Ведомственный притон

26

Когда Черемисову привели на допрос к Полуярову, она уже отчетливо понимала, что положение ее незавидное. Без особых усилий и расследований оперативники могли провести ее сразу по нескольким статьям Уголовного кодекса: от содержания борделей и притонов до склонения к занятию проституцией. Да если еще прибавить, что в списках, обнаруженных в ее сейфе, были упомянуты десятка два фамилий малолеток, которые также были втянуты в сексуальный водоворот, то Мамка-Танька могла рассчитывать лет на восемь дальних лагерей. Дилетантски зашифрованные бумаги с ее учетными и бухгалтерскими записями, которые Татьяна Федоровна с надлежащей регулярностью вела только для самой себя и которые не успела сжечь, могли многое прояснить для следствия.

Если нижняя часть сейфа была забита рублями, евриками и долларами, которые в качестве прибыли стекались к ней со всех пунктов по оказанию сексуальных услуг, то на верхней полке хранилась самопальная документация. Каждая папка скрывала списки с выдуманными именами девушек конкретного борделя или притона, кличку сутенера, ведавшего в заведении всеми делами, и даже собственноручно изготовленный график с экономическими показателями деятельности интимной точки — приход, доход, затраты на содержание, закупка свежего товара, уплата налогов… Черемисова нисколько не сомневалась, что, ознакомившись с ее записями, следователям будет очень интересно узнать, кому и куда она платила эти самые налоги. И тем не менее пусть слабая, но ее не покидала надежда на то, что отчисления в качестве налогов, а также гонорары за собственную безопасность, которые она исправно платила, пойдут ей на пользу. Да и не могла она не понимать, что и ее высокие и облеченные властью покровители, дабы не оказаться в таком же плачевном положении, должны что-то придумать и вызволить ее из беды.

Войдя в кабинет, она увидела за столом человека в дешевеньком сером, с потертыми рукавами костюмчике, такой же маловыразительной рубахе и в черном галстуке. Хозяин кабинета, словно не желая ее замечать, продолжал барабанить пальцами по столу, и Черемисовой стало сразу понятно, что с этим невежественным сухарем договориться будет невозможно. Привыкшая пусть к льстивому, но вниманию мужчин, она с первого взгляда невзлюбила этого работника. И, хотя понимала, что единственный свободный стул в этом помещении принадлежит ей, продолжала оставаться около порога.

— Ну чего стоите? — не поднимая головы и продолжая изучать чистый лист протокола, спросил Полуяров. — Ждете, когда я вам подам руку? Не дождетесь. Садитесь, в ногах правды нет…

Понимая, что второго приглашения не будет, а в случае неповиновения ее насильно усадят на стул, как Это происходило в бытность ее работы в милиции, она поправила полы костюма и присела на краешек. Одежда на ней все еще была парадно-банкетной, вот только с рубиновой брошью и сумочкой из крокодиловой кожи пришлось расстаться. Теперь она даже не рассчитывала получить свои вещи обратно.

— Итак, — закончив барабанить, сказал Полуяров, — приступим к известным вам формальностям. Заполнению протокола. Не возражаете, госпожа Черемисова?

— Пиши, начальник, — ответила она и поймала себя на мысли, что задолго до вынесения судебного приговора вдруг перешла на совершенно чуждый ей, блатной язык.

Нет, так дело не пойдет. Сдаваться сразу она не собирается и еще поборется за свою свободу и независимость. Конечно, обойдется это удовольствие не без помощи друзей.

Полуяров бросил авторучку в сторону и отодвинул протокол.

— Вот что я вам скажу, Татьяна Федоровна. Не надо строить иллюзий и рассчитывать на помощь ваших высокопоставленных покровителей. Это не поможет. Им самим недолго осталось гулять на свободе.

— Обычные дежурные фразы, — усмехнулась Мамка-Танька. — Ничего в этой системе с советских времен не изменилось.

— И слава богу! Но вы хотя бы представляете, к кому попали на допрос?

— Управление собственной безопасности? Ну и что! Такие же, как и все остальные. Тоже любите хапнуть. Надеюсь, уже ознакомились с диском, который нашли в сейфе? Ваш сотрудник и его жена также причастны к разврату. Долгое время мы сотрудничали.

— Ну а как же! Занятное кино.

— Я надеюсь, — продолжала она наступление, — ваше начальство уже получило дубликат?

— Ай бросьте! Будто нашему начальству больше делать нечего, как поддельные порноролики разглядывать, — открыв ящик стола, отмахнулся Полуяров. — Вот акт экспертизы. Ваше кино — подделка. Кадры реальные, тут сказать нечего, но монтажер сработал превосходно. Позвольте узнать, на какой студии выполняли заказ?

Она искоса посмотрела на акт экспертизы и отвернулась.

— Прикажите отвести меня в камеру. Ничего я вам больше говорить не буду.

— Да, в принципе, мне и спрашивать нечего. Все и так яснее ясного. Ваши записи расшифрованы, адреса и фамилии установлены, остается собрать урожай, — легко принял ее просьбу Полуяров. — Просто хотелось на вас посмотреть, пресловутую Мамку-Таньку. Скажите откровенно, при всей своей холености и респектабельности вам приятно такое прозвище? Вашего соратника и партнера по бизнесу Белоцерковского, у кого вы покупали девчонок для борделей, называли не иначе как королем конкурсов красоты, светским львом, а вас так низко опустили.

Вопрос Полуярова больно ударил ее по самолюбию.

— В глаза меня так никто не называл!

— Еще бы! Попробовал бы кто-нибудь. Сразу бы загремел в «штрафную роту». Кстати, насчет штрафных рот, это ваша придумка, или подполковник Ломакин с майором Ремизовым подсобили?

— Впервые о таких слышу.

— Может быть. Только странно, что первым встречным вы раздариваете сотовые телефоны лучших моделей. Кстати, в последнем телефонном разговоре между ними обсуждался вопрос, как вытащить вас отсюда. Беспокоятся ваши покровители…

— Они не за меня беспокоятся, а за свои шкуры! — впервые сорвалась она и ответила с гневом. — Я устала! Отведите меня в камеру!

Шагая в свой кабинет, Полуяров понимал, что без откровенных показаний Черемисовой предъявлять обвинения в содействии проституции ни Ломакину, ни Ремизову не удастся. Также как не удастся доказать, что Дзись-Белоцерковский продавал девушек в заведения Черемисовой, которая, опять-таки не без помощи представителей милиции, заставляла их заниматься проституцией. Но он догадывался, что Мамка-Танька ждать долго не станет и обязательно заговорит и потянет всех за собой, если соратники не постараются вызволить ее из беды. Нужно было только терпение и время, как раз которого Полуярову и не хватало.

По дороге он заглянул в кабинет оперативников. Фочкин, навестив больного товарища, был уже на месте и с негодованием пересказывал Катышеву, каким наглым образом заведующий реанимационным отделением забрал спиртное и прямо у него на глазах сожрал чужую колбасу. Не переставая возмущаться, он в деталях описывал внешний вид и моральный облик ответственного медицинского работника и очень сожалел, что при Министерстве здравоохранения нет собственной службы безопасности.

— А ты зачем туда ходил, деятель? — напомнил о своем присутствии Полуяров.

— Как зачем? — в полном недоумении вытянул лицо Фочкин. — Товарища проведать, гостинцев передать.

— И все?

— Уточнить приметы нападавших.

— Ты об этом не забыл? — мимоходом поинтересовался Полуяров.

— Обижаете, шеф. Один лопоухий, конопатый. Другой — глазастый, с острой челюстью. Я уже распорядился, чтобы их по картотеке пробили.

— Лопоухий, конопатый? — переспросил Полуяров.

— Вы что, его знаете? — решил поддеть полковника Фочкин.

Но тот не обратил на укол подчиненного внимания.

— Катышев, где диск с твоей порнухой?

Капитан уже вцепился глазами в экран монитора. Полуяров присел рядом и увидел, как атлет с оттопыренными ушами обслуживал в массажной комнате сразу двух девиц. Катышев перемотал видеоролик вперед и остановил кадры, когда в длинном коридоре спорткомплекса появилась деловитая Катька в сопровождении акробата.

— Так вот же они, гады! — заорал Фочкин, тыча пальцем в подбородок спортсмена.

— Ты его знаешь? — спросил Полуяров Катышева.

— Это и есть Венедикт Малкин, Катькин тренер по акробатике. Мастер спорта. И видимо, человек Белоцерковского.

— Почему ты так решил? — почти в один голос спросили Полуяров и Фочкин.

Катышев обернулся и посмотрел на майора:

— Пока, Олежек, ты внизу развлекался с певичкой, Белоцерковский мне внушал, на кого переписывать договор об аренде спорткомплекса. Так вот он хотел, чтобы им заведовал Малкин.

— Надо же, — кивнул головой Полуяров, — и боевик, и генеральный директор в одном лице.

— Что здесь удивительного? — пожал плечами капитан. — Если на последних выборах кандидатом в президенты был боксер, охранник одного из партийных лидеров?

Полуяров, предпочитающий всегда держаться подальше от политики, никак не отреагировал на фразу.

— Может, ты, Катышев, и с этим ушастым сексуальным маньяком знаком?

— Давайте-ка на него еще раз полюбуемся, — предложил Фочкин.

— Обойдешься, — ответил Катышев, не пожелавший вторично демонстрировать роль собственной супруги, и выключил компьютер. — Про ушастого — ничего не знаю. Надо у Катьки спросить.

— А чего спрашивать? — сжал кулаки Фочкин. — Надо ехать и брать, а потом уже спрашивать!

— Кого брать? — устало вздохнул Катышев. — Если бы он сидел и ждал нас на месте! После того как ты навел порядок на светском рауте и мы пообщались с Белоцерковским, навряд ли Малкин и его товарищ появятся в спорткомплексе.

— И все-таки проведай жену, — предложил Полуяров.