожал ладонь. Сразу как-то стало легче на душе. А потом мы вздрогнули. И не один раз.
Через две бутылки. Куратор слегка осоловел. Расстегнул ворот рубашки, ослабил галстук. Я задал вопрос, который давно рвался с языка:
— У Врача был?
Он как-то вмиг закаменел. Хлопнул рюмку вне очереди, не чокаясь. Сказал неохотно:
— Был.
Потом поднял на меня глаза.
— Я ж тебе теперь по гроб жизни обязан. Я же сдох бы, если не ты.
Он догнался еще порцией коньяка.
— Я же знаешь, как тебе благодарен…
И хлопнул стопкой по столу.
Благодарен. Как же. Сейчас благодарен, а потом барин прикажет и что? Мы люди подневольные, ты Серый не обижайся! Так? Знавал я чем кончается такая благодарность. Еще в первой своей жизни знавал, в те далекие девяностые, которые в этой жизни не наступили. Так ясно знавал что…
Наверное, я изменился в лице. Лис едва заметно покачал головой и все-таки пнул меня под столом. Я закусил губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Нельзя было об этом сейчас говорить. Никак нельзя.
Дружеский настрой как-то сразу испортился, сошел на нет. И это почувствовали все. Гости посидели еще минут пятнадцать и стали собираться.
На прощание Костя спросил:
— Сергей, а лечить ты умеешь? Так, чтобы без операции, без химии. Чтобы раз! — Он сделал рукой жест, словно вынимает из своего легкого комок, а после откидывает его в сторону. — И все!
Я покачал головой.
— Нет. Не умею. Я пока вообще не знаю, что умею, а что нет.
Он хлопнул меня по плечу. Дружески, без надменности.
— Ты это, учись. Пригодится.
Едва за ними закрылась дверь, едва темные фигуры неуверенным шагом скрылись за забором, атмосфера в доме резко изменилась. Влад от гнева пошел алыми пятнами, сжал кулаки.
— Не обижайся, не держи зла! — Передразнил он и выплюнул сквозь зубы: — Скоты!
Лис неожиданно взъерепенился:
— А что ты от них хотел? Лев знаешь где всех их держит?
Он выставил вперед кулак и сжал так, что костяшки пальцев побели.
— Он, тварь, людям в душу плюет, как…
И Лис махнул рукой. Вернул на стол бейлис, спросил у Вики:
— Будешь?
Девчонка поднялась, выхватила у него из рук бутылку.
— Нет, — произнесла она твердо, — и вам хватит. Ложитесь лучше спать. Вот посмотрите, завтра утром к нам новые клиенты пойдут. Я там с зельем слегка перемудрила…
Она расхохоталась в голос.
— Думаю, нашим дамам понравится и их мужьям тоже.
Скоро мы все расползлись по кроватям. А утром к нам заявился муж Анжелы Аркадьевны.
— Николай Андреевич, — представился он, но руку для пожатия не протянул.
Я тоже не стал напрашиваться. Влад и Лис еще с утра укатили в город. Поэтому я сам пригласил клиента в дом, пропустил вперед, мысленно вознося хвалу высшим силам, что успел уже нацепить и парик, и маскарадный костюм.
Я шел следом, вспоминал вчерашние слова Вики и мысленно гадал, что именно привело к нам этого уважаемого человека. Заодно и рассматривал его со спины.
Муж Анжелы Аркадьевны был стопроцентным папиком. Папиком классическим, почти карикатурным. Низенький, толстенький, одышливый, лысоватый, возрастом под шестьдесят, а то и чуть за.
Меня он отчего-то смущался. В комнате, где нас ждала Вика, совсем стушевался. Впрочем, ненадолго. Занял предложенное ему место и попросил:
— Мастер, можно нам поговорить, э-э-э-э, тет-а-тет, без девушки. Так сказать, с глазу на глаз. — Он покосился на девчонку, тягостно вздохнул и уточнил: — Понимаете ли, у меня к вам чисто мужской разговор.
Я только хотел сказать, что да, конечно, тет-а-тет, так тет-а-тет, но Вика не дала мне и рта открыть.
— От меня можно ничего не скрывать, — сказала она спокойно, — я предполагала, что вы придете. Ваша супруга пила вчера зелье…
Последние слова прозвучали интригующе, по крайней мере для меня. Клиент же явно понимал, о чем речь, кивнул и смутился еще сильнее, бросил на меня беспомощный взгляд.
Я сказал, чтобы хоть как-то его успокоить:
— Виктория моя помощница. Она у нас травница и главный составитель зелий. Возможно, как раз она и сможет вам помочь.
Что-что, а брать инициативу в свои руки Николай Андреевич умел мастерски. И получать желаемое тоже. Он быстро успокоился, обдумал сложившуюся ситуацию и сказал Вике, тщательно подбирая слова:
— Вчера моя супруга проявила удивительную, э-э-э-э, прыть. Хм, ночью. Как бы вам это получше объяснить… В постели…
Я его прекрасно понимал. Нелегко говорить с совсем еще зеленой девчонкой на подобные темы. Впрочем, Вика оказалась не так проста и не смутилась вообще.
— Понимаю, — сказала она серьезно. — То, что вчера пила Анжела Аркадьевна, обладает свойствами афродизиака.
Клиент встрепенулся, уткнул в девчонку палец, торжественно произнес:
— Вот! А есть нечто подобное, э-э-э-э…
— Для мужчин? — Завершила за него моя помощница и ответила утвердительно: — Есть. Вам нужно?
Он не стал тратить время на политесы, спросил в лоб:
— Сколько это будет стоить?
Вика назвала. Это было куда меньше, чем передала с извинениями Анжела, но все же… У меня отвисла челюсть. Николай Андреевич воспринял ее ответ, как должное. Достал толстенький бумажник, отлистал.
— Когда будет готово?
— Завтра, утром.
— Я пришлю водителя.
Он встал, собираясь уходить.
— Погодите, — остановила его Вика.
Она убежала на кухню, но вскоре вернулась с полнехонькой трехлитровой банкой. И я, и наш гость сразу поняли, что там. Он расплылся в довольной улыбке.
— Вчерашнее? — Спросил с надеждой?
Вика кивнула.
— На ночь, один стакан. Хранить в холодильнике. Неделю точно выдержит.
Первый раз мне доводилось видеть, чтобы клиент уходил таким счастливым.
Когда за ним закрылась дверь, я обернулся к девчонке.
— Что ты там нахимичила вчера? Какой афродизиак? Обычные травы… С чего вдруг такой эффект?
Вика неожиданно смутилась. Протянула:
— Ну-у-у… Я же еще заговор читала. Помнишь?
— Погоди, — я не поверил своим ушам. — Ты хочешь сказать, что знаешь такое? Что это работает?
— У меня бабушка была знахаркой. Она меня немного научила…
Я усмехнулся:
— А чего только немного? Сейчас бы кучу денег заработала, если бы много!
Вика опустила глаза. Стало понятно, что отвечать ей не хочется.
— Есть причины, — сказала она уклончиво.
И я решил сменить тему.
— А мужской афродизиак сможешь?
— Смогу! Это самое простое, там много сил не нужно.
Я восхищенно прицокнул языком:
— Да ты полна сюрпризов! Не понимаю одного, я-то вам зачем нужен?
Я хотел пошутить, на Вика вдруг стала серьезной.
— Потом поймешь, — сказала она. — Просто поверь, нужен, очень нужен.
Ответ ее мне не понравился. И я твердо решил припереть к стенке Влада, как только вернутся, чтобы выведать у него все, что можно.
Планам моим сбыться было не суждено. События приняли неожиданный оборот.
К нам пошли клиенты. Удивительно, но факт. В основном, уставшие от безделья и изнывающие от скуки дамочки, узнавшие о чудо шамане от Анжелы и ее товарок.
Я послушно бил в воду яйца, рассыпал на стол камешки, нес полную чушь и врал, как сивый мерин. Делал все, что положено делать натуральному шарлатану, но не видел ничего. Никаких просветлений, никаких пророчеств, ни грамма полезной информации. Полная пустота.
Было даже немного обидно. Но с высшими силами спорить себе дороже. Им виднее, когда, кому и что говорить. Сегодня они молчали. Мне приходилось отдуваться и за них, и за себя. Вика, как могла, помогала мне в нелегком деле охмурения клиенток.
Все были довольны: дамы обещали вернуться еще, выручка росла, как на дрожжах. Шаманский бизнес приобретал размах.
А потом пришла она и настроение у меня упало ниже плинтуса.
Она была уже далеко не девчонка — за тридцать, не меньше. Не было у нее особого достатка и амбиций тоже не было. На мир она смотрела измученным, затравленным зверьком. А еще она остро нуждалась в помощи.
Я сразу понял, что наша контора для этой женщины последняя надежда. Мне было жаль ее, безумно жаль. Но помочь я ей был не в силах.
Всю левую щеку женщины от уха и почти до носа занимало уродливое, выпуклое родимое пятно — невус. Оно тонким щупальцем залезало на висок и спускалось вниз, останавливаясь лишь у подбородка. Смотреть на это было тяжело, но такая дрянь всегда притягивает взгляд. А еще она изрядно уродует лицо. Какой бы красавицей ни была девушка, этого больше никто не видит. Страшная гадость. Не понятно за что доставшаяся. Клеймо на всю жизнь.
Я бы не хотел ни себе, ни своим родным подобной метки. Где-то, краем сознания, смутно помнил, что такое научились лечить в следующем веке, в прошлой моей жизни. Через тридцать лет. Но сейчас…
По взгляду девушки без слов было понятно, что перепробовала она все. Что я был ее последней надеждой. Ко мне, к шарлатану поневоле, она принесла свою беду.
На душе сразу стало мерзко, на душе сразу стало пакостно. К горлу подкатил отвратительный ком. Я чувствовал себя последним уродом, который дал надежду несчастному человеку. И во мне дурниной орала совесть.
Мы стояли друг напротив друга, молча, неподвижно. Здесь не нужны были слова. Все было написано в ее глазах. Я просто видел крохотную искорку надежды и никак не мог сказать, то, что должен. Брать с нее деньги, обманывать — казалось мне настоящим кощунством. Сказать правду я тоже был не в силах. Чертова правда! Кому она нужна?
Я опустил глаза, сжал кулаки, произнес, чувствуя себя последней сволочью:
— Я не смогу вам помочь.
Она сразу поникла, словно из ее тела вынули ту соломинку, что держала ее на плаву.
— Не сможете?
Стало совсем пакостно.
— Погодите, — вмешалась Вика, чем изрядно меня удивила. Он нее я этого точно не ожидал. — Погодите! Мастер не совсем верно выразил свою мысль.
В глазах клиентки вновь разгорелась надежда. Теперь она смотрела на девчонку.
А Вика продолжала, и я почему-то ей верил. Верила и женщина.
— Мастер хотел сказать, что прямо сейчас помочь не сможет. Для этого нужно свериться с записями, выбрать подходящий день. Для этого много чего нужно. У вас совсем не простой случай. Сейчас вам ничего не нужно платить. Приезжайте через два дня, и мы начнем лечение.
Я хотел возразить, но она незаметно пнула меня в бок.
— Правда? — Клиентка и верила, и нет. Хотела верить, но слишком часто до этого обжигалась.
— Правда, — ободряюще улыбнулась Вика, — чистая правда. Мы вам поможем.
— Спасибо!
Теперь глаза этой женщины светились счастьем. Она бросилась к девчонке, обняла, крепко прижала к себе. Повторила почти шепотом:
— Спасибо…
По щекам ее, по родимому пятну бежали слезы. Я отвернулся к окну. Видеть это было выше моих сил. Тем более я не представлял, как мы сможем ей помочь. Как будем выпутываться из создавшейся ситуации.
На заборе рядком сидели беспечные воробьи. Чистили перья, чирикали. У них была своя жизнь. Я даже завидовал им. Жаль, человеку так невозможно…
Вика проводила клиентку, вернулась, встала рядом. Словно нечаянно прижалась ко мне боком. Я не стал ее обнимать. Тихо спросил:
— Ты зачем ее обнадежила? Мы же ничего не сможем с этим сделать.
Она, не глядя на меня, ответила.
— Сможем. — В голосе ее появился неведомый мне раньше металл.
Вика, та Вика, которую я знал все эти дни, так говорить не могла. Я резко обернулся, схватил ее за плечи, встряхнул.
— Вика, ты вообще понимаешь, чего наобещала?
— Понимаю, — ответила она твердо.
Я отнес это к юности и девичьей глупости.
— Ничего ты не понимаешь. Ничего! Если мы ей не поможем, мы ее убьем. Убьем! Это тебе ясно?
Она кивнула. Я вгляделся, в глазах ни тени раскаяния. Ни капли сомнения. Азартный интерес, вопрос, все что угодно, только ни проблеска сожаления. Я отпустил ее.
— Ты страшный человек, Вика, ты подарила несчастной надежду там, где ее не может быть.
И тут она выдала фразу, которая сразила меня наповал.
— Надежда — колыбель идиотов. Она убаюкивает, лишает способности действовать, принимать решения. Я не люблю надежду. И я знаю, что надо делать. — Теперь уже она взяла меня за плечи. — Сама я с этим не справлюсь. Но справишься ты. Я помогу тебе.
Сейчас я почему-то не поверил. Из горла моего вырвался горький смех.
— Поможешь? Чем ты можешь мне помочь? Совершишь чудо? Ты что? Ангел? Господь Бог? Кем ты себя возомнила? Ты соображаешь, что говоришь?
— Помогу, — сказала она твердо, — если ты ответишь на один вопрос.
Я мысленно сплюнул. Девчонка совсем потеряла чувство реальности. Заигралась в великую помощницу шамана. От этого было горько.
— Какой еще вопрос? — спросил я почти безнадежно.
На лице девчонки появилось отчаяние. Но она задала свой вопрос:
— Как тебя зовут?
Что? Что за черт? Что все это значит? Я был ошарашен.
— Сергей. К чему такие глупые вопросы?
— Нет, — она закусила губу, покачала головой. — Как тебя звали раньше. Я хочу услышать твое настоящее имя!