Пункт назначения 1990. Шаман

Глава 8

В субботу все встали спозаранку. Влад собрал свой импровизированный тюфяк и запихнул в сундук поверх простыней. Останавливать его никто не стал. Завтракали на скорую руку. Потом принялись за облачение. Вика распустила волосы, надела маскарадное платье. Повздыхала, выбирая между кроссовками и модными лодочками и осталась в тапках.

Я напялил свой костюм прямо поверх футболки. Ни джинсы, ни кроссовки менять не стал. Попросту было не на что. Парик мне опять приладила Вика.

Как раз на этом этапе приехал Лис. Приехал не один — с незнакомым мужиком. Холеным, важным, в дорогом костюме.

— Это наш куратор, — шепотом сообщил Влад.

Впрочем, я и сам уже понял, что дядя приехал с инспекцией. Комнату он обозрел с брезгливой миной. С тем же видом оглядел мой наряд. Бросил мимолетный взгляд на Вику, задержался на ее фигурке чуть подольше, чем позволяли правила приличия. Удивленно приподнял бровь. Я заметил, как вспыхнул Лис. Вспыхнул и тут же погас, сдержался.

Наконец незнакомец изволил говорить. Слова его звучали обидно и справедливо одновременно.

— Балаган, — сказал он, — дешевая самодеятельность. Чувствую, зря мы в это ввязались. С этим, — он ткнул в меня пальцем, — бездарем дело не выгорит.

Влад бросился меня защищать.

— Все у нас получится, — он попытался быть убедительным, но договорить не смог.

Барин слушал только себя.

— Ну-ну, — сказал он, кривя губы, — посмотрим. В любом случае, отвечать вы будете все вместе.

Он смахнул со стула несуществующую пыль, уселся, по-дамски закинув ногу на ногу, сцепил руки в замок.

— Значит так, ваши, как и договаривались, сорок процентов. Если дело пойдет, реквизит, реклама и накладные расходы пополам. Если не пойдет, все, что потрачено, включу в ваш долг.

Смотрел он при этом почти все время на меня.

— Это понятно?

— Что тут непонятного, — снова влез Воланчик.

Мужик его осек:

— Закрой пасть, тебе слово не давали.

Влад замолчал, отвернулся к окну.

— Понятно, — ответил я.

— Тогда слушай. Твоя задача, сделать так, чтобы клиент обязательно вернулся. Назначай курс сеансов. Говори, что с одного раза проблему не решить.

Он важно поднял вверх палец.

— Клиента надо доить до тех пор, пока у него есть деньги. И главное, — он ухмыльнулся, — помни, долги сами себя не погасят. А взять с тебя больше нечего, кроме твоей никчемной душонки! — Он совершенно недвусмысленно ткнул пальцем в меня самого.

И я почувствовал себя, как под прицелом. Отчего-то я ему поверил. Такие не умеют прощать. Такие молятся только деньгам.

— Лис, покажи, что привез.

Тот метнулся в сени, вернулся уже с дипломатом и пакетом. Стало интересно, что там? Деньги? Документы? Угадать не удалось. В пакете была обувная коробка. Ее вручили Вике.

Дипломат же Лис водрузил на стол. Уже там покрутил замок, откинул крышку и принялся выгружать всякие разности: черную скатерть, блюдо из черной керамики, тонкие свечи, мел, пиалу из зеленого материала, похожего на малахит, белую каменную палочку, камертон…

Я даже вытаращил глаза. Господи, это-то тут причем? Куратор заметил мою реакцию.

— Чем больше деталей, — снизошел он до пояснений, — тем лучше. Внимание отвлекает. Расслабляет. Заставляет болтать.

На стол тем временем положили три толстых блокнота в обложке из синей кожи. Кустарную ручку в корпусе из резной кости с пучком перьев в навершии. На ручке и на обложке блокнота золотом была поставлен оттиск — волчья голова.

Дальше был бархатный мешочек, из которого на блюдо высыпали целую горсть окатышей. Я даже вспомнил название этого камня — речной нефрит. Последним я увидел нож. Кривой изящный, ровно такой, каким обычно рисуют керамбит, с наборной рукоятью из обсидиана, разделенной серебряными чернеными кольцами. Нож был красивый. Мне захотелось его взять, но пришлось сдержаться.

— Пока все. Возникнут еще какие идеи, передадите ему. — Палец уткнулся в Лиса.

Наш гость прихлопнул себя по коленям, поднялся.

— Слава, — приказал он, — будешь докладывать ежедневно. Неделю вам на разгон, потом пришлю казначея. Если узнаю, что кто-то крысит, зарою.

Он прихлопнул ладонью по столу, развернулся и, не прощаясь, ушел. Я смотрел ему в след. Было очевидно, что слово «зарою» не просто цветистый оборот. Я помнил, что творилось в стране в девяностые и даже представить не пытался, сколько раскидано по лесам безымянных могил.

Шаманы, говорите? Экзотика, говорите? Отбоя не будет, говорите? Время неспешно близилось к обеду. У нас пока не проявился ни один клиент. Все основательно заскучали. От нечего делать, Влад включил телевизор — любимый мной когда-то канал 2х2.

Когда стрелки подобрались к часу, Вика предложила:

— Что зря сидеть, пойдемте что ли обедать?

Слова ее словно прозвучали сигналом для вселенной. За окном раздался звук подъехавшей машины. Хлопнула дверь. Послышались голоса. Я ткнул на кнопку пульта и приготовился к встрече. Было противно. Было тошно. Было сложно наступить на горло собственным принципам. Больше всего сейчас мне хотелось послать все эти принципы цивилизованного человека. Но! Хотеть не значит сделать.

Я положил руки на черное сукно и уставился в окно.

Скоро калитка открылась. Во двор зашла дама, жутко модная по понятиям того времени. Я сжал губы и подумал, что главное не ржать. Наряд клиентки ассоциировался у меня не с богатством. Отнюдь. Так через несколько лет будут выглядеть девочки, стоящие у дороги под надзором мамочек. От ночных бабочек недалекого будущего эту «леди» отличало лишь обилие золота везде, где можно.

На даме были черные колготки в сетку, мини-юбка, желтый пиджак с огромными плечами. В пергидрольных начесанных волосах красовался большой бант. Завершал облик боевой раскрас. Дама морщила нос и брезгливо озиралась.

Я сдавленно хрюкнул и бросил взгляд на Вику. Та моего веселья не разделяла. От вида дамочки в ее глазах разгоралось восхищение. А я лишний раз подумал, что ни черта не смыслю в женщинах. Не понимаю, что им нравится, а что нет. Ну и ладно.

— Я открою, сорвался с места Влад. А Лис просто ушел на кухню, чтобы не мешать.

Дама была с охраной — амбалом, квадратным, что вдоль, что поперек. Влад поприветствовал клиентку, пропустил ее внутрь. Секьюрити же умудрился оставить за дверями. Я услышал только:

— Вам нельзя, вы нарушите структуру тонкого поля. У мастера ничего не получится.

На этот раз хихикнула Вика. Я только покачал головой. На это место лучше было посадить самого Воланчика. У него бы охмурение прошло куда ловчее. Ну да, что теперь с этим поделать…

Я поднялся на встречу клиентке. Поприветствовал, неизвестно откуда вырвавшимся:

— Мадам, прошу! — Я указал на стул.

Ей обращение понравилось. Она кивнула, глянула с любопытством. На стул устроилась осторожно, на самый краешек. Мой облик, как ни странно, вызвал у нее одобрение. Облик Вики это одобрение только утвердил.

Я выдал услышанное когда-то:

— Что привело вас в нашу скромную обитель?

Фраза вышла идиотской, не в меру куртуазной. Но клиентка восприняла ее, как должное. Уставилась на меня огромными синими глазами, захлопала наклеенными ресницами и трагически произнесла:

— Мастер, меня не понимает муж. Я думаю, что на меня навели порчу!

Считайте меня кем угодно, но ее мне жалко не было, ничуть. Таких дамочек я терпеть не мог: трепещущие реснички, надутые губки, нервные пальцы. А взгляд холодный-холодный, бездушный, как оптический прицел. В мозгу безостановочно работает калькулятор, считающий, кто и сколько стоит. Не баба, а самовлюбленная кукла, киборг. С такими мне часто доводилось работать. Я знал, как себя вести. Поэтому мило улыбнулся. Сказал, мягко, сочувственно:

— Как я вас понимаю.

Дамочка взмахнула своими ресницами, собралась поведать что-то еще, но я ее остановил:

— Погодите, мы еще все обсудим. А пока…

Я вдруг вспомнил виденную в далеком будущем передачу, и меня возникла гениальная идея. Отыскал взглядом Вику.

— Виктория, будьте добры, принесите мне стакан колодезной воды и сырые яйца. Все, сколько осталось. Наша уважаемая гостья должна сама выбрать.

Вика смиренно поклонилась, пролепетала:

— Сейчас, мастер.

Дама забыла разыгрывать дуру, уставилась на меня жадным взглядом. Ей стало интересно, ей стало любопытно. Она хотела понимания и шоу? Да будет так. Сейчас она получит и то, и другое.

Вика где-то умудрилась раздобыть поднос. Жостовский, с росписью. На него водрузила полнехонький стакан и керамическое блюдо с сырыми яйцами. Внесла все с видом таинственным, непроницаемым. Склонилась передо мной.

— Все готово, мастер.

Я подвинул поднос к клиентке. Протянул ей пиалу из реквизита. Предложил:

— Налейте в нее воды на половину. Только не спешите, думайте о своей проблеме.

Взгляд у мадам стал невероятно любопытным. Она взяла стакан, прикрыла веки, застыла, потом отмерла и осторожно плеснула воды в пиалу.

— Что дальше? — Спросила клиентка.

И стало понятно, что рыбка клюнула. Процесс ей понравился. Я провел над блюдом ладонью, останавливая пальцы над каждым яйцом. Сделал глубокомысленный вид.

— Теперь в одну руку возьмите любое яйцо, накройте сверху второй ладонью и расскажите мне о вашей проблеме. — Я поднял палец вверх. — Только честно, не пытайтесь приукрашивать. Иначе я не смогу вам помочь.

Она повертела кончиками пальцев все, что лежало на блюде, выбрала одно из яиц и спрятала его в ладонях. Потом спросила:

— А вода для чего.

Я ответил таинственным шепотом:

— Вода нам пригодится чуть позже. Увидите. А пока я хочу узнать, что вас сюда привело.

История была стара, как мир. Муж зарабатывал бабло. Мадам не знала куда себя девать от скуки. Старым подругам она не доверяла. Новыми так толком и не обзавелась. Найти себе любовника не решалась. Жизнь ее была скучна и однообразна. Золотая клетка не давала простора для полета. Сейчас она упоенно жаловалась:

— А последнее время он вообще повадился ездить в командировки. Пропадает там неделями. Работает, видите ли! Только мне кажется, что не работает он там. Сами знаете, как это бывает. — Дамочка бросила на меня взгляд, оценила возраст, поджала губы. — Хотя, может, и не знаете. Вам-то откуда? — Она достала из сумочки платок, промокнула абсолютно сухи глаза: — У них же как? Куча друзей. Пьянки, баня, девки… А он из командировок такой усталый приезжает. Не на работе же он так впахивает?

Она замолчала, явно ожидая от меня ответа. Я реагировать, высказывать свое мнение не спешил. Предложил:

— Теперь разбейте яйцо в воду. Посмотрим, как вам поступать дальше.

Дамочка повздыхала, стукнула скорлупой о край пиалы, выполнила мои указания, отерла пальцы своим платком. После недоуменно глянула внутрь чаши и пробормотала:

— Яйцо, как яйцо. Что там вообще можно увидеть?

Этого я тоже не знал. Я понятия не имел, как гадают на яйце. А значит, сейчас было важно сделать умный вид и честно врать. Складно врать. Врать так, чтобы никто не заподозрил лжи. Я взял посудину в руки. Желток был испещрен прожилками крови. Почему-то вспомнилось, как моя собственная бабушка разгадывала чей-то сон. Это было так давно. Я только помнил, как она говорила: «Кровь — это плохо. Беда с кем-то из кровных родственников».

Я открыл было рот, но тут же заткнулся. Ляпнешь так, потом задолбаешься выдумывать подробности. Что ей сказать? Что? Я нахмурил брови, закрыл глаза, принялся покачивать пиалу, словно хотел разболтать яйцо. Между делом спросил, только для того, чтобы поддержать диалог:

— А в какой город уехал ваш муж?

Клиентка ответила недовольно:

— А какую-то Нерюнгри.

Город был мне незнаком. Я покачал головой. Мадам добавила:

— Это где-то на севере. Дыра, небось несусветная… Вот куплю билет, и слетаю глянуть, что там у него за работа. Если вдруг… Я ему кобелю!

Дальше я не слышал. В мозгу словно взорвалась световая граната. Вспышка! Шок! Ощущение безысходной тоски. Страх. Бесконечный страх. Тот самый, что став привычным, постоянным, так и не перерастает в ужас.

Я видел крохотный аэродром. Самолет. К иллюминаторам прилипли лица. Бледные, неподвижные, как маски. А еще машины. Много.

У самолета молоденький парень в форме стоит на коленях. И снова страх. На этот раз липкий, отчаянный. К голове парня прижато хладное железо — беспощадное дуло карабина.

От видения веяло смертью. Не той, что уже случилась. А той, что когда-нибудь может быть. Вероятная, отложенная смерть. Бессмысленное ожидание конца. Рядом со смертью притаился еще один страх — ядовитый, на грани истерики, пополам с помешательством. Одержимого этим страхом мне разглядеть не удалось. Я только понял, что смерть — козырь в его рукаве.

Смотреть на это не хотелось. Страх был заразен. Я повел взглядом в сторону. Чуть вдалеке стояло скромное здание, сверху надпись аэропорт Нерюнгри. Вокруг люди. Там тоже страх. Другой, с примесью надежды и недоверия. Глупый страх. Этот страх тоже был заразен.

Я поднял взгляд вверх. Небо. Чистое, ясное. Что оно мне может дать? Ничего. И тогда я посмотрел туда, куда еще не проникал мой взгляд — под ноги. На серой поверхности взлетной полосы кто-то написал… Нет, не кровью, обычным мелом: «19 августа». Сразу пришло понимание — завтра, это все будет завтра.

Что за черт? Все это было похоже на кадры из фильма — вспышка, картинка, тьма, свет, новый кадр. Мне тоже стало страшно. Словно это к моему лбу прижали железо, словно меня приговорили к смерти. Я вынырнул из завтра и вернулся в сейчас.

— Вот сегодня и поеду! — Уверенно закончила мадам.

— Нет! — Крик вырвался у меня сам собой.

— Что нет? — Не поняла она.

Я плюхнул миску на стол. Схватил стакан, в один глоток влил в себя остатки воды. Во рту стоял привкус крови.

— Что нет? — Повторила она на этот раз со злостью.

Я провел ладонью по лбу. Пот. Холодный пот.

— Не надо вам туда, — с трудом проговорил я, — там завтра захватят самолет, там будут заложники. Там будет страх.

— Что?

Мадам вскочила, оттолкнула стул, да так неудачно, что он упал. Только ей было на это плевать. Она была в ярости. Закричала:

— Я к вам приехала с проблемой, а вы с ерундой! Какое мне дело до этих заложников? У меня муж загулял! Шлюху себе нашел. А меня…

Дамочка полезла в сумочку, плюхнула на стол десятку. От злости смахнула с блюда кусочки нефрита. Камни, как дробь застучали по полу. Клиентка же процедила сквозь зубы:

— Шаман тоже мне! Шарлатан натуральный! Чтоб я сюда еще хоть раз…

Она ринулась к выходу, отпихнув с дороги Вику. Я услышал, как в сенях хлопнула дверь. Это был провал. Полное фиаско.

В дверном проеме появилось изумленное лицо Влада. Следом показался Лис.

— Серый, ты чего? Спятил? Что ты ей тут такое наплел?

— Не знаю, — огрызнулся я, — сам не понял, как это вышло. Накатило что-то.

Слова давались с трудом. Язык отчаянно заплетался. В голове моей звучал набат. От боли пульсировало в висках. Мне было плохо. Я встал, с трудом добрался до кровати, плюхнулся на матрас и закрыл глаза. Мне хотелось умереть прямо сейчас. Снова. Так, чтобы наверняка. Чтобы никогда не испытать больше ничего подобного. Чтобы не чувствовать эту боль.

— Влад, смотри! — Воскликнула Вика. — Что это?

— Где? Ох ты ж… Оху… — Воланчик осекся, не закончив тираду. — Серега, ты как это сделал?

— Что сделал? — Проговорил я с трудом.

— Это вот все. Иди, посмотри.

Встать было трудно. Ноги словно налились свинцом. Я поднялся и двинулся к столу, шаркая подошвами по полу. Почти в слепую. Глазам от света было больно. Слова друзей взрывались в мозгу канонадой.

— Смотри! — Влад придвинул пиалу к краю. Вид у него был мягко выражаясь охреневший. — Как это?

Как, как, как… Вот заладил. Я оперся о столешницу двумя руками, качнулся, едва не завалился вбок. Вика быстро подставила мне стул, усадила. Но я этого уже не заметил. Перед глазами была только картина, нарисованная яйцом в глубине чаши.

Белый самолет. Желтое солнце. Сверху вниз, солнечными каплями льется кровь. В голове пронеслось: «Не будет этого, там никто не погибнет!» Все будут живы.

— Как ты это сделал? — Вновь спросил Влад.

Я только и смог ответить:

— Не знаю, — а потом отключился.