Вознесение гор

Глава 34

На следующий день Лираллианта не вернулась.

Даниэл остался гадать, не оскорбил ли он её каким-то непростительным образом. Он был не до конца уверен, что сделал что-то неправильное. Она что, считала мысль о сексе с человеком отвратительной? Или то была её эмоциональная реакция на песню?

Её гнев, казалось, противоречил её реакции на песню, поэтому Даниэл догадался, что он имел какое-то отношения к его потенциально сексуальным поползновениям. Даниэл уже знал, что люди, которых держали в Эллентрэа и других лагерях, были прямым результатом совокуплений между людьми и детьми Ши'Хар, но мало что знал о том, как это происходило.

Совокуплялись ли они лишь с женщинами людей, чтобы не вынашивать детей самим? Быть может, они даже не вступали в прямой физический контакт… Даниэл совершенно не знал их обычаев в этом отношении. Ему никогда не приходило в голову спросить Амару об этом, когда они начали свободно беседовать.

С другой стороны, Роща Иллэниэл никогда не держала людей, и не производила их путём такого спаривания. Если бы они это делали, то Даниэл был бы вынужден биться с кем-то из них во время проведённых на арене лет. Возможно, у них были философские возражения против межрасового секса, которые не разделяли другие рощи.

Не в силах разрешить свои сомнения, Даниэл отложил этот вопрос. Лираллианта сказала ему, что он мог свободно перемещаться в пределах границ Рощи Иллэниэл, поэтому он решил проверить свою недавно обретённую свободу. Одевшись в свою кожаную одежду надзирателя, он спустился по стволу, достигнув земли.

Он ощущал себя странно, ходя без сопровождения или какой-то охраны. Даниэл постоянно оглядывался через плечо, гадая, не приблизится ли кто-то к нему, чтобы изводить его за то, что он покинул платформу без разрешения. Конечно, поворачивать голову ему не было нужды — его магический взор весьма ясно сказал ему, что никого поблизости не было, и никто его не преследовал. Тем не менее, от старых привычек трудно избавиться.

«Нет, баратт!»

Он снова услышал у себя в сознании её слова. Даниэл не мог вспомнить, использовала ли она когда-либо прежде слово «баратт», имея ввиду его. Одно только это осознание ошарашивало, и от этого становилось ещё больнее теперь, когда она на самом деле назвала его этим словом. Даниэл начал думать о Лираллианте как об отличающейся от остальных, более человечной, чем другие представители её рода. Он думал, что она была более сострадательной, или, быть может, считала его более чем просто животным, в отличие от остальных членов её расы.

Даниэл бродил часами, но никто к нему не подошёл. В тех редких случаях, когда его магический взор говорил ему о присутствии кого-то поблизости, они уходили. Никто из Иллэниэл Ши'Хар не желал общаться с баратт.

Не найди ничего, что могло бы привлечь его интерес, а также нервничая из-за того, что ушёл без явного на то разрешения, Даниэл вернулся на свою платформу. Лираллианты всё ещё не было, поэтому он принялся ждать. Она так и не появилась, но пришёл Байовар, принеся для него еду.

— Вы говорили с ей? — спросил Даниэл, с трудом правильно произнося слова на эроллис.

— С ней, — сказал Байовар, поправляя выбранное им местоимение. — Она сказала мне продолжить твои уроки.

— Но где она? — спросил Даниэл, переключаясь обратно на свой родной язык.

Ши'Хар проигнорировал его.

Вздохнув, Даниэл тщательно выстроил фразу на эроллис:

— Где есть она?

Байовар улыбнулся, и ответил на том же языке:

— Тебе следует сказать «где она».

Борясь с раздражением, Даниэл повторил эти слова:

— Где она?

Байовар отбарабанил ответ, который был слишком незнакомым, чтобы Даниэл мог его понять. Он сумел уловить слова «хранитель знаний» и «старейшины».

— Ещё раз, — попросил он, используя одну из первых и наиболее часто употребляемых фраз, которым его научил Байовар.

Мужчина Иллэниэлов повторил свой ответ, произнося слова медленнее. На этот раз Даниэл смог чуть лучше понять смысл:

— Она одевается со старейшинами и надзирателями, — сказал он на бэйрионском, чтобы дать учителю возможность поправить перевод.

«Бессмыслица какая-то».

— Глагол «у́элвар» действительно означает «одевать», но в этом случае его значение иное. В этой фразе он означает, что она встречается, совещается или обсуждает что-то с ними, — назидательно сказал Ши'Хар.

— Очередная идиома? — с неприкрытым раздражением сказал Даниэл.

— Не жалуйся, баратт. В твоём языке их ещё больше, чем в моём, — сделал наблюдение его учитель.

Он, конечно, был прав, но Даниэл даже не осознавал концепцию идиом, пока не попытался изучить второй язык.

— По крайней мере, наши идиомы имеют смысл, — возразил он.

— Ты же знаешь, что это не так, — сказал Байовар. — А теперь, говори со мной на эроллис, если хочешь, чтобы я отвечал.

Скрипя зубами, Даниэл очистил свой разум, и сосредоточил мысли на следующем вопросе:

— Какую тему они одеваются? — спросил он на ломаном эроллис.

Байовар засмеялся, прежде чем снова его поправить:

— Нет, баратт, когда переходишь на активный голос, надо менять глагол на «обсуждать».

Застонав, Даниэл попытался снова, и на этот раз Байовар был удовлетворён:

— Они обсуждают тебя, баратт.

Это откровение мгновенно заставило его занервничать. «Я её разозлил, и теперь она пошла докладывать об этой проблеме лидерам рощи. Мои сексуальные заигрывания что, были действительно такими ужасными?»

Байовар увидел выражение его лица:

— Если бы она желала тебя наказать, то просто так бы и сделала. Ей для этого не нужно ни с кем советоваться. Ты — её собственность, баратт.

— Она сказала мне, что Роща Иллэниэл не верит в ненужную жестокость, — сказал Даниэл на бэйрионском.

Байовар снова его проигнорировал, заставив Даниэла перефразировать это утверждение на эроллис.

После нескольких минут фрустрирующих обменов словами его учитель наконец ответил:

— Мы и не верим, но наказание — не жестокость, если используется в образовательных целях. Однако мой комментарий по-прежнему верен — если бы она хотела тебя наказать, то могла это сделать, ни с кем не посоветовавшись.

— Меня убьют? — спросил Даниэл. Эти слова он уже достаточно хорошо знал, чтобы суметь произнести безупречно.

Байовар засмеялся:

— Это тебя должно беспокоить ещё меньше.

— Тогда в чём дело?

— Сам спросишь, когда она вернётся, — сказал Ши'Хар в своей чрезвычайно загадочной манере.

Прошло два дня, прежде чем она появилась снова.

Естественно, Даниэл уже прошёл несколько стадий тревоги. Он бал поражён, обнаружив, насколько его жизнь уже вращалась вокруг этой Ши'Хар. В её отсутствие он утратил смысл и предназначение. Не из-за какого-то особого романтического интереса, хотя он и находил её чрезвычайно привлекательной, а из-за того, что так долго был рабом.

В Эллентрэа его жизнь зависела от решений Тиллмэйриаса, визитов Амары и появлений Гарлина, водившего его на арену. Теперь ситуация была схожей, только кормила его Лираллианта, и, помимо уроков языка от Байовара, кроме неё его больше никто не навещал. От неё зависело не только его каждодневное существование, она также была практически всей его социальной жизнью.

Даниэл не собирался показывать свою зависимость, когда она вернулась на его платформу на третий день. Он как раз практиковался с формами и линиями, создавая силовые поля с направляющими и без оных. Так он упражнялся, пока жил в Эллентрэа, и хотя он не ожидал, что когда-нибудь вернётся на арену, Даниэл всё ещё считал поддерживать остроту своих навыков хорошей идеей.

Лираллианта была видна в его магическом взоре уже какое-то время, но когда она наконец шагнула на его платформу, Даниэл не показал виду, что заметил её. Он продолжал работать — создавать в воздухе сложные формы одним лишь своим воображением. Некоторые из них он насыщал цветами, а другие оставлял прозрачными, создавая сложное сопряжение абстрактных форм.

Какое-то время она молчала, вероятно боясь, что может нарушить его концентрацию. Он тоже её игнорировал. Несколько минут спустя она устала ждать, и заговорила:

— У меня есть новости, которые могут быть тебе интересны.

Даниэл повернулся к ней лицом, частью своего разума удерживая своё магическое творение. Попытки что-то делать, например — говорить, и одновременно поддерживать творения, было ещё одной формой практики.

— Я всегда в вашем распоряжении, госпожа, — ответил он, слегка выделив последнее слово.

Тонкостей сарказма она не улавливала. Бэйрионский всё ещё был для неё новым языком, а в своём собственном языке Ши'Хар редко использовали сарказм.

— Твоя музыка, и видение, которое её сопровождало, не выходили у меня из головы.

— Я утешаюсь знанием того, что вы думаете обо мне, госпожа, — выразил свою признательность Даниэл.

Лираллианта нахмурилась. Она заметила в его ауре что-то вроде раздражения, и ей показалось, что в строении его фраз было что-то странное, но она не могла в точности сказать, в чём было дело.

— Что-то не так? — спросила она, не имея привычки ходить вокруг да около.

— Нет, госпожа, — сказал Даниэл. — Солнце сияет лишь в вашем присутствии, поэтому ничего не может быть не так, когда вы рядом. — «Это было почти поэтично», — подумал он, поздравив себя на секунду.

Она с сомнением посмотрела на него, прежде чем продолжить:

— Хорошо, я пошла к старейшинам, чтобы представить перед ними вопрос.

— Уверен, это было увлекательно, госпожа.

Лираллианта осознала, что именно казалось ей странным в его речи:

— Я не припомню, чтобы ты прежде обращался ко мне так уважительно.

— Мои манеры стали более свободными, пока я жил в Эллентрэа среди баратти, госпожа, — сказал ей Даниэл. — Немногим из нас выпадает удача часто общаться с нашими хозяевами.

Компенсируя её ничего не замечающую природу, Даниэл щедро усыпал свои слова сарказмом.

Лираллианта не могла понять двойную природу его слов, но его аура показала ей его настроение.

— Ты злишься на меня, — заявила она.

— Рабу не следует испытывать к своей хозяйке такие эмоции.

— Твоя жизнь здесь что, настолько ужасна? — спросила она. — Я пыталась улучшить твои условия с тех пор, как узнала о твоих страданиях в Эллентрэа.

Очевидная искренность её слов крепко ударила его, как если бы он сходу уткнулся в стену. «Несмотря на то, что я для неё «животное», и несмотря на то, что она навлекла позор на свою рощу, взяв себе питомца, она искренне пытается сделать меня счастливым». Лираллианта в значительной степени походила на остальных Ши'Хар, будучи по большей части лишённой эмоций и несведущей в тонкостях человеческой натуры. Она прочно верила в парадигму «народа против баратти», но также искренне стремилась избежать ненужной жестокости.

«Она пытается быть доброй».

Это была не доброта равных, а доброта, с которой человек мог бы относиться к своему псу. Тут Даниэлу вспомнился Блю. «Я бы не позволил ему спать в моей кровати, но я любил его».

Его накрыло вялое отчаяние. Отчаяние человека, который знает, что его никогда больше не будут считать истинной личностью. Лираллианта казалась лучшей из всех Ши'Хар, однако он сомневался, что когда-либо сможет научить её видеть людей как равных.

— Нет, — ответил он, перестав цепляться за свой гнев. — Здесь, с тобой, моя жизнь сильно улучшилась.

Она наблюдала за ним, изучая его ауру, и увидела там лишь честность и покорность судьбе.

— Ты желаешь увидеть свою семью, так ведь?

Этот вопрос застал его врасплох:

— Что?

— Я видела это в твоих воспоминаниях, когда ты играл, — медленно произнесла она. — Твои мысли полнились ими, образами и мельканиями мгновений из прошлого. Я чувствовала твою тоску, особенно когда ты вспоминал рыжеволосую девушку.

— Катрин, — сказал Даниэл, назвав её имя. — Она не входила в мою семью.

— Однако тебе её не хватает. Я чувствовала это, Тирион. Это чувство текло из тебя рекой — настолько глубокой, что я думала, что могу в ней утонуть.

— Для столь недавно начавшей говорить на моём языке у тебя уже поэтический дар владения словами, — сказал Даниэл.

— Не пытайся сбить меня с темы, — тихо сказала она. — Я чувствовала это, через тебя. Я не понимаю, почему, но я понимаю, как они для тебя важны.

— И для этого тебе пришлось говорить со старейшинами?

Она кивнула:

— Я попросила у них разрешения позволить тебе уйти из рощи.

Разум Даниэла резко обострил своё внимание:

— Я думал, что такое решение было за тобой.

— Я уполномочена менять ограничения твоего ошейника, но нам запрещено позволять нашим баратти покидать рощи без разрешения, — сказала она.

Это показалось ему бессмыслицей. Даниэл видел, как надзиратель ездил через Колн и в его окрестностях минимум дважды после того, как пробудилась его сила, и был весьма уверен, что надзиратели наверняка ездили по той местности каждый год, вне зависимости от того, видел ли их кто-то или нет. Так он ей и сказал:

— Разве вы не позволяете надзирателям регулярно патрулировать долину?

— Не позволяем, — сказала Лираллианта, корректируя его неправильное восприятие. — Роща Иллэниэл никогда прежде не имела надзирателя. Другие рощи посылают надзирателей, но лишь по строгому расписанию.

— Нужно ли вашей роще получить разрешение от остальных, прежде чем они смогут позволить кому-то вроде меня уйти? — спросил он.

— Нет, Тирион, не нужно, но если послать тебя, не посоветовавшись с другими рощами, то могут быть последствия.

Последствия? Он озадаченно посмотрел на неё.

— В прошлом надзиратели уходили просто для того, чтобы убирать любых детей, в которых обнаруживалась способность манипулировать эйсаром. Это было предосторожностью, чтобы не дать нашим особым генам попасть в дикую популяцию. Твоя специфичная мутация и твой успех на арене заставили некоторых задуматься об иной стратегии относительно поселений диких людей, — объяснила она.

Даниэла пронзил внезапный страх. Ши'Хар что, думали о геноциде?

— Я — единственный, у кого есть такие способности, — сказал он ей. — Люди из моей деревни — не угроза.

— Ты думаешь не в том направлении, — предупредила она. — За последние несколько лет твоя служба на арене дала Роще Иллэниэл доступ к большому объёму шутси. Роща Прэйсиан также процветала. Тиллмэйриас устраивал твои матчи в пользу своей рощи, убирая сильнейших соперников из остальных рощ. Все рощи видят в тебе огромную ценность. Теперь ты видишь, куда ведёт эта цепочка рассуждений?

«Они могут думать о том, чтобы поискать и заполучить ещё «дикие» таланты, а не просто вырезать их».

— Ты волнуешься о том, что они подумают, будто Иллэниэлы пытаются заполучить ещё большее преимущество на арене, найдя других, подобных мне? Но их нет, и пользы никакой не будет.

— Мы не знаем истинности этого утверждения, и ты тоже не знаешь, — настаивала она, — но если мы пошлём тебя, то это может заставить другие рощи начать поиски. Сейчас они не знают точно, из какого поселения ты родом.

— Тиллмэйриас сказал, что у вас уже есть моя геннетикческая информация. Разве вы не можете создать сколько угодно рабов с моими способностями? Зачем им может понадобиться обыскивать свободные деревни? — спросил Даниэл.

Лираллианта задумчиво оглядела его:

— Меня поражает, что ты помнишь столь многое из разглагольствований Тиллмэйриаса. Да, у нас есть твоя «генетическая» информация, и мы могли бы создать новых людей с твоими генами, но мы изучали их ещё недостаточно долго, чтобы пойти на такой риск. К тому же, эта информация принадлежит Роще Иллэниэл. Если остальные хотят получить к ней доступ, то должны искать нашего разрешения, если только не найдут собственные образцы.

Даниэл заметил разницу в том, как она произносила то слово, чтобы исправить собственное его употребление, но тут ему пришёл в голову иной вопрос:

— И как долго продлится этот поход… если мне позволят уйти?

— Обычная продолжительность — одна или две недели, — ответила Лираллианта, — и хотя ограничения на твоём ошейнике будут временно сняты, тебе будет запрещено спариваться с дикими людьми.

— Спариваться с дикими… людьми… — Даниэл позволил словам медленно сорваться со своих губ. «Я никогда не просил ни с кем спариваться!». Но даже думая об этом, он ощутил странное разочарование. Быть может, такая мысль действительно тихо лежала в глубине его разума. — С чего ты взяла, что мне этого захочется? — спросил он, не в силах удержаться.

— Ты — насильник, поэтому я подумала, что лучше будет внести ясность, — с совершенно невозмутимым видом ответила она.

Если бы Даниэл не провёл с Ши'Хар так много времени, то никогда бы не поверил бесстрастному выражению её лица. Лираллианта выдала это утверждение так, будто то был простой факт, и из-за этого не стоит расстраиваться. Не оскорбление, и не обидное клеймо, а просто существительное. «Ты — насильник», — эхом отозвались слова в его голове.

В конце концов у Даниэла отвисла челюсть:

— Что?!

— Я что, использовала неправильное слово? — сказала она, бросая короткий взгляд вверх, как если бы искала у себя в памяти, чтобы проверить. — Насильник — тот, кто заставляет кого-то другого заниматься сексом, верно?

Даниэл тупо кивнул.

— Я так и думала, — радостно сказал она, довольная, что не выбрала неверное слово. — В других рощах много насильников, они обеспечивают обилие участников для арены.

В её последнем предложении было так много странностей, что разум Даниэла едва не отказал. «У них много насильников?». Она что, имела ввиду их метод производства детей в лагерях вроде Эллентрэа?

— Я не насильник, — откровенно сказал он ей. Даниэл мог лишь вообразить, как делали детей в Эллентрэа, но хотел сделать собственную точку зрения ясной.

— Но ты уже пытался изнасиловать меня дважды, — сказала Лираллианта. И вновь её беззаботная манера речи резко контрастировала с ужасом её заявления.

— Я… что? Когда?

— Сразу же после того, как принял ошейник, а потом снова, несколько дней назад, когда ты меня обнимал. — Она казалась удивлённой, как если бы ему следовало об этом помнить.

Даниэл был ошеломлён:

— Признаю, что испытываю к тебе влечение, но я никогда не намеревался ни к чему тебя принуждать, — сказал он в свою защиту.

— Но ты же хотел заниматься со мной сексом, так?

Даниэл никогда в жизни не ожидал вести такой разговор с женщиной, любого вида. Он нехотя кивнул:

— Ну, да, среди прочих вещей…

— И ты пытался манипулировать моими чувствами, вынудить моё одобрение, используя свой эйсар, — перебила она. — Это — принуждение, лишение иного лица выбора. Принуждение к сексу — это изнасилование.

Даниэл не мог поверить своим ушам:

— Я пытался быть убедительным, быть может, но и только.

— Ты заблуждаешься, — сказала она ему. — Мне показать тебе, в чём разница?

Даниэл начал злиться, поэтому принял её вызов:

— Давай.

Ударившая по его щеке хлёсткая пощёчина была внезапной и неожиданной. Но даже так его рефлексы дали ему возможность уклониться. Проведённые на арене дни всё ещё были свежи в его памяти. Даниэл позволил её руке коснуться себя, решив не злить её уклонением от удара. От внезапной боли у него проступили слёзы на глазах, и он разозлился ещё больше:

— Полагаю, ты кое-что мне таки показала, — ответил он.

— Чтобы привести мой аргумент, ты должен быть зол, — холодно ответила она. Лираллианта раскрыла ладони, и из них потянулись прочь длинные, сплетённые из заклинаний линии эйсара, оплетая запястья и щиколотки Даниэла подобно верёвкам. На ощупь они определённо были твёрдыми.

Ещё одна оплела его голову, и Даниэл, вопреки себе, создал щит, чтобы держать её подальше от себя. Линия выпустила подобные шипам выступы, и за несколько секунд прогрызла его щит. Затем она погрузилась внутрь, влияя на его разум. Тут Даниэл осознал, что потерял способность управлять эйсаром.

— Сейчас ты скован, физически и ментально, — сказала она ему. — Ты злишься?

Его злость исчезла, сменившись холодным страхом. Перемена в её отношении и наброшенные ею на него оковы были до неприятного похожи на то, что когда-то делал Тиллмэйриас.

— Вообще-то, ты начинаешь меня пугать, — признался он. — Ты всё ещё пытаешься что-то доказать? Я никогда тебя так не связывал.

— Ты слишком агрессивен, чтобы я могла устроить демонстрацию как-то иначе, без оков ты можешь отреагировать слишком резко, — объяснила она. Лираллианта создала между своих ладоней длинную красную плеть.

По лбу Даниэла покатились капли пота:

— Слушай, мне жаль. Пожалуйста, убери эту штуку.

— Ты злишься? — спросила она. — Ты хочешь заниматься со мной сексом?

— Я напуган, — ответил он, — но я определённо не хочу заниматься с тобой сексом. Пожалуйста, отпусти меня.

— Этого достаточно, — сказала она, удовлетворившись. Позволив плети исчезнуть, она послала вовне линию силы, коснувшись его ауры рядом с головой. Настроение Даниэла стало внезапно меняться.

Штаны его начали жать, когда кровь поменяла своё течение в его теле. Хотя несколько мгновений назад Даниэл боялся, он начал испытывать мощное чувство чистой похоти. Взгляд Лираллианты опустился вниз. Шагнув ближе, она развязала его пояс, и спустила его штаны вниз.

Стыд боролся внутри Даниэла со страстью, когда он стоял перед ней, скованный внутри и снаружи.

— Если я сейчас займусь с тобой сексом, то скажешь ли ты, что я тебя убедила? — спросила она его.

В этот конкретный момент ему было практически всё равно. Даниэл испустил глубокий, гортанный рык, как если бы это могло лучше передать его желания, но Лираллианта его проигнорировала. Она переместила связывавшую их линию заклинательного плетения, и Даниэл ощутил, как его страсть внезапно стала сходить на нет. Его похоть угасла, и интерес пропал. Лираллианта убрала оковы, державшие его руки и ноги, и оставила его стоять перед ней, полуголым и смущённым.

Даниэл поспешно натянул штаны. Проведя почти пять лет без одежды, он всего лишь за несколько недель её ношения снова к ней привык. Его щёки пылали от стыда, когда он посмотрел на Лираллианту.

— Теперь ты понимаешь, — сказала она ему, — что это — изнасилование. Именно это ты и пытался сделать.

— Пожалуйста, прости меня, — сказал он, когда на него накатила волна осознания. Встав перед ней на колени, он подумал о днях, которые провёл в Колне, безрассудно используя свою силу. Тогда он считал свои действия грехом, но не думал о них как об изнасиловании. Даниэл видел это как насилие над самим собой, не принимая во внимание то, как это влияло на женщин, которых он заставлял спать с собой.

Лираллианта с любопытством уставилась на него:

— Человеческие извинения — странный обычай. Моему народу они не требуются. Ты можешь делать так, как пожелаешь, но ты — моя собственность. Ты не можешь меня насиловать.

Даниэл снова был шокирован. Хотя он был полон вины и раскаяния, он не мог понять её отношения к этому вопросу:

— Просить прощения — это то, что мы делаем, чтобы искупить свою вину, когда причинили кому-то боль, — попытался объяснить он.

— Ты не причинил мне боль. Ты просто действовал согласно своей природе. Это меня не беспокоит, но ты должен быть надлежащим образом обучен, — заявила она.

Её объяснение ни коим образом не облегчило вину в его сердце. Оно лишь ясно дало ему понять, что Лираллианта действительно видела его как животное. «Она злится не больше, чем злился я, когда поймал Блю за траханьем чей-то ноги». От осознания этого факта его настроение стало ещё хуже.

После этого их беседа сошла на нет. Хотя Лираллианта была готова говорить дальше, приведя свой довод, Даниэлу нужно было время на раздумья. Его мировоззрение было фундаментальным образом изменено, и хотя он и прежде не видел себя в особо положительном свете, его самооценка рухнула вниз.

Вечер он провёл один, размышляя, и музыки не играл.