60 лет-не возраст №7-2008

Человек, который ненавидел Шерлока Холмса

Александр Зубков

Конан Дойл приблизился к краю пропасти, в которую низвергался знаменитый Райшенбахский водопад. Величественное зрелище невольно завораживало, настраивало на философский лад и в то же время будоражило фантазию…

«Вот место, которое станет поистине достойной могилой бедного Шерлока, пусть даже мне придется вместе с ним похоронить свой собственный банковский счет», — промелькнуло в голове писателя. Здесь, в швейцарских Альпах, гений зла профессор Мориарти наконец осуществит мечту Дойла. Он лелеял ее пять долгих лет. Мориарти уничтожит Холмса, ведь тот безумно надоел им обоим. Да-да, обоим! И еще неизвестно, кому больше.

Вскоре в популярном лондонском журнале «Стрэнд» появился рассказ «Последнее дело Холмса». Знаменитый сыщик спас мир от архиопасного преступника профессора Мориарти, но и сам нашел смерть на дне Райшенбахского водопада.

Дойл наконец вздохнул с облегчением, зато читатели были в шоке. Многие лондонцы надели черные траурные повязки. Писатель получал сотни писем. Читатели требовали, просили, умоляли вернуть Холмса к жизни. В Соединенных Штатах один за другим появлялись клубы под девизом: «Сохраним жизнь Холмсу!»

Реакция поклонников великого сыщика вполне понятна. Но откуда такая ненависть писателя к герою, который принес ему мировую славу?

Чтобы понять это, перенесемся к началу писательской деятельности Артура Конан Дойла. За плечами едва перешагнувшего тридцатилетний рубеж Дойла — годы учебы в Эдинбургском университете, семимесячное плавание в Арктике на китобойном судне в качестве судового врача, не очень успешная медицинская практика в Шеффилде и Портсмуте и две повести о Шерлоке Холмсе — «Этюд в багровых тонах» и «Знак четырех».

Эти книги имели успех, тем более что появление «Этюда» совпало по времени с серией ужасных убийств, потрясших Лондон в 1888 году. Неизвестный убийца, вошедший в анналы мировой криминалистики как Джек Потрошитель, совершал свои преступления в Уайтчепеле, выбирая жертв среди местных проституток.

Атмосфера повести, мрачная и загадочная, как нельзя лучше соответствовала реальным событиям. Появление же сыщика, способного распутать самое сложное преступление (пусть всего лишь на страницах книги), утешало и вселяло надежду. Ведь знаменитый Скотланд Ярд был бессилен остановить уайтчепельского убийцу.

Однако подлинную популярность Холмс обрел лишь летом 1891 года — после появления в «Стрэнде» серии рассказов, открывающихся «Скандалом в Богемии» и «Союзом рыжих». Очень скоро литературного персонажа стали воспринимать как реально существующего человека. Люди, попавшие в беду, спешили на Бейкер-стрит и пытались отыскать дом за номером 221Б. Увы, безуспешно. Такого дома не было…

Популярности Холмса, особенно у представительниц прекрасного пола, способствовали и иллюстрации в «Стрэнде» молодого талантливого художника Сиднея Пейджета. Сам Дойл представлял себе Холмса высоким, очень худым человеком с некрасивым мертвенно-бледным лицом. Пейджет, не мудрствуя лукаво, в качестве модели для Холмса он выбрал своего брата Уолтера, тоже художника, высокого, темноволосого, весьма привлекательного мужчину, одевавшегося с достаточной долей изысканности. Что же касается Ватсона, то иллюстратор, ничтоже сумняшеся, придал этому образу черты самого Конан Дойла. Для сотен тысяч англичанок образ Шерлока Холмса вскоре стал символом мужской красоты и обаяния. Представители сильного пола старались подражать его безупречному

вкусу в выборе одежды. Холмс сделался не менее популярен, чем премьер-министр Гладстон или принц Уэльский! Когда брат художника Уолтер Пейджет появился как-то в Ковент-Гарден, одна дама громко, на весь зал, выкрикнула: «Посмотрите, это же мистер Шерлок Холмс!» С этой минуты на сцену уже почти никто не смотрел.

Кто же являлся действительным прототипом Холмса? Прежде всего, один из профессоров Эдинбургского университета — доктор Белл. Этот человек поразил воображение молодого Дойла своей редкой наблюдательностью. По мельчайшим деталям — выражению глаз, форме рук, пятнам на одежде и обуви — он умел читать биографии своих пациентов. Образ сыщика-любителя Дюпена, созданный Эдгаром По, тоже в немалой степени стимулировал фантазию Конан Дойла. Разумеется, если внимательно приглядеться, в характере Холмса, да и Ватсона тоже, можно найти черты и самого писателя. Кстати, великий сыщик не сразу получил известное нам всем имя. Сначала Дойл хотел назвать его Шеррингтоном Хоупом, затем Шеррингтоном Холмсом и лишь потом окрестил Шерлоком Холмсом.

Каждый рассказ о Холмсе требовал четкого и оригинального сюжета. На поиск и разработку таких сюжетов уходило много времени и сил, а ведь Дойл не считал детективный жанр своим призванием. Он хотел писать произведения, которые пусть и хуже оплачивались, но зато с литературной точки зрения представляли «более высокий жанр», а именно — исторические романы. Рассказы о Холмсе были для него лишь способом заработать деньги, и очень хорошие, возможностью посвятить себя «настоящей литературе». Однако всякий раз, когда Дойл выполнял свои обязательства перед издателями «Стрэнда», те, ссылаясь на требования читателей, упрашивали его «дать им еще Холмса». Дойл, не зная, как отказаться, за каждую новую серию запрашивал все более высокие гонорары (таких в то время не получал ни один английский писатель), полагая, что его требования будут отвергнуты и его, наконец, оставят в покое. Но всякий раз, к своему удивлению и смущению, он получал согласие редакторов и издателей.

Потихоньку Дойл начал ненавидеть Холмса. «Бездушная счетная машина», как он называл сыщика, стала на пути «чистого искусства». Дойл не понимал причин бешеного успеха Холмса, и это выводило его из себя. Ведь его исторические романы по-настоящему хороши, почему же читатели и критика относятся к ним в лучшем случае с вежливой похвалой? Все заслонил собой этот проклятый Холмс! Да, он принес писателю деньги и славу. Но, в конце концов, не хлебом же единым… Что же касается славы, то как бы вам понравилось такое вот письмо?

«Мистеру Шерлоку Холмсу.

Дорогой сэр, не будучи уверен, что вы в настоящее время проживаете по своему адресу на Бейкер-стрит, я взял на себя смелость послать это письмо мистеру А. Конан Дойлу с тем, чтобы он переслал его вам».

И таких писем приходили десятки. Терзаясь, Дойл вынужден был продолжать сочинять на потребу публики все новые приключения постылого героя. Так все и шло до той роковой для Холмса поездки Дойла в Швейцарию, с которой мы начали рассказ.

С 1894-го по 1903 год Холмс числился покойником. В этот период Дойл писал много, но, к сожалению, не создал особо значительных произведений. Он достиг материального благополучия, славы. Он участвовал в Англо-бурской войне, самоотверженно работал в прифронтовом госпитале, а немного позднее написал книгу «Великая бурская война» и ура-патриотический памфлет «Война в Южной Африке», за который в 1902 году был возведен в рыцарское достоинство. Разумеется, это было и косвенным признанием его заслуг в области литературы. Отдельно о приключениях Холмса речь, конечно, не шла. Хотя… Дотрагиваясь мечом до плеча новоиспеченного рыцаря, король Эдуард VII, вероятно, испытывал к нему чувство искренней симпатии. Злые языки утверждали, что единственными художественными произведениями, которые Его Величество мог дочитать до конца, были как раз рассказы о Шерлоке Холмсе.

В 1903 году поклонники Холмса воспряли духом. Их обожаемый кумир вернулся! В «Стрэнде» совершенно неожиданно начала печататься новая повесть Дойла. «Собака Баскервилей» имела оглушительный успех. Собственно говоря, Дойл сначала не собирался «прибегать к услугам» уже основательно забытого им героя. Однако, отдыхая в Дартмуре, он услышал местную легенду о призрачной собаке, бродящей по болотам, и загорелся идеей написать повесть. Писатель рассудил: чем придумывать новых персонажей, лучше использовать уже апробированных героев — Холмса и Ватсона. Но это еще не было возвращением знаменитого детектива. Конан Дойл предусмотрительно оговорил, что приключение в Дартмуре имело место до гибели Холмса в Райшенбахском водопаде. Почему он так поступил? Возможно, хотел подстраховаться. В случае неудачи он мог навсегда оставить Холмса в его альпийской могиле. В случае же успеха…

Стало быть, писатель уже подумывал о том, чтобы воскресить своего самого популярного героя? Вероятно, да. Но как же это можно объяснить на фоне той безусловной антипатии, которую он испытывал к Холмсу?

Ответ легче всего было найти в выгодных финансовых условиях, которые предложили Дойлу английские и американские издатели. Но ведь он к тому времени был уже достаточно богат и не нуждался в деньгах. Правда, расходы его тоже неимоверно выросли. Сэр Артур Конан Дойл построил большой дом в графстве Сёррей, воспитывал двоих детей. На руках его была больная жена. Он много путешествовал и немало денег тратил на проекты, в которых более трезвомыслящие люди отказались бы участвовать: субсидировал поиски затерянных сокровищ, организовывал экспедиции по спасению пропавших путешественников. Лишние деньги ему, разумеется, не помешали бы…

Но, думается, дело здесь не только в этом. С годами Дойл стал терпимее и, вероятно, понял, что Холмс не так уж и отвлекал его от создания исторических полотен и впредь возможно будет совмещать писательскую работу в столь различных жанрах.

Итак, после фантастического успеха «Собаки Баскервилей» Конан Дойл наконец внял мольбам английских и американских издателей и согласился написать новую серию рассказов о великом сыщике, действие которых происходило уже после схватки с профессором Мориарти. Цикл «Возвращение Холмса» начинался с захватывающей истории «Приключение в пустом доме». Восторгу читателей не было предела. Тиражи «Стрэнда» вновь возросли. Увеличились и гонорары Конан Дойла. Снова рекой хлынули письма читателей. Но теперь они уже не так раздражали его. Писатель стал относиться к ним гораздо спокойнее и даже с юмором.

«Дорогой мистер Шерлок Холмс, — писала одна дама, — не можете ли вы помочь мне? Я не на шутку озадачена. В течение одной недели у меня пропали: клаксон от автомобиля, веник, полдюжины шаров для игры в гольф, словарь и щетка для обуви. Можете ли вы объяснить, что происходит?»

«Нет ничего проще, моя дорогая леди, — отвечал Конан Дойл.

— Совершенно ясно, что ваш сосед завел козу. Шерлок Холмс».

Дойл часто посылал своим читателям ответ на открытках без марки, и им приходилось оплачивать почтовые расходы по получении корреспонденции. На каждой открытке была стереотипная надпись: «Любопытно было получить Ваше письмо, адресованное мистеру Шерлоку Холмсу. По словам хозяйки квартиры миссис Пэми, такого джентльмена здесь нет. Тем не менее благодарен за проявленный Вами интерес. Доктор Джон Ватсон».

Следует отметить, однако, что, несмотря на блестящие дедуктивные способности, Шерлок Холмс (а вернее — его автор) порой допускал в ходе расследования досадные промашки и ляпы. Они случаются с Холмсом как в самом начале его карьеры, так и в ее зените.

Например такие. Как явствует из объяснения Холмса Ватсону, злодей в «Этюде в багровых тонах» погибает от пилюль, содержавших яд, которым «южноамериканские индейцы смазывали наконечники своих стрел». Судя по всему, Холмс имеет в виду кураре. Однако, как известно, кураре, принимаемый внутрь, совершенно безвреден. В рассказе «Приключение в пустом доме», где Холмс впервые появляется после своего «воскрешения», ближайший помощник профессора Мориарти полковник Моран пытается убить Холмса с помощью духового ружья, заряженного револьверной пулей. Конан Дойлу, который неплохо разбирался в огнестрельном оружии (он ведь и в войне участвовал), следовало бы знать, что такие вещи невозможны.

Работая над очередным рассказом о Холмсе, Дойл порой забывал некоторые детали и подробности, упоминаемые им в более ранних произведениях.

Так, инспектор Лестрейд появляется в тринадцати рассказах о Холмсе, и если сначала его лицо напоминает крысиную мордочку, то потом и лицо, и фигура приобретают бульдожьи черты, Но больше всего не повезло бедняге Ватсону. В повести «Этюд в багровых тонах» Ватсон сообщает Холмсу, что во время военной кампании в Афганистане он был ранен в левую руку, а в «Знаке четырех», написанном сразу же после «Этюда», Ватсон уже упоминает о ранении в ногу. В семейной жизни доктору Ватсону, как видно, тоже не очень-то повезло. Собственная жена путает его имя. Порой она называет его Джеймсом, тогда как всем истинным знатокам эпопеи известно, что верного спутника Холмса звали Джоном.

Кстати, о чувствах сердечных и делах матримониальных. Кто из читателей не знает, что, в отличие от Ватсона, Холмс был убежденным холостяком! Как-то в разговоре с Ватсоном он заявил, что никогда не женится, поскольку любовь лишает человека способности рационально мыслить. Но что взять с «бездушной счетной машины»?

Самому же Артуру Конан Дойлу ничто человеческое не было чуждо. В 1897 году в его жизнь вошло большое чувство. Он полюбил очаровательную Джин Лекки. Дойл часто навещал ее. Их платоническим роман продолжался десять лет вплоть до смерти его тяжелобольной жены Луизы в 1906 году. Луиза так никогда и не узнала о существовании другой женщины в жизни Дойла. После смерти Луизы сэр Артур и Джин поженились. Стоит отметить, что об этом романе было известно и матери, и детям Дойла, и они не осуждали его.

Глубоко личные чувства и переживания Дойла не могли не найти отражения даже в произведениях, по своей стилистике, казалось бы, мало подходящих для этой цели. Особенно похож на самого Дойла герой его рассказа «Пропавший полузащитник». Молодой регбист (Дойл в юные годы играл в регби и был неплохим боксером) тоже тайком посещает скрытый в лесу домик, в котором живет его любимая. В этом персонаже для писателя словно слились образы двух женщин, которых он любил, — Луизы и Джин. Несомненно, смятение чувств, которое испытывал в тот период писатель, наложило отпечаток и на тональность его рассказов о Холмсе.

Читатели и издатели по-прежнему требовали новых рассказов о сыщике, но появлялись они теперь в «Стрэнде» крайне редко и нерегулярно. Временами казалось, что Дойл уже навсегда простился с этой темой. Однако на закате жизни он неожиданно вновь обращается к, казалось бы, уже забытому образу. Зачем ему это понадобилось?

Оказывается, причины у писателя были, и достаточно веские. Дело в том, что неуемное увлечение Дойла спиритизмом превратило его в мишень для насмешек и глумления в прессе. Для человека, который за двадцать лет до этого был удостоен рыцарского звания, как всеми признанный патриот и гордость нации, такое унижение было нестерпимо. Дойл, естественно, стремился восстановить чувство самоуважения. А что могло вернее способствовать этому, как не успех у читателей? Холмс же и Ватсон были обречены на успех. Так было, так есть…

Открывая книгу о приключениях Холмса или наслаждаясь телесериалом о великом сыщике, мы всякий раз и но во убеждаемся, что так будет всегда.