13 разных историй

Полтинник в кармане

У Витяя Лопатина с Дегтярной, 13 завелось пятьдесят копеек. Вечером мать пришла с работы с получкой, весёлыми глазами поглядела на Витяя, пригладила вниз его хохолок и сказала:

— Вот тебе полтинник. Купи себе чего захочешь.

Витяй знал: не больно-то у них много денег— мать Витяя работает кондуктором, а отца у него нет,— но от полтинника не отказался. Новенькую, сияющую, как медаль, монету он завернул в бумажку и положил в коробок из-под спичек, с язычками пламени на обёртке. Коробок Витяй засунул в дальний угол ящика в комоде и решил копить деньги на что-нибудь стоящее.

Но шли дни; одинокий полтинник томился в коробке, а прибавка не появлялась. Нет, нет, да и слазит Витяй в комод, проверит, всё ли там в порядке. Потом убедится, что полтинник на месте, и снова запрячет его подальше от глаз.

Как-то раз, после очередной проверки, затолкав коробок под бельё, Витяй сел у окна и задумался. Он стал раздумывать над тем, что бы ему лучше купить, когда накопит денег.

Неплохо было бы, например, приобрести подростковый велосипед «Орлёнок» со свободным ходом, тормозом и динамкой на колесе, как у Валерки из седьмой квартиры. Такой продавали на Некрасовской в «Спорттоварах». Или мотороллер. Хорошая вещь ещё была — градусник: привинти с той стороны окошка и смотри, сколько градусов холода или тепла; или фильмоскоп, — показывай сам себе кино сколько хочешь. Витяй вздохнул — этого на полтинник с прибавкой не купишь.

Стало скучно. Он подумал, не поесть ли ему. На столе стояла алюминиевая кастрюля, рядом хлеб под полотенцем и ещё что-то в тарелке, прикрытой другой тарелкой. «Ещё что-то» оказалось селёдкой в масле, а в кастрюле была картошка. Она, наверное, варилась долго и потому вся рассыпалась. Ни селёдки, ни картошки Витяю не хотелось. Он закрыл кастрюлю и высунулся в окно. Был восьмой час, но в октябре в это время ещё светло. В садике с голыми деревцами бегали и орали девчонки. Они играли в «Али-Бабу». Витяй посмотрел на них с презрением и стал глядеть в другую сторону. По дровам возле стены крался за голубем рыжий кот из девятого номера. Витяй с удовольствием бы запустил в него чем-нибудь, да боялся попасть в дворничиху, тётю Настю, которая стояла в белом фартуке и кричала на ребят, чтобы они так не орали. Вдруг Витяй увидел, что по двору — руки в карманы — одиноко прогуливается Лёшка Сухов. Походит, походит, сплюнет и посвистит. Опять походит и опять сплюнет и посвистит. Чувствовалось — тоже тоскует.

— Лё-о-о-ош! — протяжно позвал Витяй с риском вывалиться с пятого этажа.

Лёшка услыхал, задрал голову и пронзительно свистнул.

— Че-во де-ла-ешь? — крикнул Витяй.

— Ни-че-во-о, а ты че-во-о?

— Ни-че-во-о. Сейчас иду-у! — крикнул Витяй и сполз с окна.

Он был человек компанейский и решил, что если уж развеивать скуку, так вдвоём. Витяй надел фуражку, с сожалением посмотрел на расправленную на спинке кровати форму — мать разрешала надевать её только в школу— и стал натягивать старую тужурку. Здесь наступила секунда сомнения. Однако сердце не камень, и коробок с язычками пламени на крышке через минуту был пуст.

У Витяя была выработана своя техника спуска с лестницы: он хватался за холодные железные стержни перил и прыгал вниз через столько ступенек, на сколько хватало руки. Стремительный спуск сопровождался таким топотом, свистом и гиканьем, что за дверьми квартир поднимался неистовый собачий лай.

Витяй выскочил во двор. Лёшка встретил его у дверей с видом человека, который в ближайшее время от жизни не ждал ничего хорошего.

— Ты чего делаешь? — начал было Витяй, но, поняв, что вопрос этот давно выяснен, разжал кулак, в котором лежал сияющий полтинник, и сказал гордо :

— Во! Видал? Мои!

Наступила томительная пауза. Лёшка был хитёр; он выжидательно посвистывал, держа руки в карманах, словно деньги его никогда не интересовали. Витяй решал, как бы с наибольшим эффектом истратить полтинник.

— Проедим? — предложил Лёшка.

«Ох, и ловок же!» — подумал про себя Витяй. Он предполагал пойти в кино или покататься по Неве на моторном катере, но, посмотрев на Лёшку, только спросил :

— А у тебя будут — проешь со мной?

— Спрашиваешь...

— Пошли.

Они обнялись и решительно зашагали под ворота.

Витяй и Лёшка ходили в один четвёртый «б», и обоим им должно было скоро стукнуть по десять.

Витяй был маленький, а Лёшка — долговязый, почти на голову выше. Витяй носил свою, купленную ему «на вырост» фуражку, сдвинув её на макушку. Лёшка, наоборот,— натягивал приплюснутую кепочку, которая ему давно стала мала, почти на самый нос. Когда ходили обнявшись, Лёшка клал руку на плечи Витяя и удобно опирался. Витяю же приходилось, обхватив Лёшкину талию, поддерживать друга снизу.

Неподалёку от их дома, на углу Суворовского, толстая розовая тётка в белой тужурке торговала пирожками. Когда она поднимала крышку железного ящика, оттуда вулканом вырывался пар и, расплываясь над тротуаром, аппетитно щекотал в носу. Лёшка толкнул Витяя локтем.

— Давай по паре. . . Они с повидлом...

Но Витяю показалось глупым так необдуманно разменивать полтинник.

— Пойдём в «Гастроном», — сказал он. — Там знаешь какие штуки есть.. .

Лёшке, видно, здорово хотелось пирожков, но хозяин положения был Витяй, и спорить не приходилось. Через несколько минут они уже поднимались по ступенькам «Гастронома № 6». Яркие лампы, будто в зеркалах, отражались в разлинованных, как тетрадь по арифметике, белых стенах. Конечно, Витяй тут уже бывал не раз, но одно дело с матерью— стой и жди, пока она возьмёт каких-нибудь макарон, другое — самому с целым полтинником; чего захотел, то и покупай.

— Может, торта? — спросил Витяй. Они стояли у наклонённого горой стекла, за которым белели хитроумные, в завитушках, торты.

— Тётенька, сколько стоит такой, с грибками?

Услышав ответ, Витяй опустился на полные ступни и, выдохнув воздух, взглянул на Лёшку.

— Не очень-то и хотелось. Верно?

Лёшка кивнул головой. За тортами и пирожными шли всякие пряники: розовые, голубые и белые продолговатые. Дальше, пестря и сверкая обёртками, возвышались пирамиды конфет.

— Возьмём «Золотого ключика». Знаешь, на сколько хватит...

— Куда его, — равнодушно буркнул Лёшка и потянул Витяя к винной витрине.

Ну и красота тут была! На полках шеренгами, как солдатики, стояли бутылки в красных и золотых шапочках. За бутылками, просвечивая их насквозь, рубиновым и янтарным огнём сияли лампочки.

— Хочешь ситра? . . Или вот, вишнёвая. Наверное, сладкая. Ага? — Витяй приглашающе посмотрел на Лёшку.

— Это водка. Вам не продаётся, — послышался басистый голос сверху. Витяй задрал голову. Над ним какой-то здоровенный, как памятник, дядька в шляпе протягивал руку с чеком и улыбался.

— Шампанского, пожалуйста, сладкого.

«Вот, — подумал Витяй, — такой здоровый вырос, а сладкое покупает». Он с трудом выбрался из-под широкого, пахнувшего табаком пальто и двинулся дальше.

Тут были колбасы. И каких их только не напридумывали! Одна толстая, шаром, как футбольный мяч, другую для чего-то выложили шахматной доской. Третья уж совсем непонятно называлась «Хлеб» и в самом деле была похожа на разрезанную буханку.

Витяй обеими руками уцепился за холодный поручень, чтобы получше рассмотреть смешную колбасу.

— Тёть, а тёть, это вся столько?

— Сто грамм.

Молодая продавщица с тонким, как шпага, ножом даже не взглянула на Витяя.

— Сто грамм. — Он тихонько присвистнул, решив, что таких денег странный хлеб наверняка не стоит.

Лёшке вся эта история начала изрядно надоедать, но Витяй не унимался.

— Пошли в мясной...

— Ещё чего там, — Лёшка готов был уже взбунтоваться. Он было подумал о тульских пряниках, но промолчал и только сказал примирительно: — Хватит тебе, бери «ключиков», что ли...

Витяй понял, что Лёшке уж очень не терпится положить чего-нибудь в рот, и вздохнул. Но он был сговорчив.

— Ладно, давай.

Витяй пошёл в кассу и встал в очередь.

Лёшка ждал поодаль, с безразличным видом облокотившись на столик.

Однако вскоре произошло нечто, что вывело Лёшку из состояния покоя. Он заметил, как Витяй, стоя в очереди, покраснев, с невероятной поспешностью, будто его кто-то кусает, совал руки то в один, то в другой карман тужурки и брюк. При этом очередь, в которой он стоял, разорвалась на две. Одна приближалась к кассе, а другая застыла на месте за спиной Витяя, так как он, занятый собой, перестал двигаться вперёд. Лёшка поспешил к другу.

— Ты чего?— спросил он с тревогой.

— Денег нету, — как-то в себя прохрипел Витяй.

— Ты же в карман сунул.

— Ну да, а теперь нету.

— Лучше ищи.

Очередь их давно обошла. Витяй работал, как автомат. Он выворачивал карманы, и оттуда сыпались помятые марки, серебряные бумажки, сложенные фантиком, пуговица со звездой, пуговица без звезды, огрызок карандаша, даже женская шпилька — что угодно, только не полтинник. Лёшка ждал.

— Украли, — сказал в отчаянии Витяй, и губы его задрожали.

— Может, у тебя дырка, рассеянный с Бассейной?

— Нету. Видишь? . . Украли,— повторил убеждённо Витяй. — Вот люди!

Лёшка подумал :

— Может, тот в шляпе, который за шампанским лез. Он возле тебя вертелся.

— Может, и он.

Витяй готов был поверить чему угодно: деньги, сохранённые такой выдержкой, пропали. Это было так обидно, что Витяй был готов разреветься. Он стоял и тёр глаза кулаками с застаревшими чернильными пятнами. А Лёшка, огорчённый не меньше друга, не знал, что и делать.

— Чего плачешь, парень? — раздалось откуда-то сверху. Витяй поднял поблёскивающее от слёз лицо. На него смотрел высокий майор со множеством пакетов в руках.

— Он деньги потерял, материны, — мгновенно учтя обстановку, торопливо сообщил Лёшка.

— Много?

— Полтину.

Майор покачал головой, переложил пакеты в одну руку и стал рыться в кармане шинели.

Какой-то маленький человек из очереди с лицом, будто оно всё было в складку, неодобрительно покачал головой.

— Врут, наверное.

Вокруг них уже стали собираться любопытные, которые всегда не прочь посмотреть на чужую беду. Но майор был склонен доверять мальчикам. Он вынул точно такой же, как был у Витяя, полтинник и протянул ему :

— На.

Однако Витяй неожиданно спрятал руки за спину и, опустив голову, буркнул :

— Не надо.

Лёшка уничтожающе посмотрел на приятеля.

— Держи, — сказал майор, — раз такое происшествие. Будешь при деньгах — отдашь.

Тут его окликнула женщина в светлом пальто, и майор, торопливо сунув монету Витяю, заспешил к ней.

Любопытные сразу рассеялись. Мальчики всех перестали интересовать. Лёшка с Витяем отошли в сторону.

— Давай пряников, с вареньем. Триста грамм, — уже командовал Лёшка, решивший, что на майорский полтинник и у него есть некоторые права.

Теперь он, как маленького, сопровождал Витяя и в кассу, и к прилавку.

Впрочем, огорчения были позади, и вскоре, позабыв про них, друзья, снова обнявшись, шли по проспекту.

— Мировые, — откусив сразу полпряника и смачно жуя его, заявил Лёшка.

— Ага, — кивнул Витяй. — Хороший дядька майор. Я ему отдам этот полтинник.

— Когда?

— Когда встречу. Если при деньгах буду,

— А-а, правильно.

Хорошо было, поедая ароматные пряники, брести по Суворовскому, останавливаться у витрин, выбирая себе подходящий телевизор, и с презрением отвергать окно, полное игрушек! Интересно было рассматривать выставленные за стеклом кинотеатра «Совет» цветные картинки, где хохотала какая-то зубастая тётка с кольцами в ушах и пучил глаза толстый старик с бантиком на шее. Глотая сладкое варенье, приятно было думать, что и тебе будет когда-нибудь шестнадцать лет, и тогда можно будет, наконец, попасть на эту, уж наверное, очень интересную картину, раз на неё не пускают ребят.

Но всё, говорят, в жизни кончается. Кончились и пряники. И всё вдруг сделалось сразу привычным и обыденным, и стало видно, что уже стемнело и пора идти домой.

— Может, ещё «ключиков»? У тебя там мелочь осталась, — неуверенно проговорил Лёшка.

Витяй согласился:

— Давай.

У него было такое настроение: «Гулять так гулять!» Он полез в карман за мелочью и остолбенел — карман был пуст.

— Что, опять украли? — угрожающе спросил Лёшка.

Витяй ничего не понимал. Он шарил рукой по карману, в который точно, в здравой памяти, полчаса назад опустил сдачу.

Вдруг что-то звякнуло: раз, другой...

Витяй поймал угол полы тужурки и сразу под подкладкой нащупал твёрдые кружочки. Он поспешно полез в карман и только тут обнаружил: карман отставал от тужурки в своей верхней части настолько, что в дырку свободно проходила рука. Витяй судорожно шарил ладонью под подкладкой, и вскоре на свет вместе с какими-то обрывками серой ваты были извлечены несколько желтых монет и. . . сияющий новенький полтинник. Во здорово!

Лёшкины глаза заблестели, а нос заходил в предвкушении приятных вещей. А Витяй стоял и печально глядел на отыскавшуюся монету.

— Мы того дядьку майора обманули, — мрачно сказал он.

— Ну и что? — Лёшка даже присвистнул. — Он знаешь сколько получает!

Но Витяй стоял на своём :

— Всё равно. Я ему отдам.

— Где ты его найдёшь, чудак?

— Найду, — упрямо продолжал Витяй. Он оглянулся кругом и вдруг открыл рот от удивления. По противоположной стороне тротуара широкими шагами удалялся высокий военный под руку с женщиной в светлом пальто. Зажав полтинник в кулаке, Витяй, ныряя между прохожими, кинулся за майором и коснулся сзади его шинели :

— Дяденька!

Военный замедлил шаг, обернулся, и на Витяя с удивлением взглянуло незнакомое усатое лицо. Витяй отскочил в сторону, а офицер улыбнулся, что-то сказал своей спутнице и пошёл дальше.

— Нашёл?— издевательски спросил Лёшка, опять оказавшийся рядом.

— Всё равно я его найду, — упрямо повторил Витяй.

— Да он и забыл про тебя, майор-то.

— Пускай. — Витяй надёжно спрятал руку с монетой в карман.

Тогда Лёшка пустился на последний трюк.

— Понятно, — протянул он многозначительно. — Сам, один, проесть хочешь.

— Я? — воскликнул Витяй.

— Ты.

— Сам, один?

— Сам.

— А вот посмотришь, как я проем!

Витяй повернулся к Лёшке спиной и решительно зашагал к дому. Лёшка уныло поплёлся в некотором отдалении за несговорчивым приятелем.

Так они достигли Дегтярной улицы и вошли во двор. Было уже совсем темно, и все, кто гулял в садике, разошлись. Витяй ещё раз оглянулся на Лёшку, как бы говоря: «Видел, как я проел?» — и, не прощаясь, хлопнул дверью парадной.

Дома он, не зажигая света, направился к окну и лёг на подоконник, чтобы посмотреть и убедиться, что Лёшка ушёл со двора. «Сидит, наверное, у себя там и хитрит», подумал Витяй. Потом он включил свет, уселся за стол и, положив перед собой полтинник, стал думать, как вернуть его майору. Но, сколько Витяй ни думал, получалось, что встретить майора он может только случайно. А раз так, надо всё время носить деньги с собой. Но как будешь носить? Возьмёшь и потратишь... Он вздохнул и снова затолкал монету в знакомый коробок с язычками пламени.

На столе всё так же были хлеб, прикрытый полотенцем, и кастрюля с остывшей картошкой. Витяй нехотя съел одну картофелину, потом другую. Поедая их, он снова подумал о велосипеде «орлёнок» и фильмоскопе, затем разделся и лёг в постель. Мать сердилась, если, придя с вечерней смены, заставала его неспящим.

Витяй лежал, подложив руки под голову, и глядел в потолок. Постепенно потолок всё светлел и светлел. На нём стали даже видны знакомые трещины.

Вдруг он подумал о том, что Лёшка окажется прав, если Витяй потратит этот полтинник. Он решил, что обязательно должен найти майора... Витяй вскочил с кровати, босиком подбежал к комоду, отыскал коробок и вытащил монету. Потом снял с вешалки тужурку и засунул полтинник глубоко под подкладку. И решил, что полтинник будет лежать тут, пока Витяй не встретит майора. Он его обязательно встретит.

Витяй лёг в постель и опять стал смотреть на потолок. Скоро потолок покрылся синим туманом и куда-то поплыл. Витяй Лопатин уснул. Он спал спокойным сном порядочного человека.