Верь

Глава 16. Могилы

У меня нет слов, их просто нет! Что значит Дарья Петрова теперь она? А я кто? Кто, по ее мнению, я? Ладно, у нас имена одинаковы, это не так уж важно, но вот это! Это уже ни в какие ворота не лезет! Меня бесит не то что мы теперь ещё больше тезки, а то что эта… швабра! Эта швабра носит кольцо, которое должно было быть моим!

Даже взгляда от кольца этого чертового оторвать не могу, словно хоббит с одного фильма.

— В смысле? — выдавила из себя через силу, растерянно наблюдая, как волчица с меня смеется.

— Давай, Дашенька, поздравь брата, — говорит с какой-то издевательской улыбкой Марго подливая в мой бокал шампанское, — скажи тост.

Тост? Серьёзно? Я даже улыбнутся себя заставить не могу.

— Это мамино кольцо? — спрашиваю, смотря только на Ваню.

— Ну да, мама отдала мне его, — улыбается он беззаботно, а может, как и его «жена» издевается.

— Тебе? — сдавленно переспросила, стараясь поймать взгляд его бесстыжих зеленых глаз.

Ну хоть бы на секунду, подумал о ком-то кроме себя! Но где же он подумает?! Пуп земли…

— Она знает о том, что вы сделали? — спрашиваю, когда предыдущий разговор все пропустили мимо ушей.

Марго села возле меня с торца стола и откинувшись на спинку стула слегка начала цедить шампанское с бокала. На ее измученном лице улыбка, ненастоящая — фальшивая, как, впрочем, и улыбки всех остальных. Или я просто себя так уговариваю в нереальности происходящего?

— О том, что мы сделали?! — брат криво улыбнулся, явно разозлившись и сел на стуле ровнее, бурля меня взглядом. — Мы поженились, сестренка. С этим принято поздравлять, а не…

— Не приходить, как невеста в белом, — прервала его Дарья, с оскалом вместо улыбки на лице и с грохотом поставила бокал на стол. — Да ещё оно сидит на тебе просто ужасно. Хоть бы шрамов этих уродливых постыдилась.

Перевела взгляд на Марго, а та просто отсалютовала мне бокалом с шампанским с невинной улыбкой. Она ведь специально, да? За что? Что я ей сделала? Им всем?

— Дарья, тебе не стоит…

Михаил начал что-то говорить, но замолчал, неловко отвернувшись к большому окну на улицу. Кирилл так же попытался сделать вид что его здесь нет, так что усиленно начал живать что-то в своей тарелке. Волчица не сводит с меня глаз, это начинает задевать, но не так сильно, как тишина.

Если бы кое-кто, не гладил меня успокаивающее по тыльной стороне руки — просто взорвалась, а так у меня есть призрачное ощущение что есть кто-то на моей стороне.

— К тому же принято на свадьбу дарить подарки молодоженам, а ты пришел и принес вместо подарка эту сучку, чтобы меня позлить? Все никак не можешь забыть то, что между нами было?

Кто-то на моей стороне?

Мне даже не нужно поднимать взгляд, чтобы посмотреть к кому она обращается. Его рука уже двигается с моего запястья на ладонь и перекрещивает наши пальцы, сжимая так сильно, что больно. Больно ли на самом деле? Я чувствую… ревность? Желание поднять на него взгляд, чтобы увидеть его лицо почти так же огромно, как желание вспороть ей глотку вилкой.

— Единственный подарок, который я готов подарить — это оставить тебя в живых, — услышала я сладкий голос альфы.

— Кай, — рыкнул на сына Михаил тут же, когда после этого и так не простая атмосфера за столом, стала ещё хуже.

— А давайте вашим родителям позвоним? Обрадуем, что вы наконец расписались! — выговорила Марго, пытаясь разрядить атмосферу и вынудила словно фокусник из-под стола знакомый планшет.

Звук вызова оказался таким неожиданным и громким, что я даже подпрыгнула на стуле и потянулась к планшету, чтобы нажать отбой, но не успела. Трубку подняли быстрее, чем я дотянулась, и на экране показалось хмурое лицо папы.

— Василий Григорович? Давно не виделись, — защебетала Марго, пытаясь отклонится от меня и кажется строя глазки моему отцу.

Дернулась что бы забрать у нее чёртово устройство, но меня установила альфа. Его пальцы сильнее надавили на мои костяшки, заставляя ему подчинится и не отпускать. Поднимаю на него взгляд, чтобы сказать, что мне больно и что бы отпустил, но не делаю этого. Моя ошибка — смотреть ему в глаза, забываю где я, кто и что за люди нас окружают. Затягивает в черную дыру, пока сердце резко начинает биться чаще, ладони потеть, а внизу живота становится тепло. Только стыд и легкая злость, от того что он прекрасно понял, что я сейчас ощутила, заставило оторваться от его голубых глаз и резко выпить бокал с шампанским.

Когда бокал у меня с руки выхватили, а вместо него вручили планшет, я слегка растерянно даже не смогла сказать и слова. Мама с папой сидели в какой-то хорошо обставленной комнате за белым диваном. Судя по наклону камеры, они отвечали на звонок по ноутбуку. Кто их научил им пользоваться? Мамины окрашенные в коричневый цвет волосы заплетены в косу, как когда-то у покойной бабушки.

— О, боже! Даша, ты что подстриглась? — спросила мама таким голосом, как будто я подорвала бомбу среди белого дня.

— Так получилось, — все что смогла выдавить из себя под обвинительным взглядом родителей.

— Ты посмотри какие у Даши волосы красивые, длинные и ухоженные. А ты что со своими сделала? — мама даже руками взмахнула, словно необратимое случилась. Какие у тебя волосы красивые были, а это…

— Тебе перед людьми так ходить не стыдно? — в свою очередь выдал отец. — Ты о чём вообще думала? Такая девушка красивая была, а сейчас что…

Они так возмущались, что их остановил только резкий кашель Дарьи. Правда она и не пыталась меня спасти от их нотаций, забирая у меня планшет. На моем лице застыло выражение кривой улыбки, и вот после всего этого не верь в выборочность зрения родителей. То есть, то что волосы короткие они увидели, а то, что я вся в шрамах нет?

— Здравствуйте Матушка, Отец! — помахала рукой МОИМ родителям эта швабра, словно своим. — Как вы себя чувствуете?

— Ох, Дашенька, видать мы плохо дочку свою воспитали, раз только ты догадалась спросить, как там мы поживаем.

Последняя фраза отца явно была камнем в мой огород, на что я отреагировала, пользуясь тем, что они меня не видят, хорошим глотком шампанского. Марго участливо налила мне ещё, как будто специально спаивает.

— Хорошо, вчера на Мертвое море ездили, там очень хорошие грязевые ванны. Но это не главное, я так понимаю вас можно поздравить? — все так же учтиво поинтересовался отец.

Со мной он никогда так не говорил, может поэтому тянусь снова за бокалом, но мою руку останавливает Кай и заставляет поставить бокал на стол.

— Ей хватит, — говорит он, смотря только на Марго, словно я здесь пустое место.

— Да, мы наконец расписались. Мама спасибо вам за кольцо, оно и правда великолепное! Родовое, я так понимаю? — Дарья подняла на меня взгляд, и я поняла, что она знает. Она точно знает, что это кольцо должно было быть моим. Даже бабушка говорила мне, что оно моё, должно было быть моим…

— Да, передается от матери к дочке, — бесцветным голосом подтвердила мать.

— О, это так мило, что вы считаете меня своей дочерью, — проговорила она с улыбкой. Желание вспороть ей вилкой горло невыносимым стало.

— Мы рады, что ты заботишься о нашем сыне. Это самое меньшое что мы могли для тебя сделать, — проговорил отец, судя по голосу он улыбался.

— Пап, касательно денег. Ты перевел их? — вклинился в разговор Ваня, нагибаясь к своей «жене» что бы посмотреть в планшет.

— Конечно, деньги от продажи квартиры на твоем счете. Поедите куда-нибудь в свадебное путешествие? Обязательно заедете к нам в гости, у нас здесь прекрасный дом. Мы для вас и комнату уже обустроили, вам понравится.

Дом? Какой дом? Мне они о том, что у нас там дом есть не говорили. У нас ли? Ладно что деньги им отдали — это не важно, но почему меня они к себе не приглашали? Почему-то думала, что они там временно и скоро вернутся, может купят дом где-то по соседству и тогда, все наконец наладится. Мне о комнате они ничего не говорили, словно я по-прежнему где-то очень далеко, или меня просто не существует.

— Это пока откладывается, — бурчит недовольно брат, пока я со всех сил пытаюсь сдержать слёзы.

— Почему? Что-то случилось? — обеспокоенно спросила мама. — С тобой все в порядке?

— Пока да, просто моя сестренка развязала войну с охотниками, и пока мы их не убьем, отпраздновать свадьбу нормально не сможем.

Ваня сказал это просто, с легкой улыбкой, словно это глупость и мелочь какая.

— Что? — вырвалось у меня настолько удивленное, что я даже забыла о слезах.

— Думаешь никто здесь не знает, что охотники начали убивать наших из-за тебя? Я ещё удивлен, что их мордовороты не выбили нашу дверь. Много им разболтала, я так понимаю? А вернулась что бы для них шпионить, да?

— Ваня! — резко выкрикнул Михаил, но этот звук был ничем, по сравнению с резким звуком, что издали ногти, царапая стекло стола.

Кай поднял наши руки из-под стола и поставил на него, словно демонстрируя наши отношения. Делал это он, судя по всему, для моих родителей. Братец учтиво повернул планшет, что бы они могли нас видеть. Одна рука, теперь уже можно сказать моего парня в начальной стадии превращения — ногти очень длинные, а волоски на коже побелели. Вторая, которой он удерживает меня нормальная, но хватка очень сильная.

— Ты несешь бред, если бы ты обращал внимание хотя бы на что-то кроме этой потасканной суки, то давно бы понял насколько ошибаешься и извинился.

Голос Кая звучал обманчиво спокойно, пожалуй, все это понимали. В особенности мои родители, отец даже приобнял маму, словно оборотень может достать до них через планшет.

— Как ты ее назвал?! — брат поднялся на ноги резко, пока Дарья схватила планшет, чтобы он не разбился.

— Потасканная сука. Разве ты еще не понял, что за приз тебе достался? — Кай не стеснялся в выражениях, судя по всему еле сдерживая злость. Липкий страх начал появляется на краю сознания, когда руку сжал так сильно, что пальцы начали не только неметь, но и синеть.

— Мне больно, — говорю еле слышно, накрывая его руку своей.

— Отпусти ее! — слышу крик мамы и вздрагиваю, не сразу понимая кому это она говорит.

— Люба! — кричит папа, но здесь ситуация накалилась куда больше, чтобы обращать на них внимание.

Планшет падает на стол и судя по всему разбивается, потому что звонок прервался, как и стихли голоса родителей.

— Ваня, — прошипела Дарья, пытаясь ухватить брата за руку, но он как будто не замечал ее.

— Ну, по крайней мере, моя Даша к охотнику не сбегала, чтобы ноги перед ним раздвигать!

Мою руку отпустили резко, и я совсем не понимаю зачем, для того что бы не задеть, превратившись, или потому что поверил в этот бред? Кай попытался встать так же, как и Ваня, но я сама бросаюсь ему на шею, пытаясь успокоить или хотя бы удержать.

— Не надо, — прошу у него, прекрасно понимая, что он сейчас опасен.

Мельком смотрю на брата, его глаза красные и Дарья так же повисла на нем, пытаясь успокоить. Она тоже волнуется, тоже пытается успокоить этих двух драчунов, хотя это я испортила ее свадьбу, пришла без приглашения, пускай и по своем незнании. На самом деле причина того, что я ее так сильно ненавижу не в ней, а в них.

— Почему? — спрашиваю, смотря на брата. — Что я такого сделала тебе и родителям? Почему вы так сильно меня ненавидите? Почему чужие люди относятся ко мне лучше, чем вы?

Красные глаза брата сместились с Кая на меня, губы слегка приоткрылись, показывая слишком длинные для человека клыки. Зрачки удлинились, пока руки начали укрываться шерстью. Он оттолкнул свою женщину в сторону и попытался броситься на меня, но только попытался. Бокал с шампанским остудил его пыл, так что он даже закашлялся.

— Ванечка, обижать сестру нельзя, разве Люба не учила тебя этому? — сладковато поинтересовалась марго ставя пустой бокал обратно на стол. — Я так понимаю праздничный ужин подошел к концу и дорогим гостям пора домой.

Последнюю фразу она выговорила, смотря только на меня, заставляя себя ощущать собакой, которую во время снегопада выставляют на улицу. Разве мне нужна эта семья? Где они были, пока я выживала в охотников? Может мне стоит двигаться дальше в этом направлении и просто уйти? Снова убежать? Нет, я так больше не делаю.

— Марго, ты слишком резка, — вставил фразу Михаил и подошел к брату. Только когда рука старика слегка похлопала его по спине, брат наконец успокоился.

— Это что было? Совсем что ли сдурел? — выкрикнула резко Даша и выставила вперед руку, на которой были отметины от когтей.

— Даш, — попытался было что-то сказать братец, но волчица его заткнула просто, выставив палец перед ним.

— Ты меня и пальцем тронуть больше не посмеешь, понял? И что бы вот этих твоих разборок я больше не видела! — выдала она и пока братец не успел ни слова сказать и ушла на улицу.

— Подкаблучник, — выдал Кирилл, вздохнув, когда Ваня скрылся на улице вслед за своей парой.

— Он ведь даже не брал ее за руку, откуда отметины взялись? — спросила я у самой себя скорее, чем у кого-то ещё.

— А эта Дарья опытный игрок, — хохотнула Марго, почти что, гордо смотря в сторону удаляющейся пары. — Я вызову для тебя такси.

Женщина направилась к столу, где был домашний телефон, когда Кай остановил ее:

— Она никуда не уедет и, если ты снова попытаешься ее выставить — я выставлю тебя сам.

Его голос прозвучал так громко и особо угрожающе, возможно потому, что я до сих пор вишу на его шее, не замечая этого. Сразу же отпускаю его, больше всего не хочется себя кому-то навязывать.

— Кай, ты не…

Марго попыталась что-то ответить, но я ее остановила.

— Здравствуйте, я могу заказать такси? — стараясь выглядеть гордой и не принужденной спрашиваю, набрав номер такси.

На моем лице приклеилась вежливая улыбка за все время звонка, пока взгляд бегал по сторонам. Только нажав отбой на мобильном телефоне позволила себе посмотреть хотя бы на кого-то. Марго отошла вглубь кухни, почти что спряталась за столом, нервно теребя в руках полотенце. Ее взгляд бегал по комнате, и все время останавливался у меня за спиной. К столу я подошла медленно, остановилась, старательно обдумывая, что сказать дальше.

— Я не знаю, чего вы добываетесь, — сказала ей, через силу держа на лице улыбку, — но больше так не делайте.

Сказав это, я надеялась хоть на какую-то реакцию, на стыд в конце концов, но похоже эта женщина ничего подобного не испытывала. Повернулась назад что бы заметить Кая почти у себя за спиной, судя по красным глазам, он все ещё не успокоился и очень зол. Он готов сказать то, что точно снова испортит наши отношения, но я не хочу этого слышать. Мне нужен он, именно сейчас больше всех на свете. Своим запретом, угрозой или приказом он испортит все, что из себя представляют наши отношения.

— Пойдем? — спрашиваю, нерешительно протягивая руку к нему.

Нас отдаляет шага три и при всем желании, я бы вряд ли дотянулась стоя на месте. Но все равно делаю это, как будто на перед зная, что он первым сделает шаг на встречу. И он делает его, хватает меня за руку и уже знакомо переплетает наши пальцы, беря в крепкий захват. Я позволяю ему это сделать, даже несмотря на то, что мне очень больно. Его рука оставила на моей настоящие раны и синяки, а не такие, как альфа оставила себе сама. Его взгляд, как будто говорит, что он ожидает подвоха от меня. Словно я в любой момент убегу и он этого боится. Именно страх, который он так пытается скрыть, подкупает. Тяну его за собой в коридор, сухо попрощавшись с Кириллом и Михаилом по дороге. Только когда за нами закрывается дверь, и мы остаемся относительно наедине громко вздыхаю, опираясь на его руку.

— Рука болит, — произношу, расслабив слегка сдавленную конечность.

Кай отпускает ее и какое-то время осматривает, так словно это он врач, а не Михаил. Синяки точно останутся, стоит признать. Наблюдаю за этим с некой степенью безразличия, пока не слышу от него очень неожиданную фразу.

— Прости, я не хотел причинить тебе вред, — сказал он, поднося мою ладонь и целуя ее с непонятной целью.

Может у меня слуховые галлюцинации? Растерянно хлопаю глазами, пока он, смотря мне в глаза повторяет «прости» ещё раз, а потом ещё и ещё… Какое по счету прости он закончил поцелуем не запомнила, ибо пыталась сдержать его пагубное влияние на своё тело. Увы в конечном итоге не получилось.

Таксист нажал на гудок, и я даже подпрыгнула от неожиданности. Руки оборотня соскользнули с моей талии, оставив почти что беззащитной, а сам он отошел на несколько шагов. Растерянно оглянулась, машина припаркована всего в нескольких метров от меня.

— Поезжай домой, — проговорил оборотень явно через силу, смотря на меня глазами побитого щеночка. Как же он сейчас мне Тасю напоминает, даже рука дергается, чтобы погладить его по головке и потрепать за щеку. Кажется, я слегка повернулась на милоте, раз вижу в почти двухметровом накаченном оборотне что-то милое. Тем не менее, нужно смотреть не на милую мордашку и в бескрайние глаза, а слушать что он говорит, потому что кажется меня только что отшил.

— Что? — растерянно переспросила, чувствуя себя не только идиоткой, но и так, словно он обманул меня снова.

Нет, он же не мог над мной все время издеваться? Я же видела в его глазах страх, он не хотел меня отпускать — уверенна! Так почему сейчас отпускает? Похоже я совсем не умею скрывать свои эмоции, ибо у него между бровей появилась морщинка. Раньше я как-то не замечала, что она появляется, стоит ему на чем-то сосредоточится. Сделал несколько шагов навстречу, на что я чуть было не заехала ему кулаком в челюсть.

«Больше он меня дурой не выставит!» — билась мысль в голове, пока этот волчий ловелас не сгреб в крепкие объятия. Даже если захочу, не смогу пошевелиться.

— Ты чего? — спросил, целуя в макушку, пока я не могла определить он издевается снова или нет. — Мне трудно дать тебе больше свободы, так что поезжай пока я не передумал.

Отпускает, стараясь отступить назад, но я не даю, обнимаю его сама. Это инстинкт или алкоголь, а может что-то животное, как связывание. Мне ничего не стоит скрыть свои истинные чувства за чем-то другим, но я не позволяю себе.

— Кай, — поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, — если бы я на самом деле хотела уйти, то сделала бы это ещё когда ты был без сознания, или даже раньше.

Смотрю в его бездонные голубые глаза, до конца не понимая, что именно заставляет меня так поступать: алкоголь в крови, благодарность за то, что защитил перед братом, или что-то ещё? Именно сейчас хочу, чтобы он был рядом и это пока все, в чем я уверена.

— Знаю, — говорит он с легким вздохом целуя в лоб, словно папа в детстве, — прости.

Отступает снова, так что по неволи снова чувствую себя брошенной и обманутой, только в этот раз стараюсь делать вид что мне все равно.

— Увидимся завтра, — говорит, открывая для меня дверцу машины.

Сажусь в нее почти что по инерции, почти уже не понимая, что происходит. Такое впечатление, что стоит мне сделать шаг ему на встречу, он делает с десяток от меня. Ну и как с таким мужиком совладать?

— Мы же завтра поговорим нормально? — спрашиваю, чувствуя что-то странное, словно говорю с ним в последний раз.

Он не отвечает, слегка улыбается уголками рта, закрывая дверцу машины, отдаляя нас друг от друга. Говорит водителю мой адрес и только когда он заводит машину, позволяет себе одну единственную эмоцию, от которой красивые черты лица именуют его в гримасу ярости. Пока мы целовались, пока он просил прощения, пока я делала ему шаг на встречу им одолевала только злость, тупая звериная ярость. Мне не нужно быть предсказательницей, что бы понять кого он сейчас хочет убить и зачем отправил меня домой на самом деле. Машина выехала за ворота, на подъезде возле дома уже никого не было, никто не мог заставить меня ехать дальше.

— Остановите машину, — приказала водителю, сунув купюру куда выше той, что ему дал альфа.

С машины выбралась бегом, таксист сразу же уехал довольный двойной оплатой, оставив меня возле ворот. От хождения по гравийной дорожке напомнили о себе мозоли, так что дальше сбросив осточертевшие туфли побежала не по дороге, а по идеально подстриженному газону. До двери я добралась быстро, почти что бегом и только дернув дверь за ручку, подумала о том, что дверь могли закрыть. Хорошо, что в этом доме воров не боятся совсем. Дернув ручку сделала несколько шагов в прихожую и остановилась, наблюдая странную картину. Кай стоял возле стенки, ведущей в коридор почти прижав к ней бормочущего всякую ерунду Кирилла, пока его правая рука, проделав в стене дырку. У меня от удивления даже туфли с рук выпали. Именно на звук упавших туфель оба оборотня повернулись в мою сторону.

Оборотни судя по всему удивленные, как и я в принципе, не до конца понимая, что творю. Зачем я вернулась? Ответа именно сейчас у меня не было, так что решила пойти на поводу своих желаний и обойтись без объяснений своего поведения.

— Почему ты…

Кай вытянул руку из стены и отпустил Кирилла, которого держал за футболку над землей. Узкоглазый воспользовался предоставленной возможностью для побега и сбежал на кухню, оставив нас наедине.

Решающим фактором для меня оказалось то, что мне нужно его не только успокоить, но и отвлечь. Сначала пошла, медленно, прогибая себя и ломаю свою гордость, потом уже подбежала. Мне так захотелось его поцеловать, но при нашей разнице в росте это затруднительно, потому приняла странное решение запрыгнуть на него. Если бы я такое сделала раньше, беднягу бы снесло в ту стенку, в которой он дырку проделал. Вот есть же плюсы в смене телосложения, альфа качнулся, когда мои ноги обвели его талию, а руки сжали со всей силы плечи. Как оказалось, это труднее, чем в мелодрамах, идущих по телевизору. Почему-то это сравнение вызвало во мне воспоминание о популярном когда-то бразильском мильном сериале «Дикий ангел» и то, как мечтали мои сопливые одноклассницы — вот так же запрыгнуть на парня. Ну что сказать, их мечту я осуществила, но теперь приходится давить слегка истеричный хохот уткнувшись лицом в плечо такого сговорчивого «шеста». Он даже меня ухватил, что бы не свалилась, сначала за пятую точку, а потом уже за талию.

— Ты почему не уехала домой? — задал он вопрос с легким наездом.

— Ну ты же сказал, что мой дом, там, где ты, — нашлась чем ответить ему уже не сдерживая улыбку.

Подаюсь в перед и целую его первая, ни невинно, ни нежно, а так, чтобы не смог больше ни о чём думать, так что бы я не смогла больше ни о чём думать. Не забивала свою пустую головушку виной, за то, что так спасаю брата от его гнева, ибо это ложь. Даже чувства, что делаю что-то очень плохое, неправильное и я пожалею об этом — говорят, что так и есть. Моя рука перебирается с его плеча на затылок. Какой же чёрт побери кайф! Пальцы проскальзывают по шелковистым волосам, пока не хватаю их, чтобы сжать в кулак и дернуть на себя. Рычит то ли от боли, то ли от удовольствия, когда добавляю ещё и укус его нижней губы к своей неправильной игре. Резко хватаю ртом воздух, когда поворачивается и вжимает спиной в стенку. Хочет меня, по звериному, дико. Покрывает мою шею поцелуями, пока пытаюсь выровнять дыхание. Мне кажется, что я задыхаюсь без его губ.

— Даша! — где-то на заднем плане завопила Марго, но этот неприятный звук был не больше жужжанием комара над ухом.

Утро пришло с жуткой головной болью и ощущением того, что натворила глупостей. Голова гудит так, как будто я стену ей пробивала. Да ещё и лежу так неудобно на чем-то колючем. Достала из-под себя лифчик и со вздохом швырнула его куда подальше. Чего я его на диване оставила, уже раздеться не могла что ли? Сколько же я вчера выпила? Шампанское с коньяком мешать не стоит.

Поворачиваюсь на второй бок, шаря ногой по простыне в поисках одеяла, но вместо этого понимаю, что лежу совсем не на своем диване. Открываю глаза отмечая что с этой кровати открывается знакомый вид на диван, стол и комод, на котором красуется все та же рамка для фотографий, только сейчас она стоит, как положено, а не фотом вниз. Он поднял ее? Почему-то этот вопрос заинтересовал меня почти так же сильно, как и то что я вообще здесь делаю и где сам хозяин комнаты? Поднимаюсь и сажусь сонно потирая глаза, поздно замечая, что из одежды на мне только футболка и трусы. Причем футболка не моя, а судя по белому цвету — Кая. Шикарно, он увидел все мои шрамы и сбежал куда подальше со страху? Увы или к счастью, мой альфа не такой. Оглянулась по сторонам, альфы взглядом не нашла и со стоном схватилась за голову. Ничего же не было, да? Я просто вчера перепила и…

Зашарив руками по простыням в поисках доказательств что все-таки «было», остановила взгляд на правой руке. Это кольцо, серебренное в форме змеи обвившей яйцо из лунного камня на моем безымянном пальце очень даже знакомо. Неужели я в пьяном угаре его достала с тайника, и надела? Дернула его несколько раз — застряло. Пальцы слегка распухли, так что снять пока невозможно. Вот на кой я его достала, а тем более напялила? Клептоманией что ли заболела? Вдруг я здесь вообще без его спроса нахожусь? Осматриваю комнату, но кроме сумочки на полу и лифчика на комоде ничего не замечаю. Одеяло, скомканное валяется на полу и не только оно, а ещё и знакомая рубашка, и штаны. В голове звенят тревожные колокольчики. Он судя по всему раздевался здесь, а я где? Платье куда дела?

Да, Даша хороша, не помнит ни шиша…

Откинулась на кровать и закрыла глаза, голова безжалостно трещит, так ещё перед глазами все расплывается. Так, поход по магазинах помню, разговор с Марго, больницу, ужин… Чего день вчера был такой длинный? Столько всего произошло, но самого главного не помню. Было не было? Прислушалась к своему ощущению, и кроме головной боли ничего нового в себе не ощутила. В голове всплывают все новые подробности, вот я запрыгиваю на альфу, словно на шест, а дальше… Помню только его комнату и… Как мы туда дошли не помню, и что здесь делали тоже. Вчера мне казалось, что не много пила, а голова болит так, словно целый завод винно-водочный одна осушила. Даже когда с Кристиной и Марго напивалась, так плохо не было.

В дверь постучали, вызвав желание не только оглохнуть, но и прибить неожиданных гостей. Дверь открылась, прежде чем успела не только накинутся на себя хоть что-то, но хотя бы сесть.

— С добрым утром, солнышко, — звонко с улыбкой видала Марго, заходя в комнату.

Ну почему именно она, со своим скрипучим голосом? Почему у них не принято закрывать двери? Вот была бы дверь входная вчера заперта…

— Дорогуша, как твоя голова? — толкнула меня коленом женщина, заставляя убрать руки от лица и не выдавливать себе глаза.

Осмотрела ее с ног до головы, сегодня она снова выглядит идеально: красный деловой костюм, уложенные волосы, приличный слой косметики и ни намека, что вчера она пила куда больше меня. Мне что ли одной сегодня плохо? Может это не от алкоголя, а от чего-то ещё?

— Таблеточку? — участливо предложила она, протягивая мне оную вместе со стаканом воды.

Но Миссис Тактичность не даром носит это имя, чтобы не попытается обмануть меня. Таблетка анальгина или другого средства от похмелья просто не может быть настолько маленькой и подозрительно похожей на противозачаточные таблетки. Похоже по моему резкому поднятию в вертикальное положение и лицу она поняла, что обмануть у нее не получится.

— Пей, это убережет тебя от самой большой ошибки в твоей жизни, — говорит она, перестав лживо улыбаться и протягивает мне не только одну таблетку, но и несколько пачек с кармана пиджака. Беру их скорее по инерции, чем из-за надобности.

— Если ты ее конечно уже не совершила, — холодно улыбается она, всучив мне бокал с водой.

Продолжает стоять над мной, словно медсестра в дурдоме, проверяя выпила или нет лекарство. Кладу таблетку в рот, но прячу ее за щекой, глотнув воды.

— Молодчина, но таблетки не дают сто процентной вероятности, что ты не залетишь, так что лучше не делай таких глупостей, как вчера. Ну, если тебе конечно не плевать на собственную жизнь и то, что твои дети будут умирать.

Она договаривает эту фразу с улыбкой, но от ее взгляда становится жутко, как будто она обещает убить меня, если только ослушаюсь ее. Да что с этой женщиной такое?! И не только с ней, стоит отметить — все они ненормальные, когда дело доходит до потомства, даже моя мама чудит по этому поводу.

— А Дарьи вы такие таблетки тоже дали? — спрашиваю, когда она отворачивается, чтобы поднять с пола одеяло.

— Боюсь в ее случае это бессмысленно, — отвечает женщина с какой-то нежностью, так что мне становится не по себе. Вот только не говорите мне, что мой брат женился на этой Дарье по залету? И почему я не чувствую радости от того что у меня появятся племянники? Возможно потому что все остальные считают, что мне не только детей нельзя иметь, но и самим процессом заниматься.

— Где Кай? — спрашиваю единственное что мне от нее интересно.

— На улице, отдает последние распоряжения перед поездкой, — отвечает Марго пытаясь навести порядок в комнате, что слегка раздражает.

— Какой ещё поездкой? Куда? — поднимаюсь на ноги, замечая, что она не обращает на мои вопросы никакого внимания. — Да прекратите здесь убираться, я сама потом уберу.

— Надо же, чувствуешь себя уже здесь хозяйкой? — она обернулась ко мне лицом и иронию, с которой она это сказала просто невозможно не заметить.

Такая резкая перемена ее характера могла задеть меня раньше, но не сейчас. Мне нужно узнать от нее информацию, а не повестись на очередную уловку. Правда кое-что у нее получилось сделать — разозлить меня. Наша молчаливая перепалка взглядами закончилась резко, не давая толком опомнится.

— Они ждут только тебя, так что одевайся, — слегка мягче проговорила женщина.

— Где моё платье? — спрашиваю у нее наугад, повертевшись на месте.

— Тебе будет лучше, если ты наденешь одежду с его запахом. Так сказала не я, а твой… оборотень, так что вот шкаф — выбирай.

После этой красноречивой фразы она ушла, забрав с собой стакан с водой. Вот только не говорите мне, что и в воде что-то было? Выплёвываю таблетку в ванной, пока умываюсь там. Погода испортилась, ночью был дождь, и потому утро прохладное. Не знаю, сделала ли правильно, натянув его чистые джинсы на свои ляжки, в этот раз они даже спадают слегка, но это совсем не радует меня. Собиралась на улицу специально долго и не расторопно. Осталась в той же майке что и проснулась, только под нее надела лифчик. Сверху надела вчерашнюю рубашку Кая, она все ещё пахла ним. В небольшую сумочку засунула таблетки, которые оставила Марго. Не то что бы мне есть дело до ее слов, просто я от чего-то не хотела, чтобы альфа вернулся к себе и увидел эти пачки. Раз уж его так передернула только от теста на беременность, он так и коньки отбросит может, или заговорит о том, о чем я пока не хочу с ним разговаривать.

Спустилась босиком на первый этаж, но нашла там только свои туфли. Натянула их и с удивлением поняла, что мозоли больше не болят. Осмотрелась и поняла, что мозоли не болят потому что их нет. Уж не лечил ли меня кто-то ночью кто-то способом оборотней?

Представила себе эту картину и румянцем на щеках вышла на улицу. Прохладный воздух слегка освежил, пока я не увидела его… а как мне его сейчас называть? Моего парня? Не уверена, что мы можем считаться парой, несмотря на всю туманность прошлой ночи. Просто не понимаю, как наши отношения можно передвинуть со значения «ненавижу» в значение «люблю». Похоже это не только моя проблема, ибо мой почти что парень увидел, что я вышла с дома, но только на мгновение задержал на мне взгляд. Конечно же поговорить с Димой куда сейчас важнее для него, даже в сторону на лужайку отвел, что бы я не слышала о чём они разговаривают. К большой машине, чем-то напоминающей джип пришла уже в слегка неадекватном состоянии. Остановилась возле переднего бампера, не зная, что делать дальше. Пришлось силой заставлять себя отвести взгляд в сторону от оборотней. Михаил уже сидел на водительском сидении и читал судя по всему карту. Кирилл беззаботно расселся на капоте, болтая ногами.

— Ты как? — спросила у него, смотря снизу в верх.

Он сначала не понял к чему я веду, а затем рассмеялся.

— Да все в порядке! — улыбнулся он, а затем нагнулся к моему уху. — Только в следующий раз, если вам захочется побыть наедине, просто скажите, а не запугивайте. Хорошо?

Он подмигнул мне с улыбкой спрыгивая с капота машины, пока я не знала, что ему ответить, не понимая издевается или серьёзен. Почему со стороны всем кажутся наши с альфой отношения не такими, какими видим их мы? Или же это только я не вижу? Нахожу взглядом Кая и неожиданно встречаюсь с ним взглядом. Мне не хватает времени что бы понять, что это за взгляд, потому что сразу же отворачиваюсь. Подхожу к окну переднего сиденья и решаю поздороваться с главой семейства.

— Доброе утро, — заставляю себя улыбаться.

— Доброе, — соглашается мужчина слегка неловко улыбаясь. — Садись в машину, уже скоро поедим.

— Куда? — тише спрашиваю, у него, оглядываясь на стаю.

— Вот выпей водички, — как будто не расслышав меня говорит Михаил, протягивая закрытую бутылку.

Вот чувствую, выйдет мне все это боком, беру бутылку, но не пью с нее, даже при том что мучает жажда. Поворачиваюсь на оборотней, они собрались в кучу и обнявшись о чем-то шепчутся. Странное ощущение, как будто они навсегда прощаются, от этого слегка жутко. Сажусь на заднее сиденье за Михаилом и наблюдаю за парнями из-за закрытого окна. Кирилл что-то выкрикивает, после чего Дима и Кай начинают хохотать. Альфа дает узкоглазому подзатыльник, а затем обнимает, по-братски хлопая по плечу. С Димой только на прощание пожимает руки, а затем подхватывает небольшую дорожную сумку и направляется к машине. Михаил откладывает карту, пока Кай обойдя машину открывает переднюю дверь. В этот момент не удерживаю облегченного вздоха и этим как будто нарываюсь. Парень бросает сумку на переднее сиденье, а потом с громким хлопком закрывает дверь и открывает вторую, чтобы сесть рядом со мной. Вот надо было мне вздохнуть так не вовремя! Заставляю себя смотреть в окно, как будто меня там что-то чрезвычайно волнует. Если так подумать. Нам бы не мешало просто поговорить, разобраться наконец, но не при Михаиле же! Да ещё ничего не помню после того, как использовала его, как шест. Чёрт, стыдно то как! Да ещё и кольцо это… Кольцо! Чуть не вскрикиваю, вспоминая что так его и не сняла. Быстро прячу правую руку зажав между ног. Заметил или не заметил? Как я вообще могла полезть в его тайник и без спроса взять кольцо его матери? Кай поворачивается ко мне и на мгновение кажется — поцелует, но он этого не делает. Оказывается, только пристегнул меня ремнем, но от чего-то чувствую себя разочарованно.

— Поехали, — дает команду альфа и старик заводит машину.

Наверное, все-таки не заметил, но теперь у меня одной проблемой больше. Пытаюсь большим пальцем и мизинцем стянуть с себя кольцо, но ничего не получается.

— Куда мы едим? — спрашиваю скорее, чтобы отвлечь внимание от своей небольшой операции, чем от интереса.

Сложно себе признать, но теперь мне куда спокойней, если Кай находится рядом со мной. Кажется, я начинаю ему доверять, ибо то, что села в машину с ним, не зная куда мы едим по-другому объяснить нельзя. Ну разве что я в него влюбилась, что само по себе не кажется мне возможным.

— В аэропорт, — отвечает Кай, и я просто кожей чувствую, что он смотрит на меня.

— Зачем? — слегка растерянно переспрашиваю, наблюдая за тем как проезжаем мимо вокзала.

— Помнишь я рассказывал тебе о хороших специалистах в столице? У знакомого врача оказалось окно завтра, а он специалист от бога, так что такой шанс нельзя упускать.

Михаил говорил все это с улыбкой, посматривая в окно заднего вида, но его глаза выдавали его с головой. Он врет и что-то скрывает, но я не могу понять зачем.

— Значит я полечу в столицу? — спрашиваю только для того что бы не молчать. Такое чувство что меня просто пытаются отправить куда подальше. Вчерашнее сравнение с собакой вспоминается как ни кстати.

— Мы полетим, — поправляет меня Кай, и я удивленно поворачиваюсь к нему лицом.

Мы — это я и он? По спине прошли здоровые мурашки, так и захотелось задать вопрос с какой стати, но я сдержалась помня, что ничего не помню. Вдруг вчера произошло что-то такое и эдакое, из-за чего он решил… а что он решил? Мамочки, я же не несла вчера какой-то бред? Или вообще сделала что-то похуже? Или мы оба сделали… Все — я больше не пью! Хватило для меня приключений на пьяную голову!

Отворачиваюсь к окну поджимая губы, старясь понять в какой аэропорт мы едим. Вздрагиваю, когда его большая рука накрывает мою и поворачивает ладонью к верху. Судорожно вдыхаю, потому как это правая рука, на которой все ещё сворованное мною кольцо. Он меня сейчас прибьет! Или нет? Кай смотрит перед собой, но его рука знакомо сжимает мою, переплетая наши пальцы, а затем слегка поглаживает безымянный палец, а затем второй рукой поправляет кольцо задвигая его подальше, вместо того что бы снять. Он точно видел, что это кольцо матери, но не взбесился, как будто… сам его мне отдал? Но зачем он мне его дал? Кай бы никогда не сделал этого, разве что, если бы я сама его не попросила. Вот чёрт, я вспомнила!

Воспоминание, как яркая вспышка пронеслось перед глазами. Ночь за окном, в комнате Кая горит свет, и мы сидим на его кровати. Ну, как сидим? Он сидит, а я почти лежу на его коленях заливаясь слезами в его рубашку. Помню даже, как приятно от него пахло и как успокаивающе он по спине меня гладил. Слезы, сопли, косметика потекла, а я сижу на коленях в парня прижимая к груди початую бутылку виски, и время от времени обжигая горло едким напитком. Виски, коньяк и шампанское — теперь ясно от чего у меня такое сильное похмелье.

— Это моё кольцо! — ныла я словно в детстве по сломанной братом игрушке. — Его мой ещё прапрадед прапрабабушке на свадьбу подарил и с того самого времени оно передавалось в нашей семье исключительно по женской линии! По женской — от матери к дочке! А они, они… Да как ей перед бабушкой покойной не стыдно?! Чем эта швабра лучше меня — их дочери?

Меня понесло так конкретно, что заерзала на его коленях размахивая бутылкой так, что с нее выплескивается жидкость.

— Шваброй? А ты ее не жалуешь, — проговорил альфа над самым ухом вызвав поток мурашек по всему телу.

— Тшш, — шиплю на него, приложив указательный палец к его губам. — Нельзя так делать!

— Что делать? — спрашивает улыбаясь, смотря на меня то ли, как на дурочку, то ли, как на забавное животное.

Фырчу на него, как будто он сам не понимает, о чем я говорю.

— Не отвлекай меня! — недовольно толкаю его локтем в бок, чтобы затем откинутся на него, словно на подушку и отпить немного виски с горла.

— Я же говорил тебе не пить больше, — поучает меня, пока одна рука придерживает за талию, а вторая выдирает бутылку с рук.

— Эееее! — недовольно шумлю, тянясь за бутылкой, но оказываюсь прижатой к кровати под обнаглевшим оборотнем.

— Так не честно! — выдаю после того, как он с улыбкой наклоняется что бы поцеловать. — Это же моё кольцо!

На глаза наворачиваются слёзы, заставляя икать и шмыгать носом.

— Ну, как мама могла так поступить со мной! — мямлю плача и закрываю руками лицо.

Вместо того что бы поцеловать Кай тяжело вздыхает.

— И на что я надеялся? — бурчит себе под нос, думая, что я не слышу из-за плача.

Снова садится и заставляет меня тоже сесть, обнимая за плечи и зарываясь лицом в мои волосы на долгое мгновение.

— Хочешь я заберу это кольцо и отдам тебе? — спрашивает он устало.

— Нет! — выкрикиваю резко, вытирая слезы и косметику рукой. — Зачем оно мне, если мама его отдала ей?

— Ну так почему ты продолжаешь плакать? Или дело совсем не в кольце? — он слегка улыбается, поворачивая к себе лицом.

От его теплого взгляда защемило в груди, так что я забыла, что плакала и почему это делала. Уже сама потянулась к его губам, когда он сам всем испортил.

— Твоя мать в праве выбирать кому достанется ваша семейная реликвия, так что тебе стоит просто не обращать на эти мелочи внимания.

Он вообще думает, о чем говорит? Его слова сами себе противоречат! Семейною реликвию отдать… ЭТОЙ! Да и не в кольце дело, просто оно цепляет больше всего.

— Знаешь, а мои родители тебя ненавидят, — говорю, смотря на его лицо желая по нему проехаться кулаком. — Точнее папа боится, а мама ненавидит.

— С чего ты взяла? — насмехается альфа.

— Ну сам посуди, от брата с его пигалицей она ждет не дождется внуков, а нам советовала предохранятся.

После этой фразы образовалась длительная пауза, во время которой я своим захмелевшим мозгом пыталась сообразить, как догадалась ляпнуть подобное, а альфа смотрел на меня не мигая. Мне даже показалось что у него в голове жесткий диск завис, но затем он отмер и отвел взгляд в сторону.

— Эй, — поворачиваю его лицо к себе, схватив за подбородок. — Отдай мне его.

— Что отдать? — переспрашивает нахмурившись, так мило, что почти забываю, о чем говорила.

— Помнишь я говорила о том откуда в моей семье то кольцо? О прапрадеде и прабабушке? Это кольцо принадлежало его маме — дворянке и было подарком его невесте на свадьбу.

Замолчала, надеясь, что он так поймет, но похоже его шестеренки на трезвую голову соображали хуже, чем мои на пьяную голову. Вздохнула и с видом мученика поднялась с его колен, дошла до стола и выдвинула нужный ящик. Затем достала конверт, приклеенный изнутри и вернулась к кровати, чтобы всучить его ему.

— Дари, — почти что потребовала у него с удовольствием наблюдая на его лице полный ступор.

— Откуда ты…

— Убиралась пока ты был без сознания и случайно нашла фотографии и кольцо.

Последнее я сказала с таким глубочайшим намеком и такой интонацией, что до оборотня наконец дошло. Кай прищурился, открыл папку и посмотрел на содержимое бросая на меня неоднозначные взгляды. Он достал только кольцо из папки, как будто специально не желая увидеть остальное что там находится. Знакомое кольцо в его ладони казалось крохотным он смотрел на него, не отрывая взгляда и прекратил, только когда моя рука накрыла его ладонь.

— То, что приносит боль мне и тебе по отдельности, не обязательно должно приносить боль нам.

В моей голове эта фраза звучала слегка пафосно, особенно для той ситуации, в которой мы сейчас находимся. Он смотрит на меня снизу вверх и мне кажется ничего не понимает. От того что он так меня вынуждает говорить напрямую живот скрутило.

— На колено встанешь? — спрашиваю зачем-то, вместо просто сказать все как есть.

Почему с ним так тяжело говорить напрямую, а не намеками? Возможно потому что я боюсь быть обманутой? А так, может я имею в виду совсем что-то другое, а не предложение руки и сердца. И маме на зло, и швабру побесит — одним кольцом всем отомщу.

— Ну, да, действительно, куда там альфа-самцу перед какой-то коровой на колени вставать… Давай так! — сажусь рядом, забираю папку и откладываю ее в сторону.

Знаю, что не стоит этого делать, но все равно делаю — протягиваю ему руку, чуть ли не в самый нос тыча. Наступает пауза, во время которой я слегка протрезвела и почти поняла, что делаю. Вот только все дело в этом «почти», ибо мысленный процесс прекратился, как только он резко спускается на колени перед мной и хватает мою руку так крепко, как будто убегу.

— Знаешь, я как-то не так себе это представлял, — проговорил он с иронией.

— Я, знаешь ли тоже, — соглашаюсь с ним с улыбкой, — но ты же сам сказал…

Он обривает мою фразу надев на мой палец кольцо моей матери. Надо же, я заставила альфа козла сделать себе предложение, это даже слегка забавно. У меня вырывается нервный смешок и не нахожу ничего лучше, чем дернутся что бы встать, но он не дает.

— На тех же условиях, что и у твоих прапрадедушки и прапрабабушки, — говорит он, зачем-то, цепко смотря в мои глаза и только после этого отпускает.

Шестое чувство подсказывает — в этих словах есть какая-то загвоздка, но я не понимаю в чем, или не хочу задумываться. Кольцо словно удавка, ещё один способ ограничить мою свободу, но не ограничивает, потому что я выбрала это сама. Зачем? Что бы довести маму и Дарью? Нет, не только. На самом деле мне хотелось иметь какую-то твердую уверенность что все это не игра. Почву под ногами, которая позволит мне сказать — он не обманул меня снова. Это кольцо — реальность, его прошлое, то что нас будет связывать, и причина по которой не сможет сказать: «я просто играл».

Ну и кто я теперь? Его невеста? Но он ведь не задавал главного вопроса. Хотя это логично, не задавать вопрос, если на него только один ответ, что бы я не выбрала. Лучше бы у нас просто было чем это, тогда бы не было так стыдно. Главное помню, что мы ещё о чем-то разговаривали, но не помню, о чем. Похоже вчера меня так конкретно занесло не в ту степь. Заставить его надеть мне на палец кольцо его матери — это же надо было до такого додуматься! Как стыдно то… настолько что пить снова хочется, только бы забыть.

Руку сжимает крепко, не дает высвободится, словно собаку на коротком поводке держит. Вот поспорю Ваня Дарье не так предложение делал, даже если она его тоже заставила на себе женится. С нее не убудет заставить, стерва же настоящая! И я похоже тоже немножечко стерва.

Мы съехали на трассу и я с удивлением вспомнила эту дорогу.

— Мы едим…

— На территорию Рината, так что лучше не отходи от меня далеко. Хорошо? — перебивает меня Кай.

Интересно, как у меня получится отойти хоть на немного, если он меня так крепко держит за руку? Если так подумать, ближайший аэропорт и правда в моем родном городе, проблема в том, что меньше всего мне хочется туда возвращаться.

Вся дорога прошла в тишине, Михаил пытался отвлечь нас, сначала разговорами, а потом музыкой. Но все это вызывало у меня головную боль, и он как-то сам собой перестал пытаться нас разговорить.

Мой родной город встретил нас жарой, кондиционер работает во всю, я даже открыла окно и слегка выставила левую руку наружу. Хотя бы одна моя рука свободна, вторая крепко сжата им. Почему мне нравится такое сочетание: я и свободна и в плену? Может потому что это для меня и не плен вовсе? Прикусываю нижнюю губу, чтобы не улыбнутся. От похмелья болит голова и глаза от яркого света, пользуюсь этим словно отговоркой, чтобы слегка повернутся к нему лицом и даже положить голову на его плечо.

Что я творю?

Чувствую такое смущение, что закрываю глаза, делая вид что просто уснула. К аэропорту ехать где-то час по пробкам через весь город, и что скрывать, мне не хочется видеть знакомые городские пейзажи. Он дергается и неожиданно отпускает мою руку, но только для того что бы поддержать голову, укладывая ее на свои колени. Сидеть, как раньше, теперь неудобно, щелкает ремень, и я забираюсь ногами на свое сиденье сняв надоевшие туфли.

Кайф! Для любой девушки удовольствие снять туфли на каблуках, особенно в такую жару. Жарко то как! Это дома было прохладно, рубашка, футболка и джинсы казались удобной одеждой, а здесь даже купальник и тот казался бы уместней.

Дома? Теперь я называю то место домом? Ну, да, как можно назвать квартиру где из-за тебя убили человека домом? Кай смотрит в окно, пока я лижу, одна его рука на моем животе, вторая поглаживает меня по волосам. Когда он стал таким нежным? После того, как встретились в охотников, или он был таким и раньше? Может я просто не замечала из-за всей той жестокости, которую он мне показывал? Интересно, а где же делась та его сторона, что заставляла меня дрожать от страха или гордо бросать ем выбор? Кирилл сказал, что он не изменился. Может это я изменилась, настолько, что он стал относиться ко мне по-другому? Не пойму, это хорошо или плохо?

Больше не делаю вид что сплю. Он все равно смотрит не на меня, скорее всего его больше беспокоит сейчас стая Рината. Кручу на пальце кольцо, пальцы уже не распухлые, могу снять его, но не делаю этого. Зачем вообще это сделала? Чёрт, почему по пьяни додумалась именно до этого?

Теперь я не могу просто снять его и сказать, что это была просто шутка, случайность. Одно радует — он тоже не может сказать, что это была просто игра. Но возможно я даже не хочу этого делать, но все равно думаю об этом. Сомневаюсь, потому что мне страшно и неловко, это не впервые подпускаю к себе так близко кого-то. Сложно осознавать, что в конечном итоге наши отношения с Каем закончатся, как и все остальные — ещё одним рубцом в моем сердце. Единственное, что отличает в этот раз от всех предыдущих. То, что он заставил меня дать ему второй шанс.

— Я заказал вам отель, по прибытии вас будет ждать машина. Сразу же отправляйтесь в больницу, профессор Антонов будет вас уже ждать. Кай, ты запомнил адрес? — спросил Михаил, смотря на дорогу.

В тот момент, когда он заговорил, я как-то сама по себе начала клевать носом, хотя, когда пребывала в вертикальном положении совсем не хотелось. Похоже Кай знает, как успокоить, а главное усыпить мою бдительность.

— Да, — отвечает альфа, даже не повернувшись в его сторону.

Мне начинает казаться, что он кого-то увидел там на улице, иначе почему так старательно избегает смотреть на нас?

— Нас? — спрашиваю слегка сдавленно и сразу чувствую, как до этого расслабленная рука оборотня на моем животе, напрягается.

— Я не могу с вами поехать, так что надеюсь вы сумеете решить все вопросы сами. Пока мы здесь…

Он замолчал, смотря в зеркало заднего вида и отвернулся, когда я заинтересованно приподняла бровь. Они что-то скрывают от меня? Опять?

— Пока мы здесь что? — переспрашиваю и собираюсь снова сесть, вот только рука на моем животе не дает.

Слегка испугано смотрю на обозревшую конечность, а затем на него самого. Наши взгляды встречаются, и с удивлением понимаю, что он злится, причем на меня, но не понимаю за что? Из-за кольца? Я же не заставляла его по-настоящему делать себе предложение. Что ему мешало, как раньше, обозвать меня и сказать, что я слишком много себе возомнила? Что ему мешало просто сказать, что я пьяна и несу какой-то бред? Что ему мешало остановить меня?! Боже, как же просто свалить за вчерашнее всю вену на него, но меня все ещё мучает один вопрос: почему?

— Почему? — спрашиваю, смотря в его глаза и на мгновение, кажется, что он понял о чем я.

— Полежи пока мы не приедем в аэропорт, так безопасней, — отвечает мне вместо того, что я хочу услышать.

— Нет, я хотела спросить почему…

Начинаю говорить, но он смотрит на меня так, что сосет под ложечкой и я начинаю искать угол, в котором можно спрятать взгляд. Прочищаю горло покашляв, разминаю пальцы на руках и только после этого мельком смотрю на него снова, чтобы убедится, что он до сих ждет, когда договорю.

— Почему Кристине нельзя уехать домой? — мямлю первый попавший вопрос, вместо нужного.

На мгновение он приподнимает брови, а затем возвращается взглядом к окну. Его рука больше не давит на меня, что бы оставалась лежать, наоборот нашла мою руку и переплела наши пальцы куда нежнее чем раньше.

— Ее родной город — территория стаи Ильнара, — отвечает так, как будто это что-то мне объясняет.

— И что? — решаю плодотворно отвлечь его от окна. — Она там всю жизнь прожила и раньше ее никто не замечал, так почему ей нельзя к родным?

Мой план удался, Кай оторвался от созерцания улицы и посмотрел на меня.

— Она теперь пахнет им, — отвечает он, особенно ударяя на последнее слово.

Им, это кем? Юркой что ли? Он же давно ее бросил, как она им может до сих пор пахнет? Она что ли не мылась все это время или что?

— Они же давно расстались, как это вообще возможно?

Кай смотрит на меня так, словно объясняет очевидные вещи, и точно еле сдерживается, чтобы как раньше не высказать все что он думает о моей отсталой персоне. Так продолжается какое-то время, пока в наш разговор не вклинивается Михаил.

— Запах остается после соития, — краснея деликатно бормочет старый волк.

И что это должно означать? Повторяюсь, они уже давно не виделись, не то что спали вместе! Высказать такое в слух не хочется, но язык так и жжется ляпнуть подобное уточнение. Кай отворачивается к окну, это уже так конкретно начинает бесить. Поднимаю руку и беру его за подбородок, заставляя посмотреть на себя.

— А по-человечески можно со мной разговаривать, или мы теперь всегда будем говорить намеками? — вырывается у меня претензия, на которую он реагирует легким прищуром.

— Когда мы переспим — твой запах поменяется на мой навсегда.

Мамочки, зачем я вообще это спросила?! Он смотрит на меня не мигая, а говорил так серьёзно, что щеки покраснели от смущения. Кай даже не сказал «если», он сказал «когда». Что-то я не поняла, это для него непреклонный факт, как наступление завтрашнего дня?

— А, ну понятно, — киваю, делая вид что и правда поняла.

Отвожу взгляд теребя пальцами пуговицу рубашки. Все, я теперь никогда у него ничего спрашивать не буду! Оно мне надо было? Такое чувство что меня вот-вот изнасилуют, даже лежать у него на коленах уже не так комфортно, как раньше.

— Оборотни выбирают себе пару раз и навсегда, — продолжает он говорить, вызывая во мне желание зажать ему рот рукой, чтобы не услышать нового откровения. — У нас не существует такого понятия, как развод. У них был секс, по нашим законам она его пара и так навсегда.

Мне бы промолчать, но я возьми и ляпни:

— И что, у вас никто не изменяет?

— Нет, — ответил он сразу так резко, что на мысль о поголовном ревнивом бешенстве волков.

— А прецеденты были? — интересуюсь, чувствуя то еще немного и улыбнусь.

— Не было, — говорит он, накрывая мою щеку ладонью, — и я тебе больше скажу их и не будет.

Улыбка все же появляется на моем лице, как реакция на его ревность и такое явное предупреждение, что бы даже не пыталась. Так и хочется ляпнуть что-то колкое, даже выявить желание посмотреть на рогатого оборотня, так что еле сдерживаюсь.

Моя улыбка растворяется сама, под его хмурым взглядом, когда понимаю, что меня это тоже касается. Тогда, на кухне, я чуть не стала его парой. В тот момент меня мало интересовали последствия нашего секса, но я как будто чувствовала, что это будет значить что-то подобное. Вот сердце подсказывало, стоит нам переступить эту черту и точки не возврата — не будет. И все равно поцеловала его. Все равно хотела быть с ним, пока он сам все не испортил. Похоже после секса мне уже никуда от него не деться, разве что создать неведомый для оборотней ранее не виданный прецедент. Смешок вырывается сам собой, так что даже приходится прикрыть рукой рот хохоча. Кай смотрит на меня так знакомо зло, как раньше, что хочется его поцеловать. Поворачиваюсь что бы проверить смотрит ли на нас Михаил, но тот занят. Отворачиваюсь назад с улыбкой, собираясь приподняться и поцеловать его, но меня опережают. Он хочет наказать меня поцелуем, он не такой нежный, как наш последний. Порчу его планы позволяя себе улыбнутся ему в губы и даже обнять за голову, что бы и не думал прекращать. Щеки горят, сердце громко стучит в ушах, когда с коварной улыбкой кусаю его обнаглевший язык. Отстраняется на несколько сантиметров, не позволяю на больше. Невольно у меня вырывается смешок, таким удивленным он выглядит сейчас, затем улыбается и снова меня целует. На этот раз мы обходимся без такого фанатизма, так что почти сразу он помогает мне снова сесть, лежать то уже кое-что мешает. Уголки рта подергиваются от улыбки, когда отворачиваюсь к окну, чтобы хоть немного скрыть румянец.

Тем временем поняла, что мы уже подъезжаем к аэропорту, поток машин увеличивается. Стараюсь привести волосы в порядок, когда замечаю на себе взгляд, причем снаружи.

— Давно не виделись, Дарья, — слышу знакомый голос, а затем замечаю, как опускается стекло машины в соседнем ряду. — Как там поживают твои родители?

Ринат на заднем сиденье джипа всего на расстоянии вытянутой руки и добродушно улыбается мне у меня даже слов не нашлось, что ответить. Хорошо, что Каю, было что ответить, он отстегнул свой ремень, подхватил меня за талию и сгреб себе на колени.

— Чего тебе надо, Ринат? Кажется, мы с тобой договорились, насчет нашего проезда по твоей территории.

Вот как Кай может говорить так серьёзно, почти что с угрозой, при этом я чувствую, что сидеть, как и лежать на нем чертовски неудобно. Причем во всех смыслах и подтекстах данного слова. Так, держим лицо, а главное гормоны в узде что бы не «завонять», как выразился Кирилл. Надо отвлечься, подумать о чём-то другом. Только о чём? О чём там девочки думают кроме мальчиков и косметики? О, об единорогах! Скачут себе по полянке единороги, у них такие большие рога… Тра-ля-ля и прочая фигня. Чёрт, вспомнила! Рог единорогов же скрытый фаллический символ, так что это не я виновата в своих горящих щеках, безумному сердцебиению и теплу внизу живота. Это все это рог единорога!

— Даша, — слышу злой шепот своего неудобного кресла и у меня сдают нервы.

— Сам виноват, — рычу в отместку дав ему по рукам, что бы отпустил.

— Вижу ваш медовый месяц в самом разгаре, я так понимаю скоро стоит ожидать миленьких беленьких щенят? — с явной издевкой интересуется Ринат, отвлекая от нашего маленького поединка.

Кай все же стаскивает меня с колен, только не обратно на моё сиденье, а на свое. Получает по клешням, когда пытается руку на талии оставить. Как же стыдно, чёрт побери! При тем всем пренебрежительный тон главы стаи действует на нервы.

— Дело молодое, — натянуто улыбается Михаил.

— Какие они вам щенки? Мы что по-вашему суки, что у нас не дети, а не собаки! Посмотрела бы я на вас, если бы ваших правнуков кто-то так обзывал, наверное, им бы горло перегрызли.

Бурчу под нос, надеясь, что чрез шум самолетов и машины никто меня не услышал. Отворачиваюсь в сторону, наблюдая за тем как машина выезжает на стоянку возле аэропорта. Там Михаил выбрал самое удобное место к входу в громадное здание. Машина остановилась, но я не спешу выходить, помню, что мой альфа сказал держаться рядом с ним. Он берет меня за руку, позволяю ему это сделать, зная, что сейчас не до моих психов. Поднимаю на него взгляд, но он не смотрит на меня. Открывает дверь и выходит с машины, вытаскивает меня следом наружу. Наши сжатые руки слегка мешают ему двигаться, пока он закрывает дверь и достает с багажника небольшую дорожную сумку. Михаил уже поджидает нас возле входа в зал аэропорта, мы сразу направляемся туда, не ожидая пока две машины стаи Рината остановятся рядом с нашей.

На каблуках и так идти неудобно, так ещё и Кай ходит так быстро, что еле поспеваю за ним. Думала, что, когда зайдем внутрь будет лучше, но нет, не лучше. Михаил тоже стал подгонять нас, хотя если верить табло до отлета целый час. Большие площадки, все с металла и стекла, во всю гудят кондиционеры, но главное люди, их целая тьма. Моё сердце надрывно бьется в груди, я так давно не видела столько людей, не была среди них. Несмотря на кондиционеры на лбу выступает холодный пот, пока оглядываюсь по сторонам. Мне кажется, что я даже вижу Рада, всего лишь на мгновение, но показалось.

— Даша? — испугано вздыхаю, когда где-то сквозь шум толпы и объявлений о рейсах слышу голос Кая. — Что случилось?

— Их… их слишком много, — шепчу, чувствуя, как кружится голова и легкие надрываются в груди.

— Я скажу им уйти, не бойся, — слышу шепот возле самого уха.

Затем он дергается что бы уйти, оставить меня одну среди всех этих людей.

— Нет! — невольно вскрикиваю, сжимая его руку со всей силы.

Ну, что на меня нашло в такой момент? Что со мной не так? Отвыкла от людей настолько, что меня пугает толпа? Голоса и люди исчезают, когда меня крепко обнимает, так становится легче, хотя бы могу нормально дышать.

— Все хорошо, — говорит, прижимая меня к себе и гладя по спине словно ребенка.

Я стала сильнее, так хотела этого, но почему сейчас мне лучше быть слабой и той, которую нужно защищать?

— Все нормально? Может давай я осмотрю ее? — предлагает взволновано Михаил на заднем плане, но альфа только отмахивается, сжимая меня ещё крепче.

«Я всегда буду рядом с тобой», — слышу его голос в голове и не понимаю это мне послышалось, или я так мысленно в голове воссоздала то, что хотела услышать сейчас?

Он отводит меня в сторонку, где почти нет людей и заставляет посмотреть на себя. Не могу понять, что за эмоции на его лице, когда его руки сжимают моё лицо в ладонях. Михаила рядом нет, так что я рассеянно ищу его взглядом.

— Уже лучше? — то ли спрашивает, то ли констатирует факт.

— Людей слишком много, — зачем-то объясняюсь и отхожу к стенке, опираюсь на нее спиной, чтобы прийти в себя.

— Раньше…

— Нет, — перебиваю его и так зная, что он хочет спросить. — Отвыкла просто.

Мы молчим долгие минуты, пока Михаил не возвращается, при этом я держу дистанцию. Слишком я расслабилась рядом с ним, слишком привыкла что он меня то поддержит, то защитит. Как же быстро привыкаешь к хорошему и забываешь о плохом.

— Вот, — Михаил вернулся с пакетом, сразу дал попить мне воды, а затем понюхать какую-то дрянь на ватке. Только после нее стало лучше, но захотелось чихать. Кай передал сумку старшому Дмитрову, что по само по себе заставило меня напрячься.

— Я отойду не на долго, вы пока сдайте сумку в багаж и займите очередь, — отдал команду, словно мы его рабы и исчез где-то в толпе.

— Куда это он? — рассеянно спросила Михаила, пока он деликатно взял меня под локоть и повел куда-то.

— Ему надо переговорить с Ринатом, дела стай, как понимаешь, — ответил он мне с каким-то мучительным видом.

Очередь, которую мы заняли, тянулась очень долго, особенно когда ждешь одного надоедливого бывшего блондина, а он никак не возвращается.

— Почему-то я думала, что у вас есть собственный самолет, — решила разредить обстановку шуткой, но меня восприняли в серьез.

— Есть, но Марго взорвала двигатель в прошлом году, все никак не можем починить, — ответил он таким будничным тоном, как будто мы просто о сломанной машине говорим, а не о собственном самолете.

Насколько же они богаты? Почему-то чувствую себя жутко корыстной, хотя это не так на самом деле. Вот бы мне быть хоть чуточку такой, какой меня видят другие — стервой, жизнь бы стала в разы проще.

— Ну, а как дела с расшифровкой записей? Поняли хоть что-то? — решаю сменить тему на более интересную для меня.

— В некотором смысле…

Начал мямлить Михаил, а потом оглянулся, по сторонам, как будто высматривая кого-то.

— В некотором смысле что? — слегка резко реагирую на его очередные недомолвки.

— Он пропал, — шепчет он.

— Что значит пропал? А бумаги? Зачем я только вам все отдала! — сорвалась, не следя за громкостью своего голоса.

— Смотри какая девка невоспитанная, на собственного отца орет, — запричитала бабка, стоящая впереди нас по очереди.

Божок мохнатый, и здесь в очереди нашлась ворчащая бабулька. Мне стало стыдно, так что пришлось сдержать злость сцепив до боли зубы.

— Бумаги на месте, по сути дневник мог взять только один человек…

— Марго? — припустила быстро.

— Да, — слегка улыбается мужчина. — Вопрос в том, зачем он ей, как и та информация, что там находится.

— Вы хоть немного узнали? — спрашиваю с надеждой.

— Да, — отвечает Михаил шёпотом и наклоняется к моему уху, — но Кай запретил тебе рассказывать.

Судорожно вздыхаю, от желания врезать одному обнаглевшему альфа козлу. Как он смеет скрывать от меня такое?!

— Ну хотя бы что-то скажите! — требую у него.

— Там данные двух образцов, один из них твой, но который именинно понять сложно. Самое главное, что этот доктор. Что вел записи. Постоянно сравнивает их, отмечая динамику развития стволовых клеток и количество фагоцитов в крови.

— А по-человечески можно? — спрашиваю повторно с каменным лицом.

— Если попроще, он изучает исходный образец, не перешедшую волчицу возможно тебя и перешедшую, но с видоизменёнными генами, можно сказать почти человека. Кроме тебя там были ещё волчицы?

— Не знаю, разве что Тася, — шепчу в ответ обеспокоенно.

— Она сбежала?

— Да, с ней все должно быть хорошо.

— Если так, то не стоит волноваться, у того врача были большие планы на второй образец, он думал с его помощью можно разгадать что собой представляет оборотень на генетическом уровне и «исправить» нас.

Предпоследнее слово он сказал так, что мне стало очень даже не по себе. У Таси точно все нормально? Нет, мы конечно разошлись абы как, но я чувствую какую-то ответственность за нее. Михаил замолчал, а я так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как к нам подошли.

— Дарья, ужасно выглядишь. Я так понимаю тебе очень нравится быть рядом с Белым, раз уж ты решила к нему вернутся, — осыпал меня «комплементами» Ринат, подходя к очереди вместе с Каем и своей свитой.

Осмотрела его с ног до головы, такой себе солидный дяденька в светлом костюме с голубым галстуком, вот только лицо по сравнению с тем что я помню, изменилось, как будто постарел.

— Вы тоже выглядите не очень, витаминки пить не пробовали? Или там не знаю, добрее быть? Ну, или хотя бы трость приобретите, Вам, в Вашем возрасте без нее никуда.

Старательно поддакиваю, с «любовью» припоминая его издевательства в прошлый раз. Кай не удерживает улыбку, как и несколько человек из стаи оборотня.

— У тебя острый язычок, хорошо, что моему внуку не достался такой приз, — отвечает альфа, не хорошо смотря на меня.

У меня вырывается то ли хрюк, то ли смешок, поспешно закрываю себе рот. Знал бы он, какой приз достался его внуку и какой у нее язык, особенно по пьяни, а по-трезвому ещё хуже бывает, так бы не говорил. Учтиво киваю только на его слова, давая понять, что мне все ещё смешно. Кай становится рядом со мной, берет за руку. Вот только на этот раз не хочу показывать им, что он мой защитник, потому вместо того что бы взять его за руку, сама беру под локоть.

— А Вы господа, зачем приехали, ручкой нам в окошко помахать? — не удерживаюсь от сарказма.

— Белый, угомони свою су…

— Кого? — перебываю старика, сразу же отпуская локоть Кая и делая шаг вперед.

Рука Кая проскальзывает по моей, а затем хватает в такой знакомый захват, не девая сделать и шагу дальше. Словно я и правда сука, а его рука мой поводок.

— Даша, — говорит он спокойно, но я чувствую, как сильно он сжимает мою руки и понимаю, не время и не место для моего срыва. Ринат видит, какую власть имеет на меня Кай и давит на больную мозоль:

— Знай своё место, сука.

Он так мне говорит, а мой якобы защитник молчит, что меня бесит до чертиков. Сначала бесит, на одно мгновение, пока не доходит, что снова он меня защищать не будет. Кай не на моей стороне, не сейчас, не перед этим оборотнем. Испугался что ли его и эту ораву? Да в жизни не поверю! От обиды наворачиваются слезы, но я не даю себе спуска.

— У Вас такой солидный возраст, а вы за свою жизнь научились только командовать и унижать. Не удивительно, что ваш собственный внук от вас убежал.

Ринат не ответил на это, но судя по скислым лицам его оравы, мне за это планируют что-то оторвать. Ну и плевать! В этот момент, в этом человеке я видела не властолюбивого родственника Юры, а своих собственных родителей и мне до чертиков хотелось доказать им, да хоть немного сделать больно стыдно за свое поведение.

— Пойдем, — командует ещё один альфа, обретя голос, после такого важного молчания.

Засаживаю ногти глубоко в кожу на его руке, не имея возможности вырваться, что бы знал, насколько я разочарована в нем. Разочарована? Черт, все происходит слишком быстро! Прежде чем разочароваться, нужно сначала начать доверять, когда я только успела проскочить этот этап?

Он тянет меня за собой куда-то, пока Михаил отдает ему какие-то бумаги.

— Ринат, я надеюсь на этом все? — спрашивает Кай, даже не оборачиваясь на собеседника.

Кривлюсь, чувствуя себя то ли ребенком, то ли куклой. Желание вспылить и послав альфа козла куда подальше свалить останавливает тот факт, что хрен с два он мне даст это сделать.

— Нет, ещё касательно твоей просьбы…

— Это не просьба, — резко рычит оборотень, останавливаясь возле ещё одной очереди, но уже поменьше. Вот рычал бы он так, когда этот маскирующейся дедок на меня орал и сукой обзывал — другое дело, а так «случайно» бью его каблуков по икре. Обмениваемся полными ненависти взглядами, а затем он меня отпускает. Только для того что бы вручить снова Михаилу и отойти дальше болтать с вредным стариканом. Хороший старикан же не сводит с болтающих оборотней в углу зала взгляда, так что, когда подходит наша очередь, мне приходится рассеянно понять зачем мы вообще здесь стояли.

Работник аэропорта в темно синей форме за стойкой с низким и широким столом, заполняет какие-то документы, пока другой работник забирает с некого подобия экскаватора для чемоданов. Сумку сдать что ли надо?

— Номер рейса и количество багажа и меряем вес, — бубнит заготовленной фразой мужчина в синей форме, не отрываясь от бумаг.

Оглядываю на Михаила и понимаю, что ему нет до этого дела. Мягко забираю у него сумку и протягиваю, и ставлю ее на стол, перед мужчиной. Какая она тяжелая, что там вообще такое? Гири что ли?!

— На весы ставьте, — смотря только на сумку, повторяет он.

Как я вообще на них поставлю, эта же зараза тяжелая такая! Беру сумку по привычке в правую руку, и сумка, еле оторвавшись от стола снова падает на него еле приглушив мой вскрик.

— Что случилось? — чувствую, как меня сразу же берут за плечи и поворачивают в другую сторону, хотя мой взгляд все косит обратно в сторону стола.

Не могу говорить, не могу отвечать, почему-то думаю о том, как это выглядит со стороны. Кай проходится руками от моей шеи до горящей болью правой руки. Пальцы трясутся, даже еле заметное касание приносит боль, но не его рука, слегка массирующая пальцы. Он бросает взгляд на стол и одной рукой поднимает сумку и ставит на висы.

— Побыстрее, — говорит, смотря на человека за ним, на которого так и косится мой взгляд. — Михаил принеси льда.

В этот раз он никуда не отходит, заботливо и в то же время тяжело для меня именно в этот момент, растирает мою правую руку, снимая боль. Ринат и его парни подошли к нам, что-то говорят друг другу, но я не слышу. Не могу акцентировать на них свое внимание. Смотрю перед собой ничего не видя, а затем незаметно бросаю взгляд в сторону стола и снова отвожу.

— Имя и Фамилия? — спрашивает работник, заполняя какую-то бумажку.

И что я должна ему сказать? Что ответить? Никогда ещё я не знала, что ответить в такой простой ситуации на этот вопрос.

«Юра», — смотря на мужчину в синем произношу одними губами, потому что в голос сказать нельзя.

Так сложно жить в мире, где так много людей с одинаковыми именами. Помимо воли возникают ассоциации, сравнения одного человека с другим только потому что в них одно и то же имя. Вот как например Дарья братца и я, могу поспорить Кай нас сравнивал, только потому что имена наши одинаковы. Сейчас можно сказать, что этот Юра для меня был ассоциацией с Говерлой. Да, да, Юра, как и Даша слишком популярное имя, куда не плюнь — попадешь в Юру. Вот и я плюнула, точнее нашла себе на голову другого Юру. Кажется, была такая песня «Самый лучший Юра из всех Юр», жаль, что мне пока не повезло и «лучшего» я так и не нашла.

С Юрой Бондарём я встретилась самый тяжелый год моей жизни, это я так раньше считала сейчас есть претендент по лучше на это звание, даже если год этот ещё не кончился. Я закончила девятый класс и смерилась с тем, что мне нужно искать другую школу, в нашем элитном лицее для нас уже не было места. Тогда я распрощалась с Говерлой, точнее я хотела очень с ним попрощаться, даже на выпускной пошла только ради него, а он не прошел. Летом же, все это ушло на задний план, маму впервые положили в психушку. И вот во всей кутерьме эмоций я впервые решила пойти против родителей и наконец пожить не нянькой брата, а отдельной личностью. Брат поступил в школу, я же подала документы в училище. В день собеседования на поступление в училище среди большой толпы в вестибюле училища я и встретила Юру. Нет, не Говерлу, а Бондара. Он понравился мне с первого взгляда, красивый, щуплый с такими незабываемыми серо-голубыми глазами. Наши отцы поздоровались, так я узнала, что наши бабушки родом с одного города, а родители знакомы. Он мне нравился, возможно это и была моя самая большая моя ошибка, я искала для себя замену Юры, объект болезни. Три года пролетели так быстро и опять же на выпускном, я совершила ошибку, которую обещала себе больше никогда не делать — доверилась другому человеку. Знайте, это слегка странно, когда парень, не замечавший тебя все три года, в последний год обучения вдруг становится кем-то вроде друга или приятеля. Помню, как желая поступить мы встретились случайно на вступительных тестах. Сидели рядом в автобусе, и его рука, как будто невзначай касалась моей. Я не фантазировала о нем, как и Говерле, не надумывала ничего, потому что не хотела больше ложных надежд.

Вот только на выпускном все изменилось, как и Юра. Наш одногруппник, Ваня, сказал тогда, что мы с Бондарём похожи, такие же ненормальные, изгои. Я только улыбнулась на это, что взбесило и разгорячило Ваню ещё больше. С Ваней Серко у нас были странные отношения, возможно потому что они были, в отличие от всей остальной группы. Он издевался над мной, и до сих пор не могу винить за это, ибо все я начала. Ладно, сейчас не об этом, могу только добавить свое умозаключение спустя столько лет и сказать, что я Серко нравилась и бесила одновременно. Он все время пытался меня задеть, а я не велась, чем сильно выводила из себя. В тот вечер тоже, но виновата в этом была не я, а Бондар — он меня танцевать пригласил, сам и только меня. Сам тот день был довольно странным, утром на последнем звонке мы случайно с Бондарём встали в пару и держась, как и все за руки шли к месту, отведенному для нашей группы. Потом, перед рестораном он не отходил от меня ни на шаг, словно стерег, честное слово. Дальше был этот танец, от которого у меня закружилась голова и я упала. Ребята на удивление набросились на Юру, как будто специально сделал, а я его защитила, сказав, что просто пол скользкий, хотя во всем было виновато моё разыгравшееся воображение. После обидной фразы Вани я мягко говоря расстроилась, но решила виду не подавать, только позже сбежала на улицу, подышать воздухом. Как думаете, кто пошел за мной следом?

Это была моя ошибка, позволить думать, что такая, как я, действительно может понравится хоть кому-то — так я считала после, но не считаю сейчас. Бондар воспользовался моей наивностью и доверчивостью, моим доверием. Я поверила в его слова, в ложь, не так трудно догадаться, что это стало для меня уроком на всю жизнь, ценным опытом.

Вот только стоя снова перед человеком, с которым впервые поцеловалась, впервые доверилась, и я чувствую себя странно. С одной стороны, рада видеть его, знать, что с ним все хорошо. С другой хочу убить его, или в лицо ударить хотя бы. Чтобы ему было так же плохо, как и мне, когда на следующий день после выпускного он бросил меня по телефону. Сказал, что просто был пьян и не понимал, что говорил и что делал. Даже сам не позвонил, а я ему позвонила.

Он поднял на меня свои серо-голубые глаза и в них увидела саму себя. Растрепанная, в мужской одежде, со всеми этими шрамами, не замазанными косметикой. Разве такой я хотела показаться через годы, перед человеком, который поступил со мной так жестоко? Чёрт!

— Ты что-то сказала? — спрашивает Кай, и я позволяю себе оторвать взгляд от своего прошлого, чтобы взглянуть на настоящее.

Почему-то вырываю свои руки с рук оборотня и прячу за спиной. Мотаю головой и даже делаю несколько шагов в сторону от альфы и от стола. Встреча с этим человеком напомнила мне, о том, что я начала забывать: верить словам — нельзя. В эту летнюю жару, ощущаю холод, обнимаю себя за плечи, из-под век наблюдая, как оборотень поворачивается к столу.

— Дай сюда, — говорит резко и явно разозлено.

Что его так взбесило: разговор с Ринатом? Он нагнулся над столом и быстро заполняет какие-то бумажки. За ним вижу Юру и с сожалением понимаю, что, либо он меня узнал, либо Кай напугал его до чертиков. Сжимает свою ручку так сильно, что руки побели. Взгляд прикован ко мне, от серо-голубых глаз ничего не укроется. Опять выгляжу жалкой перед тем, для кого хочу выглядеть сильной. Хочу сделать вид что счастлива, даже несмотря на то, что он сделал со мной. Хочу, но не делаю, не лицемерю. Уголки губ поднимаются и на лице появляется такая же грустная и жалкая, как и я сама, улыбка. Кай дописал быстрее чем рассчитывала и посмотрел на меня. Зря он это сделал, зря… Не могу совладать с чувствами закрываю глаза и отворачиваюсь от этих двоих.

— Дарья, — слышу голос Рината и слегка рассеянно смотрю на него. — Все в порядке?

Вот не ожидала этого вопроса от него, главное смотрит на Бондара как-то очень подозрительно, а говорит со мной так, как будто его это и правда волнует. Теперь этот старый оборотень не вызывает у меня ассоциаций с родителями, и я чувствую стыд, за сказанное ранее. Его рука, как-то по-отечески касается моего плеча, осторожно, как будто проверяет нет ли там переломов.

— Я знал твоего деда. Он был хорошим старым волком и скорее всего стер бы меня с лица земли, если бы узнал, что не доглядел за его внучкой.

Он выразительно смотрит на мою правую руку, все ещё ноющую от боли. Смотрю на нее так же несколько секунд, а затем прячу за спину, словно какое уродство.

— Думаю дедушка был бы не доволен что я вообще влезла в ваш жестокий мир.

— Ты думаешь? — спрашивает с иронией старый альфа, чем заставляет с недоумением посмотреть на себя. — Единственным человеком, который был против твоей женитьбы на моем внуке была твоя мать. Помнится, она даже затеяла развод с твоим отцом, что бы ты не считалась частью стаи.

Удивленно смотрю на Рината, при этом чувствую, как кто-то обнимает со спины, по-властному кладет свою руку на мой живот и слегка отодвигает от него. Кай, кто же ещё! Его запах повсюду, сжимаю его руку, всего лишь на мгновение, прежде чем оторвать от себя и вырваться с захвата.

— Какая разница, это все уже в прошлом, — говорю осипшим голосом.

— Вот лёд, — где-то рядом протягивает мне мешочек.

Почему мы все ещё стоим здесь? Я чувствую затылком взгляд серо-голубых глаз и мне не по себе. Ещё больше, чем от той лжи, которую несет Ринат. Только мама против? Что за бред! Да и развод… Ну, собирались они, но не развелись же, хотя мне до сих пор кажется, что зря.

— Пойдем? — спрашиваю у Кая, несмотря на него, но чувствуя его взгляд на себе.

Он берет меня за руку, вместо ответа, сжимает ее слишком сильно и тащит куда-то за собой. Иду следом. Не задавая вопрос, не смотря куда. Мы останавливаемся в ещё одной очереди, но куда меньше.

— Увидимся, — говорит Кай, и я поднимаю на него взгляд пытаясь понять кому это он.

Михаил махнул нам рукой из-за небольшой металлической перегородки. Рядом с ним Ринат и несколько оборотней, они о чем-то разговаривают, но так тихо что не слышу. Мы с Каем молчим, его рука все ещё до боли сжимает мою. Мой взгляд направлен в пол, даже если он все равно смотрит не на меня.

— Паспорт, — говорит какая-то женщина и я запоздало понимаю, что забыла о том, что даже для внутренних рейсов нужны документы.

А я ведь даже не знаю, где мой паспорт. Уже собралась об этом сказать альфе, как он достал с кармана два паспорта и протянул женщине. Вот не знаю, мне пугаться, что паспорт все время был у него или радоваться, что хотя бы о нем подумал?

— Максим Марков? — спросила женщина регистратор, открыв один из паспортов.

Кай кивнул, и я на мгновение забыла, как дышать. Максим? Марков?! Какого… Откуда я знаю эту фамилию? Где я ее уже слышала? Подождите, но Максим? Чёрт, это его настоящее имя? Неужто то детское воспоминание действительно правда? То есть имя Кай ему действительно дала я? Не понимаю, зачем он его себе оставил? Почему другие так его называют?

Столько мыслей, но все исчезают, когда женщина обращается ко мне.

— Дарья Маркова? — спрашивает она, бросая взгляд то на меня, то на фото в паспорте.

— Что? — перепрашиваю сипло, надеясь, что послышалось.

— Едите в медовый месяц? Поздравляю со свадьбой, — заговорила женщина с легкой улыбкой, убедившись, отложив паспорта и печатая что-то на компьютере.

— Спасибо, — поблагодарил ее Кай, сжимая мою руку так, как будто желая ее сломать. Ну, это он может делать сколько хочет, я все равно в полной прострации.

— Приятного путешествия, — говорит регистратор, отдавая билеты и паспорта.

Моя рука тянется к документам, чтобы проверить жуткую догадку, но Кай успевает забрать ее быстрее и прячет от меня. Тащит за собой по длинному коридору, так словно я пойду за ним хоть на край света. Дергаю свою руку, пытаясь освободится, с такой силой что почти падаю на землю, он меня в последний момент ловит. Руки сжимают мои плечи, пока он сверлит взглядом в полной тишине.

— Медовый месяц? — выдаю, еле дыша от злости. — Какая ещё Дарья Маркова? Это что шутка какая?!

Его рука опускается с моего плеча к ноющей правой, касается кольца на безымянном пальце очень нежно, но мне даже кажется, что он так надомной издевается.

— Я же сказал тебе: на тех же условиях, что и твой прапрадедушка твоей прапрабабушке.

Он серьёзен, но глаза улыбаются, смешно ему видите ли! Резко вдыхаю воздух, а то уже и дышать забыла. Вырываю свою руку и пытаюсь стащить с себя кольцо, но он не дает. Хватает меня за запястья и пару раз встряхивает, пока не перестаю делать попытки снять с пальца кольцо.

— Оборотни выбирают пару раз и навсегда.

Теперь он злится, его глаза красные с вертикальными зрачками. Резко отпускает запястья что бы схватить за талию и развернув прижать к стенке. Мимо нас проходит несколько человек, удивленно провожая взглядами.

— Может тогда к лучшему, что я не оборотень, — шиплю, зло смотря в его лицо.

Заламываю свои руки, в попытке достаться до кольца, но он не позволяет. Вжимает в стенку так, что дышу с трудом. Слишком близко, слишком интимно прижимает меня, не давая и сантиметра свободы. Губы его в пугающей близости от моих, всего в нескольких сантиметрах, но взгляд не дает соблазнится.

— За то я — да, — говорит мне почти в сами губы, обжигая лицо дыханием.

— Если это липа…

Начинаю говорить, но запинаюсь, ибо взгляд не хотя упирается в его губы, когда слегка отстраняется от лица.

— Документы настоящие, — говорит с такой самодовольной улыбкой, что хочется ему врезать, — ты моя жена.

— Разведусь! — упрямо поднимаю подбородок.

— Да никогда! — говорит с некой безумной улыбкой, знакомым жестом заправляет мою прядь за ухо. — В оборотней нет такого слова, как развод.

Истерично хохотнула, а затем одними губами повторяюсь: я не оборотень! Глумится, дернув за больную руку, показывает мне кольцо на ней, а затем целует ее, когда пытаюсь разодрать ногтями его руку, даже несмотря на боль.

— Ты хотела кольцо, — иронично улыбается, так холодно, — что бы побесить брата и родителей — я отдал тебе на своих условиях, на которые ты вчера согласилась.

— Я была пьяна! — кричу на него снова, испугав какую-то женщину, что шла по коридору возле нас.

— Не моя вина, — слегка пожимает плечами, явно давая понять, что издевается. — Я же говорил тебе не пить так много.

Отпускает мои руки, хватает за щеки, сжимает лицо в ладонях, так что не могу даже слова сказать в ответ.

— Ты получила то, что хотела. Я получил то, что хотел — тебя. На этом нам лучше закончить нашу перепалку, а то на наш рейс скоро закончат посадку.

Отпускает моё лицо, уже полностью спокоен и уверен в себе, словно он каждый день женится на ком-то без его ведома. Да как он мог так поступить со мной? Как мог решить все за меня?! Хочет взять меня за руку, но я отбиваюсь, ударив его по ладони. Чуть не падаю отходя на несколько шагов и понимаю, что не могу просто сделать вид, что ничего серьёзного не случилось.

— Что я, по-твоему, хотела?

— Даша, — говорит, кивая на стюардессу в конце теперь уже закрытого коридора. — Нам пора.

В его словах нет примирения. Нет абсолютно ничего что должно говорить мне «я люблю тебя». Только тупая команда, приказ, желание подчинить меня и привязать к себе, словно собаку на поводке. Ну почему, почему он никак не понимает: если любишь — так поступать нельзя!

— Я хотела не кольца! — выдавливаю из себя, чувствуя, как щеки опаливают горячие слёзы.

Он смотрит не меня, как на глупого ребенка, как на что-то вредное и глупое что ещё больше бесит меня. Знает, что будет лучше для меня. Решает абсолютно все, контролируя меня больше чем кто-либо в моей жизни. Задыхаюсь, я просто задыхаюсь от него! Зажимаю свой рот рукой до онемевших губ и исполняю его приказ, но по-своему, не как собачка на поводке. Дохожу до конца коридора первая задыхаясь от собственной истерики. Молоденькая стюардесса удивленно и испугано смотрит на меня.

— Девушка, что с вами? Дайте ваш билет, тогда я отведу вас на ваше место! — сочувственно и взволновано хлопает меня по плечу. — Что-то случилось? Вам плохо?

Мне и правда плохо, ужасно плохо, потому что он сделал это снова — обманул меня. Его рука оказывается на моей талии быстрее, чем я успеваю заставить себя сказать хоть слово. Пытаюсь вырваться, но он не дает.

— У вас все нормально? Позвать охрану? — испуганно спрашивает стюардесса, так что мне становится стыдно за свое поведение.

Икаю прижав к лицу рукав рубашки и мотаю головой. Нормально, как все в моей жизни сейчас нормально! Кай протягивает ей паспорта с билетами, девушка заглядывает туда, бросая на нас взволнованные взгляды.

— Молодожены? — с недоверием спрашивает она, но наткнувшись взглядом на оборотня снова смотрит в билеты. — Первый класс, место 2-а и 2-б. Прошу за мной.

После запинки она повела нас по узкому коридору самолета в первый класс. Рука на моей талии как будто жалит, а кожа под ней зудит.

— Прекрати плакать, — требует у меня шепотом в переходе, на что чисто на зло убираю руки от лица и реву ещё громче и сильней.

— Я принесу вам воды, — говорит стюардесса с натянутой улыбкой, показывая на наши сиденья.

Я хотела было сесть на то, что возле входа, но Кай усадил меня на то, что возле окна. Одно хорошо, хотя бы руку с талии забрал, правда только, чтобы силой оторвать от груди левую и в знакомом жесте взять ее в полон, перекрестив наши пальцы.

— Вот, возьмите, — подает стакан с водой девушка, но я не могу взять его, потому мой так называемый муж берет его под слегка шокированным взглядом женщины. — Может успокоительное дать?

Утвердительно киваю, пока Кай холодно отвечает за меня «нет».

— Позовите, если что-то нужно, — заторможено бормочет стюардесса и почти сразу уходит к бортпроводникам, разболтать о нашей странной паре.

Отворачиваюсь к окну, сколько позволяет захваченная в полон рука, попить он мне так и не дал, просто держит стакан в руке. Почему он вечно поступает так? Почему стоит нам слегка наладить отношения, то он их снова портит? Абсолютно все портит! Отношения — это когда оба идут на уступки друг другу. Говорю ОБА, а не только я! И что мне теперь делать? Разводится? Что бы наказать, чтобы показать, что со мной так нельзя? Так я уже делала так, на зло, с полной самоотдачей, но он не понял, не сделал выводы. И мне казалось, что он изменился? Похоже меняюсь только я, и точно не в лучшую сторону.

Столица встретила нас мелким моросящим дождем, серые тучи укрыли небосклон. Новый город, новые люди, но я не чувствую ничего. Даже его руки, так крепко сжимают мою руку не ощущаю. Если в самолёте мы не говорили, потому что было слишком много свидетелей, то в аэропорту потому что не хотели.

Тащит меня за собой, словно упирающегося ребенка, расталкивая перед нами толпу, только одним взглядом. Интересно, а на них его взгляд действует так же, как и на меня? Отталкивает и вызывает желание дать по наглой роже?

— Дарья Маркова? — спросила другая регистраторша, на контроле после посадки самолета.

О, как мне хотелось заорать ему прямо в лицо «нет», устроить истерику, но я не сделала этого. Даже не потому, что он так же удерживал за руку, или что возникнут проблемы, а потому что не нашла причины сказать это.

Мы вышли на улицу, прохладный воздух заставил на мгновение съёжится, возможно поэтому запоздало заметила, что меня отпустили. На плечи легла его куртка, даря тепло и укутывая в его запах, словно это он обнял меня. Неправильно все это, дико, я чувству все ещё бессильную ярость и злость в основном на него, но и на себя от части. Как я могла быть такой глупой? Как могла на что-то надеется и доверять?

Не реагирую на его попытку быть заботливым, даже когда поворачивается, вставая перед мной лицом. Сегодня я первый раз летела в самолете куда-то, но совершенно не помню самого полета, только то, что все два часа плакала. Лицо наверняка распухло, глаза покраснели, но я не испытываю от своего внешнего вида дискомфорта, потому что он его испытывает. С виду конечно и не скажешь, но, если приглядеться к тому, как подергиваются его пальцы, когда он, словно куклу одевает меня в свою куртку. Даже когда поправляет мои волосы, примятые воротом куртки, подергивающиеся уголки губ выдают его с головой. Резко обнимает, схватив за шею и прижав к себе. Задыхаюсь в его запахе и в иррациональном желании обнять в ответ. Кто же знал, что моя покорность, послушание и пустое повиновение выведет его из себя куда быстрее, чем слезы. А нет, показалось…

Отстраняется с бесстрастным выражением лица, снова пытается меня взять за руку, но я прячу ее за спиной.

— Хватит! — говорю слишком резко, так что люди на нас оглядываются.

Поднимаю на него взгляд, ему в одной футболке и джинсах похоже совсем не холодно. Глаза как будто поменяли цвет, не на красный, а на цвет бушующего моря, такой серо-голубой, я бы даже сказала грязный.

— Рука болит, — говорю, опустив взгляд, — я никуда не убегу.

Смотреть на него сейчас тяжело, потому как несмотря на то, что очень на него зла, желание обнять и пожалеть его куда сильнее. Словно он какой щеночек и что-то такое же милое. Похоже мои шестеренки плохо работают, или я и правда больная на голову мазохиста. Мне даже хочется найти какое-то оправдание его имбецильному поведению, но как-то не находится. Плохо стараюсь?

— Благодаря тебе, мне некуда убегать, — бросаю с ироничной насмешкой.

Правда это или нет, не имеет значения, просто хочу, чтобы ему было больно, так же как и мне. Судя по скрежету его зубов, он скорее разозлился, чем почувствовал боль, но промолчал. За руку не взял, за талию приобнял и почти потащил за собой в сторону припаркованных такси. Разве за нами не должна была приехать машина, как сказал Михаил?

— Как будто в прошлый раз тебя это остановило, — говорит тихо, но с явным укором, усаживая меня в такси.

Молчу, пока он снаружи забрасывает сумку в багажник и говорит с таксистом. Садится не рядом со мной, а на переднее сиденье, что слегка меня удивляет. Машина трогается с места, а я смотрю на этого наглеца борясь с желанием дать ему по затылку собственной сумочкой.

— Впервые в столице? — спрашивает пожилой грузин, водитель такси, смотря почему-то на меня.

— Да, — говорю, отворачиваясь к окну и тем самым давая понять, что не хочу разговаривать.

За окном мелькают улицы, дома со старинной архитектурой. Когда-то очень давно я мечтала стать архитектором и построить дом для нас с родителями. Большой, красивый, с садом и огородом. Тогда мы жили в маленькой однокомнатной квартире, не удивительно, что я мечтала об уголке, где можно было спрятаться от пьяного отца и ругающихся родителей. По сути я мечтала создать свою собственную крепость, куда бы не добрались остальные люди, но для родных там тоже было место. Я могла часами развлекать себя построением своей фантазии, от окон до маленькой вазочки с розовыми розами на зеркале. Мне нравилось мечтать, куда больше чем по-настоящему жить. Даже сейчас прислонив лицо к холодному стеклу рисую пальцем по стеклу рисунок, вместо того что бы жить.

Похоже по-настоящему сменить свою натуру не получится, я навсегда останусь слабой и не пригодной к настоящей жизни мечтательницей, но мне почему-то нет до этого дела.

Перевожу взгляд от окна на затылок одного упрямого болвана. Возможно из-за него?

Машина остановилась, рассеянно осмотрелась по сторонам в поисках вывески какой-нибудь клиники, но мы остановились возле торгового центра. С чего это вдруг? Кай открыл дверь и собрался выходить, дернула следом за ним дверь, но он остановил меня.

— Сиди здесь, — приказал так, как будто я ему собака какая. — Жди меня.

Ушел хлопнув дверью и сразу направился в торговый центр. Что ему там понабилось?

— Парень твой? — спрашивает через несколько минут водитель. — Поссорились?

— Хуже, — отвечаю ему посматривая на вход в торговый центр, — поженились.

Мне показалось таксист хохотнул, но он так быстро отвернулся, что списала это на галлюцинацию. Кай вернулся только минут через двадцать, когда и я, и таксист, уже начали нервничать. Мужчина наверняка потому, что подумал, что я ему не смогу заплатить. Я же потому что было такое чувство что он просто свалил. Вернулся с двумя огромными букетами белых роз. У меня даже челюсть отвисла, когда, открыв дверь он положил на заднее сидение рядом со мной эти букеты, а затем сел все так же спереди и скомандовал ехать. Если быть с собой честной, показалось, что один из букетов мне купил, даже несмотря на то, что мне никогда цветов никто не дарил, даже на восьмое марта. Видать я не из тех женщин, которым дарят цветы. Отворачиваюсь от пахучих цветов, даже рукой нос прикрываю. Машина трогает с места, и мы снова куда-то едим, а я не спрашиваю куда, мне совершенно не интересно, как и то, для кого он купил цветы. Они мозолят глаза, смотрю на них время от времени и невольно считаю бутоны в букете. В каждом по пятьдесят, что странно. Разве не дарят четное количество цветов только покойникам на могилу? Стала пересчитывать, но получилось, как и раньше, а затем мы приехали. Машина остановилась возле ворот кладбища, и я честно не знала, как реагировать, когда Кай вышел, молча забрал букеты и ушел, не сказав и слова. Что это происходит? Что мне делать?

— Иди за ним, я буду ждать, — улыбается старый таксист, как будто зная, что меня волнует.

Мешкаю только пол секунды, а затем выпрыгиваю на улицу. Моросит легкий дождик, пока бегу по небольшой дорожке, пытаясь понять в какую сторону он ушел. Повсюду надгробья и кресты, но это место не внушает мне страха, только бескрайную печаль. Нахожу его далеко не сразу, здесь ещё и деревья растут, сложно разглядеть ещё в такую плохую погоду. Доковыляла до него в туфлях на каблуках по грязи и лужам, но так и не решилась подойти.

Букеты возле двух рядом стоящих могил с памятником из белого мрамора. Даже в такую погоду выделяется на фоне остальных могил. Кай стоит перед одной из них, руки в карманах штанов. Дождь намочил его белую футболку, она прилипла к телу, выделяя каждую накачанную мышцу. Захотелось дать себе оплеуху, слишком долго на него смотрела. Нашла в себе смелости подойти не сразу, а подойдя остановила за его спиной, чтобы не видеть выражения лица.

Это неправильно, хотеть обнять и поддержать его. Не правильно что-то говорить и спрашивать чьи это могилы или врать что мне жаль. Любимые мои слова сочувствия покажутся лицемерием и ложью. Как может быть жаль людей, которых никогда не знала? Для меня это всего лишь имена, надгробия с безликими гравюрами вместо фотографий, а для него люди, родные, что живут в воспоминаниях. Четыре надгробия с одной уже моей фамилией, слегка жутко. Два из белого мрамора по центру и два из черного по краям. Кай смотрит на один из белых, под которым букет, точнее не него, а на гравюры. Смотрю на надпись, а затем уже на само изображение. Мать Кая? Точнее Максима, так же его зовут на самом деле. Почему он сменил имя? Почему выбрал именно Кая? Чёрт, не время, и не место спрашивать, а хочется получить хоть раз нормальные ответы на свои вопросы, а не, как обычно, ещё одну ссору.

Женщина с длинными волосами, выглядит старше чем на фото, которое я нашла в папке. Почему-то на гравюре она кажется мне похожей на Председателя, что очень странно и неуместно. Палец жжет ее кольцо, чувствую себя отвратительно, как будто я силой забрала то, что ей принадлежало. Мне стыдно, чертовски стыдно, что я вообще посмела затронуть эту часть его жизни, вошла в нее и потопталась своими глупыми словами. Снимаю куртку и делаю несколько шагов к нему. Замираю, встав на носки и вытянув руки с курткой пытаясь защитить его так от дождя. Я бы могла просто вернуть его куртку, просто положить ему на плечи, но он бы точно это заметил и снова заставил бы ее одеть. Мы стоим так очень долго, так что мои белые туфли грязнут в болоте образовавшимся под ногами. В какой момент руки онемели не помню, я уже научилась абстрагироваться от боли, дискомфорта от стояния в одной позе не испытываю, но вот от того что нога подвернется в болоте не учитывала. Куртка выпала из рук, вместо нее держусь за его плечи уткнувшись лицом в мокрую футболку. Несколько мгновений даже не дышу, а затем понимаю, что он все ещё в своих мыслях, в некой прострации и не замечает меня. Отпускаю его плечи и отхожу на шаг, погрязнув каблуками в болоте, а затем резко снова прижимаюсь к его мокрой спине, только в этот раз пропускаю свои руки под его и сжимаю в замок на его животе спереди. Опять же не отреагировал.

— Кай, — зову сначала тихо, а затем все громче, пока голова полностью намокает, как и рубашка.

Никак не реагирует. Меня это волнует, даже если чувствую, как спокойно и ровно бьется его сердце. Таксист явно уже уехал, а мы стоим мокрые и никому кроме друг друга ненужные.

— Максим, — говорю, стараясь что бы меня было слышно даже через дождь.

Даже на это имя не реагирует, я промокла почти полностью и руки начинают леденеть. Ему конечно ничего не будет, пускай он и мокрее меня, а мне вот болеть не хочется. Перестаю его обнимать обхожу и становлюсь лицом к лицу, но он по-прежнему не реагирует.

Дыхание перехватывает, а в груди жутко болит сердце от жалости, а может и чего-то более сильного. Делаю шаг к нему и дрожа от холода хватаю его лицо руками, ибо даже на туфлях не могу иначе дотянутся до его губ.

— Приди в себя, — говорю в самые губы, смотря в глаза, хотя на самом деле еле сдерживаюсь что бы не обнять и поцеловать.

Неправильно чувствовать все то, что я сейчас чувствую. Ненормально желать защитить того, кто намного сильнее, кому эта защита, как он думает не нужна. Ненормально любить его после всего что между нами было. Так ненормально, не так принято любить. Вопреки, а не из-за, наперекор, а не по собственному желанию. Можно сказать, наша любовь — это вид извращения, то что со стороны просто невозможно понять, я и сама не понимаю… просто, чувствую это. Дело не в связывании, дело во мне, это я ненормальная и всю жизнь подсознательно искала себе такого же ненормального — его.

Он моргает несколько раз, и мне жаль, что так просто возвращается из своих мыслей. Мне бы хотелось попробовать ещё кулаком ему по лицу заехать, или поцеловать, но то и, то перед могилами его родных делать непростительно стыдно. Отпускаю его, пока он, не понимает, что происходит.

Отхожу в сторону, цветы уже совсем промокли под дождем, выглядят жалко и не только они. Провожу рукой по волосам, отбрасываю их назад вместе с кучей каплей воды. Кай смотрит только на меня, слегка рассеянно, так неуверенно беру его за руку.

— Я замерзла, — признаюсь после моего невольного громкого чиха, разбавившего наши гляделки глаза в глаза.

Вздыхает, замечаю, что улыбается от чего-то. Поворачивается и поднимает свою куртку с земли, а затем без предупреждения подхватывает на руки. Цепляюсь руками за плечи от небольшого испуга, а затем чувствую, как его горячее дыхание согревает ухо.

— Поехали домой, — говорит явно улыбаясь, а затем молча уносит меня под дождем, который уже перешел в ливень.

Смотрю на памятники пока их еще видно, не знаю, как бы себя чувствовала на месте Кая, когда все самые родные уже покинули этот мир. Скорее всего я бы сломалась, как мама ушла в себя и не вернулась прежней больше никогда. Не хочется о себе так думать, но при этом именно сейчас хочется быть слабой, той которую несут на руках, а не той, что гордо идет по лужам превозмогая боль от мозолей.

«Эгоистка», — звучит в голове насмешливый голосок Кристины, и я впервые предпочту ею быть, чем страдать от собственных правил.

Обнимаю его за шею, не для того что бы держатся, а потому что хочется. Какой же он горячий по сравнению со мной, особенно руки у меня холодные. Надо же, таксист не уехал, наверное, Кай ему ещё не заплатил. Усадил меня на заднее сиденье, забрав такую эффективную грелку — себя. Беру его за руку, прежде чем понимаю, что собираюсь делать затаскиваю к себе на заднее сиденье. Дверца хлопает закрывшись, в кабине машины во всю работает печка и играет тихая музыка. Мои ноги на его коленях, все ещё сжимаю его руку, пока не могу оторвать взгляда от его лица.

— Куда поедим? — спрашивает таксист, замечаю в его голосе смешок.

Кай назвал адрес, не отрывая от меня взгляда, а затем, когда машина тронулась, пересадил к себе на колени. Всю дорогу до названого им пункта назначения никак не могла найти себе места. С одной стороны, то, что его руки шарили по моему телу можно объяснить тем, что он хочет меня согреть. Даже то, как интимно проходятся его пальцы по позвоночнику можно назвать просто способом согревания моего замерзлого тела, во как щеки разгорелись, что прячу свой нездоровый румянец уткнувшись носом в его плечо. Таксист сделал музыку по громче и как будто специально не смотрит в зеркало заднего вида, напевая какой-то мотив. Вот как все манипуляции обнаглевшего оборотня выглядят со стороны даже думать не хочу, слишком краснеют чертовы щеки. Машина останавливается кажется только через целую вечность, только тогда Кай как будто дает прийти в себя, ссадив со своих колен. Кажется, ноги у меня уже не слушаются, как и все тело полностью, что-то я нервничаю по этому поводу. Таксист и Кай достают с багажника сумку, о которой я совсем забыла, а затем о чем-то говорят, даже смеются. Чувство что смеются с меня щекочет нервы и заставляет сделать вид что ничего в машине не происходило, с гордым видом выйти на улицу, чтобы сразу же пожалеть о своем выборе. Вода по щиколотку, туфлям конец.

— Иди сюда, — слышу перед тем, как он подхватывает на руки.

Одна туфля слетела с ноги, оставшись в луже. Вот и обуви лишилась, хорошо хоть сумочка с деньгами осталась, новые куплю если что.

— Счастливо! — машет мне с улыбкой таксист, пока Кай несет меня куда-то. Мне по-прежнему все равно куда, только бы там была горячая ванная и постель. Нет, нам походу и постели хватит что бы согреется.

— Здравствуйте, — отозвалась какая-то женщина в здании отдаленно похожем на вестибюль, но на нее никто не обратил внимания, быстро направляясь к лифту.

Лифт широкий и дорогой, никогда не видела таких. Пахнет хвойным освежителем, но этот штучный запах никто по сравнению с его запахом. Он повсюду, даже на моей коже, там, где он так дерзко меня касался. Хочу отомстить и пока набирает этаж на лифте целую его шею, дохожу до уха лизнув его, кусаю за мочку. Невольно вырывается смешок, когда в ответ на мои действия меня припирают к стенке подхватив за пятую точку. Кажется, именно в этот момент теряю вторую туфлю.

— Даш, — шепчет, легко целуя в губы, — не делай так, если не хочешь, чтобы наша первая брачная ночь произошла в лифте.

— Ночь? А разве сейчас не день? — бешу его с улыбкой кусая за нижнюю губу.

От поцелуя закружилась голова, даже больше чем от понимая, что это уже было. Вишу на нем, пока он поддерживает за пятую точку и целует так, что кружится голова. На нужный этаж мы вышли только после третьего автоматического закрытия двери, чуть не свалившись на пол. Ключи кстати нашли тоже не сразу, только после того, как Кай предложил выбить металлическую дверь к чертям. Грязная куртка и сумка свалены в прихожей, правда и мы далеко не ушли. Прижал к стенке, стаскивая мокрую рубашку, пока то же самое делаю с его футболкой. Горячая ладонь проходится от живота под майку и лифчик к груди. Со рта сам по себе вырывается стон, пока под правой рукой бешено бьется его сердце. От поцелуев в шею слегка щекотно, прерываю их одним длинным и мучительным в губы.

— Вижу ты не долго мучился, брат, — слышу, но не замечаю, в отличие от Кая.

Открываю глаза только потому что он перестал меня целовать. Встречаюсь с ним взглядом, в нем отражается то же желание выгнать незваного гостья и продолжить то, чем мы занимались до этого. Моё желание не исчезает, в отличие от его. Даже кажется, что этот самый «незваный гость» никакой незваный, что это очередная его жестокая шутка. Опускает меня на онемевшие ноги, пока прячу взгляд на его груди, не в силах признать самой себе что чертовски больно. Одергивает сбитую выше лифчика футболку, целует в лоб, что слегка успокаивает, а затем, когда отворачивается от меня — пугает. Словно покойницу поцеловал, по телу идут мурашки, и они уже не от делания. Обнимаю его со спины, осторожно, но надеюсь крепко, пытаюсь справиться с эмоциями, почти не замечая, о чем и с кем он говорит.

— Что ты там говорил? Связывание? Ну и где оно сейчас, когда ты… другую суку?! — от емкого мата вздрогнула и прижалась к мужской спине, укрытой шрамами.

Чувствую, как быстро бьется его сердце и сейчас, и только это заставляет посмотреть, да просто заметить того, кто так грубо вмешался не в свое дело.

— Рот закрой, — тоном от которого встают дыбом волосы на затылке говорит мой мужчина.

Мой? Даже мысленно это звучит странно, как и звание «мой муж» тоже. Нет, свыкнутся с таким потоком открытый за один день очень сложно, мне бы разобрать с какого именно момента все что между нами происходит для меня стало неправильной любовью?

— А то что? — второй ответил с насмешкой и я решила выглянуть из-за широкой спины своего оборотня.

Там посреди комнаты отдаленно напоминающей гостиную, ибо кроме дивана в ней ничего нет, стоял парень. Низкий ростом, кудрявый с очень гадкой бородой и весь какой-то очень помятый и одет явно по-домашнему.

— Юра? — слегка расстроенно спрашиваю скорее у самой себя, чем у остальных. — Что ты здесь…

Доспросить не успеваю, ибо впервые понимаю, что не знаю где мы находимся. Это что, бросив Кристину Юрка сюда сбежал, прятаться? Это его квартира? Подождите, это что Кай специально меня привез меня сюда, собираясь чуть ли не при нем трахать?! Он что вообще с ума сошел со своей ревностью или ему просто нравится все портить? Ну почему было не поехать в отель, который снял для нас Михаил? Почему к нему то?

— Действительно, что ты забыл у меня дома? — как будто чувствуя то. Что я хочу его задушить поинтересовался Кай.

— Даша? Это действительно ты? — спрашивает кудрявый с недоверием, как будто перед ним призрак, а затем улыбается. — Как я рад тебя…

Он делает несколько шагов к нам, и я замечаю, что некогда моя болезнь ушел в загул, причем такой конкретный и судя по следам от шпилек на потолке без баб тут дело не обошлось. И вот ради этого он бросил мою беременную сестру?!

Разжимаю руки, переставая обнимать своего оборотня, замечая, как он от этого не в восторге.

— Кай, — говорю ему, останавливая при этом кудрявого только взглядом, — ударь его.