3:0 в пользу Шапочки

Глава 14

О том, как сильно я была не права, утверждая, что всё позади, я поняла уже утром, когда нас разбудил звонок в двери. Весьма редкий в этом доме звук, учитывая, как Серго относится к гостям.

– Что это? – проворчала я, недовольная и злая спросонья.

Серго ответил мне в тон:

– Ничего хорошего. – Сел, потягиваясь. – Хорошее сначала звонит по телефону, а не сразу в дверь.

Он поднял валявшийся на полу халат и босиком, на ходу вдевая руки в рукава, вышел в коридор. Я громко зевнула и потянулась за мобильником Серго – мой вчера был безвозвратно потерян, – чтобы проверить, который час. Времени было четверть девятого.

Да уж, с хорошими новостями в такую рань, как правило, не приходят.

Накинув халат, я вышла вслед за мужем и сразу же услышала недовольные голоса.

По своему обыкновению Серго не впускал гостей в «нору», держа их на пороге. Гостям, судя по повышенному тону беседы, это не нравилось.

– По какому праву ты нам препятствуешь? – донеслось до меня.

– По праву мужа, – ответил муж, и я поняла, что повышенный тон, весьма вероятно, никак не связан с местом проведения беседы. – Руслана не обязана кому-то что-либо объяснять. Ей самой не помешало бы потребовать объяснений. Нам не помешало бы.

Невидимый собеседник Серго задохнулся от возмущения.

– Потребовать? А не попутал ли ты берега, Вольф?

Я тихонько встала за спиной у мужа и даже не удивилась, увидев среди наших незваных гостей посланника Владыки. В этот раз он пришёл в компании трёх штатских и двоих полицейских оборотней. Все были настроены весьма агрессивно и разве что не рычали друг на друга.

– У Владыки не требуют. У Владыки смиренно просят о милости.

Серго выдохнул и сжал руки в кулаки. Кажется, самое время вмешаться.

Я погладила мужа по спине и, оставив ладонь в районе его левой лопатки, встала рядом.

– Что здесь происходит? – спросила я, обводя мужчин тревожным взглядом.

– Специальный отдел. Майор Свердлов, – представился один из полицейских. – Вы должны проехать с нами, Руслана Акимировна.

– Она ничего вам не должна! – рыкнул Серго, шагая вперёд.

Моё сердце испуганно ёкнуло. Оно и понятно – полицейские были здоровенные, настоящие гиганты. Впрочем, других в этот отдел и не брали. А как иначе, если расследовать им приходилось не только человеческие дела, но и те, в которых фигурантами выступали представители нашей расы.

– Серёжа! – вскрикнула я и дёрнулась вслед за мужем. Халат сполз обнажая плечо и ключицу, и все гости, за исключением посланника Владыки, шумно принюхавшись, сделали один шаг назад.

– Оу, – усмехнулся один из штатских. – Даже так?

Я смутилась и спрятала метку под ладонью, а Серго отрывисто бросил:

– На хер все.

– Хозяин, мне применить силу? – деловито поинтересовалась молчавшая до сих пор Нора.

У наших гостей вытянулись лица, а я нервно хохотнула, представив, как подвальные окошки медленно приподнимаются и из них выглядывают кругленькие дула пушек.

Как в «Пиратах Карибского моря».

– Не нужно ничего применять, – попросила я и взяла Серго за руку. – Мне и в самом деле нужно поговорить с полицией, но этому человеку я не доверяю.

Я кивнула на посланника, а затем осмотрела троих сопровождавших его оборотней и продолжила:

– Впрочем, как и его спутникам.

Один из троих был тем самым оборотнем, который, по моей догадке, сообщил Серго о том, где меня держит Виталик, но я не знала, стоит ли об этом распространяться при посторонних, поэтому промолчала.

– Я действовал в интересах всего сообщества и Владыки, – тем временем воскликнул посланник, при этом основательно так побледнев.

Испугался? Разозлился? Как же всё-таки жаль, что я не обладаю волшебным чутьём придуманных людьми оборотней! Те бы в одно мгновение ока определили истину!

– Мы не нарушили ни единой буквы закона, – поддержали посланника штатское сопровождение, но майор поднял руку, призывая к тишине, а затем веско и где-то даже угрожающе обронил:

– Мы всём разберёмся.

Глянул на меня.

– Но вам Руслана и… – Перевёл взгляд на Серго и понимающе улыбнулся. – … и вашему мужу, который вас сейчас одну никуда не отпустит, придётся поехать с нами.

– Ни сейчас, ни вообще никогда не отпущу, – проворчал Серёжка и ревниво подтянул полы моего халата, заодно укрывая не только свою метку, но и часть моего лица. – И вы не имеете никакого права требовать…

– Боюсь, имеем, – перебил майор. – Вы не дослушали меня, а я ведь с самого начала пытался сказать, что прибыл сюда не из-за Дикой охоты и похищения очаровательной Русланы Акамировны. Я здесь из-за поданного её отцом протеста.

Что, простите?

– Протеста, – повторил полицейский и скорчил гримасу сожаления. – Всё дело в нашей почте. Письмо вашего родителя до нас целый месяц шло. Я сожалею, что вам пришлось ждать, но теперь-то мы во всём разберёмся.

Мне вдруг стало очень страшно, но я нашла в себе силы прошептать:

– Ждать? Разберётесь?

– Насильственные метки были запрещены совсем недавно. В ваших краях на это по-прежнему плюют, поэтому амулеты бесплодия...

– Серёж! – закричала я и мой единственный, мой настоящий, мой любимый муж обнял меня крепко, прижимая спиной к своей груди. Сильный, надёжный… Не сомневающийся во мне ни на одну секунду.

– Хозяйка, вы напуганы. Я должна применить к чужакам силу? – Нора и её эпическое упрямство. Люблю её.

– Не сейчас, Нора, – обронил Серго. – Продолжайте, майор.

– Амулеты бесплодия, как способ отомстить ненавистному мужу, весьма распространённое явление.

– Хотя, быть может, сейчас самое время, – после короткой паузы вслух подумал мой мужчина. – Врежь им, Нора, от души.

***

Крыльцо под ногами чужаков едва слышно загудело, и вся компания поспешно спустилась на землю. Майор с упрёком посмотрел на Серго.

– Только давайте без детских выходок, – сказал он. – Нападение на представителей власти очков вам не прибавит, только разозлит.

– Вас? – оскалился Серго.

– Чтобы меня разозлить, ещё постараться надо. А вот Владыка ждать не любит. Его самолёт приземлиться через… – Глянул на наручные часы. – Уже меньше, чем через тридцать минут. И мне, наверное, не стоит напоминать, как сильно он не любит Новоозёрск? А тут пришлось во второй раз лететь в наши края, и снова из-за вас... – Он многозначительно замолчал. – Руслана Акамировна, я вижу, мои слова об амулете… э… выбили вас из колеи. Готов поспорить, вы и сами хотите во всём разобраться.

Гражданские оборотни и посланник отошли к припаркованному у нашего дома автомобилю, а полицейские остались возле дома.

– Не нужно спорить, – наконец произнесла я. – Мне и в самом деле хочется со всем разобраться, раз и навсегда.

Всё ещё обнимавший меня Серго напрягся, и я ласково похлопала его по предплечью.

– Мы поедем на своей машине, – сказал Серго. – И вот что, майор, ты, мужик, конечно, умный, но не нужно считать дураком меня, втирая, что Владыка сюда из-за Руськи примчался. Договорились?

Майор усмехнулся и спросил:

– Сколько времени вам нужно на сборы?

– Не беспокойся, Владыке не придётся ждать. Идём, Русь.

Мы вернулись дом. Серго сделал несколько шагов по коридору и вдруг громко выругался, стукнув кулаком по стене. Я аж подпрыгнула от неожиданности.

– Прости!

Он в миг очутился возле меня и обнял, крепко прижав к груди.

– Знаешь, что самое ужасное? – прошептала я. – Боюсь амулет у меня и в самом деле есть.

Серго дотронулся губами да моей макушки и тихо вздохнул.

– Он сказал, что кулон принадлежал первой моей маме. А я его в чемодан бросила и забыла. Наверное, надо его найти и взять с собой.

– Обязательно.

– Зачем он это сделал, Серёж? Зачем? Я же…

Серго приподнял меня над полом и заглянул в глаза.

– Твой папаша тот ещё скот, – сказал он. – И ты об этом знаешь лучше всех.

– Знаю.

Вожак никогда меня не любил. Ни меня, ни братьев, ни маму – ему вообще не знакомо это чувство. Нету у него органа, который за это отвечает. У мамы есть, у Серго, даже у слетевшего с катушек Виталика – есть. Пусть поломанный, вывернутый наизнанку, но всё-таки. А у Вожака – увы.

Впрочем, почему «увы»? Он-то как раз себя ущербным не чувствовал.

– Потому что ты у меня умница, – отвлёк от нерадостных мыслей Серго. – Идём собираться?

– И кулон искать.

Мы управились за три четверти часа. Амулет и вправду нашёлся на дне чемодана, за ненадобностью спрятанного в самый дальний угол кладовой. Янтарная капля на кожаном шнурке. Симпатичная и безобидная с виду вещица, а на деле…

В старину женщины такие амулеты использовали, чтобы избежать нежеланной беременности. И только много лет спустя выяснилось, что если их носить на себе постоянно, то это может привести к полному бесплодию. Об этом все, конечно, знали, и пользовались этим жутким волшебством со всей осторожностью…

Но не все и не всегда.

Кулон Серго сам забрал из чемодана – не позволил мне к нему прикоснуться. Положил в бумажный конверт и спрятал в карман. И внезапно я поняла, что возможно эта штука и в самом деле принадлежала моей первой маме. Судя по сплетням, бродившим по посёлку, она была безумно зла на Вожака. А ему нужен был наследник. Чем не способ отомстить? Тем более не новый.

И если бы я испытывала к моим биологическим родителям хотя бы какие-то нежные чувства, если бы носила этот кулон… Нужно признать, Нора никогда не дождалась бы дня, когда малую спальню переделают в детскую...

Мы какое-то время ехали в колонне из трёх автомобилей в сторону северной границы Новоозёрска. Путь нам предстоял недолгий – Владыка предпочёл остановиться в закрытом пансионате в двадцати километрах от города. Пансионат частично накрывал магический купол, поэтому оборотни часто пользовались этим местом для различного рода мероприятий. Сегодня – для суда.

Серго прав. Не помчался бы Владыка в Новоозёрск, чтобы разобраться с запрещённым амулетом. А вот, чтобы убедиться, что на этот раз Дикая охота уничтожена полностью – очень даже. Все остальные вопросы – уже дело десятое. Для него. А для меня очень даже важное.

– Я думаю, Вожак так сильно ненавидит твоего отца, Серёжа, что готов был обречь меня на бесплодие только для того, чтобы в жилах его внука не текла кровь Вольфов.

Муж неодобрительно посмотрел на меня.

– И вот зачем ты себя накручиваешь? – проворчал он.

– Хочу понять.

– И зря. – Он вернул взгляд дороге. – Причины поступка надо искать, когда человек тебе близок. Когда ты доверяешь, любишь, думаешь, что знаешь, как самого себя, и оттого не ждёшь удара. Мне как-то попался один документальный фильм, там психолог рассказывал, что самые сильные травмы случаются именно из-за предательства близких людей. Мол, с болью, которую причинил чужой человек, справиться легче. Когда же свой, то ты вместо того, чтобы залечивать раны, так или иначе отрицаешь их наличие. Пытаешься найти оправдание. Предателю, себе, целому миру… Вот это сложно. А у тебя, Руська, всё легко. Ты уже много-много лет знаешь, что из себя представляет Акамир Лютый. Знаешь, что он гнилой и всё равно думаешь о нём. Напрасная трата времени, я считаю. Вот скажи, что ты делаешь, когда стена в твоём доме покрывается плесенью? Ну?

Я дёрнула плечом и нехотя ответила:

– Хлорку беру.

– Правильно, – похвалил Серго. – Ты не пытаешься заглянуть её в душу. А просто избавляешься от неё. Представь, что Лютый – это плесень. Не пытайся отыскать причину его поступков. А лучше просто забудь о нём. Будем считать, что он умер. Поверь, это легче сделать, чем кажется.

Недоверчиво покосившись на мужа, я буркнула:

– Тебе надо было в психологи пойти, а не в хоккеисты.

– Им платят меньше, – хохотнул Серго. – И фанаток в коротеньких юбочках у них не бывает. Всё, кончай рефлексировать. Почти приехали.

***

Пансионат «Охотничий» находился за высоким кованым забором. Два десятка домиков стояли по периметру территории, а в центре находилась игровая детская площадка и две беседки. В стороне от основных домиков булыжниками, огромными, как страусиные яйца, было огорожено место для костра.

У едва занявшегося пламени грелся худющий пацан в чёрной толстовке с принтом черепа на спине, а пятеро мощных, полуголых шаманов нависали над ним внушительной скалой.

– Знаешь, кто это? – шепнул Серго, кивая на пацана. – Улв Фири. Придворный ведьмак и один из воспитанников Владыки. Я видел его однажды на одном из приёмов, когда ещё в НХЛ играл. У меня от него мороз по коже. Веришь?

Улв Фири внезапно вскинул голову и посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд у него был чёрный и холодный, как у акулы в старом фильме ужасов, на ретроспективу показа которого мы ходили всей группой в прошлом году.

Я поспешила отвернуться и с пониманием кивнула:

– Верю.

Тем временем, где-то потеряв своих подчинённых, нас нагнал майор Свердлов.

– Владыка уже прибыл и ждёт вас, – сообщил он. – Я провожу.

Мы прошли насквозь административное здание и вышли во внутренний дворик. Здесь тихо журчал декоративный ручей, вытекающий из миниатюрного искусственного озерка, по поверхности которого плавали пурпурные листья красного клёна.

На каменной скамье, расправив широкие плечи, сидел Владыка и гипнотизировал взглядом белоснежный камень, от которого, словно круги на воде, расходились искусно вычерченные по песку бороздки.

– Садитесь, – не поворачивая головы в нашу сторону, произнёс Владыка.

Мы с Серго переглянулись. Он кивнул мне на низенький раскладной табурет, а сам встал за моей спиной.

Журчал ручей. Порывом ветра с клёна сорвало листок и закружило его по двору, поднимая выше и выше, чтобы швырнуть на широкий карниз второго этажа. Из-за крыши надвинулась тяжёлая свинцовая туча и нехотя зависла над нами, укрывая от окружающего мира.

– Значит, с метками вы меня обманули, – заговорил Владыка, и туча, словно испугавшись звука его голоса, поспешила убраться из внутреннего двора.

Я открыла рот, чтобы ответить, но Серго опустил ладонь мне на плечо и вымолвил:

– Не стану оправдываться и извиняться. Я действовал в интересах своей семьи.

– Даже так? – Владыка оторвал взгляд от созерцания сада камней и посмотрел на нас. Чёрный медвежий глаз был холодный, а в жёлтом волчьем плескалась насмешка. Я опустила ресницы, не выдержав его силу. – Семьи?

– Семьи.

Я не понимала, как у Серго получается быть таким спокойным, ведь у меня поджилки тряслись на нервной почве.

– А то, что в твоей семье женщина использует амулет бесплодия, тебя не настораживает?

– Настораживает меня лишь то, что двуликий Владыка повторяет глупые бабские россказни.

Ручей, захлебнувшись, замолчал на целую секунду, а я зажмурилась от ужаса. Дерзость Владыка не прощал никому.

– И это заставило задуматься, – как ни в чём не бывало продолжил мой муж, у которого внезапно проявилась склонность к самоубийству. – И прийти к выводу.

– К какому же?

– К такому, что главные злодеи уже понесли наказание, а на нашу долю осталась лишь парочка подзатыльников да десяток оплеух.

Ветер несмело лизнул мою щёку, шлёпнул клён по плечу и умчался, оставь за собой рябь на воде. Я подняла ошалевший взгляд на мужа.

Что происходит?

Серго на мой взгляд не ответил, а Владыка выдержал паузу, достойную лучших театральных подмостков и громко рассмеялся.

– Нет, всё-таки правильно я вас поженил, – веселился он. – Вон твой волк каким орлом стал! Зубы скалит, рычит на меня. Ну, почти рычит… Что скажешь?

Серго промолчал.

– А спорили-то со мной как! Одними взглядами чуть в мелкую капусту не нашинковали… Ну? Кто прав был? Кто? Кого слушаться надо, когда велит?.. Молчишь? Правильно делаешь. Когда старшие говорят…

И внезапно:

– Рассказала, стало быть, мужу про амулет-то? А, Руслана? Устыдилась грех на душу брать?

Прежде, чем заговорить, я посмотрела на Серго. Он кивнул, и я сказала:

– Стыдиться мне нечего. Не припомню за собой проступков, из-за которых люди могли бы на меня косо посмотреть.

– То есть мужу мстить ты не собиралась?

– Не за что мне ему мстить. Разве что за терпение и понимание. Так за это всё чаще благодарят. А то, что замуж меня взял, не спросив, так вы же сами заметили, что выбора ни у него, ни у меня не было.

– Выбора, значит не было, – хмыкнул Владыка.

– Так что, если и мстить кому, так это вам.

Мужчина вскинул бровь, в чёрном глазу полыхнуло что-то алое, и я запоздало сообразила, что не стоило Владыке дерзить. Но вместо того, чтобы хлестнуть по мне силой, оборотень снова захохотал.

Даже не знала, что он такой весельчак.

– И как же ты собираешься мне мстить? – сквозь смех выдавил Владыка, а я хмуро глянула на него и, насупившись, буркнула:

– Как минимум, близко ни к одному из своих будущих детей не подпущу.

Веселье слетело с его лица, как и не было.

– Что?

– И посмотрю ещё, достойны ли вы того, чтобы за моим братом и Серёжиной сестрой присматривать. Не подумайте ничего дурного, Владыка, но после того, как ваш человек использовал меня вместо наживки, а потом и вовсе бросил на растерзание маньяку, любой бы задумался, если не о мести, так о компенсации.

Он посмотрел не зло, но внимательно. Прищурился.

– Наглая какая, – хмыкнул бесконечно долгую минуту спустя. – Люблю таких. Амулет у тебя?

– У меня, – отозвался Серго и протянул бумажный конверт.

Владыка вынул кулон, перехватив кожаный шнурок, посмотрел на свет сквозь янтарь, а затем хлестнул по моему позвоночнику силой – весьма внушительно, если кому-то интересно, и потребовал:

– А теперь правду, и чтобы зубы мне не заговаривала. Просила помощи у отца? Говорила, что лучше в гроб, чем ребёнок от врага?

Серго зарычал – тоже почувствовал давление Владыки. Я мельком глянула на него, мысленно призывая к спокойствию, и произнесла:

– Не просила и не говорила. А кулон мне отдал Вожак в ночь нашей с Серго свадьбы. Вроде как мама когда-то очень любила это украшение.

– А ты что же? Не стала мамкин подарок носить?

Я покачала головой.

– Не по душе пришёлся?

Внезапно я почувствовала себя уставшей. Вот как я должна объяснять сейчас, что чувствую к своей первой маме? Как, если и сама толком этого не понимаю… С одной стороны, любовь и благодарность не на пустом месте рождаются. С другой, я бы тоже могла войти в её положение. Ведь не просто так она из посёлка сбежала и бросила меня. Уж кому, как не мне знать, какой тяжёлый и крутой нрав у Вожака…

Но между тем она ушла, а моя вторая… нет, моя настоящая мама осталась.

И щедро делилась своим теплом, прикрывая от ледяного равнодушия Вожака.

Растила.

Любила.

Всегда была рядом.

– Не тому человеку, принадлежал, – наконец призналась я. – Если бы Вожак…

– Почему ты не называешь его отцом? – перебил Владыка. – Он запретил?

Я нахмурилась и отвела глаза. Говорить об этом давно уже было не больно, но всегда неприятно.

– Он не заслужил, – ответила после паузы и вернулась к первоначальной теме:

– Если бы Вожак сказал, что это кулон моей… его наложницы, я бы ни секунды не раздумывала. А так… Бросила в чемодан и забыла.

Владыка некоторое время сверлил меня непонятным взглядом. Я молчала и впервые у меня не возникло проблем с тем, чтобы выдержать давление мужской силы.

– Ты знаешь, что твоя настоящая мать уже больше десяти лет работает в «Живи»? – снова сумел удивить меня Владыка.

– Где?

– В единственном в мире реабилитационном центре для детей-оборотней. Знаешь, кто самый частый пациент в этом заведении?

Я покачала головой.

– Жертвы домашнего насилия.

Поджав губы, я отвернулась. Если Владыка думал, что эта информация поможет мне смягчиться в отношении моей первой мамы, то он ошибся, а если хотел побольнее ударить тем фактом, что чужие дети ей важнее родных, то промахнулся. Мысли о биологической матери давно не причиняли мне боли. Они вообще не вызывали во мне никакой реакции. Хотя…

– А как жертвам домашнего насилия помогаете вы, Владыка? – внезапно даже для себя самой спросила я. – Сестёр у меня нет, но моя единственная мама, – я специально выделила слово «единственная» голосом, – ещё молода и может родить Вожаку дочь. Где гарантии, что он не захочет и её тоже обречь на бесплодие?

– Гарантии? – переспросил Владыка. – Гарантии пока слишком молоды, чтобы бросить вызов отцу. Но у них есть все шансы победить в поединке, если я хоть что-то в этом понимаю, а я понимаю. Уж можешь мне поверить.

– Вы про Вадика? – нахмурилась я.

– Я про нового Вожака твоей стаи, детка, – ответил Владыка и посмотрел на Серго. – Не хочется портить тебе медовый месяц, парень, но тот, кого мы будем судить сегодня дважды напал на твою жену. От отца она только что отказалась, поэтому…

– Нет, – с трудом выдавила из себя я. Ибо до меня только сейчас дошло, что подсунутый Вожаком кулон – не самая страшная моя проблема. Мне сегодня придётся пройти через высший суд. Волчья дружба неимоверно сильна, волчья любовь – вечна, волки способны пронести это чувство через века. Но волчья месть… она просто не знает границ. Вожак Дикой охоты дважды хотел меня убить. И если я не хочу проблем со своим зверем в будущем, я должна не просто остаться, я обязана стать одним из «инструментов казни». То есть одной из тех, кто поможет преступнику расстаться с жизнью. – Нет!

– Сколько? – накрыв мой рот ладонью, спросил Серго.

– К моему огромному сожалению, она единственная из выживших. Но ты, конечно, можешь… особенно, если есть шанс, что твоя жена беременна…

– Я займу её место, – уверенно обронил мой муж. Поцеловал меня в макушку и добавил:

– Прости, Русь, но в этом вопросе я выступлю диктатором. Моя жена, пока я жив, не будет рисковать своим здоровьем.

Я открыла рот, чтобы возразить… и закрыла его почти сразу. К чему тут споры? Серго прав. Даже моя волчица довольно оскалилась, принимая волю своего избранника…

А за диктатора мне Серго потом ответит. Там, где из возможных свидетелей будет только Нора.

– Ничего другого я и не ожидал, – звонко хлопнув в ладоши, сказал Владыка, и тут же двери распахнулись впуская в комнату неизвестного мне оборотня, который аккуратно придерживал за локоть…

– Мама! – вскрикнула я, вскакивая на ноги. – Откуда ты тут?

Она испуганно глянула на Владыку.

– Отведи женщин в спокойное место, – велел тот. – И проследи, чтобы они ни в чём не нуждались.

Я попыталась возмутиться, но со всех сторон набежали невидимые слуги, подхватили нас с мамой под белы рученьки и стремительно, полностью игнорируя моё желание до последнего остаться рядом с мужем, куда-то уволокли.

По широкому коридору, наверх по длинной лестнице, до просторной комнаты с высокими окнами и старомодным камином, в котором уютно потрескивал огонь, и возле которого можно было устроиться в соблазнительно удобных креслах.

Но к чёрту уют и наплевать на удобство! Мне надо вниз! Туда, где у разожжённого ведьмаком пламени мой муж будет на смерть драться с бешеным волком.

В бешенстве я принялась колотить в захлопнувшуюся дверь. Кричала что-то гневное и мало цензурное. Требовала свободы.

Но мне, конечно, никто не ответил.

То есть ответила мне только мама.

– Успокойся и сядь, – велела она, занимая одно из двух кресел и твёрдой рукой разливая по бокалам коньяк из пузатой бутылки. – Сядь, детка. Выпей со мной. Пожалуйста.

– Мам?

Я только сейчас заметила, как бледно её лицо, как дрожат губы и как она отводит глаза, боясь встретиться со мной взглядом.

– Я сегодня потеряла своего мужчину, – сказала она. – Окончательно. Навсегда. Никогда ему не… не прощу. И как жить с ним дальше не знаю. Хочу напиться до беспамятства, чтобы хотя бы сегодня… Хотя бы сегодня чтобы не видеть его и не слышать.

– Я уйду от него, – говорила мама. – Заберу детей и уйду. Имею право, я не жена, а всего лишь наложница.

И тут же хваталась руками за голову, причитая:

– Куда? Куда идти? Кому я нужна в чужой стае? Кому нужна?

– Ты мне! Мне нужна! – задыхаясь от отчаяния уверяла я, но мама меня, кажется, не слышала. Она то бросалась меня утешать, то просила прощения, то уверяла, что справиться со всем сама.

– Это моя судьба, – шептала она, беспомощно сжимая руки в кулаки. – Я сама её выбрала, сама пошла против воли родителей и теперь мне самой отвечать за последствия греха. Я ведь когда-то любила его, Руслана. На самом деле любила… Ради него я отказалась от всего. От веры родителей, от семьи, от привычной и такой понятной жизни. Я ради него бежала по лунной тропе и впустила в сердце луну, а в душу – волчицу… Без дома, без родителей, в чужом мире, который так и не стал своим… Как здесь было быть сильной? Как здесь было быть храброй?.. Я такая трусиха, Руслана. Трусиха. У меня даже смелости не хватило, чтобы сказать ему… Хотя бы раз. Так и не хватило.

Я не выдержала. Бросилась к маме. Обняла её крепко-крепко, а она, всхлипывая и извиняясь, принялась беспорядочно целовать моё лицо солёными от слёз губами.

– Ты прости меня, Руська. Я такая размазня у тебя. Мне же надо быть сильной. Надо быть примером. А я…

Я решительно стёрла слёзы с любимого лица и категорично постановила:

– Ну, положим, старше ты только на тринадцать лет. Не так уж и много, если на то пошло. А во-вторых, хороша я буду, если не сумею найти нужных слов и подставить плечо помощи, когда ты в нём так нуждаешься!

– Ру…

Я подняла руку, перебивая.

– Дай мне закончить, мама! – Я шмыгнула носом и нахмурилась, пытаясь сдержать подкатившие к самой поверхности души слёзы. – В основе любой семьи лежит дружба. Теперь я это точно знаю. Нет дружбы – и семья распадётся. А ты мой самый надёжный, самый верный и самый преданный друг. Хочешь сегодня быть слабой, мам? Будь. Я стану твоей жилеткой и плечом, в которое надо поплакать.

Она моргнула мокрыми ресницами и недоверчиво спросила:

– Кто научил тебя быть такой взрослой?

– Ты, конечно же, – ответила я.

Удивительно, но тем вечером мы больше не плакали. Мы пили вино и коньяк. Закусывали сначала фруктами, потом умные мужчины, что караулили снаружи, не позволяя нам покинуть комнату, принесли нам горячего мяса и жареного сыра. И ещё бутылку вина и целое блюдо свежих фруктов.

Шёпотом, задыхаясь от сладкого стыда, я рассказывала маме о Серго. О том, что он самый лучший в мире. О том, что я так влюбилась, так сильно и так бесповоротно, что меня порв1т на куски от счастья, если я им с кем-нибудь не поделюсь.

О сестре мужа говорила.

– Мам, ты свяжись со старшими Вольфами. Или я сама вас свяжу. Серёжка обещал нас в самое ближайшее время познакомить… Владыка их девочку вместе с нашим Вадиком забрал. Вам точно будет, о чём поговорить.

– Ох, кто бы мне ещё позволил…

– Даже слышать не хочу! И вообще. Владыка мне теперь, вроде как должен. Хочешь, я попрошу, чтоб он забрал тебя к себя. Вместе с братьями. Или хочешь? Ты только скажи! Мы с Серго сами вас заберём.

Я тут же представила, в какой восторг придут младшие братья, когда узнают, что наш дом умеет разговаривать.

И как перспектива обзавестись шумными и непоседливыми соседями обрадует Серго…

Но мама решительно тряхнула головой и вскрикнула:

– Что ты! Нет!

– Ма-а-а-м…

– Мне надо. Самой надо справиться с этим. Понимаешь? Самой. Или я так до конца жизни останусь чьей-то дочерью, чьей-то наложницей, чьей-то матерью – и никогда собой.

Я понимала. Дочери Вожака и беглой волчицы сложно было найти своё место под солнцем. До крови никогда не доходило, но в девчачьих боях я в своё время была виртуозом. Вряд ли мама станет кого-то драть за волосы, но если она говорит, что хочет справится сама…

– Просто знай, что я люблю тебя, мамочка.

– Я знаю, сердце моё. Я тоже.

Нам принесли ещё одну бутылку вина.

– Это последняя, – буркнул наш седовласый охранник. А я ведь и не заметила, когда он сменил двух молодых парней, что приволокли нас с мамой в эту светлицу. – И вообще, хватит вам.

– Только мужиков, которые указывают, что я должна делать мне тут не хватало! – оскалилась мама, и её обычно слабая волчица рявкнула так, что даже я невольно попятилась, а охранника так и вовсе вынесло из комнаты.

– Чёртовы бабы! – раздалось из коридора, и мы с мамой, рассмеялись, а потом, обнявшись, заснули на коровьей шкуре, брошенной на пол у камина. Я не знаю, как долго мы спали, но проснулась я словно от толчка. Распахнула глаза и тут же вскочила на ноги, испуганно оглядываясь по сторонам в поисках того, что меня разбудило.

Комната звенела тишиной. Внизу стояла тишина, не было слышно шагов за стеной, голоса, то и дело долетавшие до нас из-за оконного стекла утихли, и даже огонь уснул, утомившись бороться с огромным поленом.

Сердце колотилось, как после длительной пробежки. Я прижала руку к груди и тихонько, чтобы не разбудить маму, прокралась к двери.

Удивительно, но замок был открыт, да и в коридоре не обнаружилось ни одного из наших стражей. Никого не встретив на пути, я спустилась вниз и вышла на улицу. Луна удивлённо глянула на меня и кокетливо прикрылась полупрозрачным облачком, а звёзды светили по-морозному ярко.

Я поёжилась, не чувствуя холода, и в нерешительности остановилась, не зная, куда идти. Весь вечер я старалась не думать о Серго, но мысли о муже то и дело тревожили меня то дурным предчувствием, то страхом на грани отчаяния, то болезненной необходимостью быть рядом с ним.

На плаву я держалась лишь благодаря маме, понимая, что расклейся я – и она тут же бросится на помощь, забыв о собственных бедах. Хотя сама в утешении нуждалась гораздо больше меня. Она своего мужчину потеряла, а я, хоть и боялась, но верила.

Верила, что Серго победит. Что его волк будет сильнее взбесившегося зверя вожака Дикой охоты. Что вернётся ко мне, чтобы остаться навсегда.

Чтобы шутить про фанаток в коротких юбках, пытаясь вызывать во мне ревность. Чтобы кататься со мной на коньках. Чтобы заботиться. Чтобы любить. Чтобы засыпать вечером рядом. Чтобы утром смешно морщить нос, принюхиваясь к запаху свежих блинчиков. Чтобы спорить со мной насчёт того, какая хоккейная команда лучше. Чтобы держать меня за руку, когда я буду рожать нашего первенца…

Чтобы встретиться со мною вновь через сто или тысячу лет, потому что наших «чтобы» слишком много для одной жизни, но в самый раз для вечности.

Осторожно ступая и едва заметно прихрамывая из-за ближайшего к лесу здания вышел белоснежный волк. Вскинул лобастую голову, впиваясь в меня взглядом, и волчица внутри меня отчаянно заскулила, требуя дать ей волю, а я и не подумала возражать.

Волчица, почуяв свободу, рванула вперёд, но не выкинула меня из реальности, как у нас было заведено, а лишь оттеснила немного, срываясь с места в галоп и уже через секунду врезаясь в своего волка, обнюхивая его тревожно, облизывая, кусая от испуга за нежные уши и придирчиво осматривая со всех сторон.

Жив.

Есть несколько ран – но ничего страшного.

Довольный.

Пахнет от него кровью и ноздри всё ещё подрагивают возбуждённо. Широкие бока ходят тяжело, а мягкое ворчание срывается на грубый рык… Но нас с волчицей это не пугает. Мы счастливы.

Куснув своего самца за бок, она игриво отскочила в сторону, тявкнула что-то совершенно точно насмешливое и вдруг со всех ног припустила в сторону леса, ни на секунду не сомневаясь, что волк кинется за ней.

Мы кружили вокруг вековых елей, скользили лапами на сброшенной дубами листве, порыкивали от нетерпения, скатившись с песчаного обрыва к безымянной реке, и уже там, на берегу, волки единогласно отступили, бросая нас с Серго в объятия друг друга.

После спонтанного оборота голова всегда идёт кругом, а когда тебя при этом ещё и целуют так, что дыхания не хватает…

Нетерпеливо рыкнув, Серго перевернул меня на живот. Я попыталась встать на четвереньки, но он положил руку мне между лопаток, прижимая меня к влажному песку, второй рукой при этом скользнув мне на живот.

Пуговица на джинсах была с треском выдрана, молния испуганно взвизгнула под стремительным напором и моих обнажённых ягодиц сначала коснулась ночная прохлада, а уже потом влажный от нетерпения, каменно-твёрдый член.

– На тебе до фига одежды, – прорычал мой муж, толкаясь внутрь моего тела и выбивая мой первый стон. – Чёр-ртова куча! Боже…

Я всхлипнула, от остроты ощущений и от того, что казалось, словно я не только себя ощущаю, но частично и Серго тоже. Чувствую, как туго моя плоть обхватывает его член и как моему мужчине нравятся судорожные сокращения внутри моего тела.

– Серёжа!

– Погоди. – Он вышел из меня и, низко зарычав, ме-едленно вошёл обратно. – Это просто…

– Серго! – Я дёрнула бёдрами навстречу его выпаду, делая проникновение более полным, и взвыла, когда он прихватил меня зубами за холку и заколотил так, что у меня звёзды из глаз посыпались.

На узком берегу безымянной реки мы с Серго задержались на всю ночь. Сначала долго любили друг друга, затем приходили в себя, затем безуспешно пытались развести костёр, по заветам предков, пытаясь выбить искру из двух камней. И говорили, говорили, говорили…

Я испуганно всхлипывала, слушая рассказ мужа о том, как ведьмак Владыки без предупреждения воззвал к звериному началу Серго, о том, как белоснежному волку пришлось драться не с одним – а сразу с тремя соперниками.

– С-скоты! – подколодной змеёй шипела я, но мой мужчина возражал:

– Нет. Всё правильно. Если бы Владыка хотел убить людей – хватило бы палача. Но бешеный волк рано или поздно всё равно вернётся. А ведь мы с тобой не хотим, чтобы он выбрал одного из наших сыновей, когда те побегут по Лунной тропе?

– У нас пока ни одного нет! – смущённо напомнила я.

– Это пока, – самодовольно заверил Серго. – И лучше уж так. Выдержать один серьёзный бой сегодня, но потом до конца дней жить спокойно. Чем каждый день ждать удара неизвестно откуда.

Я молча слушала рассказ о суде. Оказывается, никому и не были нужны. Не было прений сторон, показаний и речи прокурора.

А был ведьмак, одним лишь взглядом поставивший полсотни оборотней на колени. Была яма, в которую сбросили Серго и троих преступников и был призвавший своего гризли Владыка.

Медведь за боем наблюдал сверху. И в случае чего он спрыгнул бы вниз, чтобы довести возмездие до конца… Но этого, к счастью, не понадобилось. Мой белоснежный волк со всем справился сам.

– Злопамятный засранец! – ругалась я. – Каждый оборотень – член семьи Владыки по законам Луны! Он мог с этой грязью разобраться без нас! Сам палец о палец не ударил, чтобы избавить наш лес от Дикой охоты, а понтов-то, понтов!

– Зато нашим детям не грозит жизнь на чужбине, – перебил моё возмущение Серго. – И внукам тоже.

Я перешла на шёпот:

– Он обещал?

– Луной поклялся.

Светало. Мы кутались в объятия друг друга, пытаясь согреться, шептались о любви, но не торопились уходить из этого леса. Я всматривалась в серую предрассветную мглу и мне мерещилось, что на вершине обрыва стоит пара волков. Он – большой и белый, а она изящная серая, с острой мордочкой и любопытным взглядом. Они наблюдали за нами какое-то время, а затем развернулись и убежали встречать рассвет к Орлиному обрыву. Туда, где встретились впервые и потом встречались каждый раз, когда вселенная пыталась их разлучить.