Слава Богу! Они все снова мертвы!

Глава 10

Я проснулся, поскольку кто-то своими сильными руками безжалостно вытряс меня из моего сна. Открыв глаза, я увидел прямо перед собой своего таинственного нанимателя. Он смотрел на меня в упор своими прожигающими насквозь глазами и при этом насмешливо проговорил:

— Здоров ты друг Амур Очиров спать, однако! Мы тут все чуть с ног не валимся от усталости, бегаем и суетимся, а ты здесь прохлаждаешься, как барин в тишине и покое! Негоже так себя нежить. Ну-ка, вставай быстро и рассказывай, зачем ты решил сегодня прийти в гости на нашу квартиру? Мы же должны были встретиться с тобой только завтра. Хорошо, что я человека своего оставил за входом в дом присмотреть, а могло и так получиться бы, что и разминулись мы бы с тобой. Я так понимаю, раз решил прийти, выходит, что что-то случилось. Так что рассказывай, что произошло то?

Я, быстро поднявшись с дивана, стараясь при этом, не глядеть в глаза своему собеседнику, стал рассказывать ему о своём утреннем визите в гостиницу в поисках информации. Потом рассказал о засаде на квартире. Мой возможный наниматель явно заинтересовался услышанным рассказом. Недолго думая, он сразу предложил, не теряя времени, отправиться в гости к князю. Я согласился сопроводить его к нему, но сразу, же предупредил отца больной девушки о том, что после событий сегодняшнего дня и длительных размышлений принял решение отказаться от его предложения о совместной экспедиции в калмыцкие степи. Решение своё я обосновал тем, что у князя есть там, на месте люди, которые смогут полностью решить все возможные проблемы. Моя помощь становилась излишней при такой ситуации. Мужчина, выслушав мою речь, удивленно и насторожено посмотрел сначала на меня, потом окинул недоуменным и заинтересованным взглядом комнату, видимо пытаясь найти в ней что-то такое, что помогло бы ему понять возникшую ситуацию. И здесь его взгляд упал на подшивку старых газет, которая лежала на тумбочке. Он подошел к столу и взял кипу газет в руки и стал просматривать их.

Я весь внутренне сжался в этот момент, поскольку прекрасно понимал, что прочитанная мною заметка о таинственном пожаре и гибели семьи видного дипломата и коллекционера, совершенно точно сейчас же попадется ему на глаза. И действительно, было видно по его лицу, что он читает сейчас именно заметку. Завершив чтение, мужчина с явно погрустневшим лицом, отделил от подшивки пару газетных листов и, сложив их, положил себе в карман пальто. Потом он сказал мне, чтобы я следовал за ним. Мы вышли из комнаты и прошли по длинному, засыпанному бумажным мусором, коридору до выхода из дома. У подъезда нас ожидала пролетка, и мы уселись в неё. Здесь мой спутник объяснил с моей помощью вознице, куда нам нужно было сейчас ехать. Когда мы тронулись в путь, чувствовалось, что на улице уже достаточно быстро начинает темнеть. Ехали некоторое время мы с моим партнером, молча, каждый из нас думал о своём. А затем мой попутчик, тягостно вздохнув, обратился ко мне с речью:

— Любезный мой друг! У вас так хорошо, получается, влезать в те вещи, о которых я предпочел бы по своей воле лучше умолчать, что теперь мне ничего не остается другого как рассказать о себе подробнее. Вот возьмите и посмотрите внимательно на эту страницу газеты — и с этими словами он протянул мне вынутый из кармана свернутый газетный лист. — Видите там на другой странице, обратной по отношению к той, на которой опубликована заметка о пожаре, напечатана траурная эпитафия.

Я взял газетный лист в руки и увидел, что на обратной стороне, действительно была напечатана траурная эпитафия видному дипломату и общественному деятелю, князю Олегу Михайловичу Николаеву. Над эпитафией был размещен портрет, изображавший погибшего сановника. Просмотрев страницу, я попытался возвратить её обратно. Но тут мой попутчик попросил меня еще раз внимательно рассмотреть изображенный в газете портрет. Я стал рассматривать портрет, не совсем понимая, к чему клонит мой собеседник. Тут он спросил у меня:

— Этот изображенный на портрете мужчина никого не напоминает?

Я, честно говоря, не знал, что ему ответить. Безусловно, старец, изображенный на портрете, явно был похож на кого-то их тех людей, с кем мне приходилось общаться в последнее время, но на кого конкретно — это сказать я не мог. Потом я посмотрел на своего попутчика и с удивлением отметил, что изображенный на портрете старик имеет очевидное сходство с ним. Тот же высокий лоб, те же слегка завивающиеся волосы светло-каштанового цвета, густо покрытые сединой, тот же прямой нос. И главное то же самое выражение лица, немного надменное, но при этом похожее на маску. Я спросил:

— Кем вам приходился покойник?

— Я его единственный сын — ответил мой собеседник.

— Но в газете было написано, что во время пожара всё семейство князя погибло вместе с ним — тут, же поинтересовался я.

— Некоторые факты полиция в интересах следствия исказила в этой заметке. О том, что Татьяна выжила не стали сообщать в газеты для того чтобы не вспугнуть возможных виновников преступления. А то, что это было преступление, у меня нет никаких сомнений. Была надежда, что Татьяна придет в себя после перенесенного шока и расскажет подробности того трагического рождественского вечера, но этого так пока и не случилось, она до сих пор больна. Но что касается меня, то здесь ошибки нет. Я к моменту пожара был уже более десяти лет как отторгнут своей семьей, главным образом моим отцом. Это была мне кара за то, что не смог справиться с преступными наклонностями моей души и, работая на важном государственном посту начал заниматься криминальным бизнесом и не смотря на всю свою изворотливость и остроту ума, был всё-таки разоблачен и осужден.

Отец отрекся тогда от меня, а вслед за ним и вся моя семья. Дочери мои росли и воспитывались в семье после этого разлома уже без меня. Жизнь моя полетела в тартарары. Но я смог сам себя заново родить и создать. Я всё равно через некоторое время снова стал человеком, большим человеком. Но с отцом так мне и не пришлось свидеться до самой его гибели — завершив свой рассказ, мой спутник посмотрел на меня.

Я внимательно слушал это повествование и почти сразу спросил:

— Вы думаете что, вылечившись, ваша дочь сможет вам рассказать о том, кто именно был причастен к убийству вашей семьи?

— Главное пусть вылечится от болезни. А тех людей кто уничтожил моих близких, я уже и без её помощи давно ищу и, в конце концов, непоколебимо уверен в том, что всё равно найду их и страшно покараю, они от меня только в Аду смогут надежно спрятаться. Но и там я до них доберусь когда-нибудь — отвечал мне мой собеседник.

— Я хотел бы спросить, как вас зовут, а то хозяином вы мне вроде не стали, а общаться нам приходится в эти дни много — сказал я, ожидания от своего собеседника уклончивого ответа.

— Михаил Николаев. Михаил Олегович. Могли бы, и догадаться — ответил он.

— Михаил Олегович! У меня к вам еще один вопрос. Разрешите? — спросил я.

— Задавайте — согласился мой собеседник.

— Михаил Олегович! Позвольте поинтересоваться. А куда это исчезла ваша великолепная коллекция, и что могли у вас на квартире искать сотрудники ВЧК? Мне страшно интересно узнать. Неужели вы в действительности пытались организовать вооруженное восстание против власти большевиков и для этого создали контрреволюционную организацию? — немного осмелев, поинтересовался я.

— Коллекция сейчас уже в пути, я решил её переправить за границу. Это первое. Что ищет у меня ВЧК? Пока не знаю, но планов организации восстания против большевистской власти у меня пока не было. Так что здесь на сегодняшний день больше вопросов, чем ответов. Но я с этим разберусь в ближайшее время — сказал Михаил Олегович, и после этих слов мне стало понятно, что сеанс свободного и вольного общения с ним на сегодня завершен.

В этот момент я понял, что мы подъехали к нужной нам гостинице. Войдя в помещение, Михаил сразу же начальственным тоном, не терпящим возражений, отправил служку гостиницы оповестить о своем желании встретиться с ним князя Мухаева на второй этаж гостиницы. Служка быстро взлетел вверх по лестнице и через минуту вместе с ним к гостям спустился сопровождающий князя охранник, крепкий и немолодой кавказец.

Он, приложив руку к груди, картинно пригласил нас следовать за ним. Мы поднялись вслед за ним на второй этаж. Здесь Михаил сказал мне, что пойдет на встречу с князем один, так как ему будет так легче разговаривать с ним. Охранник, согласно кивая головой, сообщил нам, что меня уже ждут в номере старшей дочери князя. И он указал мне на дверь одного из номеров. Я не стал возражать и направился туда. Полчаса я с княгинями вел беседы о жизни в Петрограде, о самых известных премьерах в театрах, о поэзии и литературе, до тех пор, пока в дверь не постучали. Я понял, что это сигнал для меня. Попрощавшись, я покинул милых девушек и направился в коридор гостиницы. Здесь меня уже дожидался мой новый знакомый. В руках он держал несколько необычный амулет. Михаил Олегович протянул амулет мне. Я взял амулет в руки и стал внимательно его рассматривать. С первого взгляда было ясно, что он был сделан многие тысячи лет назад какими-то искусными мастерами древности.

Неизвестный мне черный металл сверкал как алмаз, хотя грубость отливки свидетельствовала о его изрядной, просто устрашающей древности. А форма амулета напоминала изображение женщины-богини, переворачивая амулет можно было получить четыре разных вида её. С одним глазом, потом с двумя, потом с тремя, и последнее изображение имело уже четыре глаза. Подивившись чудесному артефакту, я спросил своего знакомца о том, как прошли переговоры?

Михаил ответил, что переговоры удались. Князь не только написал письмо своему управляющему с приказом во всем помогать ему, но еще он выделил одного из своих лучших бойцов, для того чтобы он сопровождал нас в путешествии в калмыцкие степи. Молодой мужчина, калмык, примерно моих лет или чуть старше подошел к нам и поздоровался с нами. Он сказал нам, что его зовут Батыр, и он получил приказ отправиться вместе с Михаилом Олеговичем в дорогу. Мы несколько минут посовещались и пришли к решению, что сегодня Батыр заночует у меня, а завтра за ним приедут люди Михаила Олеговича.

Пока мы добирались на пролетке до места моего жительства, на улице наступила уже глубокая ночь. Остановившись возле подъезда соседнего дома, мы стали прощаться друг с другом. Батыр извинившись, спросил меня, как ему пройти в туалет. Я объяснил ему как туда в нашем дворе пройти, и куда подойти после. Он, быстро кивнув мне головой в знак того, что он меня прекрасно понял, направился к входу во двор дома. А я в этот момент покаянно попросил прощения у Михаила Олеговича за то, что наше сотрудничество получилось столь нелепым. Но не успел он даже коротко ответить мне, как один за другим раздались два сухих пистолетных выстрела. Мы сразу же развернулись по направлению к месту, откуда послышались выстрелы.

Я увидел лежащего на земле Батыра, а через несколько секунд к нему из подворотни вышел тот самый белобрысый чекист, с которым я познакомился сегодня утром. В руке он держал пистолет и, подойдя вплотную к телу, он совершил еще один, контрольный выстрел в голову, а затем быстро стал уходить прочь от места убийства. Я был глубоко потрясен произошедшим на моих глазах убийством. В этот момент возница спросил разрешения у своего хозяина и побежал к трупу. Назад он вернулся с документами. Михаил сказал, что мы ничем ему помочь не могли. Потом он сказал, что возвращаться сейчас в свою комнату будет слишком рискованным. И поэтому он предложил довезти до той самой комнаты, где я находился уже, сегодня днем, а завтра может появиться хоть какая-то ясность. Я принял приглашение. Снова оказавшись в знакомой уже комнате, я долго не мог уснуть, находясь под пятой ужасных переживаний, но постепенно усталость взяла своё и я уснул.

Мне снились события последних дней. Я снова видел себя в квартире заполненной великолепным собранием книжных раритетов. Я видел снова молодую княжну, с которой рассказывал о том, что я не смог сберечь их охранника и просил прощения за это. Потом я видел горящие огнем глаза молодого чекиста, который с нечеловеческим спокойствием смотрел на меня. Я спросил его о том, что ему от меня было нужно. И чекист ответил:

— Я пришел за тем кладом, что оставил мой отец для меня. Он умер давно, когда я был совсем маленьким. Но некоторые люди утверждают, что отец мой до сих пор жив: в наказание за грехи он обречен на бессмертие и бродит в горах у Каспийского моря и охраняет свои сокровища от кладоискателей. Говорят, отдаст он их только тому, кто поможет ему искупить злодеяния и обрести вечный покой. Но вечный покой просто так не продается. Да клады все у него не простые, они все заговорены. Немало было охотников взять их, но никто не может похвастаться удачей. То отбросит того кто стал клад искать ветром на несколько верст и убьет до смерти, то вдруг покажется клад да уйдет глубже в землю, и сколько потом ни копай, не докопаешься. А всё потому, что некому было ему их передать, не оказалось на тот момент родного человека у него. А от остальных людей клады заговорены крепким проклятием. Кто чужой к ним приблизиться сразу погибнет. Зачем тот парень к кладу то приблизиться захотел? Не стал бы этого делать, был бы жив.

И после этих слов молодой человек стал постепенно растворяться в свете. И в этот момент я и проснулся, и некоторое время лежал на диване с открытыми глазами и размышлял о событиях вчерашнего дня. Самый простой разбор показал, что то, что произошло этой ночью, касалось непосредственно меня. Мне было совершенно ясно, что таинственный товарищ Николай из ВЧК пришел в дом, в котором я жил, именно с целью моего убийства. А несчастный Батыр пал жертвой случайно. В темноте убийца просто не сумел разобраться и убил его по ошибке, приняв охранника князя Мухаева за меня. Батыр был примерно моего возраста и комплекции. Так что в том, что убийца мог ошибиться, не было ничего удивительного. Но тогда сразу возникал вопрос о причинах такого странного поведения сотрудника ВЧК. Впечатление, которое осталось от вчерашнего допроса в квартире Николаевых, подсказывало, что чекист, которого его сотрудники называли товарищ Николай, был человеком рассудительным и не по годам уверенным и спокойным. Явно его действия были продуманными основательно, но при этом достаточно быстро. Решение им было принято, по всей видимости, уже во время моего допроса. Но для принятия такого решения у него совершенно точно должны были быть какие-то, явно очень серьезные причины, делающие ситуацию столь неприятной для него, что он был вынужден пойти на убийство. Я не знал, что и подумать.

Похоже, что всё это так и было, не мог вполне разумный на вид человек, каким он мне показался во время допроса, действовать полностью неразумно и спонтанно. Для его действий должны были быть серьезные основания. Получается, что чем-то я его сумел за тот короткий период времени, когда мы общались, так напугать, что он решил пойти на преступление, чтобы убрать меня навсегда со своего пути. Вряд ли это напрямую связанно с вчерашней встречей, я, действительно, совершенно не в курсе, где может находиться коллекция. Даже сейчас не слишком много знал о господине Николаеве и о его делах. То есть эта история не должна была быть основной в данной ситуации. Явно здесь было что-то другое, но это другое дело каким-то непонятным пока образом было наверняка связанное с делом Николаева.

Полежав еще некоторое время на диване, и продолжая при этом свои поиски возможного пути выхода из сложившихся обстоятельств, я постепенно мыслями обратился к вчерашнему дню и к истории семьи Николаевых. Поразмыслив, я встал с дивана и снова как вчера подошел к шкафу и вытащил из него подшивку старых газет. Мысль, пришедшая мне в голову, была такова, раз мне один раз пришла подсказка из старых газет, то возможно и сейчас мне что-то сумеет подсказать снова что-то важное старая подшивка. И я с головой ушел весь в чтение. Газеты на этот раз мне попались еще более старые, чем прежде. Это была подшивка за 1914 год. Я просматривал газеты одну за другой, но ничего интересного в них не находил. Но я продолжал просматривать их с неослабевающим интересом. Тут на глаза мне попалась заметка следующего содержания:

Прочитав заметку, я на несколько секунд сосредоточено задумался. А затем в возбуждении стал ходить по комнате и наконец, воскликнул:

— Пожар! Вот что объединяет все эти таинственные случаи. И история Николаевых, и история Очаковых, как-то связана с пожаром. Значит, мне сейчас нужно вспомнить, где и когда мне приходилось быть на пожаре, и мог ли иметь какое-либо отношение к данному пожару молодой чекист. Может быть я там, на пожаре, мог видеть этого молодого человека из ВЧК. Тогда возможно я смогу что-то понять в своей ситуации.

Затем я снова присел на диван и попытался успокоиться. Потом я стал перебирать в памяти все воспоминания связанные с пожарами. В Петрограде за все годы моей жизни здесь мне бывать на пожаре не пришлось, это я помнил совершенно точно. Но смутное воспоминание мне подсказывало, что я всё, же был как-то на пожаре, только где это было и когда? Нужно было обязательно вспомнить, причем не упустить все подробности той истории пожара, сосредоточиться и понять каким образом то, что тогда произошло, могло быть связано с нынешней ситуацией. И я углубился в воспоминания. Да, это произошло как раз летом 1914 года. Я тогда на каникулах гостил у своих родственников в родном селе в самый канун начала войны. Отдых проходил чудесно. Я утром отправлялся на рыбалку с моим двоюродным братом, заядлым рыбаком. Днем помогал родителям по хозяйству, а вечера были посвящены прогулкам под луной с местной молодежью. Так беззаботно и радостно проходил день за днем. И вот пришло время большого местного праздника, дня поворота колеса учения и призвания пришествия Майтреи. На торжественные мероприятия, которые должны были состояться в соседнем большом селе, меня пригласил один из моих друзей, житель того села. И я с благодарностью приглашение и в сопровождении родственников отправился на праздник.

В тот день в храмах Калмыкии прошли большие молебны в честь праздника, первого поворота колеса учения Будды Шакьямуни. Данный праздник был одним из самых любимых у нас. Согласно преданиям, Будда Шакьямуни на 49-й день после Просветления дал первое Учение о четырех благородных истинах: о страдании, его причинах и прекращении, а также указал путь освобождения от страданий. Прибыв на место, мы все вместе тут же направились к зданию местного храма. Торжественные мероприятия должны были вот-вот начаться. На порог храма вышел главный местный буддийский лама и начал свою проповедь. Завершив свое, выступление лама вошел в здание храма и там начался большой молебен, по завершении которого монахи во главе со своим наставником совершили обхождение вокруг храма, читая особые молитвы призывания Будды Майтрейи по четырем сторонам света. По завершению обряда, начались праздничные мероприятия. Они включали в себя различные виды соревнований. Скачки, выступление борцов, состязания по стрельбе из лука. Состоялись и соревнования среди рассказчиков калмыцкого народного эпоса «Джангар».

Программа праздника получилась весьма интересной и насыщенной. Ближе к вечеру во дворе храма расстелили огромные простыни на них стали раскладывать разнообразные блюда, и вскоре начался праздничный ужин. Во время ужина я занял место за импровизированным столом так, что прямо напротив меня оказались три человека, которые заметно отличались от всех прочих участников праздника. Это были люди европейской наружности, одетые как важные господа. Два мужчины средних лет и юноша-подросток, примерно 13–14 лет от роду. Позже я познакомился с ними поближе. Гости праздника оказались учеными-востоковедами из Санкт-Петербурга, которые приехали в наши края в научных целях. Один из них взял с собой в поездку своего сына. Разговор у нас тогда получился коротким. Пообщавшись, максимум пару минут мы распрощались.

После завершения праздника я и все бывшие со мною мои родственники отправились ночевать в дом моего друга, который и пригласил нас сюда. Разговор у меня с ним затянулся далеко за полночь. Вдруг мы услышали звон набата и выбежали со двора на улицу для того чтобы понять, что случилось. Здесь мы поняли, что в селе случился пожар. Горело здание храма. Мы с другом побежали туда. Когда мы подбежали к месту пожара, там уже собрались жители села, которые начали заниматься тушением возгорания. Но сделать было почти ничего нельзя. Огонь казалось, был неугасим. Тогда один молодой человек из помощников ламы бросился в пылающее здание и через несколько минут вынес оттуда свитки со священными текстами и работами ученых востока древности. Затем, несмотря на то, что пожар всё сильнее разгорался он, снова вбежал в горящий храм и вынес оттуда очередную связку хранившихся там свитков.

Второй помощник ламы тоже кинулся в пылающий храм, невзирая на предупреждающие крики всех присутствовавших на пожаре. И он тоже вынес из храма свитки. В это время его напарник снова вбежал в здание храма. Прошло несколько минут. И тут пылающее здание храма обрушилось, похоронив под собой и записанные на свитках несметные сокровища знаний множества поколений восточных мудрецов и их верного охранителя. Пожар продолжили тушить, и я участвовал вместе с множеством людей в этом действе. Окончательно пожар удалось погасить только к утру. Тогда на пепелище были найдены сильно обгоревшие останки двух человек. Сторожа, охранявшего ночью храм и героя помощника ламы. К обеду, после прочтения очистительных молитв, было принято решение в признание великого подвига помощника ламы, соорудить для него специальный погребальный костер и сжечь его на нем, а из его праха сделать чернила и ими записать особо чтимую буддийскую сутру.

Я поинтересовался у одного из служителей храма, удалось ли им спасти самые ценные свитки из тех, что хранились в нем. Священнослужитель ответил, что самые ценные свитки пропали в огне. Сгорела и недавно приобретенная местным князем за баснословные деньги древнеиндийская рукопись, за которую был отдан целый табун отборных лошадей одному из северных индийских раджей. Я сочувственно покачал головой. Калмыцкие князья часто соревновались между собой богатством библиотек при своих родовых храмах. Историй о том, как разные князья отдавали табуны лучших коней ради того, чтобы приобрести наиболее ценные древние свитки были у всех на слуху. Сначала скупались различные книжные раритеты главным образом в Тибете, но потом предприимчивые калмыцкие князья, узнав о том, что сами тибетцы скупают священные книги и творения великих ученых в Индии и Непале, протоптали прямую дорогу туда. И стали сами приобретать работы великих ученых востока напрямую в Индии и Непале. И в этом деле весьма сильно преуспели. Дело дошло до того, что приезжавшие в гости тибетцы с удивлением открывали в калмыцких храмах работы известнейших буддийских светил, о которых они даже не слышали в Тибете. А довольные местные князья любили кичиться перед своими гостями невиданными рукописными богатствами.

— Стоп. Юноша-подросток, почти совсем мальчик! Сын одного из ученых-востоковедов. Как его звали? — воскликнул я — Его звали Николай. Точно это был он! Как же я этого сразу не понял! Но теперь всё становится на свои места!

И здесь я остановился как перед пропастью. Получалась очень интересная и пугающая картина. Многие вещи стали выстраиваться в стройную логическую систему. Но поверить в неё окончательно было страшновато.