2060

Глава 16

Город Омск. Центральный округ Конфедерации. Канун новогодних праздников

Академик Венедиктов потянулся к лежавшему на столике блистеру с таблетками. Выщелкнул одну, засунул под язык. Недели проведённые в постоянных допросах, расспросах повлияла на его и без того шаткое здоровье, но почему-то его отпустили. И буквально двое суток назад он вернулся в свой дом, хотя своим его назвать можно с натяжкой. Не полноправные граждане не имеют права владеть недвижимым имуществом, одно хорошо, что развита сеть арендного жилья. Будучи заслуженным человеком, занимающим относительно высокий пост в местном университете, Венедиктов имел возможность использовать для проживания служебное жильё, но, не являясь гражданином, он обязан платить арендную плату по полной ставке. Вот такой получался казус. Заслуженный преподаватель, доктор физико-математических наук, самый молодой и последний академик АН СССР, ютится в скромной двухкомнатной квартире в высотной многоэтажке на окраине города. Ему много раз предлагали подать заявление на подтверждение гражданства по упрощённой форме, не только учитывая былые заслуги, но и научные труды, написанные в период новейшей истории. Но академик неоднократно отказывался, ссылаясь, что родился, получил признание своих трудов в другой стране. Часто на этом разговор и заканчивался, но сейчас дело приобретало серьёзный оборот.

Венедиктов не ожидал, что его скромный многолетний труд опубликуют в полном объёме, и он произведёт такой резонанс. От товарищей он знал, что с ним, отправляя запросы в университет, пытались связаться коллеги из института Космических исследований Австралии и Южной-Америки, но разрешения на контакт не давали, а самостоятельно связаться с коллегами Венедиктов не мог. Для пользования международной сетью интернет необходим линк, а у него его нет. Редкие случаи, когда принимал участие в видеоконференциях на международном уровне, ему открывали доступ от имени и под эгидой университета, но это всё ерунда. Буквально сегодня утром он узнал, что его тихо отправили на пенсию и ему предстоит в трёхдневный срок освободить служебное жильё.

Встать, бросить всё и… уйти останавливало только одно. В первый день после возвращения ему один из сочувствующих коллег передал, что на кафедру звонила журналистка и просила о встрече. Кто она Венедиктов сразу не понял, но связавшись с помощью коллеги с номером вызываемого абонента, догадался, что с ним искала связь та самая журналистка, не побоявшаяся выложить статью, его статью и предстоящая встреча останавливала от свершения безрассудного поступка.

Венедиктов смирился с одиночеством и аскетичным образом жизни. Его семья: жена и двое детей погибли во время прокатившегося по всей Восточно-Европейской равнине землетрясения. После этого, казавшегося катастрофическим события, столицу нового конфедеративного государства перенесли за Уральские горы. Отстроили заново с учётом рекомендаций не псевдоменеджеров, а архитекторов с учётом строгих математических правил и требований. Только погружение в интересную работу помогло Венедиктову пережить трагедию – потерю семьи, а потом его захлестнула научная деятельность. Его пригласили в Омский Государственный Университет, дали кафедру, где он также, погрузившись в работу, не замечал происходящего в стране. Считал, что нововведения его не коснутся, но коснулись. Глубокий старик, отдавший всю жизнь служению науке, оставшийся верным идеалам государства, которого почти семьдесят лет не существует на политической карте мира, оказался за бортом несущегося вперёд локомотива.

За этот год он сильно сдал. Сердце шалило и давление прыгало, то вверх, то вниз, стоило только погоде преподнести сюрпризы. Он не питал иллюзий, недели, месяцы, а может и дни его сочтены. Его круг жизни подошёл к концу, и он хотел уйти сам не желая видеть, как рушится цивилизация. Что не ошибся и близится если не конец цивилизации, то кардинальная смена эпох, он не сомневался. Все данные проверены и перепроверены вручную десятки, если не сотни раз и прогноз один и тот же. Приближается массивное космическое тело, которое своим возмущением космического пространства внесёт изменение в орбите планеты Земля…

Ему надоело думать о плохом. Сколько таких дум он передумал, сколько писем, сколько докладных написал, но его не слушали, отмахивались как от назойливого комара, но молодой журналистке удалось донести до общественности его результаты многолетних трудов, и он благодарен ей. И хочет лично сказать: «Спасибо».

Венедиктов привстал. Отыскал глазами пульт от визора и включил первый попавшийся канал. В дверь осторожно постучали. Академик заторопился открыть дверь и чуть не упал, споткнувшись о половицу. Мысленно отругав себя за неосторожность, всё-таки не молодой юнец, Венедиктов подошёл к двери. Щёлкнул замком и открыл дверь. В тусклом освещении, в стоявшей за порогом, с большим трудом он узнал ту самую журналистку, с которой совсем недавно общался на конференции.

– Можно войти? – устало пробормотала Света.

Венедиктов не знал, что в случае отрицательного ответа, Света готова была упасть на колени и разрыдаться прямо здесь, на пороге. Дни, которые она добиралась до Омска, показались ей кромешным адом, длящимся и длящимся без конца.

Без линка, без денег проехать всего лишь несколько сотен километров оказалось невероятно трудной задачей. Приходилось уговаривать водителей попутных мобилей, надеясь на их порядочность. Один раз пришлось выпрыгивать на ходу, когда поняла, что мобиль свернул на какую-то второстепенную дорогу. Приходилось жадно смотреть на торговые автоматы придорожной еды. На второй день она не выдержала и разбила стекло вендингового аппарата и утолила затмивший разум голод.

– Входите, входите, – поторопился шире растворить дверь академик. – Что с вами случилось? – после его вопроса на глазах Светы проступили слёзы. – Хотя нет, – поторопился сменить тему разговора Венедиктов. Сначала идите в ванну, сейчас какие-нибудь вещи подберу. Полотенце там чистое. Ну, что же вы, идите. Поплакать всегда успеем…

Венедиктов не умел готовить, и был неприхотлив к еде. Питался тем, чем потчевали в столовой университета. Ближе к выходным делал заказ, и ему готовили с запасом несколько блюд, а в основном его рацион состоял из бутербродов и сладкого чая. Порывшись в холодильнике, Венедиктов отыскал схоронившуюся у задней стенки пачку пельменей. Включил плиту, поставил греться воду.

«Хорошо, что ни воду, ни электричество не отключили», – пробурчал академик, вспоминая, как примерно год назад выселяли из служебного жилья аспиранта, провалившего сдачу кандидатской диссертации. Тому дали сутки на освобождение служебного помещения и чтобы бывший аспирант активнее искал себе новое жильё и, что скрывать, новый род занятий, а нечего использовать труды не граждан, выдавая за свои, ему отключили подачу электричества.

Вода медленно закипала, а академик не находил себе места, считая шаги от одной стенки к другой.

– Спасибо, – раздалось из-за спины.

Венедиктов обернулся.

Раскрасневшееся от горячей воды лицо, взлохмаченные волосы, не по размеру сорочка, какие-то спортивные штаны и смущённый взгляд.

«Хоть не норовит опять заплакать», – подумал академик.

– Проходите, присаживайтесь. Сейчас будем ужинать, и не торопитесь, потом поговорим. Сначала поешьте.

Света ела аккуратно, не торопясь, хотя запах пельменей её одурманил. Никогда бы не подумала, что она будет рада такой простой и одновременно сытной еде.

– Давайте подложу. Тут ещё осталось.

– Благодарю, а как же вы? – смущаясь своей прожорливости, спросила Света, – один чай только пьёте.

– Мне старику много не надо. Не отказывайтесь, – и Венедиктов выложил из кастрюли остатки пельменей в тарелку Светы.

Через несколько минут, когда последний пельмень исчез из тарелки, Света блаженно улыбнулась.

– Вот и хорошо. Теперь чай с мёдом, – засуетился академик.

– Владимир Сергеевич, спасибо вам.

– Что уж. Все мы люди, все мы человеки, должны помогать друг другу.

– А то, что вы написали, правда?

– Правда, внучка, правда. Не против, если буду тебя так называть. Моих-то потомков больше нет. Один я остался…

Света слушала рассказ академика о том, что произошло после появления людей в одинаковых костюмах. Как всех докладчиков увезли, как держали в каком-то просторном помещении, не давая связаться с близкими. Как по одному выводили и задавали вопрос за вопросом. Как в один из дней их всех отпустили. А по прибытию обратно в Омск, Венедиктов от коллег узнал, что статья, опубликованная в одном из среднесортных изданий, взбудоражила учёные умы. Прочитав её, он с удивлением понял, что с небольшими сокращениями и уточнениями состоит из его многолетнего труда.

Коллегам по кафедре дали задание подготовить разоблачительную статью. На что академик с перенёсшими проверку временем, многочисленную критику коллег математическими выкладками, сотнями подтверждённых фактов наблюдений из разных источников, яростно доказал правдивость сделанных выводов. А в финале своего выступления сознался, что это именно его многолетний труд лежит в основе резонансного материала.

– В тот же день, внучка, меня отправили на пенсию, – закончил рассказ академик.

Света только сейчас обратила внимание, как с последней встречи сильно изменился Владимир Сергеевич. Из бодрого старичка в одночасье он превратился в шаркающее, едва передвигающееся создание. Лицо вытянулось, осунулось. Появились мешки под глазами. Кожа лица покрылась маленькими тёмными пятнышками. Только светлый ум и хорошо поставленная речь выдавала в сидящем напротив ссутулившемся человеке светилу мировой теоритической науки.

– На пенсию? – не поняла Света. Академик Венедиктов не полноправный гражданин, а как он сказал при первой встрече, то и вовсе не гражданин. И как таковой пенсии у не гражданина нет. Есть пособие, на которое можно едва сводить с концами. Для этого все и стремятся подтвердить гражданство и стать полноправным членом общества.

– Уволили меня, – тихо уточнил академик. Он не хотел признаваться, что годы отданные любимому делу потрачены впустую, – уволили без права заниматься научной и преподавательской деятельностью. Даже статьи писать или какой-нибудь сетевой блог вести не могу. Сразу в полицию попаду. Мне прямо так и сказали, что сиди и не высовывайся, пока…

Что «пока» Венедиктов договаривать не стал. Свете и без лишних слов стало ясно, а Владимир Сергеевич не хотел будоражить в памяти тот тяжёлый разговор, когда его, как мальчишку, отчитывал какой-то молодой, добротно одетый полноправный гражданин.

– Пойдём в комнату. Там посидим, а то, что на кухне ютиться, – предложил Венедиктов.

Академик посмотрел на сонную журналистку, сделал тише визор и вернулся на кухню. Перемыл грязную посуду. Хотя ему и предстоит в скором времени покинуть это уютное жильё, но не оставлять же бардак после себя. Вернулся в комнату, укрыл Свету пледом. Та, расположившись в удобном кресле незаметно для себя задремала. Ей снился чудесный сон, что мама ей читает какую-то детскую книжку, а она лежит в кровати, укутанная тёплым одеялом. За окном метёт метель, ветер осторожно бьётся в оконное стекло, но подчинившись воле более сильного, вместе с Дедушкой Морозом начинает рисовать замысловатые узоры. С улицы приглушённо доносятся хлопки и громкие вопли.

«Новый год! – подумала Света. – А я опять сплю. Ну, ничего, вот вырасту…».

Венедиктов сидел в соседнем кресле, размышляя, что делать дальше. Немного наличных денег у него есть, на первое время хватит. Как раз найти недорогое жильё, а потом… Потом он перевёл взгляд на Свету.

«Что же делать с ней? Впутал молодую девушку в проблемы, от которых последние волосы на голове дыбом встают, а если я ошибся и все мои выкладки утопия?!», – не успел он додумать, как за окном послышались хлопки. Венедиктов поднялся посмотреть, но остановился. Работавший фоном визор сменил картинку. Вместо привычного в этот вечерний час патриотического фильма, на экране появилась фигура диктора в строгом костюме. Академик отыскал пульт и сделал звук немного громче.

«…граждане! Через пять минут наш канал повторит в записи обращение Президента Российской Конфедерации Тихомирова Леонида Сергеевича…».

Венедиктов уселся обратно в кресло, а шум с улицы только усиливался.

– Вроде рано поздравлять с Новым годом, – вслух произнёс ничего не понимающий академик.

Доносящийся через плотно закрытые окна шум и всё чаще раздававшиеся громкие хлопки разбудили Свету. Сон оказался короткий, но за эти полчаса, что провалилась в забытьё, она выспалась и набралась сил. И сейчас открыв глаза, с удивлением смотрела на академика.

– Что с вами, вам плохо? – подобралась Света, видя, как застыл в неудобной позе Венедиктов.

– Не беспокойся, со мной всё нормально. Лучше слушай, – Венедиктов сделал громче визор, где с серьёзным лицом говорил Тихомиров.

– …согласно Указу, на территории Конфедерации, вводится чрезвычайное положение. Устанавливается комендантский час, вводится запрет на массовые мероприятия, ограничивается въезд в страну не граждан Конфедерации…

Света переводила взгляд то на академика, то на экран визора. Она не понимала, что происходит, а Президент монотонным голосом продолжал:

– Граждане, близятся тяжёлые времена и перед угрозой гибели всех живущих на Земле, требую соблюдать порядок. В ближайшее время рядом с нашей родной планетой пролетит астероид, способный погубить всю жизнь на Земле. Только вместе мы сможем сохранить…

– Они, они… поверили, – не сдерживая слёз, чуть заикаясь, повторял академик, – они поняли, что я не ошибся и угроза реальна! Главное, чтобы не было поздно… Надо, надо ещё раз проверить свои расчёты и…

Венедиктов резко встал, но предательски ослабевшие ноги заставили опуститься назад. Света бросилась к академику. На его лице застыла улыбка, а уголки глаз блестели от слёз радости. Его главный труд жизни не канул в лету, дошёл до тех, кто может хоть попытаться сохранить человеческие жизни. Но чего стоит человечество перед угрозой космического масштаба.

– Что с вами, Владимир Сергеевич? Может врача? – всполошилась Света.

– Не надо. Всё хорошо, внучка, – улыбаясь, произнёс академик, – там, в секретере в нижнем ящике немного денег и мой дневник. Возьми. Купи, найди еды и уходи дальше из города. Конечно, может это не поможет, но оставаться в мегаполисе опаснее.

– А как же…

– Я уже всё, внучка. Инсульт. Уже ни рук, ни ног не чую.

Света отстранилась, осматривая собеседника, и закусила губу, чтобы не закричать. Стеснительная улыбка на лице академика оказалась гримасой паралича. Академик тяжело дышал.

Света заметалась в квартире, не зная, что предпринять. Кинулась к двери, но тихий стон остановил её.

– С-собери, ч… н-нужно и ух-ходи, – с трудом выговаривал Венедиктов. Мимические мышцы лица не слушались, язык не ворочался, он говорил только губами, с трудом разжимая зубы.

Света опустилась на колени рядом с великим учёным. И он, и она понимали, что академику осталось жить несколько минут. Без экстренной медицинской помощи он не выживет, а как вызвать неотложку, если нет ни линка, нет вообще никакой связи, а на улице с каждой минутой усиливался шум. Беспорядочные хлопки сменились воем сирен. Иногда комнату освещали разноцветные яркие проблески света.

Сколько времени так, взяв руку Владимира Сергеевича, Света просидела, тихо рыдая вполголоса, она не знала, но наступила ночь. Поняв, что рука академика безвольно висит, и стала холодной, вытерла слёзы, поднялась. Накрыла ушедшего в мир иной тело учёного и уселась на пол, качаясь из стороны в сторону.

– Что делать? Что делать? – бормотала она, – надо уходить, но куда?! Разве есть возможность где-нибудь скрыться от надвигающейся угрозы???

Света посмотрела на накрытое пледом тело академика. Встала, подошла к секретеру, выдвинула нижний ящик. Быстро нашла старинное портмоне с десятком купюр разного номинала и толстую, оплетённую завязкой тетрадь. Через час, собрав с собой, что посчитала необходимым, Света вышла из квартиры.