2000 №1

В библиотеках США

Доктор исторических наук А. ДРИДЗО (Музей антропологии и этнографии РАН, Санкт-Петербург).

Электронная метка наклеена на каждую книгу в библиотеке, она поднимет тревогу, если книгу попытаются вынести без разрешения. Штрих-код на метке значительно ускоряет обработку изданий: выданную книгу не записывают в ваш формуляр, а чиркают по коду датчиком, и в памяти компьютера запечатлевается факт выдачи.

Собираясь впервые в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, я просмотрел путеводитель и, еще не видя самой библиотеки, располагал сведениями о том, что находится она на углу 42-й улицы и 5-й авеню, что была построена в стиле классицизма архитекторами Мервином Каррером и Томасом Хастингсом в 1911 году, что фасад ее украшают две фигуры львов и что отсюда выражение «пойти читать между львами». Еще в путеводителе говорилось о множестве статуй, символизирующих искусство, поэзию, историю и так далее.

Все это оказалось на месте. Поразило другое: длинная и широкая лестница «между львами» была вся заполнена народом. Люди, молодые и не очень, сидели на ступеньках, поедали «биг-маки», пили коку или пепси, читали, разговаривали, дремали на солнышке и просто глазели вокруг.

И внутри все оказалось, как в путеводителе. Вермонтский мрамор, резное темное дерево, красивые инкрустированные лестницы и множество книжных и иллюстративных выставок, демонстрирующих сокровища, сберегаемые в этом здании. Например, сохранившиеся только здесь записи Колумба, подлинник Декларации Независимости, Библию Гутенберга 1455 года, пригласительный билет на открытие Бруклинского моста и вообще все что угодно. В фондах библиотеки шесть миллионов книги еще 17 миллионов «некнижных» материалов, а шкафы ее растянулись на 140 километров!

Признаюсь, для меня было сюрпризом, что Нью-Йоркская публичная библиотека открыта для всех желающих, независимо от образования, места жительства, профессии и гражданства. При входе не спрашивают никаких документов. Никто не интересуется, как ваша фамилия, кем вы работаете и чем занимаетесь. Вы пришли в библиотеку читать, и такую возможность она всем предоставляет — всем без исключения. Ваша фамилия требуется только в одном случае — если вы заказываете книги из основного хранения. Тогда же следует заполнить и графу «Адрес». Но правильно ли вы назвались, свой адрес дали или чужой — никто не проверяет.

Не облегчает ли это все книжное воровство?

Может быть, и облегчило бы, не будь каждая книга снабжена электронной меткой и если бы не было жесткой системы охраны: у выхода из библиотеки (с электронными датчиками), на каждом этаже, при входе в читальный зал и выходе из него.

Впрочем, мы несколько забежали вперед.

Здание Нью-Йоркской публичной библиотеки.

Существуют ли какие-либо правила для тех, кто приходит в библиотеку?

Безусловно. Не допускаются голые до пояса, босые, пришедшие с собакой (если только собака — не поводырь слепых, которые тоже тут читают, для них есть книги, напечатанные шрифтом Брайля, и громадный выбор звучащих книг на магнитных пленках). В читальных залах запрещается «спать, пить, есть, курить, пользоваться аудиоаппаратурой, шуметь, долго или громко разговаривать» и вообще мешать остальным читателям. Иначе говоря, как значится в листовке для посетителей, требуется «приличное поведение».

Итак, мы входим в читальный зал. Сначала в ту его часть, где стены уставлены томами печатных каталогов. Это справочно-библиографический отдел. Если в каталоге нет нужной вам книги, на помощь придут библиографы, а на помощь им — компьютеры. Кстати, справочно-библиографический отдел, пользуясь обширными коллекциями справочной литературы, отвечает на самые разные вопросы читателей, в том числе по телефону, а в последние годы — и по Интернету. Более того, недавно издана целая книга таких ответов на самые неожиданные вопросы, например, пьют ли рыбы воду, в которой плавают?

Но вот вашу книгу обнаружили, библиограф поставил шифр, и можно заказать ее из фонда. Тут же сбоку сидит сотрудница, которая примет у вас заказ и выдаст номерок. С ним вы входите в основной читальный зал. Над пунктом приема и выдачи литературы не переставая мерцают цифры на большом табло. Когда мелькнет ваша, значит, книга пришла. Надо только назвать фамилию.

Но пока цифры на табло нет, осмотримся в читальном зале. Он огромный, двусветный, с массой книг на свободном доступе. Залов, собственно, два: один — социально-экономический, другой — литературный. Разделяет их как раз пункт выдачи. В зале всегда светло, и свет не только из окон, но и от ламп на столах. Они горят постоянно, выключить их невозможно: нет выключателей. Когда смотришь на длинные ряды столов, вспоминаешь цифры из путеводителя: площадь «двойного» зала составляет 0,2 гектара.

Но вот пришла ваша книга. Заказы выполняются быстро, хотя и не за 10 минут, как сказано в путеводителе, а иногда и не за 20, как напечатано на бланке заказа. Если она не совсем в порядке, ветхая, то ее вкладывают в особый конверт, на котором напечатана просьба к читателям — обращаться с книгой поаккуратнее. Мне прислали одну такую, изданную на Кубе в XIX веке. Страницы ее пожелтели, над некоторыми поработал червь, то ли кубинский, толи уже здешний, но книга еще в строю и служит читателям.

Все чаще вместо книг мне стали приходить ответы: «В Центре изучения черной культуры имени Шомбурга». Оказывается, переслать их в главное здание нельзя, надо ехать туда. Адрес, названный мне, был совершенно незнаком. Пришлось идти в справочный отдел. Сотрудница, отвечавшая мне, несколько затруднилась, а затем и умолкла, глядя куда-то через мое плечо. Я обернулся и увидел читательницу-негритянку. Она охотно объяснила мне, как проехать. В заключение я задал вопрос: «А какой это район?» Она посмотрела на меня с удивлением, но вежливо ответила: «Гарлем».

Перспектива поездки вызывала у меня некоторый дискомфорт. Дело в том, что буквально за две недели до этого в Вашингтоне прошла «антибелая» демонстрация, в которой приняли участие 400 тысяч чернокожих американцев. Правда, это был Нью-Йорк, а не Вашингтон, и 400 тысяч — хоть и немало, но это меньшинство среди многих миллионов афро-американцев, и все-таки…

Опасения оказались напрасными. Гарлемцы отнеслись ко мне вполне дружелюбно. Беда была в другом: никто не знал, где этот Центр черной культуры. Следуя неуверенным указаниям прохожих, я все дальше уходил от метро. Из затруднения меня вывел попавшийся на пути книжный магазин, там о центре знали. И оказалось, что мне надо было, выйдя из метро, просто перейти улицу!

Артуро Альфонсо Шомберг, черный пуэрториканец, имя которого носит центр, еще в детстве был потрясен словами учителя, что африканцы и афро-американцы не имеют своей истории. Он стал собирать коллекцию, которая самим фактом своего существования опровергла бы это клеветническое утверждение. В 1926 году его обширное собрание приобрела Публичная библиотека, а сам Шомберг до 1938 года оставался его хранителем. Сейчас в фонде центра 150 тысяч книг и 85 тысяч микрофильмов.

Занимаясь уже несколько десятилетий проблемами Вест-Индии, я в полной мере ощущал отсутствие в наших библиотеках многих книг и журналов по этой теме. И вот наконец я держу в руках книги и периодику, о которых читал и даже знал не так уж мало, но — из вторых рук. Особенно обрадовал меня комплект журнала «Бикен», издававшегося на острове Тринидад в 30-е годы нашего века и сыгравшего важнейшую роль в культурном и социальном развитии этой британской колонии.

Листая номер за номером, я вдруг остановился. Передо мной была статья о смешении рас, подписанная «Стэнли К. Харланд». Один из крупнейших генетиков, выдающийся специалист по хлопчатнику. Но мне никогда не приходилось слышать, что он печатался в общественно-политическом и литературно-художественном журнале, который издавала прогрессивная интеллигенция Тринидада.

Оказалось, что статья Харланда была выдержана в сугубо расистском духе! Видимо, редакция решила начать дискуссию по животрепещущим вопросам, отсюда и статья, идущая вразрез с направлением журнала.

В ответ на нее посыпались возмущенные письма. В следующем номере против взглядов Харланда резко выступил известный уже в то время тринидадский писатель и общественный деятель Сирил Л.Р. Джеймс. Редакция сообщила, что все отклики переданы Харланду и он даст ответ. Ответа, однако, не последовало — по крайней мере, в просмотренном мною комплекте (а он не совсем полон) его не обнаружилось.

Харланд был известен в Советском Союзе, и самые видные наши генетики, начиная с Н.И.Вавилова, состояли с ним в переписке. Николай Иванович встречался с ним и лично во время визита на Тринидад. Стэнли Кромму Харланду суждена была долгая жизнь. Он родился в 1901, а умер в 1982 году, намного пережив своих советских корреспондентов, так и не узнавших никогда о его статье в журнале, не поступившем ни в одну из библиотек СССР…

Наконец, Нью-Йоркская «публичка» имеет еще одну непривычную для нас функцию: в ее ведении находятся все_85 массовых библиотек трех районов Нью-Йорка — Манхэттена, Бронкса и Стейтен-Айленда. Они считаются ее филиалами. Мне довелось побывать в одной из них. Все книги здесь на свободном доступе, все выдаются на дом. Читальный зал совсем маленький. Каждая книга имеет электронную метку, и, пока она не отключена, турникет вас не выпустит. Записывают в библиотеку только жителей микрорайона, книги выдают только им, но сдать прочитанное можно в любую библиотеку, входящую в ту же сеть.

Филиал, где я побывал, предлагает читателям и иноязычные книги, в том числе русские. Их немного — всего две полки, подбор довольно случайный, книги как отечественного, так и зарубежного издания. Увидеть их так далеко от дома было неожиданно и приятно.

Большая часть крупных библиотек США состоит при высших учебных заведениях. Расскажу об одной из них, где работал около двух недель, — это библиотека университета в небольшом городе Бинхэмтон в 300 километрах на север от Нью-Йорка.

Главная ее особенность — открытость для читателей. Вы просто входите в здание, выясняете, есть ли нужная вам книга (самостоятельно или с помощью библиографа), сами идете в книгохранилище, снимаете ее с полки и начинаете читать. Столы для читателей стоят тут же, у стеллажей.

Таким образом, на пути читателя к книге нет никаких препятствий, никаких посредников. Отпадает необходимость в бланках заказов, в сотрудниках, передающих заказы в фонды, в других сотрудниках, отыскивающих книги на полках… Не говоря уже о колоссальной экономии времени читателя.

Разумеется, как и везде, все книги снабжены электронными этикетками, и при попытке вынести книгу из библиотеки автоматический турникет закрывается и громко пищит.

При немалом опыте работы в библиотеках — с 1945 года — не могу не признаться, что, пожалуй, никогда не удавалось сделать так много за такой небольшой промежуток времени, как здесь, в этом городке, название которого я впервые услышал буквально за день до приезда.

Пожалуй, единственный минус в режиме такого рода — это трудность в розыске книги, которая отсутствует на месте. В таком случае надо обращаться к сотрудникам, хотя и им не всегда удается найти пропажу.

Конечно, основной контингент читателей — студенты и преподаватели университета, и у них есть определенные привилегии: можно брать книги на дом, пользоваться межбиблиотечным обменом, льготной ценой на ксерокопирование… Но и к постороннему здесь относятся так, что он не чувствует себя посторонним.

Описанный режим характерен не для всех университетских библиотек США, часто он бывает гораздо строже и у посетителей спрашивают пропуск. Я долго бродил по территории Колумбийского университета, ища тот офис, где должны были решить мою читательскую судьбу. Поражала при этом многочисленность охраны. Внушительного вида представители ее стояли чуть ли не у каждой двери. Двухметрового роста охранник при входе в наконец-то найденный офис спросил меня, есть ли пропуск. «У меня есть вопрос», — ответил я. Он удивился, но пропустил. Мою судьбу решил молодой энергичный сотрудник и решил отрицательно, скороговоркой объяснив, что библиотека для посторонних закрыта. В утешение мне был предложен адрес Нью-Йоркской «публички». Конечно, везде свои порядки… На обратном пути, проходя через многочисленных охранников, я подумал: уж тут-то книги не пропадают…

И ошибся.

В 1994 году из библиотеки Колумбийского университета, причем из отдела редких книг и рукописей, пропало несколько сотен манускриптов, в том числе письма Вашингтона и Линкольна, датируемая концом XIV века рукопись французского «Романа о Розе», учебник геометрии еще на сто лет старше, 250 карт из атласа XVII века, вырезанных бритвой из переплета… Книжный вор, справедливо рассудив, что продавать украденное в США было бы опасно, увез «трофеи» в Европу и предложил их одному голландскому торговцу. Это и привело к его аресту уже в 1995 году. Он был выдан Соединенным Штатам, провел несколько лет в предварительном заключении. Судебный процесс состоялся весной 1998 года. Часть краденого удалось вернуть библиотеке, остальное бесследно исчезло.

О самом воре американские газеты сообщали немного. При нем обнаружили два американских заграничных паспорта (оба фальшивые), студенческий билет Колумбийского университета (фальшивый) и несколько водительских прав, выданных на разных островах Вест-Индии. Работники отдела редких книг опознали в нем человека, одно время часто посещавшего их читальный зал и представлявшегося фотографом.

Более чем оригинальную позицию занял адвокат подсудимого. По его мнению, ущерб, нанесенный его подзащитным, очень невелик по сравнению со всей коллекцией отдела, насчитывающей 280 тысяч рукописей и 500 редчайших книг. Кража, заявил он, может быть приравнена к краже одной звезды из Млечного Пути, нехватку которой мог бы обнаружить только опытный астроном, вооруженный лучшим телескопом. И продолжал, обращаясь к главе отдела Джин Эштон: «А как часто спрашивают читатели те книги, которые похитил мой клиент? Ну, например, «Роман о Розе»?»

Эштон ответила, что эту рукопись раз в несколько месяцев систематически изучал один исследователь.

— Ну, вот видите, — оживился адвокат. — Эта рукопись интересовала лишь одного ученого!

— Да, но книга, которую он пишет, может быть потом прочитана миллионами, — ответила Эштон.

Оценить потери библиотеки в денежном исчислении было очень трудно. Пришлось принять цифру в 1,3 миллиона долларов, хотя она, по словам судьи, не может покрыть всю тяжесть утрат. Он сослался на слова Эштон: «Документ, стоящий сейчас в антиквариате каких-нибудь 10 долларов, может стать ключом к выводам ученого, которые способны повлиять на многие тысячи людей».

В итоге судьи пришли к такому заключению: «Мы имеем дело с уникальными историческими и научными материалами. Это преступление не только против Колумбийского университета, но и против всего общества в целом. Этот случай нельзя сравнивать с кражей денег, которые можно вернуть». В итоге книжный вор получил пять лет заключения. Ему также предстоит возместить убытки библиотеки в сумме, которая еще будет названа. Нью-Йоркская газета «Новое русское слово» опубликовала статью о процессе под заголовком «Больше крадешь — больше сидишь». «Нью-Йорк Таймс» выразилась иначе: «Приговор судьи отражает ценность исторических материалов». Но смысл обеих статей одинаков: книжные воры должны усвоить, насколько опасно покушаться на историческую память человечества.

Впрочем, может быть, они читают другие газеты?

Нобелевские премии 1999 года

БЕЛКОВАЯ ПОЧТА

Как в клетке продуцируются разные белки, известно уже достаточно подробно. Но до недавнего времени было непонятно, каким образом каждый белок попадает именно туда, где ему положено находиться: в разные отделы клетки или «на экспорт» в другие уголки организма. Было неясно и то, как большие молекулы белков проникают через мембраны — оболочки, которыми окружена не только каждая клетка, но и каждая органелла внутри нее.

На эти вопросы ответил Гюнтер Блобель, американский биолог, получивший Нобелевскую премию по физиологии и медицине за 1999 год. Он показал, что молекулы снабжаются особыми метками, своего рода «почтовыми индексами», указывающими, куда направить тот или иной белок. Одновременно такая «этикетка», представляющая собой несколько аминокислот в определенном порядке, служит пропуском через мембрану. Эта метка прицеплена либо к одному из концов белковой молекулы, либо где-то к ее середине. В мембране имеются особые молекулы, проверяющие метку. Если она соответствует заложенному коду, белок пропускается через специальный канал. После прибытия в положенное место «этикетка» часто удаляется, что закрывает белку обратный путь. Одни метки дают белку вход в ядро, митохондрию, в иные органеллы, другие открывают выход из клетки наружу.

Открытие Гюнтера Блобеля, к которому он подошел еще в начале 70-х годов, сильно повлияло на развитие современной клеточной биологии. Когда клетка делится, в ней создается второй набор всех ее белков для дочерней клетки. Как все эти строительные детали (а в каждой клетке — порядка миллиарда белковых молекул) попадают, не перепутавшись, на свои места, стало ясно только после открытия адресных меток.

Оказалось, что некоторые наследственные болезни связаны с нарушением этой пропускной системы, в результате чего белки попадают не туда, где им положено быть.

В ближайшие годы будет закончена полная расшифровка генома человека (см. «Наука и жизнь» № 3, 1999 г.). Видимо, тогда мы узнаем и коды адресных меток, а в дальнейшем сможем их «перепрограммировать», устраняя болезни, связанные с их неисправностью. Ученые считают, что подобные метки можно будет присоединять к некоторым лекарствам, направляя их молекулы только в нужное место.

На снимке — лауреат Нобелевской премии Гюнтер Блобель в своей лаборатории.

Ю. ФРОЛОВ.