Вознесение гор

Глава 48

Тиллмэйриас не вернулся, что Тириона вполне устраивало.

Дни он проводил, упражняясь в эроллис, изучая примеры созданного для него Лираллиантой заклинательного плетения, и пытаясь найти какой-то способ сделать что-то подобное самому, или хотя бы найти способ обойти это, казалось бы, громадное преимущество будущего противника.

До его матча на арене оставалось лишь одиннадцать дней, когда он начал пытаться воссоздать маленькие части сплетённого из заклинаний навеса над своей платформой. Он не мог создать ничего столь же тонкого и изысканного, но был способен создавать те же формы в более крупном масштабе. Большая часть его усилий ушла впустую. Он мог создавать в воздухе светящиеся шестиугольники, вместе с их внутренними символами, но как только он перенаправлял свой эйсар на что-то иное, они начинали таять.

Он пробовал много вариаций одного и того же, используя разные размеры, разные части и разные символы, но казалось, что ничего не работает. Прежде чем ему удавалось завершить любую сколько-нибудь объёмную цепочку шестиугольников, первые из них уже начинали истаивать.

«Они выглядят похожими на какую-то надпись на эроллис, но не являются таковой. Ветвятся они по-другому, и слова не следуют по пути от прошлого к будущему, передавая сведения. Они просто описывают то, что создаётся, как неоспоримый факт».

Шестиугольники также были сцеплены в нечто, напоминавшее трубки, но их число варьировалось, формируя объёмные формы. Это было чем-то совершенно отличным от принципа, которые использовался в эроллис при записи чего-либо. По наитию Тирион попытался скопировать структуру, в которую были сцеплены шестиугольники.

Его первой попыткой была короткая секция из пяти шестиугольников, но прежде чем он смог завершить остальные поддерживавшие их шестиугольники, они начали разделяться. Он попытался снова, на этот раз используя лишь один, и создав ещё пять, прикреплённых к нему, образуя кольцо. Как только они оказались соединены, получилась композиция из шести шестиугольников, а в поперечном сечении они образовывали ещё один шестиугольник. На этом Тирион остановился, и принялся ждать.

Ничего не произошло.

Они стояли на полу его платформу, светясь, и будучи независимыми от всего остального, и они не выказывали никаких признаков угасания. Он подождал час, упражняясь в игре на цистре, а когда снова проверил их, они остались неизменными.

— Так это оно и есть? — задумался он вслух.

Он снова изучил заклинательное плетение у себя над головой. Многие его части не были шестиугольными в поперечном сечении — некоторые были треугольными, хотя их число было меньше, в основном потому, что они не могли повторяться. Шестиугольники мешали друг другу. Тирион тоже не мог продолжить свою шестигранную трубку. Та была слишком плотной, чтобы к ней могла надлежащим образом присоединиться ещё одна группа из шести шестиугольников.

«У них секции крупнее, но я не могу создавать их в таком же количестве за раз, не начав терять первые из созданных».

Казалось, что не имея их механизма для одновременного прядения обширных рядов независимых шестиугольников, он будет ограничен созданием лишь одиночных колец из шести за раз, и не сможет соединять их с другими кольцами.

Он продолжил возиться с ними, но лишь становился всё более и более фрустрированным. Его раздражал тот факт, что он обнаружил нечто, являвшееся, похоже, основополагающим элементом, но не был способен ничего с этим сделать. Хуже того, если предположить, что он всё же сумеет создать что-то более крупное или сложное, на арене ему это ни за что не удастся. Его последнее открытие было более чем бесполезным.

За следующие два дня он сделал ещё больше крупных, неуклюжих и, в конечном итоге, бесполезных сплетённых из заклинаний колец. Ему так и не удалось создать что-то больше кольца из шести шестиугольников, и создавать даже это у него получалось лишь за почти полминуты. Чтобы добиться большего, ему потребовалось бы смешивать формы, или создавать более крупные наборы шестиугольников, что он просто не мог стабилизировать на срок достаточный для того, чтобы удержать их вместе, пока его творение не будет закончено.

На утро третьего дня он наконец сдался.

— Они правы. Такое просто не под силу человеческому разуму. С тем же успехом можно попробовать отрастить крылья, и полететь, — сказал он себе. «Вообще-то, волшебник Гэйлинов мог бы отрастить крылья, и полететь, но суть не в этом».

«Мои шестиугольники — большие и неуклюжие, и я не могу удерживать их в голове, пока собираю всё вместе. Было бы гораздо проще, если бы Ши'Хар работали с более простыми формами, например — с треугольниками».

Он уставился в пространство. «А почему бы не работать с треугольниками? Одно то, что Ши'Хар ими не пользуются, не означает, что это не сработает».

Его первой попыткой было создание простого тетраэдра из четырёх треугольников, что он уже делал в прошлом более простым способом. Однако на этот раз он сформировал каждый треугольник отдельно, и соединил края тем же способом, каким соединял шестиугольники. Конечный результат оказался стабильным. Потребовалась бы пара дней, чтобы убедиться наверняка, но Тирион чувствовал, что тетраэдр был сбалансирован.

Затем он собрал треугольные трубки, используя по одной секции из шести треугольников за раз. Соединяя их парами, он мог создавать квадратные секции, которые затем могли быть сбалансированы друг с другом в треугольном поперечном сечении. Поскольку две такие секции идеально друг с другом сопрягались, он мог легко создать всё более длинные отрезки трубок.

— Ха! — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. «А теперь, если я хочу, чтобы эта штука что-то делала, надо заложить мои новые символы, по одному в каждый треугольник».

Чем больше он работал с треугольниками, тем больше он осознавал своё невежество. Тут были вовлечены более глубокие математические принципы. Пока он их не откроет, он сможет продвигаться вперёд лишь методом проб и ошибок, но он чувствовал, что, вероятно, сможет многого добиться, используя одни лишь простые треугольные структуры, которые уже мог собирать.

Когда Лираллианта пришла тем вечером послушать его игру, свои озарения он оставил при себе. На следующее утро он принялся пересматривать свой новый набор магических символов, чтобы каждый из них аккуратно умещался в треугольнике. Первые два пересмотренных им символа означали «острый» и «сила[7]», и когда они были готовы, он смастерил из них настолько маленькую форму, насколько мог. Отдельные треугольники он создал размером не больше божьей коровки. Их он сложил вместе, создав длинные отрезки, попеременно используя то один, то другой символ в каждом куске, пока не получил трёхмерную структуру длиной почти в два фута.

Тирион намеревался проверить её на одном из своих старых шестиугольных колец (которые до сих пор валялись под рукой), но едва не потерял палец, когда попытался поднять свой только что сотворённый конструкт. Тот глубоко порезал ему большой и указательный пальцы. Это случилось безболезненно, и полностью отрубило бы ему указательный палец, не увидь он кровь прежде, чем попытался поднять эту штуку. Плоть рассекло до кости.

— Блядь! — воскликнул он, и начал сращивать свою плоть обратно. В этом он сильно поднаторел за проведённые на арене годы. Менее чем минуту спустя единственным оставшимся от его раны следом были тонкие серебряные шрамы поперёк его большого и указательного пальцев.

После этого он добавил новую секцию к одному из концов своего «бритвенного хлыста», как Тирион решил назвать своё творение. Новая часть использовала символы «сила» и «гладкий», и он работал, пока не получил для своего оружия работоспособную рукоять.

Закончив с этим, он опробовал оружие на одном из шестиугольных колец, и ощутил доставивший ему удовлетворение разряд силы, когда оно встретило некоторое сопротивление, а затем разрезало его прежний конструкт.

— Теперь нужно просто научиться воссоздавать что-то подобное всего лишь за несколько секунд, — сказал он себе, качая головой. На создание бритвенного хлыста у него ушло несколько часов интенсивной концентрации.

Прошло ещё два дня, и хотя он отточил метод создания своей модифицированной версии заклинательного плетения, процесс этот был медленным и кропотливым. Он мог представить себе, что с его помощью можно было создать любое количество полезной, перманентной магии, но в бою это никогда не будет пригодным, во всяком случае — не так, как использовали плетения Ши'Хар.

Со временем и подготовкой он мог вообразить создание самых разных мощных орудий, которые мог бы использовать в бою, но у сражения нагим — имея лишь то, что дала ему Матушка Природа — он видел лишь один исход.

В тот день он упражнялся на земле, когда неподалёку проехал знакомый всадник, одаривший его осторожным взглядом. Это был Гарлин.

Тирион поднял руку, помахал, и надзиратель сделал крюк, остановив свою лошадь в нескольких футах.

— Тирион, — сказал надзиратель со своей обыкновенной краткостью, но фамильярность в его голосе сделала это приветствие почти тёплым, по крайней мере — по стандартам Эллентрэа.

— Гарлин, — сказал Тирион. — Я уже некоторое время тебя не видел. Надеюсь, у тебя всё хорошо.

— Я ещё дышу, — ответил тот, — пока что. Слышал, тебя отправляют обратно на арену. — В его словах была нотка неодобрения. Возвышение до надзирателя считалось величайшей доступной для человека наградой, и тот факт, что Тириона снова посылали на арену, наверняка заставлял других надзирателей волноваться. Это было неприятное напоминание о том, что чего бы они ни думали, они всё же жили по прихоти Ши'Хар. Рука Гарлина сжалась на поводьях, чем и привлекла к себе взгляд Тириона.

Он снова заметил тёмные линии собственного имени Гарлина, вытатуированные там на эроллис. Татуировки были среди надзирателей обычным делом, являясь внешним признаком не только того факта, что они обладали именами, но и того, что они весьма уверены: они будут жить и дальше, чтобы насладиться этим фактом в ближайшем будущем. Это было у них торжественным подтверждением личности.

В прошлом Тирион думал, что эти символы были всего лишь декоративными, но после того, как начал учить язык Ши'Хар, он осознал, что надзиратели помечали себя, чтобы убедиться, что любой их увидевший знал, что им дали имена. Однако он сомневался, что кто-то из надзирателей научился читать на эроллис.

— Их решения на мой счёт едва ли повлияют на остальных надзирателей, — сказал Тирион, надеясь успокоить собеседника.

Гарлин наморщил лоб:

— Твоя смерть будет неприятным известием. — Это было самое близкое к «мне будет тебя не хватать», что тот только мог высказать.

Тирион улыбнулся:

— Я пока ещё не сдался, но мне говорят, что надежды мало.

— Против одного из Крайтэков? Вообще никакой, — сказал Гарлин, отвечая на свой собственный вопрос. — Тебе следовало вытатуировать своё имя, пока у тебя ещё была такая возможность.

Тирион засмеялся. Он никогда не имел никакого желания блюсти этот конкретный обычай. Он лишь недавно принял своё новое имя. Мысль о том, чтобы вытатуировать его перманентно у себя на коже, всё ещё была ему не по нраву. Внезапно его глаза расширились.

— Гарлин! — с чувством сказал он, будто беспокоясь, то тот мог уже уйти.

— Я всё ещё здесь, — сухо сказал надзиратель.

— Кто делает надзирателям татуировки?

— Большинство из нас делает их самостоятельно, — сказал Гарлин. — А что? Хочешь получить свою, перед своим последним боем?

— Возможно, — солгал Тирион. — Ты можешь рассказать мне, как это делается?

Лираллианта с любопытством оглядела его маленькую платформу, когда пришла увидеть его тем вечером. Там были подпалины и обугленные кусочки дерева, а также странный запах. Сама платформа, или, что важнее, само дерево, не были повреждены, но это возбудило её любопытство.

— Что это? — спросила она, нюхая воздух.

— Алкоголь, — честно сказал Тирион.

Надзирателям время от времени давали в качестве награды небольшое количество спирта, поэтому это вещество было им известно, но встречалось редко.

— Ты никогда прежде не выказывал стремление к этому, — сделала наблюдение она.

— Через несколько дней я умру, — ответил он. — Я подумал, что мне следует попробовать что-то новое.

— Ты сможешь играть? — спросила она.

Тирион засмеялся:

— Я не пьян. Вкус ужасный. Мои музыкальные способности по-прежнему невредимы.

— Ты сыграешь мне о своей последней встречей… с ней?

Она уже несколько дней не упоминала об этом, но он знал, что эта тема все ещё была важна для Лираллианты — теперь ещё важнее, когда его время было на исходе.

Он поразмыслил немного об этом. Тирион всё ещё не хотел делиться с ней той встречей, она была слишком интимной, слишком близкой его сердцу, но ему нужно было время и уединение для работы над его идеями, прежде чем начнётся его назначенный бой.

— После того, как я покажу тебе это, я больше не хочу тебя видеть, — сказал он ей.

— Почему? — напрямую спросила она.

У него было несколько причин, но он решил назвать ей самую трудную:

— Это — очень насыщенное воспоминание. Мне будет неудобно видеть тебя после него… я думаю. — То была полуправда, но она отвечала его целям.

— Ты желаешь, чтобы я после этого избегала визитов?

— Давай сделаем из этого прощание, — сказал он. — Наше последнее время, проведённое вместе, перед матчем на арене.

Лираллианта прикусила губу в совершенно несвойственным ей жесте беспокойства:

— Я не планирую присутствовать на этом событии.

— Слишком грязное для твоей высокоморальной позиции? — с сарказмом спросил Тирион.

От неё донеслась вспышка гнева:

— Не тебе судить мои мотивы. — Она приостановилась, прежде чем продолжить: — Я не хочу видеть твою смерть.

«Иногда она кажется почти человеком. Я слишком много позволял ей себя изучать».

— Значит, один, последний урок, — ответил он. — Я покажу тебе тайну своего сердца, и на этом мы расстанемся.

Она кивнула, и подошла, встав позади него, где обычно и была, пока он играл, положив ладони ему на виски, и запустив пальцы ему под волосы.

Он подождал лишь секунду, пока не ощутил касание её разума своим собственным, а затем начал, позволяя пальцам двигаться так, как им хочется, импровизируя одновременно мягкую и нежную мелодию. Образ, который он так долго к себе не пускал, раздулся, заняв весь передний план его мысленного пространства. Катрин Сэйер стояла перед ним на дороге, непокорная и одновременно печальная.

Он снова пережил это, ощущение ноющего от её красоты сердца, удивление от её самоуверенности, когда она сбила его с лошади. Их разговор снова прокрутился в его голове, но представлял из себя игру эмоций, а не слов. Лираллианта могла видеть образы и ощущать течение чувств между ними, но самих слов не было. Особой потерей это не стало, поскольку слова были вторичны смыслу, который был в их встрече.

Любовь, сожаление, капля гнева, и глубокая, неизменная печаль, следовавшая за их последним, затяжным поцелуем — он сыграл ей всё это, как своими пальцами, так и своей душой. К тому времени, как он приблизился к окончанию, Тирион совершенно перестал ощущать себя, и когда музыка затихла, а его руки замерли, он почувствовал прохладные дорожки, оставленные слезами на его щеках.

Лираллианта стояла, наклонившись над ним, слегка привалившись своей головой к его собственной, обняв руками его торс, сжимая его изо всех имевшихся в её стройном теле сил. Её ладони вдавливались в его рубашку, почти вызывая боль там, где её ногти цепляли его кожу, а тело её содрогалось. Она плакала, рыдая так искренне, неконтролируемо и глубоко смущённо, как могут только маленькие дети.

Тирион сохранял неподвижность, шокированный её реакцией, и неспособный сформулировать подобающий ответ. Он ждал, не двигаясь, почти боясь, не будучи уверенным, как эта Ши'Хар справится с наплывом эмоций, когда придёт в себя. Его инстинкты требовали, чтобы он обнял её, чтобы развернулся, и успокоил её, как бы он поступил с другом, членом семьи или возлюбленной. Однако она не попадала ни в одну из этих групп. В конечном итоге она была чужой, и, по неприглядной сути дела, являлась его хозяйкой.

«Ты — насильник», — однажды сказала она ему. Любая попытка ответить на её жест могла быть понята неправильно.

В конце концов её рыдания замедлились, и пришли к неловкому окончанию. Выпрямившись, Лираллианта отпустила его, и сделала короткий шаг назад.

— Прости, — тихо сказала она.

Он не обернулся:

— Не нужно, что сделано — то сделано, — ответил он.

— Нет, — настойчиво сказала она. — Не за это. Я имела ввиду вообще всё. Я прошу прощения за мой народ. За последний месяц я видела… — сказала она, позволив словам повиснуть в воздухе. — Они не понимают ваш род. Даже я понимаю лишь немного, но теперь я знаю, что была неправа. То, что мы сделали, было неправильным.

«Она имеет ввиду порабощение человечества, или кражу нашего мира?». В любом случае, никакие произнесённые ею в данный момент слова не могли исцелить нанесённый урон.

— Прошлое не изменить, — сказал он ей. — И через несколько дней это больше не будет иметь для меня значение. В те дни ты даже ещё не родилась.

— Я — одна из Ши'Хар. Я — часть своего народа. Вина лежит на всех нас, чёрное пятно, понимаем мы это или нет, — сказала она.

С Тириона было достаточно. Только извинений одной из Ши'Хар ему этим вечером и не хватало. Он слегка поклонился, и указал на ствол дерева, в направлении которого она двинулась бы, уходя:

— Уже поздно, я устал. Прощай, Лираллианта.

В её ауре появилась новая боль, но Лираллианта подавила её так же быстро, как та появилась. Двинувшись прочь, она сказала ещё одно:

— Я не забуду то, что узнала. Что бы я ни могла сделать для твоего народа, я это сделаю.

Тирион слушал её слова с некоторой горечью. «Поздновато спохватилась», — подумал он.

— Если хочешь что-то сделать для исправления несправедливостей, причинённых своим народом, то ставь на меня. Ставь всё, что у тебя есть.

Она не ответила, и минуту спустя её больше не было рядом.