Все дороги ведут в Геную

34. Береговые пираты

- Победа? - спросил Максимилиан.

- На помощь! - закричала Марта.

На нос "Санта-Марии" лезли береговые. Противники, конечно, не того уровня, как отборные солдаты Габриэля. Простые мужики, но их много, они не ранены и не устали.

- Эй, скоро вы там? - почти одновременно раздалось с "Зефира", - Мы рубим концы!

- Разберитесь здесь! - скомандовал Максимилиан, убрал меч в ножны и аккуратно слез на палубу "Зефира", держась за пока еще не отрубленный абордажный конец с крюком. Книжник последовал за ним.

Оставшиеся на палубе растерялись, глядя друг на друга. Кто и как должен разбираться? Бой или переговоры? Абдулла и Корсиканец замешкались. Нельзя просто взять и повернуть мечи против тех, с кем бок о бок только что сражался и победил. То есть, можно, но надо прикинуть соотношение сил и шансы на удачу. Мятого, допустим, вдвоем уделать реально, хотя в Лавинье бывало, что и втроем-вчетвером не справлялись.

- Капитан? - спросил Мятый.

Дорада помотал головой. Он лежал в огромной луже крови, а Иеремия разорвал рукав и бинтовал рану на разрубленной до кости левой руке.

- Отче? - он перевел взгляд на Тодта.

Тодт сидел на юте, свесив ноги к скамьям.

- Даже не думайте, - сказал Бонакорси, ощупывая его правую ногу, - Тут как бы не перелом. А может и перелом, пес его знает.

- Симон, тащи лекарства! - крикнул Иеремия, и Симон послушно побежал в трюм.

- Тогда старпом, - Мятый посмотрел на Абдуллу, а потом перевел взгляд на Корсиканца, - Парни, вы же по-ихнему говорите.

Абдулла и Корсиканец кивнули. Мятый принял их нерешительность на предмет предательства за нерешительность на предмет готовности к переговорам.

- Да не ссыте вы. Идем вместе, побазарим. Вон, рыцарь поможет, если что, - намекнул он на Фредерика.

- Идем, поговорим, - решился Абдулла.

Одно дело, двое против Мятого, другое - двое против Мятого и этого отчаянного оруженосца.

К правому борту "Санта-Марии" причалил баркас, и на фусту залезли еще несколько человек. Когда трое переговорщиков дошли до мачты, Марта уже спряталась за спину Фредерика, а перед ним на расстоянии шага и вытянутого меча стояло полторы дюжины береговых с оружием в руках.

- Смотрите, это же Бруно! - громко сказал один из стоявших впереди.

- И тебе здравствовать, Торквато! - ответил Бруно с намеком, будто Торквато первым пожелал здоровья.

- Позвольте, мессир, - обратился Абдулла к Фредерику.

- Позволяю, - Фредерик сделал шаг в сторону.

- Золото везете? - спросил лидер береговых, - Не соврали?

- Везем, - ответил Абдулла, - Но так просто его не забрать.

- Неужели? - усмехнулся береговой, а остальные заржали.

- Здесь два рыцаря. Этот молодой и старший, который на бригантину спрыгнул.

- На бригантине Батька со своими. Тут все? Еще кто остался из команды?

- Мы с Бруно, если что за вас.

- А третий?

- Это Мятый, - ответил Бруно, - Я рассказывал про него.

- Черт, - береговой как-то сдулся, и остальные тоже заметно скисли, - Тогда ждем Батьку и начнем?

"Батькой", надо полагать, по интернациональной разбойничьей традиции звали главаря банды, и получается, что он прибыл на тех баркасах, который причалили к "Зефиру".

Абдулла кивнул. Корсиканец тоже.

- Что там? - нетерпеливо спросил Мятый.

- Они не решают, подождем старшего, - ответил Абдулла, - Он пока на "Зефире".

Мятый и Фредерик немного успокоились.

- Так что решать-то, - сказал Фредерик, - Мы забираем свой груз и уходим на "Зефире". А "Санта-Марию" пусть забирают.

Корсиканцы заговорили между собой, отвлекшись от переговорщиков. Иностранец, говорящий по-итальянски, скорее всего, не поймет корсиканца ни по произношению, ни по словарному запасу. Особенно если корсиканец использует местные жаргонные выражения. Но корсиканец отлично поймет сказанное по-итальянски. Несмотря на сильно поврежденный взрывом левый борт и, скорее всего, дырку в днище, в остальном "Санта-Мария" проиводила неплохое впечатление. Можно починить и продать каким-нибудь пиратам, а можно и самим набрать экипаж и пиратствовать на генуэзских коммуникациях. А что? Батька - капитан, Абдулла - старпом, Бруно - рулевой, а Торквато - капитан солдат. За солдатами и гребцами дело не встанет. Разногласия возникли по вопросу, стоит ли отдавать новейшую бригантину в отличном состоянии и груз, особенно, если там золото. Тем более, когда с той стороны всего три человека на ногах и еще какие-то раненые на корме копошатся.

- Батька! - крикнул Корсиканец, - Поднимайтесь уже!

- Бруно! - раздалось в ответ с "Зефира" и продолжилось длинной тирадой по-корсикански с упоминанием чертей, святых, Иисуса, Богоматери и даже Иулии Корсиканской.

Корсиканцы, включая Бруно и Абдуллу, столпились у левого борта.

Когда Максимилиан и Книжник полезли через фальшборт, никто на "Зефире" не понял, что абордаж закончился победой другой стороны. Этого никто, зная соотношение сил, и не ожидал. Ни врач, ни канонир, не шестеро раненых, способных стоять на ногах. Все готовились встретить баркасы. Рубить концы тоже никто на самом деле не собирался. Все равно не успеть отчалить, развернуться и набрать скорость. Да и не будем забывать, что в команде у Габриэля собрались суровые морские волки, которые не боялись каких-то мужиков, которых всего раза в два больше. Просто моряки обернулись к "Санта-Марии", увидели против восходящего солдца два силуэта, лезущих обратно, и повернулись обратно, в сторону новых врагов.

Максимилиан просто спустился на ют и спокойно сел на прибитый к палубе рундук, не желая и пальцем шевельнуть, пока не закончился абордаж. Книжник сел рядом, достал из поясной сумки два сухаря и предложил один рыцарю. Сухарь был с благодарностью принят.

Сия картина заметно деморализовала и разозлила защитников "Зефира", но подошедшие баркасы не дали им отвлечься на незваных гостей. Правда, береговые не поняли, кто есть кто, и двое напали на странных пассажиров, сидевших на рундуке. Максимилиан в мгновение ока выхватил свой меч с позолоченной рукоятью из красных бархатных ножен и одним горизонтальным ударом вспорол животы сразу обоим.

В остальном экипажи баркасов оказались не "какими-то мужиками", а вполне приличными пиратами с неплохим опытом абордажей и сражений на палубах. И даже с арбалетами. Баркасы причалили ближе к носу, где борта ниже, чем у кормы, но не у бака, где палуба снова поднимается. Когда стало ясно, что береговые побеждают, Максимилиан поднялся и пошел по центральному проходу между скамей. Книжник семенил слева от него, и рыцарь держал монаха за шею сзади, как провинившегося, чтобы увереннее использовать ноги и корпус для фехтования, чем обняв помощника рукой за плечи.

Бригантина - довольно узкий корабль. Два человека заняли весь проход. До правого борта Максимилиан мог дотянуться мечом без труда, а до левого с подшагом. Пока береговые сообразили, какую опасность несет хромой рыцарь, он отрубил руку одному, голову другому, а третьего заколол. Когда сообразили, ничего принципиально не изменилось. Еще два взмаха меча - два тела падают между скамей. Негде обойти, чтобы навалиться с разных сторон.

Пятеро оставшихся пиратов, и в том числе здоровенный мужик ростом почти с Максимилиана, отступили на бак.

- Батька! - раздалось сверху, - Поднимайтесь уже!

- Бруно! - заорал Батька и грязно выругался.

- Parli italiano? - спросил Максимилиан, - Tu parles francais?

- Si, - выбрал язык Батька.

- Забирай своих и убирайся на берег. Что мы не увезем с собой, то ваше, - сказал Максимилиан по-итальянски.

- Это что, например? - прищурился Батька.

- Вот эта посудина, - Максимилиан кивнул в сторону "Санта-Марии".

- С грузом?

- Ага, еще с гребцами, матросами, вином и шлюхами, - рассмеялся Максимилиан.

- Не пойдет, - ответил Батька.

Макс переложил меч в левую руку, правой достал из ножен кинжал, покачал в руке и метнул в самого крупного из четверых пиратов, стоявших вокруг Батьки. Граненый клинок воткнулся в живот по самую рукоять.

- Ай! - всхлипнул пират, выронив меч и схватившись за живот. Двое товарищей подхватили его под руки.

Макс вернул меч в правую руку, а левую снова положил на шею Книжнику.

- Ты не в том положении, чтобы торговаться, - сказал Максимилиан, - Убирайся к чертовой матери с моего корабля, пока жив!

Батька до сих пор так и не узнал, какими силами располагает противник на "Санта-Марии".

- Сколько их там? - спросил он по-корсикански.

- Двое, - ответили сверху.

- И все?

- Еще раненые и врач. На корме человек пять.

- Рыцари еще есть?

- Один.

- Отходим, ждем остальных, - недовольно сказал Батька и полез в баркас.

- Кинжал отдайте, - сказал Макс.

Один из береговых выдернул кинжал из живота раненого и воткнул в планширь. Из раны брызнула струйка крови.

- Бруно, чтоб черти в аду наизнанку вывернули! - на прощание сказал Батька, - Я тобой очень недоволен. Мы все тобой недовольны. Я за одну ночь потерял двух сыновей и внука. Я чуть ли не весь regime потерял. Хороших сыновей, хорошего внука, отличных парней. И одного зятя. Плохого зятя, негодного. Тьфу на тебя.

- Но, Батька, что я сделал не так? - искренне огорчился Бруно, - Я привел корабль, даже два. Они все равно оставят нам эту фусту.

- Не говори "нам", чтоб тебя черви съели, мать твоя шлюха и отцы твои два козла по цене одного и третий в подарок! Не мог привести купеческую галеру, привел военную с рыцарями и еще не понимает, что он сделал не так! У Торквато потери хоть какие-то есть?

- Пока нет.

- Тупой дурак. Ты до сих пор не понял? Чертов Торквато получил чертову фусту, пальцем о палец не ударив, а мы потеряли дюжину парней и не получим ни черта! Убирайся с моих глаз и не появляйся на Корсике никогда! Мы тебя отпоем как мертвого и вдову твою замуж выдадим.

- Батька!

- Дьявол морской тебе батька!

- Я так понял, что начнем без Батьки, - сказал Торквато, поддерживая нейтральную интонацию, чтобы не спугнуть Мятого и Фредерика, - Может Мятый за нас будет? Мы и сейчас с ним поделимся, да и вообще пусть остается, возьмем в долю.

- Я так понял, что мне на Корсике больше делать нечего, - ответил Бруно, - Соглашайся на предложение рыцаря, фуста - огонь, это я тебе как рулевой говорю. Мы вышли из Генуи в пять пополудни, и затемно мы уже здесь.

- А груз? А золото? А бригантина?

- Забудь.

- Что ты Батьку боишься? Давай и его тоже замочим, - не унимался Торквато.

- Рыцаря вон того замочи сначала, - ответил ему кто-то из своих, - Мы все видели. Он шестью ударами семерых зарубил.

- Слушай, Торквато, - вступил Абдулла, - Бруно дело говорит. Батька без лучших бойцов остался, весь корабль твой.

- Значит, струсили?

- Говорите, чтобы я понимал, - потребовал Фредерик, - Или головы поотрубаю к свиням морским.

Тем временем Симон принес Иеремии докторскую сумку, взял свое ружье и перезарядил. Из-под скамьи вылез раненый в ногу боцман. Он, как только получил рану, спрятался и зажимал ее, чтобы не текла кровь. Симон открыл кормовой рундук и вытащил оттуда арбалет и чехол с оставшимися болтами. Он перед абордажем прибрал ценные вещи, которые боцман бесхозяйственно оставил лежать на рундуке, когда "Зефир" начал отставать. Симон дошел с ружьем до переговорщиков и передал по пути боцману арбалет. Боцман натянул тетиву, вложил болт и поковылял за Симоном. Марта оптимистично присоединилась к компании с пистолетом. Он не заряжен, но этого никто не знает.

- Еще раз говорю, валите на берег, а потом заберете фусту, когда мы уйдем на бригантине, - сказал Абдулла уже по-итальянски, - Эти трое одним залпом снесут четверых, в том числе, тебя, Торквато, в первую очередь. С младшим рыцарем у вас не справится вообще никто, а когда сюда поднимется старший, здесь будет как там. У тебя наследник-то есть?

Парень, очень похожий на Торквато, толкнул его в бок и тихо что-то сказал. Торквато скривил рот.

- А вы с Бруно, получается, теперь за них? - спросил Торквато тоже по-итальянски.

- Мы за них, - твердо ответил Абдулла, - После того, как Бруно передумал, мне тоже расхотелось в ваш гадюшник соваться.

- Ну и подавитесь своим грузом. Мессир, обещаете не портить корабль?

- Обещать тебе? - фыркнул Фредерик, - Ты вообще кто такой?

- Господу, - подсказал Мятый.

- Господу обещаю.

Береговые слезли на свои плот и баркас и ушли на берег. Экипаж занялся переносом груза и прочими хозяйственными делами. Все, конечно, адски устали, но Симон сварил на масляной горелке горький алхимический напиток почти черного цвета, от которого братья по оружию не то, что забегали, а чуть не взлетали, переполненные энтузиазмом.

В экипаж "Зефира" вошли:

Капитан Дорада, раненый в руку, потерявший много крови и временно не способный делать что-то полезное.

Старший помощник Джованни-Абдулла, живой и почти невредимый.

Капитан солдат Тодт, временно небоеспособный, с шиной на ноге.

Штурман Книжник.

Боцман Марко, раненый в ногу. Кости и основные сосуды не повреждены, с тугой повязкой уже может ходить, если сильно не напрягаться.

Рулевой Бруно, сломленный потерей родственников и изгнанием из семьи. Никто на "Санта-Марии" так и не понял, что он намеревался предать их всех.

Врач Иеремия.

Кок Симон.

Матрос Мятый в отличном настроении, хотя он явно перехвалил себя в Лавинье и лет двадцать на палубу не ступал.

Матрос-калабриец, который при абордаже куда-то спрятался, потому и выжил. Его без церемоний простили и приставили к работе.

Гребец-сицилиец, которому проткнули легкое, но Иеремия уверил, что, если на то будет Божья воля, то пациент выживет. Книжник обещал помолиться.

Из четверых пассажиров выжили все. Максимилиан, Фредерик, Марта и Тони.

Еще на корме положили двух безнадежных раненых - гребца с пробитой головой и Келаря с проникающей раной брюшной полости. Про обоих Иеремия, Симон и Бонакорси сказали, что до заката не доживут. Но не оставлять же их корсиканцам.

Всех раненых солдат и матросов с "Зефира" Мятый по приказу Тодта добил и сбросил в воду, предварительно обшарив на предмет монеток, цепочек и колец.

Всех убитых с "Санта-Марии" перетащили на палубу "Зефира", чтобы отпеть, а потом похоронить в море.

Как и следовало ожидать, рог поднимал все население деревни, и, пока оставшиеся в строю матросы "Санта-Марии" перетаскивали груз, на берегу и на лодках у берега собралась толпа. К трупам тут же подплыли местные мальчишки. Вдруг будет, с кого снять кольцо или цепочку, а с кого-то хотя бы неплохие штаны или ботинки. Кто-то смелый даже вернулся на "Зефир" с просьбой забрать тела, которую Тодт удовлетворил.

Дольше всего перегружали коня. Максимилиан вывел Паризьена из стойла, гладил и кормил морскими сухарями, пока команда перетаскивала стойло на борт "Зефира". За неимением лучшего варианта в плане распределения веса, стойло поставили в центральном проходе за мачтой. Из весел и палубных досок "Санта-Марии" сколотили сходни, и красавец-рыцарь под восхищенными взглядами десятков зрителей перевел красавца-коня на новый корабль. Умный конь даже не возражал, когда его снова пристегнули ремнями в стойле.

В тесной каюте с низким потолком новых хозяев бригантины ждал сюрприз. Пятьдесят тысяч дукатов в казначейских ящиках и спящий в беспамятстве под действием горячки и "Панацеи" капитан Габриэль Морской Кот.

- Мы не берем пленных, - сказал Тодт.

- Это мой личный пленный, - ответил Максимилиан, - По старому рыцарскому обычаю.

- У нас есть правило пленных не брать, - не согласился Тодт.

- Оно где-то написано?

- Да. В уставах кантонов.

- Морских уставах?

- Нет.

- Может быть, в уставе ордена святого Иоанна?

- Нет. Ладно, пусть этот пленник будет на Вашей совести, - Тодт не захотел вступать в дискуссию на тему, законно ли он не берет пленных. А то вдруг окажется, что незаконно.

- Кстати, что говорит морское право по поводу трофеев, взятых у пиратов-христиан? - спросил Макс.

- Полагаю, пираты есть пираты, и мы, по справедливости, разделим все между собой.