Следствие продолжается. Самые громкие дела прокуратуры Москвы нового времени. 1991-2007 годы

Настоящая мразь

Встречались, конечно, запутанные, сложные в процессуальном смысле и трудные, с точки зрения расследования, дела. Но такого, чтобы от одного только упоминания фамилии обвиняемого в душе все переворачивалось…

Когда я попросил Татьяну Юрьевну рассказать о фигуранте того громкого дела, она спокойно ответила:

— Настоящая мразь. Подпишусь под этим определением в любом документе. Дело даже не в том, что он жестоко убил четырехлетнего ребенка. С точки зрения душегуба, здесь все понятно. Боялся оставлять свидетелей, ведь уже зарезал трех людей… Но ведь перед тем, как убить девочку, он над ней еще и надругался. И рассуждал примерно так: чего жалеть-то, ведь все равно зарежу. Зачем же отказывать себе в «удовольствии»?

Подобная логика прослеживается в мотивации всех поступков Максимова. После окончания школы продолжить образование он не захотел, хотя родители пытались образумить его и помогли бы поступить в институт. Но он пошел в армию. Службу проходил на Сахалине. И не в самых тяжелых условиях — его устроили в комендантский взвод.

Из материалов уголовного дела:

«За время прохождения службы зарекомендовал себя посредственно. Периодически допускал совершение грубых дисциплинарных проступков, чем держал командование части в постоянном напряжении. С командирами и начальниками вел себя развязно, выводов из замечаний не делал, форму одежды не соблюдал. Сослуживцы Авдеев и Гизель-манов назвали его эгоистичным, вспыльчивым, злопамятным».

Промучился Максимов примерно год. После чего решил, что отдал Родине вполне достаточно — большего она не заслуживает, самовольно покинул часть и вернулся домой. Казалось, что тут наконец-то «награда» найдет героя. Но… Несмотря на явное дезертирство, дознаватель комендатуры гарнизона города Москвы вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по части 3 статьи 337 УК РФ («Самовольное оставление части или места службы»).

Каким образом Максимов получил заключение медиков «ограниченно годен к военной службе», которое автоматически освобождало его и от уголовного преследования, и от дальнейшего прохождения воинской службы, можно догадаться. Скорее всего, помогли связи матери — ответственной сотрудницы префектуры…

Она вообще постоянно прикрывала его грешки, заботилась, чтобы у сына не переводились карманные деньги, а он жил в свое удовольствие. Жил как сорняк, ни о чем не думая, никого не жалея. Забегая вперед, скажу, что и в дальнейшем любящая мать делала все, чтобы «отмазать» чадо от тюрьмы. Когда Максимов совершил первое преступление — покушение на убийство своей знакомой Галины Птицыной и ее подруги Дианы Вакифовой, — чиновница тут же определила сына в психушку. Дескать, не судите строго, болеет «ребенок». Возможно, не вмешалась бы тогда в ход событий мамаша, не было бы позже кровавой резни, стоившей жизни четырем людям.

Как обманчива внешность! На фотографиях и видеозаписях он выглядит довольно симпатичным парнем. Правильные черты лица, осмысленный взгляд, хорошая фигура. Не какой-то монстр, на чьем лице легко читаются все известные пороки. И в подружках у него недостатка не было. С Птицыной и Кривошеиной, например, он начал встречаться еще до армии. С одной из девушек Максимов даже собирался расписаться. Но едва он отправился служить, как подруги поспешили сжечь мосты — написали, что готовы дружить, но о чувствах просят забыть…

Интересное совпадение. Именно девушки, давшие ему отставку, стали жертвами убийцы. И еще одна подробность — обе подружки характеризуются положительно. Галина Птицына приехала в Москву из Твери, работала в баре и одновременно училась. Другая — Оля Кривошеина — в столицу попала из Кирова, так как в родном городе не могла найти работу. Устроилась танцовщицей в ресторане, сняла квартиру. Позже к Ольге в Москву перебралась мать, пошла работать в булочную рядом с домом. Женщины жили скромно, но дружно и хлебосольно. Часто принимали родственников, приезжавших с малой родины погостить в столице. Но никаких шумных застолий в квартире не происходило. Никто из соседей на Кривошеиных никогда не жаловался.

И еще одно совпадение. Обе подружки, хотя и знали о скверном характере отставного кавалера, не порвали с ним отношения. Наверное, не только из-за мягкости характеров. Скорее всего, они опасались мести со стороны Максимова. Причем мести самой подлой, низкой. Предположение, которое подтверждается дальнейшими трагическими событиями.

Из рассказа на следствии потерпевшей Птицыной:

«После возвращения из армии Максимов нигде не работал и не учился. И у него постоянно не было денег. Он систематически занимал от 500 до 2000 рублей, но никогда не отдавал. У меня старая машина ВАЗ-21099 часто ломалась. Он предлагал привести ее в порядок, несколько раз брал деньги на ремонт. Но ни разу ничего не делал и деньги никогда не возвращал.

Максимов часто бывал в квартире, в которой я жила с подругой Дианой. Иногда оставался ночевать — жаловался на сложные отношения с матерью. Мы не возражали. Потом мы догадались, что он незаметно рылся в наших вещах. Как-то проговорился, что знает, где лежат восемь тысяч долларов, которые я скопила на покупку новой машины».

«Хороший» мальчик

Были и другие мелочи, характеризующие «мальчика из хорошей семьи». Птицына рассказывала, что Максимов время от времени вытаскивал у нее из кошелька по 200–400 рублей. Думал, она не заметит… Девушка, конечно, все замечала. Ведь ей-то каждая копейка доставалась нелегким трудом. Но поднимать шум она не захотела, потому что слишком хорошо знала натуру вора.

Он не превратился в альфонса только потому, что подобным образом вел себя и в родном доме. Маминым кошельком Максимов пользовался так же, как кошельком подруг. И не только кошельком.

Еще в начале знакомства Максимова с Ольгой Кривошеиной в квартиру девушки ворвалась его разъяренная мамаша: «Мой сын украл из дома все золото!» Не стесняясь в выражениях, дама кричала, что сын все тратит на прихоти девушки и она собирается заявить об этом в милицию. Кривошеина пыталась объяснить, что сама одалживает деньги кавалеру. Но мамаша и слышать ничего не хотела.

Максимов крал из дома не только ювелирные изделия. Он таскал бытовую технику, другие вещи, которые можно продать. У сестры убитой Кривошеиной под предлогом ремонта он забрал системный блок компьютера. Обещал все сделать и привезти обратно. Но не вернул ни блок, ни деньги…

Трудно сказать, на какие средства жил будущий убийца: пил, кутил, ходил по клубам и кабакам, просаживал тысячи в игральных автоматах. Подобный образ жизни предполагает большое количество свободных денег. А его мать, по ее собственному утверждению, выдавала сыну 200–300 рублей «на карман».

Можно предположить, что нам известны не все его «подвиги». Не случайно он скрывал номер своего сотового телефона, постоянно менял sim-карты, включал переадресацию. Впрочем, стоит ли строить догадки? В материалах уголовного дела, которым занималась следователь по особо важным делам Управления по расследованию бандитизма и убийств прокуратуры города Москвы Татьяна Гизатуллина, доказательств преступлений Максимова хватает.

…В один из ноябрьских дней 2004 года Максимов позвонил Птицыной. Девушка собиралась за покупками.

Максимов, который давно уже задумал завладеть сбережениями подруги, напросился в компаньоны. Галина не стала отказывать. Почему бы и нет? Встретились, поехали на рынок. Максимов честно отрабатывал свой «хлеб» — помогал нести сумки, загружал съестное в багажник. Через пару часов вернулись домой к Птицыной. У Дианы, с которой они снимали квартиру, болела голова. И девушка сразу же ушла к себе в комнату отдыхать.

Галина же приготовила обед. Они поели, послушали музыку, поболтали… Девушка стала собираться на работу — ей пора было идти в бар. Но гость и не думал никуда уходить. У него уже был четкий план. Он лишь уточнил, заснула ли Диана, потому что первой он собирался расправиться с Птицыной.

Убедившись, что Галина занимается макияжем, Максимов незаметно привел в негодность телефон в комнате — вырвал из его корпуса шнур. То же самое проделал с телефоном, стоявшим в кухне. Теперь нужно было выбрать оружие убийства. Он заглянул в ящик кухонного стола и увидел большой разделочный нож. Именно такой ему и нужен…

Выбирая орудие преступления, Максимов не учел важного момента. Внешне нож выглядел вполне внушительно, но его качество… Это и спасло жизни девушек. Когда Максимов подошел сзади к Птицыной и нанес удар в спину на уровне сердца, лезвие неожиданно обломилось. Рана причиняла девушке сильную боль, но оказалась не смертельной. Галина смогла даже позвать на помощь.

Из свидетельских показаний Птицыной:

«Я почувствовала удар в спину. Было очень больно, я выгнулась, ноги подкосились. Максимов одной рукой стал меня душить, а другой придавил рот: «Тише, тише!» После этого я потеряла сознание…»

Девушка очнулась на полу. Максимов бил ее руками и ногами, стараясь попасть в голову. От болевого шока и отчаяния она забыла о страхе и закричала:

— Помогите! Диана, Диана!

Из второй комнаты выбежала проснувшаяся Диана. Увидев лежащую на полу Галину, она тоже закричала:

— Отпусти, что ты делаешь!

Что еще она кричала, Диана не помнила. Просила не бить Галю, требовала, чтобы он убирался из квартиры. Никто из девушек не понимал, на краю какой бездны они находились…

Крики отпугнули преступника. Максимов выскочил из комнаты, и Диана подумала, что он собирается уходить. Но неожиданно Максимов выскочил из кухни с другим ножом в руке. На этот раз он бросился на Диану и приставил к ее горлу лезвие.

Что это был за нож, разглядеть она не успела. Да и не смогла бы при всем желании. Позже выяснилось, что в спешке преступник вновь ошибся с выбором оружия. Он схватил первый попавшийся нож, оказавшийся столовым. Таким «оружием» сложно нанести рану… Воспользовавшись небольшой передышкой, раненная в спину Птицына отползла в сторону, и Диана увидела растекшуюся на полу кровь. Галина нашла в себе силы и спросила:

— Это все из-за денег?

Максимов скрывать мотивов поступка не собирался:

— Да, деньги давай, иначе ей не жить!

Можно лишь догадываться, что в это мгновенье испытала Диана: лезвие ножа упиралось ей в шею рядом с сонной артерией, на полу стонала истекавшая кровью подруга.

Из материалов уголовного дела:

«Галина лежала на полу, облокотившись на диван. Встать она не могла, так как испытывала болевой шок. Девушка сумела подползти к шкафу и вытащила пакет с 4 тысячами долларов. Затем бросила деньги на диван со словами: «Забирай все, только не убивай…»

Здесь нужно сделать уточнение. Убийца не знал, что половину накопленной суммы незадолго до этого Птицына отправила родителям в Тверь. Преступник рассчитывал получить вдвое больше.

Из материалов уголовного дела:

«Максимов был настроен решительно. Он говорил, что не может оставить их живыми. Птицына спросила, если он знал, где спрятаны деньги, почему же не взял без них? Максимов ответил, что все равно бы подумали на него».

Хотя Галина истекала кровью, она сохраняла большую концентрацию внимания, чем ее подруга. Понимая, что сейчас самое главное тянуть время, Птицына попыталась разжалобить убийцу. Она стала его уговаривать никого не убивать, убеждала, что они не станут заявлять в милицию, все «забудут»…

Но Максимов продолжал бубнить свое. Его одежда была перепачкана кровью, руки и даже лицо в крови. Был момент, когда Галина отчетливо поняла, что он их все равно убьет. И все же сделала еще одну попытку:

— Слушай, ну ничего пока не произошло. Сожги одежду и уходи. Мы сообщать никуда не будем…

Они продолжали разговаривать. Лежавшая на полу девушка — просительно, заискивающе, а он — нервно и грубо. Сколько именно продолжался диалог, никто из жертв точно не помнит, но Максимов вдруг ослабил хватку Дианы. Затем он отшвырнул нож и бросился на кухню. Девушки догадались, что он ищет третий нож. Диана почувствовала, что это ее последний шанс. Недолго думая она вспрыгнула на подоконник.

Когда в дверном проеме показался Максимов, Диана закричала:

— Еще шаг, и я выброшусь в окно. Тогда тебе точно несдобровать!

Ее поддержала теряющая силы Галина:

— У тебя не больше трех минут. Потом приедет милиция. Беги, пока есть возможность…

Максимов запаниковал. Нет, он не терял головы и вообще, как в один голос утверждали девушки, действовал обдуманно и хладнокровно. Но все учесть убийца не мог. А перспектива встречи с милицией его совсем не радовала. Забыв о пакете с деньгами, он рванулся к выходу, хлопнула дверь.

Цветы для подруги

Девушки, еще не веря спасению, боялись тронуться с места. Диана вызвала «скорую», потом вместе отправились в 15-ю городскую больницу. Пока раненую осматривали врачи, Диана позвонила знакомым и матери Максимова, рассказала, что ее сын серьезно ранил и избил Галину.

Позже, давая показания следователю, мать обвиняемого уверенно гнула свою линию: сын ничего не помнил, у него были провалы в памяти, объяснить что-либо внятно он не мог…

Из показаний матери Максимова:

«Сын вернулся домой в восьмом часу вечера в невменяемом состоянии. Он сказал, что сделал плохое. Но что именно, не может вспомнить. Он был в нетрезвом состоянии. Разговор происходил в присутствии соседки, которая посоветовала дать ему успокаивающее лекарство или водки…»

Каким именно способом его успокаивали, следствие по понятным причинам не выясняло. Зато мамаша Максимова немедленно развила бурную деятельность. И страдающий провалами в памяти преступник, в отношении которого было возбуждено уголовное дело, уже через несколько дней оказался на стационарном излечении в 13-й психиатрической больнице города Москвы с подпиской о невыезде.

Из обвинительного заключения:

«По показаниям заведующего отделением 13-й психиатрической больницы врача Г. Л. Гуревича, Максимов поступил в лечебное учреждение 09.01.2005 года по письменной просьбе его матери. Она обосновала свое заявление ухудшением психического состояния сына. Пациент дал согласие на госпитализацию в стационар, то есть лечился добровольно. В любой момент он мог быть выписан».

Согласно действующему законодательству, в отношении Максимова могла быть избрана любая мера пресечения. Все зависело от решения конкретного лица — в данном случае того, кто тогда занимался делом о нападении на девушек. В отношении опасного и неуравновешенного преступника была избрана подписка о невыезде. Контролировать его поведение, а уж тем более профилактиро-вать возможные эксцессы было некому. И он это хорошо понимал, не слишком переживая по поводу вынужденного нахождения в психиатрической больнице.

Уголовное дело, проблемы с законом, возможный приговор? Подумаешь, с кем не бывает! Он и не думал переживать, делать какие-то выводы. Когда его спрашивали, Максимов с усмешкой отвечал: «Ну и что? Отсижу, и там люди живут!» О больнице «вольноопределяющийся» пациент отзывался с раздражением. Его, конечно, не устраивала больничная кухня, а к окружавшим его пациентам он относился с презрительным высокомерием.

Тем не менее за время нахождения в стационаре он не нарушал режим, старался выполнять предписания врачей. Такое поведение вполне объяснимо. Ему нужно было согласие врачей на лечение в полустационаре. И он такое разрешение получил уже через две недели. Теперь по закону Максимов мог самостоятельно уходить из больницы и возвращаться в нее по своему усмотрению. Интересно, что его всегда забирала и привозила обратно заботливая мать.

Обычно он уезжал домой на выходные, чтобы «отдохнуть и развеяться» от тяжелой больничной обстановки. Приближающийся мартовский праздник Максимов в больнице проводить не собирался. Еще 5 марта он уехал домой, что было зафиксировано записью в регистрационном журнале больничного отделения. До трагедии оставалось чуть более двух суток.

Как он проводил время до 7 марта, сказать трудно. Скорее всего, бездельничал по привычке, валялся перед телевизором, пил пиво, трепался с дружками по телефону. Наверняка заглядывал в местный «игровой мешок».

Вечером 7 марта он позвонил Ольге Кривошеиной. Позже он утверждал, что девушка сама пригласила его в гости. Правда ли это, подтвердить теперь уже некому. Но матери он сказал, что едет к Ольге, и взял у нее тысячу рублей «на цветы».

В гости он заявился без цветов, но с десятью бутылками пива. Его нисколько не смущало, что, кроме хозяйки, в малогабаритной однокомнатной квартире на улице Кедрова в это время находилась ее подруга из Кирова Ольга Багаева. Она приехала погостить на праздники со Светочкой — четырехлетней племянницей Ольги Кривошеиной.

Максимов по-хозяйски расположился на кухне. В гостях он вообще чувствовал себя свободно. Снимал всю одежду, кроме майки и джинсов, любил надевать чужие вещи. В тот раз он сидел в одной футболке, смачно потягивал пиво и курил сигареты «Парламент» — не самые дешевые из тех, что продаются в киосках.

Около девяти вечера с работы вернулась Елена Ивановна — мать Ольги. Женщина отказалась выпивать, приняла ванну и поужинала. Затем выкупала внучку Светочку и легла с ней в комнате на диване. После полуночи сон сморил и родственницу. Она тоже устроилась на ночлег в комнате. Кавалер же и не думал уходить восвояси. Он несколько раз звонил по телефону: сообщал матери о том, что сидит у Ольги, разговаривал со своим приятелем…

К тому времени было выпито все пиво и две бутылки водки, привезенные из Кирова. Максимов сидел на кухне, докуривал очередную сигарету и рассматривал Ольгу. Девушка ему всегда нравилась, и он даже несколько раз делал попытки возобновить близкие отношения. Но Ольга всегда отвечала отказом. Она крепко стояла на ногах, вела самостоятельную жизнь, и утехи с маменькиным сыночком ее не прельщали.

Отказы Ольги раздражали и вызывали у Максимова искреннее недоумение. Кто она такая? Приехала из какого-то Кирова, а строит из себя непонятно кого! Другая бы радовалась. Он ведь не какая-то шваль подзаборная, а москвич, и квартира есть…

Хмель и похоть ударили в голову и требовали выхода. Он потянулся рукой к Ольге. Та увернулась и подошла к окну. Максимов поднялся и навалился на нее сзади:

— Ну, чего ты ломаешься? Давай…

Ольга, которую раздражал пьяный развязный кавалер, отстранила его, буркнула что-то обидное. Но Максимов продолжал липнуть к девушке. Та отмахнулась локтем. Гость попятился назад и ударился спиной о кухонный стол, в котором лежали ножи…

Ранним утром 8 марта соседка, проходя мимо квартиры Криво-шеиных, почувствовала резкий запах газа. Женщина поспешила к старшей по подъезду. Обе женщины спустились на первый — так и есть, запах идет именно из-за двери квартиры, которую снимали Кривошеины. Позвонили — никакого ответа. Начали стучать — та же реакция. Запах становился заметнее, женщины всерьез перепугались.

Связались с Управлением аварийно-восстановительных работ «Мосгаз». На улицу Кедрова немедленно выехала дежурная бригада. Слесарь Самарцев проверил наличие газа специальным прибором. Тот показал высокую концентрацию бытового газа на лестничной площадке. Но попасть в квартиру газовщики не смогли. Вскрыть металлическую дверь слесарным инструментом было невозможно. А на звонки и стук в дверь по-прежнему никто не отвечал.

Квартира находилась на первом этаже. Второй слесарь Ситников обошел дом и заглянул в зарешеченное окно на кухне. На полу он увидел лежащую в крови женщину. Узнав об этом, старшая по подъезду позвонила по телефону 02 и в МЧС.

Специалисты «Центроспаса» вскрывали дверь обычным инструментом, так как использовать «болгарку» было опасно. Концентрация газа была настолько высока, что от одной искры мог произойти взрыв. Наконец дверь была вскрыта. В нос шибанул сильнейший запах газа. На кухне, куда заглянули спасатели, были открыты все пять вентилей газовой плиты… Но не это потрясло вошедших людей. Не только пол, но и стены, потолок, даже плафоны люстры под потолком — все было забрызгано кровью. В квартире находилось четыре мертвых тела — трех взрослых женщин и маленькой девочки, лежавшей без одежды в ванной комнате.

Выйти на след убийцы большого труда не составило. Оперативники, отрабатывавшие связи потерпевших, уже к вечеру 8 марта вычислили того, кто в роковой вечер находился на улице Кедрова. Помогла одна из знакомых погибшей девушки. Она назвала сыщикам адрес знакомого, который часто приходил в гости к Кривошеиной. Когда сыщики А. Калошин, Д. Князев и А. Виноградов приехали к Максимову домой, дверь им приоткрыла его мать.

Узнав о цели их визита, мамаша не моргнув глазом заявила: сын уже второй месяц лечится в психиатрической клинике. Дома не бывает, она сама его давно не видела.

— Что-то у вас не вяжется, — возразил один из сотрудников уголовного розыска. — Ваш сын недавно был дома, звонил своим знакомым по телефону.

Но и после этого память у матери убийцы не прорезалась. Она продолжала врать. Дескать, действительно, 7 марта сын приезжал домой, но сейчас он в больнице.

Было ясно, что после этого разговора сыщики направятся в больницу. Теперь для убийцы счет шел на минуты. Чтобы попытаться обеспечить себе алиби, ему необходимо было опередить сотрудников милиции. Он бросился во двор почти сразу же после их ухода. Как раз в это время во двор въехал приятель Максимова на своей машине. Тот подбежал к водителю: отвези в больницу, мне срочно.

Парень обратил внимание на странный вид Максимова. Тот не был пьян, но выглядел так, словно не спал всю ночь. Позже выяснилось, что убийца действительно всю ночь болтался по району, заходил в зал игровых автоматов, успел даже продать за бесценок мобильник одной из убитых женщин.

Игра на опережение

Но это произошло позже, а в тот момент главная задача была опередить сыщиков. Он прибыл в больницу чуть раньше, чем доехали оперативники. Алиби все равно не получилось. К счастью, журнал прихода-ухода больных велся очень аккуратно. Убийца был взят под стражу в больничной палате…

— Конечно, он врал и изворачивался, — говорит следователь Татьяна Гизатуллина. — Первоначально Максимов выдвинул версию, что ушел от Кривошеиной около четырех часов утра. Он утверждал, что ей позвонил сожитель — сотрудник «Газпрома», и сказал, что собирается в гости. Поэтому Максимов собрался и ушел. Никакого отношения к убийствам он не имеет, когда он уходил, в квартире был полный порядок.

— Эта версия, как и все другие, была проверена, — продолжает Татьяна Юрьевна. — Документально установлено, что в квартиру Кривошеиной в указанный период никто не звонил. Зато телефонами, в том числе и принадлежавшими убитым женщинам, активно пользовался Максимов. Он звонил не только домой, но и приятелям. Впоследствии, когда были собраны все доказательства и проверены различные версии, Максимов перестал врать и написал чистосердечное признание.

Из материалов уголовного дела:

«Максимов предложил Кривошеиной возобновить интимные отношения, на что девушка ответила отказом. Ему стало обидно. Он поднялся из-за стола, взял лежавший около мойки кухонный нож длиной около 30 сантиметров с ручкой черного цвета и подошел к Ольге. Она сидела боком у подоконника и смотрела в окно. Максимов нанес ей несколько ударов ножом в область живота. Девушка закричала и вырвалась из кухни.

Он рванулся за ней, но путь ему преградила мать раненой девушки. Женщина попыталась собой загородить проход в комнату. Максимов, ни слова не говоря, стал наносить ей удары ножом в разные части тела. Ударов он нанес много, сколько именно — не помнит…»

Мы можем напомнить цифру. Всего в ту ночь убийца нанес своим жертвам около сотни ножевых ранений разной степени тяжести. Только на теле маленькой Светочки Кривошеиной судмедэксперт насчитал 27 ножевых ранений. Зная длину клинка, лучше не вдаваться в детали этого кошмара.

Вернемся непосредственно к признанию убийцы. Мать Ольги упала около холодильника и признаков жизни не подавала. По свидетельству Максимова, она даже не кричала: «Наверное, просто не успела. После этого он прошел в комнату. Ольга Кривошеина сидела, закутавшись в одеяло, на полу у входа в комнату и стонала. Он стянул с нее одеяло и начал наносить удары ножом. После первых ударов она кричала, а потом затихла.

В это время проснулась Ольга Багаева и что-то закричала. Он ударил ее ножом в грудь, и она стала захлебываться. Максимов продолжал бить ножом. После второго или третьего удара она упала на спину и некоторое время хрипела. Затем умерла, но он нанес ей еще несколько ударов».

Здесь нужно прервать откровения убийцы. Потому что на этом его откровенность заканчивается. То, что он сделал с последней жертвой — четырехлетним ребенком, по бесчеловечности и жестокости не идет в сравнение даже с кровавой резней трех женщин. И следствию пришлось восстанавливать ход событий, «тыкать» кровавого упыря в факты, заставлять его вспоминать и объяснять случившееся.

Зачем, может спросить читатель? Что изменится, если мы будем знать, как Светочка пряталась под одеялом, как леденела ее душа от предсмертных криков бабушки, тети, Ольги Багаевой? Для чего материалами дела доказано, что она успела все-таки на мгновенье вырваться от убийцы, даже подбежала к двери, тянулась к замку… Но запорное устройство закреплено слишком высоко, она в отчаянии тянулась к замку (на обивке двери с внутренней стороны остались кровавые следы), но открыть не смогла.

Конечно, любое расследование будет неполным, некачественным, если в нем останутся нестыковки или белые пятна. Но главное не в этом.

Для Татьяны Гизатуллиной эта работа была, наверное, труднее, чем любая другая. Потому что женщина, мать острее чувствует подобные трагедии, ближе воспринимает боль утраты ребенка, неизбывную горечь потери близких людей. Татьяна Юрьевна провела следствие так филигранно еще и потому, что хотела осветить все самые темные закоулки души убийцы, не дать ему ни малейшего шанса хоть немного облегчить свою участь. Потому что такие подонки не заслуживают ни сострадания, ни жалости, ни пощады.

По свидетельству всех ее знавших, Светочка Кривошеина была всеобщей любимицей. Веселая, смышленая, очень коммуникабельная и подвижная девочка. Она легко поддерживала разговор, понимала шутки, никого не стеснялась и ни от кого не шарахалась. Ребенок всегда рассказывал взрослым о своих впечатлениях, но не был назойлив, никогда не капризничал и не грубил.

Врачи запрещали матери Светочки рожать ребенка. Но та очень хотела детей и пошла на риск. Девочка родилась здоровой, но мать долго болела и лежала в больнице. В Москву к тете Оле Светочку отправили вместе с подругой семьи Багаевой. Поехали на праздник, а попали на похороны…

Не сумев открыть дверь, обезумевший от страха ребенок спрятался в единственном доступном для него убежище — ванной комнате. Тем временем нелюдь, расправившись с последним взрослым человеком, уже решил, как он поступит со Светочкой. Оставлять в живых он ее не собирался — заложит…

На языке юридического протокола это звучит так: «насильственные действия сексуального характера».

Из материалов уголовного дела:

«Совершая насильственные действия, Максимов раздел девочку, положил ее на пол в ванной, подстелив под тело ребенка сложенные детские вещи… Максимов сжал девочке шею, не давая ей кричать, о чем свидетельствуют ссадины и полосовидный участок на теле. И, не оставляя девочке ни единого шанса выжить, понимая, что ребенок сможет рассказать о совершенных им преступлениях, убийца, причинив жертве не менее 12 колото-резаных ран, перерезал Свете Кривошеиной горло. При этом девочка находилась в беспомощном состоянии. На теле ребенка отсутствует комплекс телесных повреждений, который возникает при самообороне».

Можно ли читать эти строки равнодушно? Конечно, нет. Уверен даже, что далеко не каждый читатель смог дочитать очерк до конца. А тот, кто все же дочитал, наверняка потом будет не раз вспоминать эту драму. Только не подумайте, что сам душегуб, совершивший преступление, не имеющее аналогов по жестокости и кровавости в Москве нынешнего столетия, был в тот момент в состоянии душевного волнения или аффекта.

Он планомерно, одну за другой обыскал свои жертвы, содрал с двух женщин цепочки с нательными крестиками. Один из крестиков соскочил и остался под телом Ольги Кривошеиной… Затем он занялся сбором денег. Для этого перерыл не только вещи и сумочки, находившиеся в пределах видимости. Он залез в платяной шкаф, вывернул наизнанку все карманы, переворошил белье, даже в детские игрушки заглянул. Добыча была невелика. Три мобильных телефона, несколько тысяч рублей, какая-то мелочь…

Прежде чем уйти, он внимательно осмотрелся, посидел на кухне, допил бутылку «Старого мельника», оделся, стараясь не запачкаться в крови. Перед тем как захлопнуть входную дверь, он вывернул до упора все вентили газовой плиты. Рассчитывал, видимо, что при взрыве и пожаре будут уничтожены следы его злодеяний. И если бы не своевременное вмешательство, утечка газа могла бы закончиться взрывом и новыми многочисленными жертвами.

Следствие шло довольно долго. Причем не из-за каких-то чрезмерных сложностей в доказательной базе. Как рассказала Татьяна Гизатуллина, пришлось делать повторно более тридцати экспертиз. С такой безответственностью она столкнулась впервые.

— И еще одна деталь, характеризующая окружение убитой девушки, — вспоминает Татьяна Юрьевна. — Деньги на перевозку погибших собирали подруги Ольги Кривошеиной по работе. И деньги немалые. Отправить четыре тела в Киров недешево. Это я о том, что не стоит судить о людях по тому, как они зарабатывают на жизнь. Тем более в наше нелегкое время.

На следствии Максимов держался очень спокойно и уверенно. Убийца до последнего момента верил, что ему удастся «соскочить». И мамаша обещала сделать все возможное. Даже при оглашении приговора она кричала: «Сынок, не волнуйся, я тебя вытащу!» Она рассчитывала на то, что Верховный суд РФ не утвердит приговор. Ошиблась, приговор был утвержден и вступил в законную силу. Убийца Максимов получил максимальный срок наказания из всех существующих в нынешней либеральной России — пожизненное тюремное заключение.