Татьяна сочиняет письмо всю ночь. Если бы эта безумная идея пришла к ней под воздействием эмоционального порыва, то, просидев над письмом до утра и, что называется, выпустив пар, она бы одумалась и разорвала бы опасное письмо. Ведь я совершенно не знаю Онегина, подумала бы она, а кроме того, о нем здесь сложилось крайне отрицательное мнение как о человеке неуважительном и демонстративно не желающем соблюдать приличия. Ну, можно ли такому человеку доверять мою честь и репутацию моей семьи?!
Но в том-то и дело, что остановиться Татьяна не может. Ведь безумные порывы, состояния аффекта проходят исключительно у здорового человека. У человека же психически нездорового никаких таких порывов попросту нет, а есть мания, сверхценная идея - проще сказать, "свое кино" в голове, и с довольно сильным отрывом от действительности. Что мы, собственно, и наблюдаем.
В итоге, вместо того чтобы успокоиться и прийти в себя, Татьяна к утру снова впала в странное психическое состояние. Ее руки дрожат, она то вздыхает, то охает, и, что особенно настораживает, язык у нее при этом воспаленный (подозрительный синдром, все-таки она всю ночь молчала, с чего бы языку воспалиться):
Татьяна то вздохнет, то охнет;
Письмо дрожит в ее руке;
Облатка розовая сохнет
На воспаленном языке.
Мало того: Татьяна не только не замечает наступившего утра, но так и сидит с опущенной головой и красным лицом (об этом говорит вошедшая няня).
Она зари не замечает,
Сидит с поникшею главой
И на письмо не напирает
Своей печати вырезной.
Почему она не запечатывает письмо - точно неизвестно. Можно, конечно, подумать, что она потому не запечатывает его, что все еще сомневается, отправлять письмо или нет, а лицо у нее красное как бы от стыда за свой поступок.
Но мне кажется, что не запечатывает она его потому, что, вогнав себя написанием этого письма в очередное психическое состояние, она просто не в силах вспомнить о том, что послание следует запечатать.
*
Вошедшая с утренним чаем на подносе няня при взгляде на Татьяну радуется, что она уже встала, а увидев на щеках девушки красные пятна лихорадки, ошибочно принимает их за румянец здоровья:
Вечор уж как боялась я!
Да, слава богу, ты здорова!
Тоски ночной и следу нет,
Лицо твое как маков цвет.
Откуда у вечно бледной и вечно печальной Татьяны мог взяться румянец на щеках и почему это нетипичное для Татьяны появление румянца не насторожило няню, которая с пеленок приставлена к Татьяне, - авторская тайна сия навеки останется неразгаданной.
*
Однако чересчур возбужденное, явно болезненное состояние Татьяны кажется мне чрезмерным, даже учитывая скандальное написание письма. Может быть, это письмо скрывает в себе нечто большее? Недаром у Татьяны была такая непомерная нервическая реакция - вряд ли только одно сочинение этого письма и его предполагаемая отправка могли ввести в ее такое состояние - дрожание рук, воспаленный язык, красные пятна на лице.
Чего же на самом деле она могла добиваться этим письмом? Желала ли она ограничиться признанием в любви или предполагала нечто большее? Ведь замещенная реальность - когда пораженный мозг ошибочно осознает фантазию, маниакальную идею как истинную и единственно существующую действительность - эта замещенная реальность, втекающая в Татьяну из книг, целиком подчинила себе ее разум, о чем говорит сам факт сочинения и отправки такого письма без единой мысли о позоре для всей семьи.
Чтобы понять, на какие последствия рассчитывала Татьяна, необходимо вспомнить содержание романа, из которого она еще днем шептала наизусть некое любовное письмо, - того романа Руссо, цитаты из которого перекочевали в ее послание Онегину, чего Татьяна опять-таки не была в силах осознать.
Итак, "Юлия, или Новая Элоиза". Краткое содержание
Некто Сен-Пре, учитель, пылко влюблен в свою ученицу Юлию, дочь барона. Юлия отвечает ему не менее страстно. Но, воспитанная в строгости, поначалу согласна только на брак. Однако отец находит ей другого супруга - вполне приличного господина де Вольмара. Девушка в отчаянье. Предчувствуя разлуку с любимым и отринув строгости морали и воспитания, она в порыве страсти становится любовницей Сен-Пре, а потом в течение нескольких страниц рвет на себе волосы и нервно бормочет про позор.
Сен-Пре, с одной стороны, ей сочувствует, а с другой - чувствует себя униженным (прямо сцена с Карениной и Вронским!), попутно читая любимой лекцию о том, что "пламя любви облагораживает и очищает любовные ласки; благопристойность и порядочность сопровождают ее даже на лоне сладострастной неги".
Ну, раз так, тогда Юлия снова становится его любовницей. Во время ночных свиданий она пылкая и бесстыдная, во все остальное время она с успехом преподносит себя как неприступную даму.
Далее следует некая несостоявшаяся дуэль, официальный отказ отца-барона выдать дочь за ее любовника и проч. В итоге расстроенный Сен-Пре уезжает в Париж и там развратничает. А Юлия выходит-таки замуж за господина де Вольмара и тут же превращается в верную супругу и добродетельную мать двух детей.
Тогда Сен-Пре с горя отправляется в путешествие на несколько лет, а воротившись, тут же пишет Юлии, что не может ее забыть. Они встречаются. Однако ничего хорошего Сен-Пре не ждет - Юлия признается ему, что супружеский долг вынуждает ее сдержать страсть, однако сердце ее навечно принадлежит Сен-Пре, так что секса больше не будет, но взамен она будет любить его вечной любовью.
Однако заканчивается все плохо - спасая тонущего сына, Юлия простужается и умирает. При этом успевая написать Сен-Пре, что жизнь в супружеской добродетели давалась ей исключительно силой воли.
*
Учитывая болезненную особенность Татьяны не отличать книжных фантазий от действительности, можно предположить, что Татьяна не просто желала признаться Онегину в любви, отправив ему скандальное письмо (и понаписав туда заученные ею строчки из романа), а желала в точности повторить интимную жизнь Юлии, вступив с Онегиным в любовную связь.
Кстати сказать, в героиню этого романа (и не только этого, поскольку подобные романы являлись инкубаторами для подобных героинь) Татьяна будет рядиться до самого конца поэмы - выйдя замуж за благородного князя и изображая из себя хотя и влюбленную в Онегина, но тем не менее верную супругу (и в перспективе добродетельную мать), которая якобы усилием воли якобы сдерживает в себе годами якобы клокочущую страсть.
Такая версия (о тайной жажде отдаться Онегину без брака) вполне жизнеспособна. Особенно если вспомнить, что болезнь Татьяны не так давно получила слишком мощный толчок к внезапному прогрессированию.