Следствие продолжается. Самые громкие дела прокуратуры Москвы нового времени. 1991-2007 годы

Неподъемный висяк

Задача следователя нередко сводится к рутинной регистрации фактов, юридически и процессуально точному оформлению документов и верно выстроенному обвинению. Таких дел большинство. Их, конечно, не назовешь легкими, в каждом есть свои особенности и подводные камни. Но их нельзя сравнить с теми, где приходится начинать с нуля, когда в поисках истины следователь по крупицам воссоздает события, вступает в психологическую дуэль с подозреваемым и побеждает. В таких ситуациях очень велика цена ошибки — небольшой просчет, неверно выбранная линия поведения, даже интонация, могут свести на нет все усилия. Зато и победа в таком поединке запоминается надолго.

…День не задался с самого утра. Все вокруг раздражало, выводило из равновесия: пасмурная погода, затянувшая московское небо мгла… Сумрак будто и в душу заполз, навеял тоску, беспросветность. Татьяна маялась, ходила по квартире из угла в угол, бралась за какие-то дела, но все валилось из рук. С таким-то настроением!

До Рождества, которое они еще недавно отмечали с мужем Анджеем в Польше как самый большой праздник, оставалось несколько дней. Но теперь Анджей в Польше, она — в Москве. И что будет дальше, непонятно. Он лечится после автокатастрофы дома, а она мыкается здесь. Ни работы, ни определенности на будущее.

Татьяна взглянула на себя в зеркало. Высокая, стройная брюнетка с данными фотомодели. Когда такие женщины входят в комнату, мужчины поворачивают головы. Она всегда отличалась от сверстниц. Была оригинальна, эксцентрична, легко увлекалась и увлекала сама. После школы пошла на престижные мидовские курсы секретарш, появились интересные знакомства, новые возможности. Потом вышла замуж за поляка Анджея, взяла фамилию мужа. Татьяна Глюзинска! Звучало гордо и необычно. Казалось, что все только начинается. Теперь те два года вспоминались как красивое кино о чужой жизни.

Автокатастрофа перечеркнула все планы. Машину, в которой ехали они с мужем, отправили в металлолом. Анджей повредил позвоночник, перенес несколько операций, нуждался в дорогостоящем лечении. Татьяна пострадала не меньше: тяжелый перелом руки, сложнейший перелом бедренной кости. Рука срослась, и в бедро вставили пластину. Но операция по металлоостеосинтезу не прошла бесследно. Хотя Татьяна не показывала вида, ее беспокоили боли, мучила бессонница. Иногда, чтобы снять стресс, она прибегала к алкоголю. Постепенно это вошло в привычку, стало чем-то вроде таблетки анальгина при мигрени…

Промаявшись до вечера, Татьяна позвонила подруге:

— Ты дома? Я заскочу.

Накинула пальто, на ходу крикнула маме, что едет отдать платье Лене, закрыла за собой дверь.

…Примерно в одиннадцать вечера матери Татьяны позвонила подруга Лена:

— Где Таня, жду ее второй час.

— Она около девяти уехала. Может быть, в магазин зашла?

— Да у нее и денег-то не было, — отвергла предположение подруга. — Она звонила с чьего-то мобильного, просила вынести сто рублей, за машину расплатиться.

— И что же?

— Простояла у подъезда, пока не окоченела. Куда она делась?

Даже мать, для которой эксцентричность дочери была привычной, тоже забеспокоилась. Но впадать в панику женщины не стали. В конце концов, Таня не ребенок. Могла неожиданно передумать, уехать к кому-то из знакомых, встретить на улице друзей. Да мало ли что могло произойти? Позвонит: знает ведь, что о ней беспокоятся.

Но Таня не позвонила ни через час, ни позже. Она не позвонила никогда.

Утром 20 декабря 2000 года мать девушки отправилась в отделение милиции. Дежурный внимательно выслушал взволнованный рассказ женщины, задал несколько дополнительных вопросов и равнодушно произнес: «Ну что вы так нервничаете? Найдется ваша дочь. Дело-то молодое…» И посоветовал прийти через три дня. Дескать, чего раньше времени горячку пороть, людей понапрасну беспокоить.

Описывать дальнейшие мытарства безутешной матери не буду. В конце концов заявление женщины приняли, в ОВД «Бирюлево-Восточное» завели розыскное дело, начали проводить стандартные мероприятия. Но все делалось «обстоятельно», без спешки и суеты. Рассылали ориентировки, опрашивали свидетелей.

Провели детализацию телефона подруги пропавшей девушки, установили хозяина телефона, с которого звонила Татьяна в роковой день. Парень явился в отделение милиции после первою вызова. Вспомнил, что незадолго до Нового года действительно подвозил какую-то девушку в район Олимпийской деревни. И она попросила воспользоваться его мобильником — звонила подружке.

— Потом девушка вышла, — спокойно закончил рассказ парень. — Я ее больше никогда не встречал.

Объяснение было приобщено к розыскному делу, его страницы были пронумерованы и прошиты. Ничего существенного главный свидетель не сообщил. Дело медленно, но верно переходило в разряд глухих «висяков». Таких в каждом отделении милиции не один десяток. Возможно, оно так и осталось бы никогда не раскрытым, если бы полгода спустя не попало к старшему следователю Нагатинской прокуратуры Михаилу Устиновскому.

«Причина смерти не установлена…»

Его предупреждали, даже просили: что ты делаешь, ведь пустые это хлопоты. Трупа нет, свидетельская база нулевая. Да и личность пропавшей, мягко говоря, вызывает вопросы…

Возможно, будь Устиновский старше, опытней, не стал бы и он возиться. Мороки и в самом деле много. Да и «живых» дел хватает, еле успеваешь разгребать. А тут — очевидный «висяк».

В таких случаях журналисты любят писать о шестом чувстве, профессиональном чутье. Возможно, все так и было. Только сам Михаил Юрьевич объясняет свою настойчивость прозаично:

— Нужно было выполнить некоторые обязательные процессуальные действия. Без них я не мог приостановить производство по делу, отказаться от дальнейшей работы.

По оперативным данным стало известно, что похожее тело было обнаружено в рощице около деревни Семивраги в Домодедовском районе Подмосковья. Его нашел случайный прохожий. Причем он заявил о находке не сразу, а примерно через неделю. Так что бродячие животные продолжали растаскивать останки по лесу. Опознание так никто и не проводил. О Глюзинска вспомнили позже, когда уже захоронили неопознанный труп на Новоямском кладбище под табличкой с пятизначным номером. В Московской области таких тел по весне находят сотни. Не созывать же по каждому случаю сход?

Чтобы установить истину, требовалось провести эксгумацию тела. Для районной прокуратуры событие неслыханное. И все же Михаил Устиновский решается на экстраординарные меры.

— Ни я, ни мои коллеги такие действия раньше не проводили, — вспоминает Михаил Юрьевич. — Спросить совета, уточнить детали предстоящей операции было не у кого. На кладбище прибыли в середине дня. До вечера ждали бригаду могильщиков. А когда те пришли и узнали о целях нашего визита, то наотрез отказались выкапывать гроб. У них это считается чем-то вроде дурной приметы.

Наконец, после обещаний «отблагодарить», землекопы взялись за лопаты. Гроб лежал низко — в полуметре от поверхности. Вытащили, отошли на почтительное расстояние — запах… Снова начались пререкания. Открывать крышку могильщики не хотели. Новые переговоры, посулы.

Когда приподняли деревянную крышку, то увидели внутри хаотично сложенные останки. Все это пребывало в виде субстанции, напоминающей желе. Опознать что-либо, а уж тем более найти конкретные вещи, указывающие на принадлежность тела, было нереально. Приглашенный на эксгумацию близкий друг погибшей тоже ничего конкретного сказать не мог. Закрыли крышку, погрузили гроб в машину и отправили во 2-й судебно-медицинский морг.

Эксперты установили, что тело принадлежит молодой женщине. Но причину смерти — за давностью времени и из-за состояния останков — выяснить не удалось.

— Зато, когда я приехал, мне вручили кость, скрепленную металлическим фрагментом, — говорит Михаил Устиновский. — Дико звучит, но, наверное, я никогда ничему так не радовался, как этому куску металла. Теперь я был уверен: наш труд оправдан, останки принадлежат той самой девушке.

Даже имея недолгий опыт следственной работы, Усти-новский понимал, что теперь все зависит от его умения правильно выстроить допрос, выбрать верную тактику и угадать слабые места главного подозреваемого. Им оставался тот самый владелец мобильного телефона, с которого в роковой вечер сделала последний звонок Татьяна Глюзинска.

Прежде чем проводить допрос, следователь решил на всякий случай проверить машину, на которой молодой человек подвозил погибшую. Но как сделать это незаметно? Помог случай. Оперативники выяснили, что хозяин уже успел продать ту самую «девятку». Отыскали нового владельца. Под предлогом, что автомобиль стал участником ДТП, осмотрели салон. И тут новая удача. На передних чехлах машины следователь увидел едва приметные следы бурого цвета.

Изъяли чехлы, провели экспертизу. Исследование дало немного, но помогло дальнейшей работе. Бурые капли оказались засохшей кровью женщины. Теперь можно было познакомиться с бывшим водителем «девятки» поближе.

…Следователь заранее готовился к встрече. Устинов-ский потратил на разработку тактики ведения допроса не один день. Прежде всего, он изготовил красочную фототаблицу, где представил на снимках все этапы расследования. Приклеил в альбом фотографию Татьяны, страшные снимки, сделанные во время эксгумации, даже натуралистичные цветные изображения останков девушки, разложенные на прозекторском столе.

«Не верю!»

Поляков пришел минута в минуту. Обычный молодой человек. Двадцать пять лет, не женат, в армии не служил из-за язвенной болезни, поменял не одно место работы. Объясняет это непорядочностью хозяев фирм: сначала платят хорошо, а потом начинают ссылаться на финансовые проблемы… Сейчас работает водителем в столичной фирме автоперевозок.

Виктор Поляков к криминалу никакого отношения не имел — вежливый, предупредительный, спокойный. Это сразу же отметил про себя Михаил Устиновский, беседуя с вызванным на допрос парнем.

Да, девушку подвозил. От Липецкой улицы до Олимпийской деревни. Помнит ее хорошо. Симпатичная, словоохотливая. Когда приехали, попросила у него мобильник. Позвонила подруге, о чем-то с ней беседовала. О чем, он не помнит, какая-то женская болтовня. Потом он подвез ее к магазину, они расстались. Больше он девушку не видел и с ней ничего общего не имеет.

Следователь доброжелательно вел допрос, задавал вопросы, уточнял. Зафиксировав все показания, Устинов-ский предложил допрошенному расписаться, сложил листки, пристально посмотрел на молодого человека и положил перед ним том уголовного дела. Тот самый, с фотографиями:

— Посмотрите, пожалуйста, может быть, еще что-то вспомните!

Поляков взял том, раскрыл и буквально впился глазами в его страницы. Он смотрел и смотрел и не мог оторваться от фотографий Татьяны, разглядывал свою собственную, взятую из формы № 1, перелистывал страницы, задерживая взгляд на изображении останков…

— Если бы он действительно не имел никакого отношения к случившемуся, — вспоминает Михаил Юрьевич, — допрос был бы для него неприятной тратой времени и нервов. Парень наверняка поскорее пролистал бы страницы и ушел. Но я видел, его захватило, он не может пересилить желание увидеть то, что он совершил.

Наконец он перевернул последний лист, закрыл том и подвинул его следователю:

— Я могу идти?

Устиновский сделал паузу, посмотрел в глаза парню:

— Знаешь, Виктор, не верю я тебе! И собираюсь тебя арестовать.

В кабинете наступила тишина. За окном проносились автомобили, в соседнем кабинете пищал факс, кто-то громко говорил по телефону.

Допрошенный ошарашенно молчал. Затем нервно дернулся на стуле, посмотрел на грязно-серого цвета сейф, стоявший в углу тесного кабинета.

— Закурить можно?

— Пожалуйста!

Парень достал сигареты, вытащил зажигалку. Прикурил, выпустил дым в сторону окна:

— Да, это я ее убил…

Он говорил не торопясь, с каким-то облегчением. Груз случившегося давил на него все это время, требовал выхода.

…В тот вечер он выехал «побомбить». Свободное время было, почему бы не заработать немного на бензин? Едва отъехав от дома, увидел голосовавшую у обочины девушку:

— Куда ехать?

— До Олимпийского проспекта.

— Пожалуйста, садитесь.

Он взглянул на пассажирку — красавица! В салоне запахло дорогими духами. Сергей в них особенно не разбирался, но мог бы поспорить, что это не «Новая заря».

Разговорились, посмеялись, вскоре затормозили у дома на Олимпийском проспекте. Неожиданно девушка произнесла:

— Я кошелек забыла. Поднимемся к подруге, там и рассчитаюсь.

Но он подниматься не захотел, а она не спешила уходить.

Дальше все происходило как-то само собой. Купили в ближайшем магазине бутылку шампанского. Татьяна сделала несколько глотков прямо в машине. Предложила и ему, но он за рулем не пил. Не хотел рисковать… Деталей дальнейшего разговора он не запомнил. Но в конце концов они отправились к нему домой. Родители в тот вечер собрались в театр на спектакль «Смерть Ивана Грозного».

Все было по обоюдному согласию. Так сказать, романтический вечер. Время пролетело незаметно. Когда на часах было одиннадцать, он дал понять девушке, что нужно уходить. И неожиданно услышал в ответ:

— Я устала, спать хочу и никуда не пойду!

Парень занервничал. Вот-вот должны были вернуться родители. И не прельщала перспектива объяснений по поводу нахождения незнакомой девицы в его постели.

Дальнейшие события известны со слов молодого человека. И мы можем лишь предполагать, что из них правда, а что нет.

Попытки заставить девушку собраться и уйти ни к чему не привели. Конфликт лишь разгорелся с новой силой. Татьяна стала кричать, чтобы он немедленно дал ей телефон. Она «позвонит братве и поставит его на квартиру». Угрозы вывели Виктора из себя. Он начал грубо вытаскивать ее из постели, завязалась потасовка. Крупная и агрессивно настроенная девушка не церемонилась. Била кавалера в самые уязвимые места.

В ходе стычки Поляков ударил ее по лицу. Девушка рухнула на пол, из раны на голове пошла кровь. Он помог подняться, дойти до ванной, полотенцем вытер кровь. Гостья как будто успокоилась, но неожиданно набросилась с еще большей злобой.

Из материалов уголовного дела:

«Когда она стояла в комнате, он накинул на шею девушки пояс от своего махрового халата и, перекрестив концы, начал душить. Она захрипела и затем перестала подавать признаки жизни. Тогда он надел на нее пальто, сапоги, перекинул труп через плечо, вынес из квартиры и положил под лестницей на первом этаже».

В тот день проходили выборы, вся московская милиция работала «по усиленному варианту». Это означало, что выезжавшую из города машину почти наверняка проверят на пикете ГАИ. Что же делать?

Поляков придумал ход, который мог бы украсить сюжет изысканного детектива. Выйдя из дома, он сел в машину и поехал в сторону области через «загорьевский пост». У пикета намеренно двигался неуверенно, замедлил скорость и спровоцировал гаишников на проверку. Для водителя-профессионала такая уловка труда не составляет.

Из показаний Полякова:

«На посту ГАИ меня остановили, проверили документы и осмотрели машину. После этого я проехал в область, развернулся и двинулся домой. В подъезде забрал труп, положил его в багажник и поехал через тот же пост».

Согласитесь, для таких фокусов нужна не только голова, но и крепкие нервы. Видимо, и то и другое убийца имел в достатке.

Как и следовало ожидать, машину снова тормознули. К «девятке» не спеша подошел все тот же инспектор. Поляков напомнил, что буквально десять минут назад его машина уже проверялась. Милиционер махнул жезлом: проезжай!

К тому моменту Поляков уже устал. Сказались и нервное напряжение, и последствия борьбы с девушкой.

Кстати, на следующий день он вынужден был даже обратиться к врачу с жалобами на боли в паху. Один из ударов Татьяны достиг цели…

Ехать далеко он не захотел. Остановился у деревни Семивраги. Осмотрелся, открыл багажник. Вокруг не было ни души. Он подхватил мертвое тело, дотащил волоком до перелеска и бросил примерно в десяти метрах от дороги. Копать яму не стал. Забросал тело ветками и хворостом и поехал в Москву.

Вторая попытка

Его взяли под стражу прямо в кабинете следователя. У Михаила Устиновского не было сомнений, что на этот раз подозреваемый дал правдивые показания: подробнейшие комментарии, детали, которые мог знать только участник тех давних событий.

В довершение всего отправились домой к Полякову. Выезд проводили с видеокамерой, все следственные действия тщательно фиксировались. В квартире следов крови или помарок на обоях, стенах, конечно же, не сохранилось. Полгода прошло… Но поясок от халата, которым была задушена Татьяна Глюзинска, изъять удалось. Хотя и на тканях никаких улик найти не смогли.

Подозреваемый дал признательные показания в присутствии адвоката, все процессуальные действия были зафиксированы в соответствии с законом. Но скоро стало ясно: доказательств мало. По останкам девушки невозможно сказать, отчего она погибла. Странгуляционной полосы на шее нет (самой шеи не осталось), подъязычная кость не сохранилась. К тому же опытный адвокат подсказал подследственному новую версию. Теперь подследственный утверждал, что не собирался убивать гостью. Он, дескать, хотел связать ей руки и прежние показания дал под давлением сотрудников милиции…

Из показаний подследственного:

«Находясь в квартире, Глюзинска принимала какие-то таблетки. При этом она выпивала спиртные напитки. Я не исключаю, что она могла умереть от отравления, вызванного сочетанием таблеток и спиртного».

К этому моменту у подозреваемого было уже два адвоката. И оба требовали освободить своего клиента из-под стражи. Он, дескать, никакой не убийца, а жертва милицейского произвола и намеренного оговора. И следователю делались недвусмысленные предложения. Девушку-то уже не воскресишь, а парень страдает, ему реальный срок светит. Ведь можно ситуацию разрулить так, что никто в обиде не будет.

Прокурор вызвал Устиновского, изучил документы, закрыл папку: «Придется из-под стражи освобождать. «Держать» подозреваемого не на чем…»

Следователь был готов к такому повороту. В день, когда Полякова нужно было освобождать из-под стражи, Устиновский приготовил протокол допроса, где подозреваемый подробно описывает механизм убийства и свои действия в роковой для Татьяны вечер. Теперь очень многое зависело от умения следователя вести беседу, правильно выстроить линию поведения.

Едва в кабинет ввели задержанного, как к нему бросился адвокат. Услужливо протянул яблочко, завел речь об обязательном скором освобождении. И Устиновский охотно поддержал защитника:

— Никаких проблем. Подпишите свои показания и сегодня вечером будете на кухне пить чай перед телевизором.

Ни адвокат, ни клиент возражать не стали. Подписать протокол допроса? Ради бога, это же пустая формальность. Поляков ставит подпись под своими показаниями. А Устиновский подписывает другую бумагу — освобождение из-под стражи с подпиской о невыезде. Адвокат, торжествуя победу, выводит клиента из кабинета без наручников.

Но противостояние только начиналось…

Следователь назначает комиссионную судебно-медицинскую экспертизу. Перед криминалистами он ставит два вопроса. Первый: при каких обстоятельствах могла наступить смерть потерпевшей? И второй: могла ли девушка умереть от употребления таблеток? Выводы специалистов не оставили сомнений. Смерть потерпевшей могла наступить от механической асфиксии. Если бы Глюзинска умерла от отравления таблетками и спиртным, ее агония и длительность наступления смерти были бы другими.

Из материалов уголовного дела:

«У нее были судороги, дергалось все тело, изо рта пошла пена белого цвета… Все это продолжалось не более половины минуты, после чего она утихла…» Описанная Поляковым картина наступления смерти Глюзински соответствует клинической картине умирания от механической асфиксии».

На суд подозреваемый пришел своим ходом. У него самого и его адвокатов было приподнятое настроение. Они не сомневались в благоприятном исходе еще и потому, что из материалов дела «чудесным» образом исчезло важнейшее доказательство. Пропала копия записи допроса подозреваемого, где он подробно рассказывает об обстоятельствах убийства…

— Приговор был не просто мягким, — вспоминает Михаил Устиновский. — По-моему, он удивил даже защиту. Судья-мужчина назначил условное наказание, инкриминировав подследственному не неосторожное убийство, а что-то вроде тяжкого телесного повреждения, причиненного в состоянии сильного душевного волнения.

Но защита торжествовала рано. Мосгорсуд, как говорят профессионалы, «не засилил» приговор — назначил новое судебное заседание. На этот раз судьей была женщина.

— К счастью, у меня имелся оригинал пропавшей кассеты с записью «ключевого» допроса, — говорит Михаил Юрьевич. — Я принес даже из дома свою видеодвойку — тогда в судах с техническим оснащением было негусто. Надо было видеть выражение лица адвоката, когда судья вынула из опечатанного конверта видеозапись. Видимо, адвокат приложил немало стараний для того, чтобы первая кассета исчезла. Не меньшим разочарованием для ответчиков стал приговор. Судья назначил убийце наказание в виде десяти лет лишения свободы. Поляков был взят под стражу в зале суда.